Cielo morto, viva il cielo

Смерть Неба Как ни странно, но начиналось всё как обычно: Савада Тсунаёши-кун, как обычно, проспал, поскольку репетитор по каким-то своим делам отправился в Италию, и, как следствие, будить его было некому. Поэтому, едва поняв, что первым идёт английский и тест по нему заваливать ни в коем случае нельзя, мальчик резко соскочил с кровати, как обычно запутавшись в простыне и упав посреди комнаты, помчался в ванную, и как обычно, горячей воды не оказалось, она попросту успела остыть. Как обычно, слетев по лестнице и поцеловавшись с полом, он вылетел из дома и со всех ног помчался по направлению к школе. Он не сразу понял, что его никто не ждал у дома и никто не составлял компанию, как это бывало уже полтора года его никчёмной, но такой интересной и захватывающей жизни. Почти все было как обычно. Перед школой почему-то не стоял Глава Дисциплинарного Комитета, хотя звонок на урок только что прозвенел, а опоздавших пруд пруди. В классе также наблюдалось странное оживление. Войдя, он не услышал ни приветствия, ни «Доброе утро, Джудайме!» с обожанием в голосе и по-щенячьи преданными глазами. Почему-то присутствовавшие Хранители, а самое главное Киоко-чан, смотрели на него с откровенной злостью. Казалось, что он превратился в заклятого врага их драгоценного Босса, и сейчас они только поджидают момента напасть на него и разорвать его на кусочки. Впрочем, именно так и произошло. После окончания уроков и кружков кто-то из спортсменов забыв что-то важное в школе и вернулся, обнаружив в полуразрушенном, как после бомбёжки, внутреннем дворе Средней Намимори избитого, изуродованного, но всё ещё живого ученика. Единственное, почему спортсмен решил, что это ученик его школы – школьная форма залитая кровью, но с гербом Средней Намимори. Наивный мальчик всегда считал, что в самый худший день его жизни появился репетитор-киллер Реборн Хаос, рассказавший Никчёмному Тсуне о мафии, Вонголе и о его будущем в качестве Босса сильнейшей семьи подпольного мира. Уверенность в этом не удалось сломить не Рокудо Мукуро, не Варии, не Бьякурану, не Шимон, и даже Виндиче это оказалось не по силам. А вот друзьям, Хранителям, Семье… Такой пустяк, как по-новому перекроить жизнь своего любимого Босса труда не составило. Они просто сделали этот день самым страшным в жизни Тсунаеши. В больницу его доставили, как ни странно, быстро, но вот выяснить личность оказалось не так просто, никто не заявлял об исчезновении ученика, а сам он не мог ничего сказать или написать поскольку множественные переломы не давали двигаться вообще. Так и записали в новой медицинской карте, как Неизвестный, посчитав, что форму больной банально украл, а сам беспризорник. Назначили самое дешёвое лечение, а когда парень смог более-менее нормально передвигаться, просто выкинули на улицу, решив не тратить бюджетные деньги на не пойми кого. Но что ещё более ужасное, его даже не искали, и мама тоже не искала. Любимая мама, что столько вытерпела из-за мужа мафиози, и проблемного, но единственного и любимого сына, даже не заявила об исчезновении. Придя, наконец, в родной дом с другого конца города в одежде с давно засохшей кровью, он обнаружил темноту, чехлы на мебели и совершенно чистую свою спальню, будто его и не существовало никогда. Он решил, не смотря на это всё же остаться дома и немного привести себя в порядок, по крайней мере помыться и переодеться, ведь в кладовой в коробках нашлась его старая одежда, из которой он давным-давно вырос. Соседи, знавшие, что чета Савада покинула страну несколько месяцев назад, вызвали полицию, поскольку были уверенны, что в дом забрался вор. Полиция конечное же приехала быстро, едва мальчик успел одеться в чистую, хоть и старую одежду: подранные джинсы, футболка с выцветшей аппликацией и толстовка с капюшоном. Представившись полиции как Савада Тсунаеши-кун, он сообщил, что соседи могут это подтвердить. Могли бы, если не одно обстоятельство, Савада Тсунаеши-кун уехал учиться в Италию, по двум причинам: первая заключалась в том, что старшей школы в городке Намимори не имелось, хоть и было целых две средних; вторая же – отец семейства работающий уже много лет в Италии, забрал жену и сына к себе поближе, чтобы не расставаться на столь долгий срок. А вот в подростке, что утверждал, что он и есть младший Савада, они на отрез отказались его признавать. Конечно, в таком сложно признать Никчёмного Тсуну. За несколько месяцев, проведённых в больнице, волосы мальчика отросли и теперь доставали до плеч, некогда светящиеся карамельного цвета глаза теперь потускнели, под ними пролегли темные круги, а хриплый голос непробудного пьяницы и курильщика никак не могли свидетельствовать, что он подросток из хорошей семьи и вредных привычек не имеет, кожа побледнела, и каждая косточка просматривалась сквозь старую футболку, а лицо от левого глаза до самого подбородка рассекал шрам от катаны. Полиция задержала парня на двенадцать часов, но поскольку заявления от хозяев дома не поступило, выяснять его личность и возиться с уймой бумаг не стали, и без этого дел невпроворот. С тех пор, как Глава Дисциплинарного Комитета покинул город, оставив своих людей следить за порядком, работы значительно прибавилось. Ведь боялись шпана, да и мелкие бандюганы, не столько Дисциплинарного Комитета, сколь их грозного Главу – Хибари Кёю. А теперь, когда этот ненормальный уехал на неопределённый срок, они могли белее или менее спокойно промышлять своими грязными делишками и развлекаться. *** Инцидент произошёл в середине первого триместра, а сейчас уже весна и сакура в самом цвету. За всё это время ни от кого не было слышно ни слова, и для всех парень словно умер. "Лучше бы я умер!" – была первая пронёсшаяся в голове мысль, а вторая, это была даже не мысль, а истерический смех, такой сильный, что подросток, лежавший под сакурами, на любимом месте Главы Дисциплинарного Комитета, вынужден был сесть, чтобы не задохнуться. Почему-то Тсунаеши решил отправится именно в Кокуе-Лэнд, наверное, потому, что интуиция подсказывала, что именно там он сможет сегодня отдохнуть, не опасаясь слишком уж любопытных соседей. Войдя в кинотеатр, когда-то облюбованный Хранителем тумана, шатен немного поморщился, вспоминая искажённое от ненависти лицо Хроме, когда она накладывала на него весьма неприятные иллюзии, а в ногу вгоняла свой трезубец. Разбросанные по полу пакеты от сладостей и упаковки Доширак давно покрылись пылью и плесенью, однако при их виде желудок твёрдо заявил о том, что он голоден. Старый, повидавший виды диван, жалобно скрипнул, принимая в свои объятия паренька, провалившегося в него почти до самого пола. "Есть хочу, но никуда не пойду", - устало подумал шатен, зевая и улетая в царство Морфея. Свои сны Тсунаеши старался быстро забывать, а лучше вообще их не помнить, но увы, именно так и не получалось. Память никогда не подводила его, а зло помнят, наверное, все люди без исключения, гораздо лучше, чем добро. Каждый сон начинался одинаково, с утренней не по осеннему тёплой погоды, чистого голубого неба и окружавших его друзей. А вот окончание сна покрыто раскалывающим и разрывающим чувством предательства, которое он испытал всего однажды, и теперь никогда не сможет забыть, простить, отпустить. Разбудила его ноющая боль во всём теле от неудобной позы, но пошевелить он так и не смог, а открыв глаза, увидел лишь яркий свет и белоснежный потолок, затем мощная волна боли снова отправила его в нокаут, точно так же, как и усталость несколькими часами ранее. И лишь чьё-то смутно знакомое лицо смотрело на него с неподдельным интересом, словно изучая новое открытие. Настолько важное открытие, что все остальные мерзкие, незначительные дела вполне в состоянии подождать. То, что было дальше сложно описать, даже сам Тсунаеши не в состоянии точно сказать, зачем он так поступил и почему не остановился. Просто внезапно мозг пронзили давно забытые воспоминания, некогда случайно подсмотренные у Рокудо Мукуро, и чувства. Чувства испытанные ребёнком, безысходность, пустота, ненависть, заставившие восстать против хозяев и вырваться на свободу. Эти самые чувства сейчас испытывал и шатен, именно они отметали на второй план усталость, сонливость и желание сдаться. Именно эти странные чувства, которые не должен испытывать ни один человек, подняли в нем тайфун, сметающий все на своем пути. – Он чист. Пламя стабильно, можно приступать, – послышался приглушённый мужской голос откуда-то издалека. Затем крик переходящий в визг и последний хриплый вздох. Топот ног и шум воды, заглушающий все звуки, и обжигающий своим холодом, вытесняющий всё остальное. Когда шатен пришёл в себя в следующий раз, то лежал на грязном полу в коридоре, или, если точнее, то в подземном тоннеле. С потолка свешивалась жёлтая, временами мигающая лампочка, вокруг кружили насекомые, со стен капала вода, а холод добирался до самых костей и ломил их до боли, до скрипа в сжатых зубах. Вставать совсем не хотелось, да и зачем - лежать на ледяном жёстком полу куда приятнее, чем что-либо вообще делать. Но холод всё нарастал, тело начало неметь, а зубы больше не сжимались, а клацали. Вот теперь выбора уже не осталось, нужно было встать. Парень приподнялся на руках и внимательно осмотрелся, ничего примечательного, по его мнению, не выцепив взглядом. Сделав движение, ставшее уже привычкой в больнице, чтобы убрать с лица упавшую чёлку, он почувствовал нечто липкое, и, взглянув на свои ладони, ужаснулся. Тёмно-бордовая, уже свернувшаяся липкая субстанция окрасила светлую кожу шатена, и не только ее. Одежда, надетая на Тсунаеши ему не принадлежала. Она больше походила на больничную робу, уже окрашенная в красно-бурый оттенок почти полностью. Сейчас, сидя на холодном влажном полу, к Саваде начало приходить понимание того, что он совершил. Хоть память и наотрез отказывалась подбросить хоть какие-то картинки, но ощущения всё ещё были свежи, и руки чувствовали, как сжимают чужое горло до хруста, как вырывают из него глотку, как тёплая алая жидкость медленно сползает от кистей к локтям, как интуиция трезвонит со всех сторон, и он, не смотря ни на что, продолжает убивать незнакомых людей до тех пор, пока не остаётся в этом месте единственным живым существом. Слёзы льются сами собой, оплакивая погибших и смывая кровавые разводы с лица, затылок монотонно стучит по стене, а губы повторяют одно и тоже слово: - Простите! Блаженная тьма пришла внезапно, принимая паренька, терзавшего себя, в свои всепоглощающие объятия. Сон снова и снова возвращал его в самый ужасный день в его жизни. Кажется, время от времени Тсунаёши приходил в сознание, но потом снова отключался. Внезапно распахнув глаза шатен понял, чего хочет. Его ровное дыхание сбилось, когда он сел и почувствовал новую боль и влажный холод, пробирающий до костей. Только сейчас, вставая на ноги, он заметил свешивающиеся с него тонкие трубочки от капельницы, иглы застрявшие в одежде и неправильно пробившие тело. Мрачные подозрения Савада изо всех сил старался отогнать, успокаивая себя тем, что и Рокудо Мукуро избавился когда-то от извергов в белых халатах. Куда идти вопрос не стоял, интуиция точно давала понять, что в одном направлении его ждут неприятности, а в другом - выход, наверное. Босые ноги, ступавшие по каменному мокрому полу, холода уже не чувствовали, а глаза, привыкшие к темноте, не плохо видели от одной лампочки до другой. Плеск воды всё нарастал, затем к нему присоединились голоса людей и шум техники, а когда шатен, наконец, выбрался, то понял, что находится в порту, точнее в доках, где полным ходом идёт разгрузка кораблей. И точно не в Японии. "Красть не хорошо!" - подумал парнишка, заметив краем глаза то ли кем-то забытую, то ли выброшенную поношенную одежду. "Но переодеться нужно!" Он снова осмотрел себя, теперь в свете луны: ничего не изменилось, всё та же больничная пижама, замаранная кровью и грязью. Одежда с чужого плеча оказалась велика и висела мешковато, но ведь всегда можно сослаться на новую моду. Умывшись на пристани и смыв остатки засохшей крови холодной морской водой, шатен почувствовал себя значительно лучше, и полной грудью вдохнул холодный ночной воздух. Мысли, страхи и сожаление вмиг улетели вслед за морским бризом, и остался только один подросток, стоявший на пристани и вглядывавшийся в ночную тьму. Сзади кто-то подошёл и положил руку на плечо Тсунаеши. Обернувшись, он увидел мужчину с трехдневной щетиной, в старомодной кепке, чем-то очень не довольного. Он что-то ему сказал, но разобрать было сложно. Единственное, что понял подросток, так это то, что говорил незнакомец на итальянском. "Я в Италии!" Савада не понял практически ни слова, кроме «иди» и «работай». Конечно, Гокудера-кун много раз пытался обучить своего драгоценного Джудайме итальянскому, но дальше туристического разговорника Тсунаеши продвинуться не смог. Он кивнул и отправился в направлении, указанном мужчиной. Как оказалось, тот принял его за грузчика, что отлынивает от работы и отправил таскать далеко не лёгкие ящики.