"4 истории"

Мама пыталась воспитать Смеллерби правильно. Как настоящую девочку. — Одевайся красиво, — говорила мама. – Ведь встречают по одежке, а у настоящей девушки она должна выражать сущность. Смеллерби готова была шипеть и кусаться: предложенная мамой одежда смотрелась на ней как на мужчине, так же нелепо и неудобно. Да и потом, мама, зачем красивая одежка при такой-то харе? — Будь умницей, — говорила мама. – Умная жена будет уступать мужу и казаться беззащитной. Смеллерби хотелось мрачно сплюнуть в сторону: она считала таких женщин чокнутыми отвратительными манипуляторшами и искренне жалела их супругов. А уж мальчишкам она не уступала никогда: зачем, если она все равно всегда их побеждала? — Ты же девушка, — говорила мама. Смеллерби желала в такие моменты уйти в другую комнату, спрятаться за ящиками и в тишине тишайшей сдохнуть мордой к стенке: она и в этом не была никогда уверена. Так что, мама, с дочерью тебе не повезло. Впрочем, она не могла не признать маминой правоты: красивым и правильным девушкам всегда все доставалось легко. Смеллерби же не была ни красивой девушкой, ни тем более правильной, поэтому – какой отсюда следует вывод? Вот и ей приходилось драться, сражаться, бороться, отстаивать свою территорию – и ни в коем случае не рассчитывать на помощь. Никогда. Вот будь она хотя бы симпатичной – другое дело… Впрочем, гордиться ей тоже было чем. Например, стальной силой воли – когда её деревня ещё была цела, её сорокодневное полное голодание ради того, чтобы закалить себя, вошло в местные байки – «а помните, та чокнутая девочка…». Или хорошо поставленным ударом – влипать Смеллерби не приходилось, по крайней мере до того момента, пока в их деревню не пришли люди страны Огня, и её регулярно клеймили позором на всяческих советах, где брызжущие ядом толстые мамочки и злобно сверлящие взглядом тоненькую фигурку странной девочки всякие высокопоставленные старцы ругались на неё за то, что «она обидела моего Ла Чана!». Неудивительно, что их сыновей в итоге так просто бить… В общем, странной девочкой была Смеллерби. По всем параметрам необычной. А ещё Смеллерби людей не любила категорически, так получилось. Поэтому когда её, зашуганную, запуганную, избитую до полусмерти нашли на развалинах былой деревни, первым, чем она встретила своего внезапного спасителя, это – кулак в лицо. — Эй, успокойся, — и ошарашенный, но тем не менее лукавый взгляд будущего командира. Больше чем людей и красивых девушек Смеллерби не любила смазливых парней. Ненавидела прямо-таки. Потому что – даже представляя себя мальчиком, она находила себя крайне некрасивым угрюмым парнем, на фоне которого и местные жиробасы кажутся писаными красавцами, а во-вторых… Парень не должен быть красивым. Парень должен быть мужественным. Но красота – удел баб, которым, кроме рожи, и похвастать нечем. Поэтому первое, что решила для себя немного успокоенная Смеллерби, наблюдая за тем, как спрятавшие её где-то на дереве спасители бинтуют ей плечо, так это то, что уж с этим-то парнем она постарается не иметь ничего общего. Никогда. Фига – ошибалась. Расчет Джета был верен – после случившегося с её деревней, после пережитого шока и полной потери родных, ничего другого на его предложение вступить в отряд мстителей, кроме твердого «да», Смеллерби бы не смогла ответить. Её не останавливало ни то, что она была единственной девчонкой (хе-хе) в отряде, ни тот факт, что шрамы на лице приходилось маскировать красной краской, ни даже внешность Джета, которая с определенного момента перестала казаться ей смазливой. Нет, это было связано вовсе не с её спасением – да, она была ему благодарна, но куда больше её впечатлил тот факт, что именно он единственный возглавил – пусть маленький – диверсионный отряд против людей Огня. И что больше никто из их народа этого не делал – боялись ли? или почему? хотя, с их культурой, где всякие Ла Чаны прячутся за мамины юбки… Смеллерби каждодневно старательно доказывала свою полезность – и, надо признать, с большим успехом. У неё была отличная физическая подготовка, работала она наравне со взрослыми мужчинами, да и к тому же мамины уроки впрок не пошли – готовила Смеллерби, конечно, не прекрасно, но вполне сносно. — Ну ты даешь, — усмехнулся Джет во время одного из ужинов: кажется, тогда шла неделя с того момента, как Смеллерби стала членом его отряда. — Чего такого? — Просто мастер на все руки, — и с той же ухмылочкой пошёл в сторону обсуждающих между собой какой-то анекдот новобранцев. Так она и не поняла, как относиться к своему предводителю. И как он относится к ней. Большая часть команды была свято уверена в том, что Смеллерби влюблена в Джета. Она бы и рада была с ними согласиться, но не могла: Джет вызывал у неё искреннее восхищение, уважение, отчасти страх, но, вопреки мнению общественности, никаких нежных чувств она к нему не питала. И, что самое обидное, даже когда она пыталась переубедить товарищей по оружию, что ничего такого она чувствует, становилось только хуже. Что же думал сам красавчик Джет по этому поводу, Смеллерби узнала только после того, как они вместе сидели в одной из засад. Точной информации, когда должна была появиться целая куча из трех солдат армии народа Огня, не было, поэтому ребята разделились: Пиксквику с Дюком достался небольшой закоулок у истока реки, а Джет с Смеллерби патрулировали одну из полян. — Эй, Смеллерби? Интонация Джета её насторожила: это явно будет нестандартный вопрос… или просьба. — Чего? — Я вот тут заметил, — Джет потянулся, вытянув вперёд длинные подтянутые ноги, тайная зависть Смеллерби. – Ты серьезно девчонка? Со стороны Смеллерби раздался нервный смешок: — Смеёшься? — Ну слава духам, — а вот этот взгляд ей уже не нравился. И эта поза, которую принял предводитель партизан леса. – А то знаешь ли, как-то невесело ловить себя на тяге к парню. — Ты на что намекаешь? — Да ничего, делюсь соображениями. Правильно ей не нравились его интонации. — Слушай, ты, это… — Смеллерби не нашлась, что сказать. – Не смей, в общем, понял? — Да ладно тебе, — Джет рассмеялся: а для него всё смешки, придурок. И вот без этого оценивающего взгляда можно было бы запросто обойтись. – Знаешь, сделать бы… — Не собираюсь я быть бабой, понял! – резко обрубила его Смеллерби: Джет приложил палец к губам, чтобы она вела себя тише, и следующую часть фразы она произносила тихим шепотом: — Слушай, я, конечно, девчонка, но давай только ты не будешь на меня пялиться и со мной заигрывать? Я этого не люблю. — Ладно, как знаешь. – Джет закинул голову назад, а Смеллерби смотрела сквозь пальцы на траву и рассеянно думала о том, что, будь рядом с ней сейчас мама, она бы посчитала ненаглядную дочку полной дурой. Но мамы рядом не было, а общение с Джетом с того времени осталось на дружески-деловом почтительном уровне.