Персиковые облака

Солнце греет её наполовину. Переплетающиеся на закате лучи, скользя по выступающей сини вен, слабыми нитками обвязывают Тоёнэ руки, укалывая ярким светом воспоминания. Она не падает и не проваливается; держится, умоляющим взглядом провожая мандариновый маяк-солнце за линию. Пестрые бабочки синхронно кидаются в разные стороны — то ворохом несуществующих фотокарточек перемешиваются между собой витражи памяти, которая вклеивает в киноленту кадры самых-лучших-дней. Песчаные пальцы острыми ногтями поддевают болезненную ранку, не успевшую покрыться даже маленькой корочкой крови; Тоёнэ выдыхает через раз и перебирает пальцами холодный пляжный песок, по которому несколько часов назад, скорее всего, ходили жрицы из Эйсуи. По которому могли бы вместе пройтись и они, Миямори, сумей бы Анетай выиграть. Упущенный шанс укрывает холодом сожалений. Солнце греет её наполовину. Морской ветер стальными пластинами просачивается сквозь длинные тёмные пряди, ртутными шариками скатываясь к кончикам волос. У Тоёнэ волосы — чёрные-чёрные, не темнее ночи, но в цвет неразбавленной водой гуаши; а еще они густые, и Куруми любила частенько делать ей разные прически, то сетуя на обилие волос, то заявляя, посмеиваясь немного и начиная как бы виноватым голосом, что расческа застряла где-то внизу. Распущенные волосы Тоёнэ порывами кусает ветер. А в голове отматывается картина сегодняшнего дня: с первого «привет» от Саэ до своего собственного «простите, пожалуйста». В голове Тоёнэ застревают образы: Широ, совсем не желающая сдвигаться с места, Саэ, безуспешно дергающая Косегаву за руку, Эйслинн, с солнечной улыбкой рисующая что-то легкими штрихами. И Куруми, невесть когда успевшая забраться к Анетай на колени, просящая: «улыбнись». И Тоёнэ улыбается фантомам, трёт покрасневшие глаза руками, но не плачет — если есть время для слёз, лучше провести его с Миямори. Но Тоёнэ одна. Нет ни времени, ни первого места, ни шанса остаться. Только бережно уложенные в сумку автографы и кусочки счастья, рандомно отражающиеся в витражах свежими воспоминаниями. А белоснежные облака отражают мандариновые лучи солнца, окрашиваясь в ещё одной картине воспоминаний бледно-персиковым цветом. А Тоёнэ — Тоёнэ прозрачно-чёрная, впитывающая синь волнующегося моря. И потускневшие оранжевые штрихи на фоне лазурного неба становятся почти последним воспоминанием, которое ещё здесь, которое ещё с счастьем. Солнце неумолимо тянется к черте горизонта. Обидно. Нет-нет, слез у Тоёнэ нет... наверное. Иногда бывает так сильно грустно, что хочется плакать. А Тоёнэ просто хочет, чтобы... хочет запомнить... хочет... просто... Персиковые облака анемичными точками отражаются в потускневших глазах. Заходящее солнце целует её слёзы.