Проснись

Во всем, как обычно, была виновата женщина, ведь говорят же, что женщина на корабле к несчастью; положим, Рыбий глаз была не совсем женщиной, но ведь и корабль был не совсем кораблем. Она отставила бокал, отодвинула его к дальнему краю стойки указательным пальцем, следя, как по дну скользит оливка. Потом спросила: — И что мы будем делать, когда закончится посуда? Тигриный глаз замолк, сбитый с толку, посмотрел на нее, будто пытаясь увидеть на чужом лице подсказку к правильному ответу: ничего там, конечно, не было. Глаза у нее были непрозрачные, блестящие, похожие на темное зеркало, вместо того, чтобы отсвечивать голубым от неоновой вывески, как это было минуту назад. Тигриный глаз почему-то подумал об окнах дома, в котором выключили свет, об отражении на стекле; потом он увидел в этом отражении собственное лицо, свой недоумевающий взгляд и закрыл рот. Ему стало неловко. — Что за дурацкий вопрос, — проворчал он, — бармен вымоет. Ястреб ничего не сказал — складывал из салфетки журавлика. — А, забей, — проговорила Рыбий глаз и толкнула бокал вперед. Рыбий глаз обладала вредной привычкой задавать вопросы, а это, как известно, ни к чему хорошему не приводит. — Хорошо спалось? — спросила она, только появившись в баре, и настроение у Тигриного глаза сразу же упало. Дурацкий вопрос. Ни одному из них никогда ничего не снилось, и она об этом отлично знала. С Ястребиным глазом Тигр ладил куда лучше: Ястреб отлично понимал, что некоторых тем лучше просто не касаться, и они могли сидеть часами в баре, молча потягивая коктейли — или обсуждали, как несправедливо со стороны Цирконии грузить их дополнительной работой — разве мало они трудятся в цирке? Циркон принес фото страшненькой девушки, ноют мышцы после тренировок, кто-то сорвался с трапеции и опять перестановки в программе – безопасные темы для разговоров, пусть и повторялись, казались неисчерпаемыми. За стойкой белела куртка бармена, выделяясь смутным пятном среди бликов на выставленных бутылках; она висела в воздухе сама по себе, как призрак, без головы и ладоней. Сверху на начищенный сияющий металл стойки ложились цветные пятна от вывески, неразборчиво урчало радио, или, может быть, проигрыватель — в темноте с той стороны горела красная лампочка, как крошечный глаз. Ястреб складывал из салфеток журавликов, Тигр разглядывал выстроенные в ряд бокалы, выбирая еще не опробованный коктейль. Неоновая вывеска мигала огоньками, как рождественская гирлянда. Полосы за стеклом бокалов меняли цвета. Уютное постоянство бара убаюкивало, темнота обнимала за плечи, как тяжелое ватное одеяло. — Ты его уже пробовал, — сказала Рыбий глаз, наблюдая за Тигриным глазом искоса. — Неправда, — отозвался Тигр, придвигая к себе выбранный бокал. Рыбий глаз сощурилась так, что между густыми ресницами осталась темная блестящая полоска. — Вчера, — протянула она медленно, подбирая слова, — перед тем, как прилетел Циркон с новым заданием. Вот этот, этот и еще один. Она ткнула в крайний бокал длинным острым ногтем, заставив его покачнуться. Полосы слоев дрогнули, верхний смешался с нижним и поплыл по стеклу темным потеком. — Блефуешь, — коротко отозвался Тигриный глаз, пригубливая коктейль. — Ты же не следишь. — Вчера Циркон не прилетал, — заметил Ястреб, откладывая салфетку. Рыбий глаз пожала плечами. Потом взяла свой бокал за ножку, повертела в пальцах. Глаза у нее загорелись, стали яркими, прозрачными, напоминая воду в подсвеченном бассейне. — Прекращай, — проговорил Ястреб. Рыбий глаз только ухмыльнулась и метнула бокал через стойку. Стекло блеснуло серебряным, голубым, проносясь под вывеской, и пропало в темноте, будто провалилось в темную воду. Тигр подождал пару секунд, но не услышал ни звона, ни всплеска. Ястребиный глаз тоже подождал и снова взялся за журавлика. — А-а, — протянула Рыбий глаз и погасла, вся и сразу. Вывеска обливала ее лицо нереальным фиолетовым светом, вычерчивала острые линии в тенях, но даже в ярком освещении собранные в хвост волосы почему-то оставались серыми, чуть перламутровыми. Тигриный глаз допил коктейль, перегнулся через стойку, опустил бокал в пустую раковину. Во рту остался синтетический привкус; он облизнул губы, пытаясь разобраться. Что-то в этом вкусе действительно показалось ему знакомым, и Тигр помрачнел: замечание Рыбий глаз испортило ему все удовольствие от дегустации, словно вместо праздничного торта, покрытого блестящего глазурью, уставленного свечками, ему достался недоеденный кусок, оставленный с вечера в холодильнике. — Шесть часов, — сказала Рыбий глаз. — Время пить. Тигриный глаз нахмурился: она перебила его на полуслове, и он теперь никак не мог вспомнить, о чем, собственно, рассказывал. — Что такое время? Давай, Ястреб, расскажи, ты ведь у нас интеллектуал. По крайней мере, тебе идут очки. — Время — форма протекания физических и психических процессов, условие возможности изменения, — сообщил Ястребиный глаз безэмоционально. — Ну и в общем, время и пространство едино, кратчайший путь между двумя точками — не обязательно прямая, и все мы снимся одной бабочке. Рыбий глаз приходила, нарушая устоявшуюся в баре атмосферу, разрушала мирную тишину, копившуюся часами, взбалтывала воду в их уютном аквариуме своим дурацким хвостом. Ей, казалось, доставляло удовольствие задавать ненужные вопросы, она была как ребенок, вечно сцарапывающий корочки на заживающих ссадинах. Она не понимала намеков и снова поднимала темы, от которых становилось неуютно, неудобно, будила то самое чувство неправильности окружающего мира, которое заставляло Ястребиного глаза забираться по лесам под самый купол, Тигриного — бесцельно бродить кругами по шатру, а её саму — стоять часами под душем с открытыми глазами и таращиться в потолок. — Прекращай, — снова сказал Ястреб, комкая салфетку. — Что за детские игры. — Ха-ха, — отозвалась Рыбий глаз, пальцем сталкивая бокал за стойку — темнота поглотила его беззвучно, как всегда. — Подумай о бармене, — укоризненно сказал Тигриный глаз, опуская свой бокал в груду остальных, поблескивающих стеклом в раковине. Рыбий глаз засмеялась еще веселее. Потом внезапно умолкла, нырнула рукой куда-то за пазуху и неприятно сощурилась. — Что ты де... — начал Тигриный глаз, и тут же взвизгнул, когда лезвие свистнуло рядом с его щекой. Звякнуло, потом задребезжало, словно в картонную мишень вонзилась стрела. Радио умолкло, погас красный огонек. В лицо Тигру плеснуло что-то влажное, теплое. Он отшатнулся назад, схватился за щеку, чувствуя, как по коже щекотно сбегает капля. Потом осторожно стер пальцем. Свет вывески окрасил его руку сначала малиновым, потом зеленым. — Дартс, — тихо проговорила где-то вдалеке Рыбий глаз. Тигр осторожно поднес палец к носу. Пахло помидорами. Тигр с отвращением вытер ладонью лицо и отряхнул руку. Из темноты с той стороны стойки вынырнуло белое, плоское — Ястреб выронил салфетку из пальцев, тоже вскочил. Безголовый картонный манекен ударился о стойку, повис на краю, зацепившись за торчащий из груди метательный нож. Куртку ему кто-то разрисовал концентрическими кругами. — Дартс, — равнодушно повторила Рыбий глаз. — Детская игрушка. Ястреб сплюнул, резко повернулся и вышел из бара, колыхнув занавеску. Тигриный глаз обошел стойку, чувствуя, как поднимаются волоски на руках. Почему-то в памяти всплыл этот — как там его имя, который на прошлой неделе упал с трапеции, он разбился или нет? Или это было на позапрошлой? Или месяц назад — думать стало тяжело, и он перестал пытаться вспомнить. За стойкой оказалась голая кирпичная стена. В закоулке было сухо, прохладно, пахло металлом и резиной, как в давно запертом гараже. Тигриный глаз поискал взглядом осколки на полу, ничего не увидел; заглянул даже в раковину, где только что лежала груда бокалов, но там была пусто. Он выдернул нож из груди манекена, поднял его, прислонил к стене и снова обошел стойку, сел обратно на свой стул. В темноте зажглась красная точка. Снова замурлыкало радио. Рыбий глаз засмеялась. Тигр понял, что не может больше сидеть на месте, нырнул под занавеску и вышел из бара. Когда он шагал, как сейчас, не разбирая дороги, он мог обойти пешком по периметру, наверное, весь огромный шатер. Отставленные в сторону декорации, леса, страховочные тросы, свисающие с потолка, натянутая сетка, похожая на огромный гамак: Тигр шел, отводя в сторону тросы, отодвигая с пути препятствия, иногда перепрыгивал их. Он обошел составленные вместе запечатанные ящики, откинул свернутое полотнище и вышел к самому краю шатра. Натянутый на стальные ребра брезент был холодным и жестким. Тигр царапнул его ногтем, потом, не выдержав, ударил кулаком; на поверхности не осталось ни следа, и Тигр сдался. Он отвернулся, привалился к стене спиной, свесив руки вдоль тела: брезент чуть поддался под его весом, а потом снова распрямился, превратился в лист металла. Застоявшийся воздух замкнутого помещения был теплым и сухим. Где-то там, в самом центре, тяжело стучал невидимый механизм, и эхо разносило глухие удары по всему шатру. Проклятая бабочка, неужели ей не могло присниться что-нибудь повеселее. Сверху, из-под купола, под ноги Тигру упал бумажный журавлик. Потом, через некоторое время, еще один. Когда гнавшее его вперед раздражение иссякло, Тигр обнаружил себя в жилых помещениях, перед дверью в душ. Шумела вода. Блестели оседающие капли на плитках. По инерции Тигр шагнул было вперед, но разглядел сквозь поднявшийся пар мокрые волосы, белую спину, и опомнился, отвернулся, закрыл дверь. Ему стало неловко. В баре были двое. — Нет, — сказал голос Ястреба, — не выходит. Я пробовал складывать так и этак, а они все равно не летают. Рыбий глаз сидела рядом, опершись ему о плечо, утешительно говорила что-то неразборчивое: может быть, у нее не плавали кораблики в ванне, или уточки, или что-нибудь в том же духе. Заметив Тигра, оба умолкли. Войдя в бар, Тигриный глаз сел на стул, придвинул к себе ближайший бокал и опустошил его, не чувствуя вкуса. Теперь, когда он пришел в себя, состояние оцепенения прошло и ноги гудели от усталости. Сидящая рядом Рыбий глаз вздохнула, опустила подбородок на руки: жест получился грубоватым и совершенно не женственным. Вместо изящной девушки за стойкой сидел подросток, хмурый, угловатый. Тигр мимолетно вспомнил силуэт в душе и снова почувствовал себя сбитым с толку. — Ты просто берешь каждый следующий бокал с краю, — проговорил Рыбий глаз глухо, уткнувшись носом в руки. — Ничего ты на самом деле не выбираешь. Я заметила. — Ты же только что была там, — глупо сказал Тигриный глаз, указывая пальцем себе за спину. — Стояла под душем. Как это ты так быстро? — Они не заканчиваются, — продолжал Рыбий глаз. — Смотри, ты выпиваешь коктейль, опускаешь бокал в раковину, и оп-па — он появляется в конце ряда, уже полный. Ловкость рук и никакой магии. — Я ходил к краю шатра, — признался Тигр. Рыбий глаз поднял голову, посмотрел на него с любопытством, ожидая, что он продолжит. — Давайте выберемся наружу, — потерянно сказал Тигриный глаз вместо этого. — Меня уже тошнит. Пойдем хоть поохотимся. Я чувствую себя здесь, как в клетке. Рыбий глаз печально улыбнулся. — Это все равно не поможет, — сообщил он. — Я думаю, там оно не кончается. — И что, так будет всегда? — спросил Тигр, начиная нервничать. Ястреб отложил недоделанного журавлика на стойку. — Время не имеет значения, — коротко бросил он. — Оно не идет. — Тут ничего не меняется, ты же видишь. "Ты меняешься", — подумал Тигриный глаз, но вслух не сказал: в памяти всплыло когда-то услышанное или прочитанное про жабры, перепонки, формирование пола еще не рожденного ребенка — где он, интересно, мог такое прочитать, он же не был интеллектуалом, ему даже не шли очки. — Тут еще ничего не случилось, — поправился Рыбий глаз. — Понимаешь, мы спим, наверное. И нам все это снится. Пока мы не проснемся, ничего не случится. Какая разница, выйдешь ты за пределы шатра или нет. Край не там. — Мир цыпленка — яйцо, — сообщил Ястребиный глаз. — Разбей скорлупу мира во имя революции. — Что? — не понял Тигр. — Тсс, — сказал Рыбий глаз, закрывая ему глаза ладонями. — Спи. Лучше просто спи. Руки у него были теплые, и чешуя почему-то совсем не ощущалась. И правильно, так и должно быть, решил Тигр — ведь к тому времени, когда мы проснемся, все это пропадет. Интересно, мальчик родится или девочка?.. — Но знаешь, — проговорил голос Ястребиного глаза откуда-то издалека, — я думаю, что, может быть, все еще хуже, чем кажется. Может, это не нам все это снится. Может, это мы кому-то снимся. Он проснется, а мы исчезнем. Рыбий глаз не ответил. Тигр подумал о том, возможно ли уснуть во сне, и сам не заметил, как провалился в темноту. Он оказался в дворцовом зале, роскошных покоях, огромных и пустых: в воздухе веяло одиночеством. На полу у высокого, в рост человека, зеркала, закрыв глаза и прислонившись лбом к его поверхности, сидела девочка лет десяти. Иссиня-черные волосы сливались с темным стеклом, голова девочки будто тонула в зеркале. Эй, позвал ее Тигр, не слыша собственного голоса, проснись. Темные ресницы девочки дрогнули, но глаза остались закрытыми.