***
Несколько следующих месяцев он с нетерпением ждал каждую ночь свои сны. А по утрам, едва продрав глаза, он несся к столу, чтобы запечатлеть в своем рассказе все новые и новые детали. Когда рассказ был, наконец, дописан, Анджей перечитал свою писанину и остался доволен. Рукопись отправилась пылиться в стол, а сны его больше не посещали, как, собственно говоря, и предполагал приятель. И так бы все и закончилось, лишь только давний друг да письменный стол узнали приключения ведьмака, если бы не воля случая. Но мы, то с вами знаем, что случайностей не бывает, на все существует лишь воля Предназначения.***
В один теплый осенний вечер тот самый давний друг вновь был проездом в городе и заглянул к Сапковскому на рюмку чая или чего покрепче. Ну, покрепче у них не получилось, пришлось обходиться чаем. Но чай был хорош, особенно приправленный беседой, весьма содержательной. Обсудив политическую обстановку, работу, экономику, приятели удовлетворенно закурили. - Как там твои сны? – поинтересовался приятель. «Надо же, я уже почти забыл про эти сны» – подумал Анджей. - Больше не беспокоят, – улыбнулся он другу, – я последовал твоему совету и написал рассказ. - Это ты молодец, а можно мне его прочесть? – приятель выпустил струйку дыма и удовлетворено затушил окурок. - А отчего ж нельзя? Читай на здоровье! – Сапковский достал из стола стопку листов, исписанных мелким, но вполне разборчивым почерком, и протянул приятелю рукопись. Друг же, в свою очередь, прочитав несколько страниц, одобрительно причмокнул губами и поднял заинтересованный взгляд на собеседника. - Анджей, – начал он. – А ты не хотел бы опубликовать рассказ? У меня есть один знакомый в издательстве, как раз по этой теме спец. Мне кажется, что ему твоя история придётся по вкусу. Ты разрешишь мне показать ему твой рассказ? Сапковский пожал плечами. - Да, бери, с меня не убудет. Сны пропали и то хорошо.***
Приятель оказался прав, и издательство в скором времени напечатало рассказ в одном из своих журналов. Читателей история про белоголового ведьмака весьма впечатлила. Посему редакцию завалили письмами, где подписчики слезно умоляли автора написать продолжение рассказа о приключениях Геральта из Ривии. Издатель, заваленный письмами, остался доволен и решил связаться паном Сапковским, с намеком, что если он напишет еще о похождениях ведьмака, то издательство будет не прочь заключить с ним еще один контракт. Анджею конечно польстило, что его рассказы нашли отклик в сердцах читателей. Он ещё в детстве мечтал написать книгу про неведомые страны и про великих героев. Конечно, монстробой из Ривии не был тем героем, какой Сапковскому представлялся в юные годы, но другого персонажа у него все равно не было. И настали для Анджея бессонные ночи и безрадостные дни. Сны ему снились теперь совершенно посредственные, ни Геральта, ни тракта, ни лошади. Наш писатель силился придумать дальнейшее развитие сюжета, но все было не то. И железная мусорная корзина наполнялась смятыми неудачами с завидной регулярностью. Что не добавляло Анджею оптимизма. И так бы все и закончилось, если бы в один из безрадостных вечеров проведенных в умственных корчах примерно за час до полуночи из гостиной не раздалось совершенно неуместное ржание.***
Тот вечер, как и многие другие до него, не нес в себе ничего, окромя унылости и опостылевших уже смятых «трупов плоского ведьмака». У Сапковского из под пера он выходил на редкость гадостный и совершенно бестолковый. – Геральт осадил Плотву, – промычал Сапковский себе под нос. – Почему именно Плотву? Почему не Воблу? Что за клички такие дурацкие! Нормальная лошадь должна носить кличку… Ну, например, Боливар, и это как минимум! Все-таки конь героя! Хоть и кобыла! А этот разъезжает на Плотве. Вот как это понимать? И зачем же он осадил кобылу? Ага! Геральт осадил Боливара... Тьфу ты! – Пан Анджей зачеркнул «Боливара» и подписал «Плотву». – По правую руку в темноте деревьев раздался неприятный треск ломаемых сучьев. Ведьмак замер... В голове Сапковсково тоже все замерло и умерло. Идей не было. Муза давно повесилась на, заброшенном за ненадобностью на шкаф, галстуке, показав на прощание оскорбительную фигуру из пальцев. Пан почесал темечко, волосы недельной немытости так и остались стоять торчком. Про то, что у него есть уборная с чудесной чугунной ванной и не менее чудесным центральным водопроводом, Анджей уже около недели не вспоминал. Весь отпуск взятый за свой счёт он проводил над рукописью, в надежде выдать ещё один шедевр фентезийного жанра. В замятой в усмерть рубахе и старых трикотажных кальсонах он мерил большими шагами «кабинет». А кабинетом ему служила спальня, в которой у окна стоял, видавший и лучшие дни, письменный стол. Часы тикали, мозги скрипели, лошади ржали. Стоп! Какие лошади? Из гостиной доносилось лошадиное ржание. - Что за бесовщина?! – пробормотал Сапковский. – Радиоточка, что ли, барахлит? Анджей постоял ещё несколько секунд, прислушиваясь к звукам из зала. Но звуки, как ни странно, стихли. На свой страх и риск мужчина, вооружившись кувшином с водой, выскочил в гостиную. Склянка, выпав из рук Анджея, звонко раскололась об пол, осколки разлетелись вокруг стеклянной крошкой. На пана Сапковского смотрели три пары глаз. Девушка на вороной лошади и единорог. Единорог... Еди-но-рог... Единорог??? «Ну, а чего ты хотел, Анджей, проводя дни и ночи истязая свой мозг каким-то непонятным ведьмаком? Получи и распишись, – белочка-шизофреничка, собственной персоной» – Сапковский додумал свою мысль и закрыл глаза в надежде, что морок исчезнет. Он досчитал до десяти и открыл глаза, коняшка, на которой восседала пепельноволосая дева, никуда не исчезла, наоборот, она снова фыркнула. Тогда Анджею стало действительно жутко. Девушка ловко спрыгнула с коняги. - Мне право слово очень неудобно, что мы вот так вас потревожили... – седовласая девица с удивительными зелёными глазами и шрамом в пол-лица виновато улыбнулась. Зрелище было жутким. И кто сказал, что шрамы украшают? Ах, да, речь же шла о мужчинах... Лошадь явно не согласилась с милой улыбкой девушки и злобно заржала. Единорог, вторя ей надменно зафыркал, и Анджею даже послышалось, что он пробормотал: «Ну-ну...». «Единорог! Единорог! Все, совсем крыша течет!» Сапковский попятился, неистово крестясь. - Свят! Свят! Свят… Сгинь, изыди демоница! – пан Сапковский пятился в надежде, что он сейчас спрячется за дверью, а галлюцинации тем временем исчезнут, рассосутся сами собой... Но его надеждам и чаяниям не суждено было сбыться... Он промахнулся мимо двери и уперся спиной в стену, тут-то нервишки-то и сдали... Анджей судорожно вздохнул и, не выдержав накала страстей, упал без чувств с грохотом на пол, прихватив с собой скатерку с журнального столика, за который он пытался ухватиться. Девушка погладила по загривку кобылку - Тише Кельпи, тише...