Poisonous drops

Вечность. В этом слове до безобразия много чего включено. Это и философия, и образ жизни, и постулаты, которые не способно постичь человечество. Кто-то отождествляет вечность и бессмертие. Не знаю, какому идиоту пришло это в голову, но неспособность умирать теперь шагает нога в ногу с тем, что я так ненавижу. Для кого-то вечность – это дар, возможности, красота и века впереди. Для меня же – проклятие и неспособность ничего изменить. Я пыталась, честно. Прыгала со скал, морила себя голодом и протыкала острыми ветками. Ничего не помогает. Говорят, огонь способен сжечь совершенные тела, но всякий раз, когда я вижу его издалека, внутри просыпается поганое чувство инстинкта самосохранения. И я бегу прочь, унося себя и свое дитя. Вечное дитя, которому не дано родиться и развиться дальше. Бегу, обхватывая руками огромный живот, который уже никак не убрать. Тяжело, больно, но… Но ничего уже не поделаешь. Порой я не понимаю саму себя. В одну минуту хочу жить, в другую – умереть. И запахи. Их слишком много, на каждом шагу. Я улавливаю мельчайшие оттенки и умею восстанавливать по ним зрительный образ. Теперь знаю, как мыслят хищники, ибо стала одной из них. Сейчас я рву на себе волосы, а завтра буду радоваться, как последняя дура, осознанию того, что жива. Токсикоз, как сказала бы любая опытная женщина. Вечный токсикоз – очаровательный дар вечности, добавила бы я. Капризы, истерики… Это норма поведения, норма каждого прожитого дня, если меня еще можно назвать живой. Ибо сердце внутри не бьется, да и внешне я – хладный труп. Как это произошло? Я не помню. В памяти вообще сохранилось мало чего из человеческой жизни. Только несколько размытых картинок, на которые смотришь словно через мутную пленку. Слышу обрывки разговоров, вижу типичный коттедж и типичные стены. Громко орет телевизор, с кухни доносится запах любимого блюда. Какие-то лица, которые, возможно, были мне близки. Может, они были моими друзьями, сестрами. Может, у меня даже был любимый муж или просто парень, который сейчас места себе не находит, ищет меня и молит небеса о том, чтобы я вернулась. Он наверняка был, этот тип, ведь от кого-то я залетела, верно? Может, я даже придумывала имя своему ребенку, может, уже мечтала о том, какие обои поклею в его комнату, какую куплю кроватку, во что он будет играть, во что я его одену. Может… Вот только я ничего не помню из своей прошлой жизни. Только несколько обрывочных воспоминаний, но не несущих в себе никакой информации. Подозреваю, что жизнь моя была до невозможности серой и обыденной, потому нынешняя память не утрудила себя сохранить их для новой жизни. Я не помню, как он нашел меня, в голове всплывает лишь краткий видеоролик, а все остальное я достраиваю сама. Видимо, я шла откуда-то вечером, не поздним, но сумерки уже сгустились и горели первые фонари. Он подобрался бесшумно, как и подобает вампирам, возник передо мной из ниоткуда. Хладный демон, красавец, мужчина, какого никогда не увидишь в обычной жизни. О таких мечтают женщины в своих потаенных фантазиях, таких описывают в бесконечных женских романах. Он сошел со страниц книг и с экранов телевизоров. Он был во всем черном, но посмотрел на меня так, что мне сразу стала понятно моя дальнейшая участь. Вампир смотрел на свою еду. Я пыталась бежать, кричать, махать руками, придерживая живот, была уже, кажется, на восьмом месяце беременности, но он, естественно, достиг меня в одну секунду, повалил вниз и пил кровь. Много крови. Я чувствовала укус его клыков на свое шеи, ледяные пальцы, нежно обхватившие мое тело и гладившие те места, о которых мечтает любой мужчина. А потом он ушел, и я попала в ад. На несколько часов или дней… Не помню. Помню лишь огонь, черный яд, крики страха за себя и свое дитя, за свою жизнь. Я молила небо о том, чтобы остаться живой. Надо было молиться о том, чтобы сдохнуть. В себя я пришла в хвойном лесу. Мокром, потому небо затянуло серыми облаками, а с еловых иголок капали холодные капли. Мои волосы спутались, одежда была разорвана. Я была жива. Но внутри навсегда поселилась жажда, что обжигала горло. Жажда, что делает глаза черными. Жажда, что заставляет просыпаться древние инстинкты и идти на охоту. В тот день я растерзала троих охотников или просто туристов. Мне было все равно, лишь бы испить крови. Я обрела скорость, силу, даже красоту. Но вечность – коварная штука. Если вампир обращает тебя, пусть и случайно даже, ты застываешь в том облике, в котором тебя укусили. Я осталась вечно беременной. У меня есть скорость, я могу быстро бегать, но приходится придерживать огромный живот, потому что это тяжело. У меня есть красота, но я никогда не смогу разрешиться. Беременность – это тоже вечность. Мой ребенок никогда не сможет развиваться, навсегда застыв в своем почти готовом к нормальной жизни состоянии. Я не понимаю, жив он или мертв. Порой мне кажется, что внутри давно уже лежит труп. Я, несмотря на неподвижное сердце, могу еще говорить, дышать, ходить и испытывать какие-то эмоции. А он? Не знаю. Я не слышу никаких толчков, никаких признаков жизни или хоть малейшего существования. А может, внутри меня сидит кровосос? Может, он стал таким же, как и я? Самым сильным хищником планеты? Мне не раз приходила в голову мысль о том, чтобы посетить хирургический центр и избавиться от ребенка, но я боюсь, что…это не сработает. Я не раз пыталась и сама, резала свой живот насквозь и пыталась расковырять все внутренности. Мне хотелось блевануть, но я не могла. Кажется, у меня даже получилось нащупать его голову, но не удалось оторвать от себя. А ведь я сильная. Но он сидел крепко, очень крепко. Тогда я бросила это занятие, и раны на животе все равно затянулись. Почти мгновение, и снова округлый, мраморно-бледный живот. Беременность – это вечность. Я одна, я иду по стране, которую не знаю, скрываюсь в лесах, нападаю на людей и пью их кровь. И постоянно тяну носом, надеясь встретить таких же, как я. Чтобы они помогли мне, хоть что-то объяснили. Может, тогда я смогу избавиться от своего проклятия и от беременности? Ведь то, что внутри меня, мертво. Абсолютно. Внезапно сгибаюсь от боли и прижимаюсь к ближайшему дереву. Толчок изнутри. Мозг считает со скоростью калькулятора и думает так же. Оно, то, что там есть… Оно живо. Во мне уже давно нет материнских инстинктов, я воспринимаю то, что сидит внутри меня, как часть себя, но не пылаю к нему любовью. Вгрызаюсь острыми ногтями в землю и кричу, кричу от ненависти, боли и ужаса от того, что не могу справиться со своей проблемой. Вечность – это не дар. Это – проклятие. Я способна выдержать красные глаза и вечную жажду крови, но не вечный округлый живот и плод внутри, плод, что навсегда останется ко мне привязанным. Я, может быть, единственная в своем роде. Я вечно беременная.