Его имя

- Ребят, давайте ещё раз прогоним. - Да, давай, не помешает. Обычная репетиция рок-группы, на этот раз не отличающаяся от остальных. - Милько, ты там что, уснул? Тишина. - Жеень? Мильковский сидел за небольшим столиком, положив голову на стол и закрывшись руками. - С тобой все... - начал было Маус, взял друга за плечо и тут же осекся, - Он... Правда уснул. - Эй, вставай, засоня! - крикнул Тошик, но Маус резко его оборвал. - Не надо. Он все равно сегодня совсем никакой. Наверное, не спит ночами, - последнюю фразу он сказал подчеркнуто громче, и Ниженко лишь хмыкнул. - Ладно, хватит и того, что мы записали, - поддержал его Влад, - Завтра продолжим. POV Дима - Маус, ты что, не уходишь? Я с трудом вырвался из собственного космоса, в который успел отправиться, чтоб придумать логичный ответ на вопрос. - Студию закрыть нужно. Я подожду Женю и заберу ключ. Кажется, ребят вполне устроил такой ответ, и они скрылись за дверью, обсуждая планы на остаток дня. А я остался наедине со спящим Женей. Спит крепко. Устал. "- Жень, на тебя уже смотреть больно. Поспи хотя бы немного." Не послушал меня, не спал. Воспользовавшись моментом, я осторожно провел рукой по светлым волосам. Какие мягкие... Как и он сам. - Дим? - на меня смотрела пара сонных серых глаз Жени. - А где ребята? - Ушли, - честно ответил я, - Мы решили не трогать тебя и продолжить завтра. - Я что, уснул? Черт, - Мильковский с душой стукнулся головой об стол и замер с тихим стоном. - Жень... Ты так переживаешь из-за разрыва с Тошиком? Далеко не все из нас были традиционной ориентации. У Жени были довольно долгие отношения с Тошиком, но все закончилось очередной ссорой и разрывом. Теперь Ниженко нашел девушку чуть ли не в тот же день, но Мильковский заметно страдал. А я... Не люблю говорить о себе, стоит лишь сказать, что Влад - единственный из нас, кто оставался верен традициям общественной морали. Ответа от Жени не последовало, и он ещё раз стукнулся головой об твердую поверхность стола, а я тут же пожалел, что затронул больную тему. - Жень, прости. Зря я это все, да? Я пойду. Ты любишь его... Ты любишь его... Ты плачешь, ведь он с другой. Я бы всё для тебя, но ты весь для него Не значишь, но любишь его... Вздохнув, я перевесил через плечо сумку, бросил ключ на стол, натянул на глаза капюшон и направился к двери. Я никогда не смогу стать для него чем-то важным и хоть немного заменить Тошика. Зачем жить, если вечно будешь для любимого человека просто другом? Но нет, нужно жить, чтоб оберегать его. Смирись, Маус, и отправляйся в свой космос в одиночестве. Быстрые шаги сзади. Горячая рука на моём ледяном запястье. Сбивчивое дыхание. - Женя? - обернувшись, я посмотрел на него, даже не пытаясь освободить свою руку. - Останься со мной. Столько боли, столько отчаяния звучало в одной этой просьбе, что в моей душе что-то сжалось. Он пристально смотрел мне в глаза, пока я не кивнул, соглашаясь. - Хорошо. Я буду с тобой, пока не надоем и ты сам меня не прогонишь. Я был спокоен лишь внешне: сердце бешено колотилось от того, что он рядом, и я изо всех сил старался подавить в себе дрожь. Женя кивнул, медленно опуская мою руку, а затем снова сел за стол, подперев голову руками и заставляя чувствовать меня неловко. Зачем я ему понадобился?... Отсутствующий взгляд куда-то сквозь стену, растрепанные волосы, пересохшие губы - сейчас он был похож на меня в собственном космосе. Но что это с ним? Где же тот веселый Милько, вечно улыбающийся предмет мечтаний фанаток? Да, он жутко изменился после расставания с Ниженко. В воздухе повисло неловкое молчание. Я чувствовал, что именно сейчас нужно что-то сказать, но то ли боялся, то ли не находил слов. И Женя заговорил сам, заставляя мурашкам пробежаться по моему телу от его хриплого голоса. - Дим, я устал. Я прекрасно понял, что он имел в виду не физическую усталость, но язык говорил что-то отдельное от моих мыслей. - Конечно, запись альбома - всегда трудно, да и мы как-то переработали сегодня, поехали домой, тебе стоит отдо... Когда я наконец оторвал взгляд от интереснейшего белого угла потолка студии, то тут же замолчал под укоризненным взглядом Жени. - Ты не понимаешь! - Неожиданно громко выкрикнул он, и я сжался от его крика. - Ничего не понимаешь, и не поймешь, потому что ненавидишь, когда я что-то рассказываю о себе! - Я никогда такого не говорил... - Я оправдывался, сам не понимая, за что. - Может потому, что я никогда и ничего не рассказываю?! - Он смотрел мне в глаза в упор, не давая возможности вновь вернуться к изучению потолка. Сейчас это считалось бы предательством, изменой, почти убийством, и я смотрел на него с плохо скрываемым испугом - таким я его ещё не видел. И без того большие глаза были сейчас широко раскрыты, побелевшие губы дрожали, а кулаки он сжал с такой силой, что, наверное, расцарапал себе же кожу - знаю по себе. - Не поймешь! - он со всей силы ударил кулаком по столу, оставив кровавые отпечатки, и отвернулся, а я все ещё продолжал видеть его лицо, не в силах прийти после этого в себя. - Жень... Он не ответил. Он так и сидел, не шевелясь, лишь плечи часто вздрагивали, выдавая его с головой. Он плачет? Я довел его до слез? Не прощу себе этого. Он хотел поговорить с мной, поделиться самым сокровенным, всем, что мучает его в душе, а я цинично стал нести что-то про усталость и запись альбома. И чем же я лучше Тошика? Я всегда готов был убить любого, кто причинил боль Жене, а теперь мне ничего не оставалось, как сдохнуть в муках самому... - Женя... - я сел рядом с ним и аккуратно приобнял за плечи, боясь сделать ещё хуже, чем я уже сделал, и он замер в моих объятиях. Несколько минут мы сидели молча. Я не видел его лица, но чувствовал, что изредка по нему стекают прозрачные слезинки. - Прости, я, кажется, психанул... - Тихо сказал он наконец, - Просто... Женя резко развернулся ко мне так, что наши лица оказались совсем близко, и я почувствовал его сбивчивое, горячее дыхание. И вновь тот взгляд покрасневших от слез глаз, требовательный, не допускающий разрыва этого контакта. И в эту секунду я успел подумать, что он красивый даже сейчас. Волосы растрепались сильнее обычного, губы как-то по-детски припухли, вот только эту грусть и отчаяние в каштановых глазах хотелось прогнать, заставив его улыбнуться. Я успел отвлечься. Буквально на доли секунд, и Мильковский уже воспользовался этим, накрыв мои губы своими, так нежно и тепло, как, я уверен, может только он. Не дав мне даже сориентироваться, не то что ответить, Женя тут же отстранился и снова отвернулся, заплакав теперь почти навзрыд. - Женечка... - я взял его за плечи, не скрывая теперь всей нежности, поглаживая по плечам и светлым волосам, тщетно пытаясь успокоить. - Ну чего ты... Я все же повернул его к себе, почти силой, но в то же время осторожно, заглядывая в глаза. - Ты теперь возненавидишь меня и будешь прав... - голос звучал ещё более хрипло, чем обычно - от слез, - Если тебе сильно неприятно, скажи. Я уйду навсегда из твоей жизни, из этого мира, и ты забудешь все это, как... Я не хотел слушать его дрожащий, испуганный голос, полный боли и отчаяния, и поэтому просто молча взял его лицо в свои ладони, глядя в покрасневшие глаза и поцеловал его вместо ответа. Поцеловал нежно, с наслаждением, так, как мечтал уже давно, и в то же время не позволяя себе страсти, прижимаясь к его лицу губами лишь на несколько секунд. Поцеловал вначале щеку, затем лоб, брови, прикрытые глаза - каждый по очереди, поцеловал нос, скулы, уголок губ, и, наконец, нездорово бледные припухшие губы. - Маус? - Тихо спросил он, поднимая на меня глаза. - Тише, - я поцеловал его шею, затем - выступающие из-под свитера ключицы, прежде чем обнять, - Я так давно мечтал об этом. Женя уткнулся носом мне в шею, шумно выдыхая. - Мы теперь вместе? - с надеждой спросил он, и я кивнул, чувствуя его теплое дыхание на своей коже. - Я люблю тебя. - А я тебя обожаю. Уткнувшись теперь мне в грудь, Женя вскоре спокойно уснул, лишь изредка вздрагивая. И я готов сидеть в холодной студии, обнимая его, лишь бы он не проснулся, лишь бы выспался. Так будет всегда. Мой Женечка. Моё хрупкое, дорогое счастье, которое я буду беречь даже ценой собственной жизни.