Океан уходит, океан приходит

Странник − это не просто индивид, обладающий способностью к перемещению в различные вселенные (миры), это также означает особое мышление, видение ситуаций. Поэтому среди странников так много людей творческих профессий: мечтателей, фантазеров, так называемых городских сумасшедших и т.д. (с) «Теория странствий», т.1. У Кимми начисто отсутствовал инстинкт самосохранения. Эту фразу она не раз слышала от друзей и знакомых. Порой Ким сразу же бросалась в атаку, хотя дело можно было решить и словами. Порой понимала, что чего-то лучше было и не делать, но понимала слишком поздно. Она была слишком порывистой, импульсивной, вспыльчивой. Но ведь у всех есть свои недостатки. Нет, она вовсе не собиралась ухудшать свое и без того невеселое положение. Просто она была Кимми и не могла быть никем другим. Ей приходилось несладко, в особенности первое время. Как и любому пленнику Центра. По дороге сюда Кимми пару раз заехали по голове, − уж очень она бодро сопротивлялась, изо всех сил извиваясь и осыпая конвоиров проклятиями. Удалось даже плюнуть и попасть в особо противные рожи. И когда Кимми сидела в тесной комнатенке, связанная по рукам и ногам, дожидаясь своей участи, она не переставала крыть отборным матом и этот мир, и это место, и тех, кто то и дело заглядывал в окошко, таращась на нее с опаской и отвращением. У нее болела голова, страшно затекли руки и ноги, и ей было очень страшно. Но Ким не замолкала ни на минуту. Возможно, это был не самый здравый подход в данной ситуации, возможно, у нее действительно не было никаких, даже зачаточных инстинктов к выживанию. Но в продолжении борьбы Кимми черпала силы. Вошли две женщины в белых халатах, принялись задавать вопросы. Та, что была помоложе, смотрела на нее с удивлением, граничащим с ужасом, вторая, постарше, примерно лет пятидесяти, с белесыми, почти рыбьими глазами − этаким замыленным взглядом, как смотрят на привычную, хоть и трудно решаемую проблему. Они хотели знать, есть ли у нее в организме какие-то вещества. Кимми никак не могла взять в толк, что они имели в виду, какие еще, к черту, вещества? Но, впрочем, это было неважно, она не была намерена сотрудничать с ними, поэтому лишь поинтересовалась, все ли в этом мире такие крокодилицы, после чего пожелала обеим отправиться куда подальше со своими вопросами. — А странники нынче дерзкие пошли, — заметила та, что старше. Подошла к девушке, ухватила ее за подбородок, как та ни вырывалась, другой рукой зачем-то оттянула ей веко, посветила фонарем. — Да что тут спрашивать, от нее несет как от тех Саат-хо с ягодной фермы! − вторая сотрудница брезгливо поморщилась. — Ничего, мы ее как следует прополощем, — недобро ухмыльнулась ее напарница. − Меня интересует, не принимала ли эта дрянь еще что-нибудь… — Да ты… — прошипела Кимми. — Тронь меня, я тебя сама в такое место прополощу… Манда старая… Но та лишь повела плечом. — А вот тех, кто слишком много разевает рот, мы не очень любим, да? — обратилась она к коллеге. — И от этой дурной привычки мы сумеем… − тут она осеклась, так как Кимми харкнула ей прямо в глаз. Просто супер попадание, прямо в яблочко! — Получите! — победно заявила она. — Имела я ваш сраный вытрезвитель! Сотрудница, не сдержавшись, ударила ее по лицу, не ладонью, кулаком. И хоть у Кимми от этого рот наполнился кровью, и пришлось выплюнуть выбитый зуб, она была довольна собой. Противные бабы ушли, а Ким осталась валяться на полу, ох, вот бы ей еще развязать руки, она бы показала им, на что способна! Но ей недолго оставалось праздновать победу. Вскоре примчалась целая толпа санитаров. Они поволокли Кимми куда-то, она даже не могла нормально сопротивляться, уж слишком много их было. Запихали в рот какую-то трубку. Она давилась, кашляла, мотала головой, но санитары все равно засунули ее, кажется, до самого желудка. До чего унизительно и мерзко, еще и слезы, несмотря на все сопротивление, катились по щекам. Судя по ощущениям, в той комнате она выблевала не только то, что съела и выпила за последние несколько часов, но и свои внутренности. Потом в руку вонзилась игла, и Кимми отрубилась, очнувшись накрепко прикрученной к койке. Во рту был омерзительный привкус желудочного сока, голова болела, мозги как будто взболтали ложкой, пошевелиться было нереально, яркий свет слепил глаза. Но она продолжала бороться, как могла, все те, кто заглядывал посмотреть на новую узницу, узнавали о себе много нового и интересного. То, что Ким вкололи, страшно путало мысли, она была уже сильно вымотана и не могла так бойко голосить, как раньше, но все равно сыпала проклятиями и угрозами. Просто потому что не могла иначе, только так и удавалось не пасть духом. Потянулись дни, похожие один на другой, бесконечные допросы, на которых к ее голове подключали какие-то провода — непонятный аппарат гудел, вычерчивая на бумаге безумные графики. Все это навевало воспоминания о фильмах ужасов про старые лечебницы. Сыпались одни и те же идиотские вопросы − про мир, откуда Кимми прибыла, о том, кто ее послал, зачем она собиралась подрывать устои какого-то Сьюма, сколько у нее зависимостей и насколько эти пагубные пристрастия распространены в ее мире. Она выпила всего лишь несколько чертовых стаканов эля в тот день, и из-за этого санитары и врачи вытрясли из нее всю душу! Именно это они зовут «пристрастиями». Что же. Кимми изменила тактику. Ведь начни она умолять, заверять, что попала сюда случайно, они бы все равно не поверили, ведь так? Что же, пусть слышат то, что хотят слышать. Ким бодро сыпала названиями наркотиков, с гордостью прибавляя, что от многолетнего потребления у нее уже выработался иммунитет. Объясняла, что это естественно для места, где она выросла. Там у каждого вместо подушки пакет с героином. Конкуренция большая, предложение опережает спрос, это да. Такая же ситуация с алкоголем и проституцией. Вот, собирались наладить рынки в других мирах… На допросы Кимми приходил, наверное, весь штат этого дурдома. Люди слушали с горящими глазами, что-то поспешно записывая в толстенные блокноты. Это было занятно. Так Ким развлекалась несколько дней подряд. Но в итоге они все-таки сообразили, что она попросту их разыгрывает, и стали допрашивать иначе… Кимми то молчала, как партизан, то снова пыталась сочинять, пока ее не разоблачали. Ей все время кололи какую-то дрянь, местную версию сыворотки правды, и тогда она просто вопила, что всем им настанет конец и ничего она не будет им рассказывать. Они снова накачивали ее и понемногу, несмотря на ее активное сопротивление, собирали небольшие крупицы информации об ее мире. После этого Ким на какое-то время переставала интересовать их, и они просто держали ее со связанными руками в камере с жутко неудобной жесткой койкой, с не гаснущим ни на секунду светом, который пробирался даже сквозь крепко зажмуренные веки. Кормили ее только раз в день безвкусной жижей неизвестного происхождения, что все время комком вставала в горле, а воды всегда было слишком мало. Но Кимми бодрилась, и каждый раз, когда ей приносили еду, норовила то выскочить из камеры, то лягнуть того, кто эту еду приносил. Если Ким сильно буянила, то ей снова вкалывали снотворное и прикручивали к койке. Но все это было еще ничего, пока врачи основательно не взялись за нее. Здесь это называлось «реабилитацией». Из Кимми хотели сделать удобное и послушное существо, заставить ее забыть, кто она и откуда, отречься от своих старых взглядов. В общем, ничего неожиданного, классика жанра: сломай заключенному психику, преврати его в жалкого трясущегося раба. Ким держалась, из последних сил, но держалась. Не без гордости слышала, как тюремщики вполголоса отзывались о ней как о «тяжелом случае на практике». Но у них была цель сломать ее, и это был только вопрос времени. Поначалу у Кимми была надежда. Она верила, что их с Налией будут искать, и когда найдут, всем тут очень не поздоровится. Нали тоже должна быть в порядке, она умнее, у нее-то есть инстинкт самосохранения! Сумеет выбраться к ребятам, к Кэйангу… Главное, держаться. Она − Рыжий Варвар, и ее прозвали так недаром. От того, чем Кимми насильно пичкали, все время тошнило и хотелось спать. Пускай. И к самому худшему человек привыкает. Приходили все новые «инструктора», что пытались то уговорами, то угрозами, то рукоприкладством убедить ее «сотрудничать». Она смеялась им в лицо и посылала куда подальше. Иногда они оставляли ее на сутки без еды или питья, иногда притаскивали в комнату с большим экраном, заставляли смотреть непонятные ролики, где парни и девушки в бежевых костюмах бегали, колдовали над какими-то приборами в лабораториях, маршировали. И все, бодро улыбаясь улыбками дебилов или, наоборот, старательно нагнетая важность и солидность, рассуждали, как это расчудесно − быть в рядах здоровой молодежи Сьюма. Кимми смотрела как бы сквозь экран, напевая под нос какую-то мелодию. Они убеждали ее, что иного пути у нее нет, что она никогда не выйдет отсюда, если будет сопротивляться. Они говорили, что она может забыть о возвращении в свой мир. Рыжий Варвар уже не был столь воинственным, как прежде, но в глазах по-прежнему горел непримиримый огонь. Она копила силы для каких-либо активных действий. Выждать, пока за ней чуть ослабят контроль, вывернуться, перевернуть поднос с дрянью, которой ее собирались накачать. Боднуть головой какого-нибудь санитара. Один раз Ким даже удалось выбраться из отсека, где ее держали. Конечно, затем ее снова схватили, но все же. Но однажды к ней в комнату вошла та самая сотрудница, что присутствовала при ее первом «осмотре». — Я вижу, ты все никак не смиришься, — начала женщина, держась все же на безопасном расстоянии. — Ради чего? Никто никогда не придет за тобой, мы закрыли все порталы. Да, девочка, мы хорошо изучили вас, и мы знаем, как с вами бороться. Что глазами сверкаешь? Все вы − просто отбросы общества, ваши мозги отравлены веществами… Вы должны быть благодарны за то, что мы пытаемся сделать из вас людей… Что, скучаешь по своим так называемым путешествиям? Можешь не отвечать. Я работаю в центре уже пятнадцать лет и наслушалась вашего бреда вдоволь. Сиреневое небо, прогулки по облакам, рогатые лошади… Ваш мозг настолько извращен, что, даже будучи очищенными, вы продолжаете видеть это… Вам нравится ваша исключительность, вы считаете себя особенными, не так ли? Но нет, вы просто помеха здоровому обществу. И ты − всего лишь трудный случай, не больше. Не думай, что мы будем вечно нянчиться с тобой. Если ты не хочешь пойти нам навстречу, что же… У нас есть способы уломать даже таких, как ты, но стоит ли нам тратить силы и нервы? Ты не из детей Сьюма, и, если ты сама не хочешь спасти себя, мы… просто избавимся от ненужной помехи. — Я хочу домой, − вырвалось у Кимми. Она не хотела говорить этого, да еще таким тоном, почти умоляющим. Нельзя показать им, что почти сломалась, нельзя. Она не простит себе этого. — О, я вижу, что нам удалось до тебя достучаться? Приятно слышать. Но давай условимся раз и навсегда: ты никогда, запомни, никогда не вернешься в свой мир. Ты никогда не выйдешь отсюда, если не сумеешь пройти реабилитацию. Не вздумай врать, девочка, не вздумай симулировать! Эти странники всегда считают нас за идиотов… Уж здесь за годы работы научились отличать правду от лжи. Не думай, что, если вдруг ты станешь такой смирной и покладистой, это спасет тебя. Либо ты будешь верна Сьюму всей душой, либо… — Да пошла ты, — отчаянно прошептала Ким. — На самом деле за твой нрав тебя давно было пора отправить туда, куда мы отправляем все… помехи. Но я вижу, что ты уже сдуваешься, недолго осталось. Операция по корректировке сознания − сейчас так редко удается ее выполнить… А ведь нам нужно провести демонстрацию для будущих сотрудников. Ты будешь следующей, пусть все видят, что мы обладаем достаточной квалификацией, чтобы сделать людей даже из таких, как ты. Главное, не сильно затягивай с решением, девочка… Я велю, чтобы тобой занимались усерднее. Я вижу, у тебя высокий болевой порог, а инстинкт самосохранения атрофирован, но даже ты сломаешься, рано или поздно. Я даю тебе время, время, но не вечность! Она развернулась, чтобы уйти, уже на выходе обернулась. — Если ты надеешься на свою подругу, то зря. Она могла бы быть полезной Верхнему отряду, но она была так же глупа, как и ты. Мы умеем быстро устранять помехи, запомни это, девочка. — На хуй иди, рыбоглазая! — раздалось ей вслед. Но сейчас ругательства звучали очень жалко, Кимми это понимала. Нет, эта старая сука просто блефует, хочет, чтобы она отчаялась и поскорее стала этаким овощем, вот и все. А она таким не будет, она будет бойцом до последнего… И всё же после разговора с врачом Кимми потеряла волю к сопротивлению. Она больше не была Рыжим Варваром, лишь испуганной девчонкой, которой хотелось домой. В тот день Ким в первый раз разревелась по-настоящему, и это было не остановить, даже зная, что за ней наблюдают и радуются: и эту доломали. А ей… все равно? Ее по-прежнему регулярно осматривали, изучали, будто она мышь лабораторная, а Кимми уже было плевать. Она спокойно реагировала на иглу со снотворным. Иногда думала: этот хрен в халате отвернулся, а у нее в кои-то веки свободны руки, может, врезать ему? Воткнуть проклятый шприц ему в шею, может, получится добежать до выхода… И тут же останавливала себя: а смысл? Чтобы опять остаться без воды, избитой, с руками, закрученными за спину? И нет у Ким больше сил на такие подвиги. Они хотят, чтобы она заснула, так почему нет. Должно быть, сейчас ночь. Тут всегда горел свет, не понять, ночь ли, день ли. Сколько Кимми тут − неделю, две, месяц, вечность? И жуткое освещение − то самое, что делает кожу какой-то сероватой, как у мертвеца… А кто она? Мертвец и есть. Лучше уж закрыть глаза, не видеть всего этого. Лишь во снах Ким удавалось вспомнить, кто она такая. Там она снова встречала друзей. Братишка, который почти всегда молчал, а если и говорил, то всегда не в тему. Родной брат, а непонятный, точно пришелец. Но вот с Налией они постоянно находили общий язык. Они куда больше походили на брата с сестрой. Две темноволосые головы склонились друг к другу, чтобы хватило наушника. Оба хором заявили: «Ты такое не любишь», когда она спросила, что это у них там. Надо выждать момент, сцапать наушник, а потом высмеять их. Опять, наверное, слушают свое «Безумие во тьме»… На редкость паршивая группа, и неважно, что Нали нравится их симпатичный, но абсолютно безмозглый бас-гитарист. — А можно я возьму твой шампунь? — Эсси выглянул из ванной. Столько времени они зависают вместе, а все равно спрашивает разрешения. Аристократы, чтоб их. Правда, порой этот потомок графского рода выражается так, что местная шпана просто курит в сторонке. Просто какой-то парадокс, а не человек. А вот ее халат он нацепил без спросу, умора, и ему он гораздо больше к лицу. Хотя ему все к лицу… Почему это чудовище так прекрасно, даже сейчас, в таком домашнем виде, с мокрой головой? Кимми никак не может привыкнуть, каждый раз смотрит на него и невольно замирает. — Ким? — Эсси смотрел ласково и озадаченно. Еще бы, она таращилась на него и молчала. — Конечно, — наконец отозвалась Кимми. — Не надо спрашивать… — Эй, молодежь! — Кэй внезапно возник посреди комнаты. — Не желаю слушать, что вы там собирались делать, живо все бросаем и слушаем меня! Ким всегда видела какие-то реальные эпизоды из их жизни. Нелепые, ничего не значащие посиделки за пивом, вялые перепалки, долгие ленивые вечера, разговоры ни о чем. Иногда она участвовала в них, иногда в ее снах были только друзья. Её самой там не было, и никто не спрашивал, где же Кимми. И каждый раз после такого сна ей казалось, что они с легкостью забудут ее. Может, расстроятся немного, и все. У Налии есть ее рисунки, ее музыканты, с Братишкой они понимают друг друга куда лучше, чем она его. Эти двое словно действительно родственники, реально, что-то нечисто с их родителями… У Эсси есть его армия поклонников. И теперь еще Трэй. А Кэйанг, что ему вообще? Велели контролировать компанию начинающих странников, вот он и контролирует, правда, затянулся их инструктаж чего-то… Может, Кэй в Нали втрескался, иначе чего он ее достает, подкалывает насчет ее страсти к мужикам с обильным волосяным покровом на голове? Все при деле, все со своими тараканами. А на что им она? Сны были как короткое бегство из кошмара, но они приносили все больше и больше боли. Нет больше Рыжего Варвара. Мысли − вялые, беспорядочные. Ким до того присмирела, что ее даже стали выпускать в общую столовую, допускать до общения с другими заключенными. Хотя какое тут общение, вокруг были не люди, а тени. У Кимми еще оставалось немного внутреннего огня и злости, но этого хватало лишь на то, чтобы отжать на раздаче как можно больше еды. Еды! Клейстерообразной безвкусной массы. Но она все равно огрызалась на тех, кто пытался отпихнуть ее от раздатчика. Нет больше Рыжего Варвара, есть лишь та, что жадно набивает рот этой дрянью. Зачем? Наверное, это и есть инстинкт выживания. Может, ранее атрофированный, он, наконец, включился, и теперь только он и движет ею? А может быть, если Ким будет вести себя спокойнее, ей больше не будут вкалывать это снотворное? От него так мутит… А может, ей снова сегодня приснится ее компания? А вдруг Кимми снова не увидит себя, а все будут такие веселые, счастливые, и она снова проснется еще более потерянной? Нет, она совершенно не хочет их видеть. Нет больше никакой надежды. Если Ким спросят, готова ли она отказаться от своей способности… И когда она уже практически потеряла себя, когда уже совсем отчаялась, ей вдруг приснился новый сон. Хотя Ким была уверена, что еще не спит, хрен со шприцом только-только ушел. — Не вздумай согласиться! — строго велел кто-то. Кимми вяло повернула голову на голос. От стены отделилась тоненькая девичья фигурка. Ну вот, прекрасно, теперь она точно сумасшедшая, «долечили», блин. — Ты уже думаешь не как странник! — Призрачная девушка повернулась к Ким, лицо ее было печальным. — Не надо! У меня не было никаких шансов спастись, но у тебя есть! За тобой придут… Он бы спас и меня тоже, но он не знал, тогда еще не знал… Кто «он»? Впрочем, какая разница. Надежды нет. — Почему ты какая-то прозрачная? — невпопад спросила Кимми. Девушка грустно улыбнулась. — Здесь все рано или поздно превращаются в тени. Главное, не отдавай им свой дар, ты обещаешь мне? Она только хотела ответить, но тут снотворное начало действовать, в голове все поплыло. — За тобой придут! Не отдавай свой дар… — голос ее видения становился все тише. А потом Ким снова увидела сон. Почему-то в этот раз про первую их встречу с Нали. Кажется, дело было еще в подготовительном классе. Точно, ее картинок боялись все другие дети, а Кимми пришла в самый настоящий восторг, с любопытством заглянув за плечо к этой странной девочке, к которой она уже не первый день присматривалась. Ей понравились и черепа, и пауки, и какие-то неведомые чудовища с черными провалами вместо глаз. Ким прилипла к ней на целый день как банный лист и просила изобразить то ее саму в образе ведьмы, то мисс Нувисс, учительницу, в гробу… Обычно Налия не реагировала, когда кто-то пытался завязать разговор с ней, а если этот кто-то был настойчив, она поднимала голову и изрекала, насупившись: − Уходи. Но тут почему-то она молчала и не пыталась даже отвязаться от рыжего болтливого существа. И в итоге даже сделала попытку поддержать беседу: − Мисс Нувисс в гробу я уже рисовала. Ей не понравилось. А спустя годы, когда они на выпускном сбежали ото всех и сидели в пустом классе, обнявшись и передавая друг другу бутылку виски, подкрепляя домыслы одноклассников, что они больше, чем друзья, Нали вдруг сказала: — Серьезно, Ким. Спасибо, что помогла пережить школу. Без тебя у меня бы не вышло. Я бы так и осталась той девочкой-фриком с задней парты, которая точит черные карандаши, приговаривая: «Cмерть-смерть-смерть»… Никто бы не общался со мной, а мисс Нувисс бы все-таки натравила на меня толпу психиатров. — Да, — довольно заметила Кимми. — Хорошо, что нашими стараниями она сама сошла с ума… После непонятного видения, а затем и после сна-воспоминания она чуть воспрянула духом. Хотя теперь Ким казалось, что происходящее с ней − кармическая расплата за бедную мисс Нувисс. Но все же следующие несколько дней она пребывала в куда более приподнятом настроении, что, конечно, не осталось незамеченным, и с ней снова «поговорили». И вот Кимми опять бродила тихой тенью по коридорам центра. Про девушку-призрака и надежду она забыла и уже вновь готова была сдаться. Но тут в Центр поступил новый заключенный. Ким услышала о нем гораздо раньше, чем увидела. — Очередной тяжелый случай… — Ведь все порталы закрыли, ну точно, специально находят нас! — доносились до нее обрывки разговоров. Кимми брела вместе с остальными в столовую, под конвоем. Хорошо знакомая ей баба, которую, как оказалось, звали Роззен, заметила, что Кимми невольно повернула голову, услышав эту новость, и тут же повысила голос. — Что вы, коллеги, — отчеканила она, пристально глядя на Ким. — Подобные им просто не способны на такое. И да, я не соглашусь с доктором Рэзн, от них нельзя получить никакой полезной информации, разве что для показательной операции они и годятся… — Роззен говорила нарочито громко, по-прежнему не отрывая глаз от Кимми. — Жаль, что превратить этих странников, как они себя называют, можно только с их согласия, до чего нелепо. Они слишком цепляются за свой так называемый дар… «Она ждет, что я вот-вот скажу: «Cделайте меня нормальной, я согласна», — догадалась Кимми. — «А мне уже все равно. Но я не доставлю им радости. Подожду, пока сами спросят. Или когда мне будет еще «все равнее»… Но неизвестного новичка ей было почему-то жалко. А спустя пару дней, в столовой, когда Ким сидела, уныло царапая ложкой безвкусную массу, она услышала какой-то шум из коридора. — Да я вас тут всех... Сдохни, сука! — дверь в столовую вдруг вылетела, и на пол полетел оглушенный санитар, а за ним незнакомый парень, огромный, плечистый. Даже наемник Трэй, и тот не был таким громилой. Правда, Трэйнан был скорее подкачанным, а незнакомец оказался тучен. Но это никак не сказалось на его силе. Далеко же улетел этот санитар… «Во дает!» — как-то равнодушно подумалось Кимми. Она поняла, что даже этот здоровяк долго не продержится. Ким-то бывалая, уже миновала стадию сопротивления. Все это бесполезно. Не будет она смотреть, иначе на душе станет совсем гадко. Ведь и Кимми недавно была такой же, в ней был дух воина. Но вдруг в ней проснулось любопытство, давно спящее. Ким все смотрела и смотрела. Парень был не из красавцев, довольно-таки грубо выструганный, но ох и силища же! На здоровенных ручищах его вздулись вены, когда он поднял стол и перевернул его прямо на подступающих санитаров. — А вы что сидите, овощи? Мочить этих гадов надо! — это он крикнул обомлевшим пленникам Центра, что замерли с ложками в руках. «Да что ты, приятель, они уже тут все, считай, биомасса… Откуда ты только такой взялся?» На парне были синие линялые джинсы, тяжелые ботинки с железными носами и растянутая фанатская футболка, пузырящаяся на животе. Название группы было Кимми незнакомым, да еще и на каком-то неизвестном ей языке, отчего она сделала вывод, что это не её «сомирник». Уж она-то знала все рок-банды, старые и новые, особенно те, чьи логотипы печатались на футболках. Заверещала сирена, вот-вот должны были прибежать охранники. Досадно. Печально будет наблюдать, как этого нового парня скрутят и уведут. Нет, пожалуй, надо пойти и прилечь, может быть, её сегодня никто не потревожит. Может быть, Ким снова приснятся счастливые моменты из той, другой жизни… Но почему-то ноги словно приросли к месту, и было не оторвать глаз от происходящего. Вот парень вскочил на стол, залепил прямо в лоб очередному нападающему носком ботинка… Уже было слышно, как мчатся сюда охранники с железными дубинками наготове. А он лишь бешено сверкал глазами и почти смеялся. Вот уж кто точно псих… Хотя нет. Кимми почувствовала, как в ней поднялась какая-то волна. У него тоже начисто отсутствовал инстинкт самосохранения. К дьяволу его, этот инстинкт. Когда он становится твоим единственным двигателем, ты превращаешься в растение. Инстинкт самосохранения хорош в нагрузку к другим «моторчикам», но когда кроме него не остается ничего, он становится твоей тюрьмой. А Ким и так в заключении, хватит с нее. Она поднялась со скамейки, медленно, как во сне. Но решительно. Повара, стоявшего за раздачей и бросившегося помогать санитарам, он, кажется, пришиб. Так заехал ему кулаком, что тот рухнул на месте. Если и убил, то Кимми нисколько не жалко − это же надо же такую дрянь готовить! Запасная кастрюля с этим клейстером стояла тут же, и из нее густо валил пар. А может… Она снова стала Рыжим Варваром, когда схватила эту кастрюлю и, невзирая на то, что ручки были горячи, как сам ад, выплеснула содержимое прямо на подоспевшую охрану. Конечно, это не задержало их надолго, но вопли и проклятия тех, кто заработал себе ожог на морде, прозвучали для нее самой чудесной музыкой. Конечно, буквально через минуту их обоих скрутили и поставили на колени, но те секунды, когда они еще боролись, когда Ким хватала все, что попадет под руку, и швыряла в эти ненавистные рожи, она снова почувствовала себя живой. «Спасибо тебе, чувак», — думала она, тяжело дыша, с бешено стучащим сердцем. — «Наверное, нам теперь хана, но какая разница?» Только сейчас Кимми поняла, что быть странником — это куда больше, чем просто уметь перемещаться по мирам. Если никто не придет спасти ее, если есть выбор — помереть сейчас или дать им поковыряться у себя в мозгах, вскрыть свое сознание, забрать все ее сущность, всю ее личность, то уж лучше она будет до последнего сражаться. Как у древних воинов − надо умереть с оружием в руках. На худой конец, сойдет и кастрюля с мерзкой кашей. — Эй, — окликнул Ким новый знакомый. — А ты молодчина. — Ты с какого мира? — спросила она, пытаясь отдышаться. — Мира? — удивился он. — Да нет… Я это, с фестиваля… Вообще хер знает как сюда попал. Три дня бухали, не просыхая, иду домой, тут вдруг лечу в кусты… Там на выходе такие заросли, как в джунглях долбаных… Я будто вечность падал, решил, что показалось, бухой же был. Потом вылез сам кое-как, а тут… — А ну заткни пасть! — прикрикнул один из охранников, ткнув его носком ботинка. Пришла Роззен, велела вкатить им очередную порцию снотворной дряни. Ну надо же, не приказала пристрелить на месте, хотя ноздри у нее так и раздувались от бешенства. Да, знатный погром они устроили… Вообще Рыбья Морда выглядела довольно взвинченной и как будто куда-то торопилась. Усыпить бунтовщиков оказалось проблематично — почти все санитары этого крыла валялись полуоглушенные, ампулы были перебиты. А тут еще снова завыла сирена. На этот раз она звучала совсем иначе, и все как-то страшно напряглись, на скорую руку связали Кимми и новичка покрепче и впихнули в ближайший изолятор. Даже не разделили. Здесь, наконец, они смогли нормально пообщаться. — Вылезаю, вокруг вообще все другое! Пошел по улице, народу нет, бабу только встретил какую-то припадочную, — продолжил свой рассказ ее новый знакомый. — Ну а потом вообще хрень какая-то, повыскакивали эти, в форме, все белобрысые, страшные, глазища вытаращенные… Проклятие деревни Мидвич, блин… Он даже не знал, что был странником. Парень попросил называть его Эдди. «Я типа тоже жирный, люблю мотоциклы и рок-н-ролл» — так он объяснил. Кимми непонимающе округлила глаза. — Ну «Рокки Хоррор», классика же! Неужто не смотрела? — изумился он. Ким уже несколько раз повторила, что они из разных миров, рассказала все, что знала о странниках и странствиях. И Эдди вроде бы понял, но воспринимал все как-то странно. Больше всего его интересовало то, какую музыку слушают в мире Кимми. Она начала было вдохновлено рассказывать про концерты в Тупичке, но вдруг расклеилась от воспоминаний, и резко замолчала. Чертов клуб колхозника! Вот только разреветься сейчас не хватало, когда не можешь даже утереть лицо! Эдди чуть пихнул ее локтем в знак поддержки — большего путы не позволяли. — Эй. Не надо. Мы еще тут всех этих… И чтобы отвлечь Ким, новый знакомый рассказал, что «эти падлы», когда его только обнаружили, долго тыкали в него иголками и трубками, не верили увиденному, ведь в его крови было количество алкоголя, несовместимое с жизнью! Они вместе засмеялись и долго хохотали как ненормальные. Под глазом у Эдди был здоровенный фингал, у Кимми были обожжены ладони, они оба были помяты, побиты, но не сломлены, потому что вот такие они — люди без инстинкта самосохранения! Про них или забыли, или решили уморить их тут голодом, но после такого позитивного вступления об этом думать совершенно не хотелось, и они еще долго болтали, вдоволь отсмеявшись. Разговор вновь свернул к музыке. Ох, и негодовал же Эдди, когда Ким спросила, чей логотип у него на майке. Даже много часов спустя, засыпая, бормотал: — Ну и что, что из другого мира! Вы там все отсталые, что ли? Как можно Iron Maiden не знать! *** Людям без инстинкта самосохранения действительно очень повезло. Как и многим другим безумцам. Иначе бы они сейчас не смеялись так самозабвенно. Их тюремщикам стало действительно не до них. Потому что вдруг ни с того ни с сего на горизонте вдруг замаячил призрак перемен, угрожающих стереть государственный строй в порошок. Никто этого не ожидал. Было неизвестно, откуда произрастают беспорядки. Очагов обнаружилось несколько, в разных частях страны. Да еще и Саат-хо вдруг так резко осмелели. Сильно озадачившаяся верхушка искала причины в изменениях атмосферы, возможных мутациях сознания. А все было элементарно. Просто несколько странников собралось в этом мире, и теперь они осознанно и неосознанно двигались друг к другу, собирая вокруг большие и малые группы поддержки. А здешний народ истосковался по безумию и хаосу, сам того не осознавая, конечно. Достаточно было маленькой искры, чтобы разжечь большой костер восстания.