Она

В этот раз он сильно удалился от моря, беспечно углубившись в чащу густых восточных лесов. Беспечно… Он усмехнулся. Кажется, гибель и рок давно оставили его в покое. С тех пор, как он начал странствие, много, много лет назад, он не сталкивался ни с одной настоящей угрозой. Остатки разбитых морготовых орд, опасные звери, стихийные бедствия – все обходило его стороной, хотя он никогда не бежал от опасностей. Или, быть может, это и было следствием рока? Сохранение уже ненужной ему жизни, когда все остальное он потерял? Маглор остановился, внимательно оглядывая темные деревья, вдыхая слегка спертый воздух, наполненный запахами свежей зелени, гниющих на земле листьев, птичьих гнезд и звериных логовищ. Он не слишком любил леса, холмы, на вершинах которых играл вольный ветер, или опасное море, таящее теперь в себе величайшую и вожделеннейшую драгоценность, влекли его куда больше. Но почему бы и не лес? Какая разница, где бродить теперь, когда все утрачено? Он пошел дальше, ощущая желание двигаться, не стоять на месте. Солнце еще высоко, а когда наступят сумерки, он устроится на ночлег. Не провести ли здесь, в лесу, несколько дней, если он найдет подходящее место? Надо отдохнуть, починить одежду и обувь – левый сапог, например, совсем прохудился. Вскоре Маглор услышал журчание и вышел к темному ручью. Вода бежала с тихим плеском, омывая выступающие из земли корни дерев. Он присел на берегу, окунул руки в воду, встряхнул их, осыпав брызгами прибрежную траву. Потом зачерпнул воды рукой, попробовал. Холодная, сладкая, с привкусом зелени и коры вода. Он наклонил голову, увидев в воде нечеткое струящееся отражение. Бледное худое лицо, темно-серые глаза, черные волосы, аккуратно собранные сзади. Маглор усмехнулся. Не раз в людских поселениях он слышал историю о безумном менестреле, скитающемся по берегу моря и поющем печальные песни об утраченном. Сначала он не придавал им значения, потом, по некоторым подробностям вдруг понял, что речь шла о нем. О нем! Люди описывали его рваную одежду, безумный блеск в глазах и обожженные дочерна руки. Это казалось им романтичным, отвечало их представлениям о существе, потерявшем смысл жизни. Все было и так, и не так. Он сохранил рассудок, разве что время сразу после того, как он выбросил Сильмариль в море, помнилось ему нечетко. Кажется, он тогда очень сильно закричал и на время лишился голоса, а потом долго неподвижно сидел на берегу, закрыв глаза, держа в памяти последний отблеск Камня, усиленный закатным солнцем – последний отблеск до того, как воды сомкнулись над сокровищем. Потом были долгие странствия, иногда одинокие, иногда с группой беженцев, спасающихся от Великой Воды на восток. Он не чурался общества эльфов или людей, но и не стремился к нему. Просто шел рядом, помогая и принимая помощь, а потом отстранялся и шел один. Иногда он пел, но голос его, прежде такой громкий и звучный, после того крика стал тихим, хотя и не утратил своей красоты. Он мало о чем размышлял в то время, отдаваясь бездумной прелести бесцельного странствия. Воспоминания и мысли постепенно возвращались, но их острота сглаживалась временем. Он предавался печали, он тосковал, но безумие никогда не владело им. И так было долго, очень долго. Он не знал, сколько лет прошло, ему было все равно. Жизнь утратила цель и смысл, но обрывать ее своей волей он не желал. Холодная тьма Мандоса претила ему. Люди, рассказывая его историю, иногда добавляли, что он тоже бросился в море. Он лишь улыбался. Нет. Ему даже в голову не приходило подобной мысли. Он встал и, тихо шагая, пошел вдоль ручья. Вода всегда влекла его, быть может, теперь он снова выйдет к Морю… Вместо моря впереди открылось озеро. Тихое лесное озеро с темной водой. Маглор остановился, разглядывая его. Озеро было таким спокойным, мирным. Быть может, здесь и стоит остановиться… Ненадолго. Вечером он снова сидел у воды, склонив голову, слушая ее негромкий плеск. В голове текли ленивые праздные мысли – обо всем и ни о чем. С воды потягивало вечерним холодком, вдруг дунул легкий ветерок. Маглор вздрогнул, поднял голову. Ветерок кроме ночной свежести принес отзвук песни. Он прислушался. Так и есть! Песнь была негромкой, но явственной. Сначала он решил, что жалуется ночная птица, но нет… Голос принадлежал говорящему, более того, то был голос эльда. Песня была протяжной, полной тоски о чем-то ушедшем. Или о ком-то? Слов почти не было, лишь все повторялось «утрата, потеря, уход». Что-то или кто-то ушел без возврата, без надежды на встречу. Маглор почувствовал, как все внутри встрепенулось. Он тоже оплакивал то, что ушло навсегда. Повинуясь внезапному порыву, он присоединил свой негромкий голос к жалобе незнакомца. Незнакомец не умолк, не отринул его песни, но позволил их голосам сплестись в единый плач об ушедшем навеки. Каждый пел о своем, но чувства их были похожи, и песни легко переплетались в единую мелодию. На протяжной, надрывной ноте, полной печали, песня окончилась. Неизвестный певец умолк, вслед за ним замолчал и Маглор. Маглор не стал искать неизвестного певца, удовлетворять праздное любопытство он посчитал недостойным, а иного смысла во встрече лицом к лицу он не видел. Он остался на берегу темного озера, сделав остановку в своих бесконечных странствиях. На следующий вечер все повторилось – певец на другом берегу начал песню – похожую и непохожую на предыдущую, а Маглор ответил ему. Постепенно Маглор начал узнавать историю незнакомца. Она была повестью неразделенной любви, печальной историей о том, что избранница предпочла другого. В голосе отвергнутого влюбленного звучала мука. Много горьких бед испытали эльфы в Эндорэ, но одна из них, одна из горчайших, была ведома им даже в благословенном Валиноре. Черная пропасть боли, душащий мрак тоски, страшное несчастье – неразделенная любовь. Рядом с этой потерей даже потеря Предначального Света казалась не такой ужасной. И вдруг сын Феанора понял, что зря растратил свою жизнь. Поход за отцом в крови и пламени, правление собственными землями, долгая жестокая война, убийство родичей… Ради чего? Ради рукотворных безделушек, пусть даже прекраснейших в мире? Это понимание было ужасным – но в то же время благотворным. Раз он потерял не самое важное в жизни, значит, есть еще в ней смысл? Есть надежда? Это была неожиданная мысль, мысль, заставившая его хоть немного воспрянуть духом. И у него была когда-то возлюбленная, жена, оставшаяся в Валиноре. Быть может, надо попытаться достичь ее? Пусть это будет далекий путь – но эта цель достижима. В отличии от возлюбленной тоскующего незнакомца, его жена осталась в мире, она не ушла навеки. Эти мысли встряхнули Маглора, заставили кровь быстрее бежать по жилам, разум его тоже встрепенулся, обретая прежнюю остроту. И тогда в нем забрезжила догадка. Давно, очень давно он уже слышал этот голос, и в разговоре, и в песне. Давно, очень давно – но не в Валиноре, а здесь, в Средиземье. Давно, когда его постигло еще не так много утрат, и встреча это произошла на празднике, хотя и омраченном печалью… Да. Мерет Адертад, Праздник Воссоединения. А этот певец – Даэрон, менестрель и советник короля Тингола. Маглор стал вспоминать его историю, как он слышал ее от других. Даэрон ушел искать свою возлюбленную Лутиэн, когда она бежала из Дориата. Но он не нашел ее и не вернулся в Дориат. Теперь он оплакивал свою вечную потерю. Вечную… а он, Маглор, может вновь обрести свою любовь. Все, сказал себе Маглор, хватит оставаться здесь, пора трогаться в путь. Но теперь его странствие не будет бесцельным, он будет искать свою любовь и он найдет ее. В последний вечер у озера Маглор больше слушал, чем пел сам. В песне Даэрона сегодня говорилось о том, что весь мир обретает смысл лишь из-за Нее, что все держится Ее промыслением, Ее волей, что в мире нет ничего, что не было бы пропитано Ею. Она – мерило всего, вечная цель, к которой надо стремиться, свет во мраке, надежда для всех. Маглор нахмурился в недоумении. Странно так говорить о женщине, пусть даже прекраснейшей в мире, пусть даже твоей возлюбленной. Может, он не совсем понял Даэрона? Он вновь сплел свою песню с чужой, и он задал вопрос: «Кто Она? Ты говоришь о Лутиэн?» «Нет», - пришел ответ. – «Она – это Любовь».