Океан уходит, океан приходит

Светлая летняя ночь незаметно обернулась таким же ясным утром. Люди все еще пребывали в стране снов, а дома заспанно щурились окнами на первые лучи солнца. Стояла абсолютная тишина. Налия любила это время − сразу после рассвета. В эти часы мир — ее мир, в котором она прожила все свои девятнадцать лет, такой знакомый и привычный, — казался иным, волшебным. Она сидела у реки на бетонном парапете, уже нагревшемся от утреннего солнца, и смотрела в воду. Река была не очень-то чистая: в нее сливали отходы из сточных труб, к берегу то и дело прибивало мусор, неподалеку от Нали из воды торчала ржавая рама выброшенного велосипеда. Несколько ярких табличек определенно не рекомендовали купание здесь. Но в воде все равно кипела жизнь. Налия видела, как двигаются в воде розовые точки — она знала, что это дафнии. Если всмотреться внимательнее, можно было разглядеть и крошечных рачков-бокоплавов, и множество других созданий, названий которых она не помнила. А вот и крупная улитка-прудовик скользит на поверхности и тянет в себя воду, как будто сифоном. Подводный мир завораживал. Полюбовавшись на него вдоволь, Налия зевнула и потянулась. Она вовсе не была жаворонком, но летом неизменно поднималась на рассвете. Все из-за особого утреннего света, так нужного художникам. Она неспешно разложила вокруг свои инструменты, смешала нужные цвета на палитре. Затем выждала с минуту, ловя нужное настроение, наметила линию горизонта и крупные планы – уверенными быстрыми мазками. А потом кисточка в руке запорхала, и на странице альбома возникла улица: пастельное небо, нежное свечение, туманные силуэты домов, потрескавшиеся плиты набережной, залитые солнцем. Но чего-то определенно не хватало. Ей не пришлось долго раздумывать над этим. Ультрамарин, много воды и самая толика алого − оттенок требовался едва уловимый. И вот над рекой поплыли десятки крошечных полупрозрачных медуз. То, что нужно. Теперь рисунок выглядел законченным. Она осторожно отложила альбом в сторону и стала ждать, когда краска высохнет. Солнце светило все ярче. Вдруг она почувствовала на себе чей-то взгляд. Смотрели, как ни странно, со стороны реки. Налия взглянула на воду и вздрогнула. Трех-, а может, и четырехфутовое чудовище совершенно жуткого вида неподвижно застыло у поверхности совсем недалеко от берега. Рыбина была черная, с переходами в грязно-розовый, и при этом усыпанная белесыми пятнами, будто выжженными кислотой. То ли усы, как у сома, то ли непонятные наросты виднелись на голове. Чудище зависло на одном месте и смотрело на Налию сквозь толщу воды холодным равнодушным взглядом. Налия понимала, что это лишь игра ее воображения. Что никакого дела до нее рыбине не было. Но все же стало как-то тревожно. Она встала, сделала шаг в сторону реки, но тварь даже не шевельнулась. Тогда Налия запустила руку в карман, нашла там небольшой шуруп и кинула его в воду. К ее удивлению, рыба тут же рванулась вперед и мгновенно проглотила кусок металла. Затем чудище мотнуло хвостом и все же скрылось на глубине. Налия нервно рассмеялась. Нет, никто не уговорит ее на купание в этой речке, даже по большой пьянке! — И это правильно! − Кэйанг или просто Кэй, как всегда, появился неожиданно, бесшумно и не вовремя. И вновь залез ей в голову, что было абсолютно неприемлемо, но таков уж Кэй. Их воображаемый друг. На самом деле так называть Кэя не очень правильно. Во-первых, он был общим: для нее, Кимми, Братишки и Эсси. Обычно воображаемые и реальные друзья не очень-то хорошо ладят. Во-вторых, воображаемые друзья, как правило, олицетворяют собой некий идеал, в жизни недостижимый. Кэй же был громогласен, внезапен и фантастически бестактен. Он насмешливо взглянул на нее, деловито собирающую вещи в рюкзак. — Что, не рада старине Кэю? Небось думаешь: «вот бы у нас был другой наставник, красавчик с волосами до задницы»? — Пару лет назад, в свой «портретный период», она рисовала исключительно патлатых юношей, над чем Кэйанг не уставал потешаться. Налия потрогала высыхающий рисунок пальцем. — Да нет, ты сойдешь, — ответила она миролюбиво. Нет, внешне-то Кэй был вполне приятен: насмешливые зеленые глаза, что он так любил демонстративно закатывать, чрезвычайно подвижные, изогнутые дугой брови, придававшие ему вечно удивленный или озадаченный вид, правильные черты лица. При этом было сложно понять, сколько же ему лет − то ли чуть больше двадцати, то ли хорошо за тридцать. Налия знала, что на самом деле Кэй намного старше, но он умело шифровался, и лишь иногда что-то в его речи или поведении выдавало: перед тобой древнее создание. Но это случалось нечасто. Самым примечательным в облике Кэйанга были крылья. Большие кожаные крылья, как у летучей мыши. Они появлялись только по вторникам. А вообще, Кэй — их проводник, если уж называть все своими именами. С его помощью они узнали, что являются странниками или мироходцами — то есть теми, кто может попадать в другие миры, видеть то, чего не видят другие. Кэй повторял, что это слово скорее происходит от «странный», чем от слова «странствия», и все были совершенно с ним согласны. Других странников из своего мира они не знали, но если судить по их компании, все они были слегка «того». Или не от мира сего. И выражение это в данном случае имело двоякое значение. — А где остальные? Варвар, ее довесок, Принцесса? — поинтересовался Кэй. Варваром, вернее, Рыжим Варваром называли Кимми за буйный нрав. «Довеском» был Братишка, ее младший брат, скромный мальчик лет пятнадцати, редко поднимающий глаза от очередной толстенной энциклопедии. А Принцессой − конечно, Эсси. Который, кстати, терпеть не мог этого прозвища. — Э ушел, еще вчера. А эти двое, конечно, дрыхнут. А ты зачем пришел? Так, поболтать или… — Или, — ответил Кэй. — Но я пока не знаю всех деталей. К вечеру сообщу, когда все будут в сборе. А мы с тобой пока, Нали-Нали… давай, может, заглянем в Межграничье? Там все еще рассвет. Налия кивнула. Как уже говорилось, они были странниками — путешественниками по всевозможным мирам. А Кэй учил их находить двери, перемещаться, объяснял разные непонятные вещи. Правда, порой от его объяснений все становилось еще непонятнее. Поэтому они иногда просто делали то, что он скажет, не спрашивая, зачем и почему. Зачем нужно было прибыть в определенное время к высоченной скале и наблюдать, как она в лучах заката медленно приобретает очертания песочных часов? Что это за место, где дикий виноград тянется до самой луны, карабкаясь по невидимым опорам? В этих мирах многое было парадоксальным, порой − невозможным, но в то же время прекрасным. В первое их путешествие они оказались в темной комнате, где вся мебель, стены и пол были сделаны из перьев. Под полом просвечивало звездное небо. Как ни странно, перья отлично выдерживали их вес. В воздухе парило несколько десятков свечей. Кимми − сама непосредственность, − лишь только прошел первый шок, сказала, что хочет есть. Оказалось, что свечки сырные. А у Налии как такового шока и не случилось. Она сразу поняла, что в других мирах все должно подчиняться совершенно иным законам. Или просто сделала вид, что поняла. Ей почему-то хотелось всегда выглядеть невозмутимой. — Мир четвертого уровня, — прокомментировал тогда Кэй, откусив от сырной свечки. — Они крошечные и обычно необитаемые. Чаще всего такой мир − плод воображения какого-нибудь странника, который обрел реальность. Быть может, странник, создавший это, уже мертв, однако мир его продолжает существовать. — А мы можем так? — тут же поинтересовался Братишка. Кэй помотал головой: — Только странники-эукторы могут создавать миры. Среди вас я такого не заметил, к сожалению. Тогда бы все было проще, и вообще… − он, по своему обыкновению, недоговорил и погрузился в раздумья. Кэй часто что-то недоговаривал. Порой заверял, что придет время, и все они узнают. Никто не настаивал, никто не уточнял, какое такое «все» они должны узнать. Их путешествия сами по себе были так удивительны, так интересны. Хотелось смотреть во все глаза. Вдыхать, пробовать на вкус, наблюдать, а не тратить время на болтовню. К тому же объяснения Кэйанга только запутывали. С тех пор как Налия, Кимми, Братишка и Эсси узнали, что являются странниками, прошло около двух с половиной лет, но они еще не разобрались до конца во всей этой системе. Им было известно, что есть всего четыре типа миров, и их собственный принадлежит к первому. Такие миры огромны, в них обитает множество людей, существуют сотни государств с длинной и сложной историей. Но странников очень мало, и тех немногих, кто сумел побывать в другом мире, да еще и вздумал болтать об этом, считают сумасшедшими или наркоманами. Наркотики действительно позволяли не-странникам на какое-то время отодвинуть завесу. Дело в том, что под действием веществ люди иногда неосознанно пытаются сделать что-нибудь нереальное. Пройти сквозь стену. Мысленно обвалить на себя потолок. Завернуться в лунный луч. И порой, таким образом, случайно нащупывали дверь и заглядывали за нее. Но все же полностью попасть в другой мир они не могли. Со странниками было сложнее. Не знающий о своей природе мог пройти через дверь, оказаться в незнакомом мире и там пропасть. Ведь далеко не везде местные радовались чужакам, или хотя бы проявляли терпимость. Особенно если речь шла о мире второго уровня. Такие миры были куда меньше, и людей там обитало не так много — население было соразмерно двум-трем небольшим странам. При этом странники встречались часто, а остальные люди обычно прекрасно знали о существовании других миров. В некоторых мирах «Учение о Большой Дороге, об Океане, что прокладывает ей путь, и о тех, кто слышит Ее зов» − так называлась наука о странствиях и странниках, была официально признана, а странники с малых лет изучали ее. Нелегко им приходилось. Ведь теоретиком был некий ученый из мира первого уровня, живший пару тысяч лет назад. Нравы тогда царили дикие, и несчастного обвинили в колдовстве и сожгли. Зато труд его, написанный витиеватым нечитаемым слогом, характерным для тех лет, остался. И им пользовались до сих пор, потому что другие ученые-странники, наученные горьким опытом коллеги, более не старались задокументировать суть странствий. К слову о диких нравах: далеко не все миры второго уровня были современными и просвещенными. Из-за немногочисленного населения и небольшого размера мира очень многое зависело от тех, кто стоит у власти, какие настроения там гуляют, на каком уровне развития находятся люди. Здесь, как нигде, можно было с легкостью создать рай, где все счастливы, или, наоборот, устроить такую жуткую антиутопию, что никаким писателям-фантастам и не снилась. Миры третьего и четвертого уровня были совсем маленькими, там довольно редко встречались живые существа и еще реже — разумные живые существа. Здесь царила самая настоящая феерия абсурда. Нарушались все возможные законы физики, биологии, да всего на свете. Земля, небо, растительность могли быть какого угодно цвета и вида, можно было потрогать луну, запутаться в облаке, дерево могло неодобрительно нахмуриться при виде тебя. Все было возможно. Их компания очень любила эти уютные нелепые мирки. У каждого из них был свой любимый. Эсси, например, очень нравился тот, где были длинные бетонные коридоры, на земле росла шелковая серебристая трава, а вместо потолка было ночное небо. Стены были шершавые и теплые, и кто-то, может быть, такой же странник, как они, оставил там довольно-таки симпатичные граффити, а по траве скользили многочисленные заводные паровозики. Впрочем, подолгу находиться на третьем или четвертом уровнях не рекомендовалось — можно было утратить восприятие реальности. Одна из дверей находилась прямо в квартире Налии. Это была старая стеклянная банка. Налия нашла ее на какой-то свалке и сразу же принесла домой. В ней было литров семь, не меньше. Удобно для рисования акварелью. Когда Кэй объяснил, что эта банка — портал, Налия подумала, что могла бы и сама догадаться. Когда впервые взяла банку в руки, то выронила ее на асфальт — не ожидала, что та окажется такой тяжелой. И, подумать только: стекло не разбилось и даже не пошло трещинами. Сейчас банка стояла на столе в комнате, на самом видном месте. Налия взглянула на Кимми и Братишку, вальтом спящих на диване, усмехнулась их забавному виду и подошла к столу. Чуть наклонилась вперед, будто перед нырком в воду, и… Стенки банки, покрытые разводами от краски, промелькнули перед глазами лишь на мгновение. Они сменились темнотой, что вскоре взорвалась неоновыми светящимися точками. Недолгое падение, и вот она уже лежала на зеленом лугу Межграничья. Кэйанг уже был на месте. Проводники ходили собственными путями. Межграничье был ближайшим миром второго уровня. Он славился огромным количеством дверей-порталов, раскиданных повсюду, мягким климатом, зелеными лугами и полноводным ручьем, что так весело бежал в сторону единственного в этом округе поселка. Было неясно, где берет начало этот ручей и куда он впадает. Уже не раз Налия пыталась выяснить это то одна, то в компании остальных. Но, сколько бы они ни шли вдоль берега, ручей оставался прежним. Он не становился ни уже, ни шире, и пейзаж вокруг тоже не менялся. Жители Межграничья были привычны к странникам. Они недолюбливали их, но без явной агрессии, просто при виде гостей из другого мира переглядывались и качали головами с досадой: дескать, вот, опять эти к нам притащились. Но если спросить, почему они, собственно, так не любят мироходцев, пожалуй, никто бы не нашелся с ответом. Может быть, их раздражало, что из-за особого расположения мира к ним залетают все кому не лень, а может, просто не доверяли чужакам, кто знает. Но люди они были простые и практичные. Быстро смекнули, что некоторые иномирские технологии им очень даже кстати. Поэтому кое-где встречались электрические розетки, неясно, правда, от чего работающие. Старинные телефоны с крутящимся диском стояли в таверне и в здании почты, кое-кто из поселян расхаживал в солнечных очках или занавесив уши наушниками. Это смотрелось довольно забавно в сочетании с их одеждой, очень похожей на ту, какая была в ходу в мире Налии лет этак двести назад. Их компания частенько бывала в Межграничье. Строго говоря, это был один из немногих населенных миров, который они видели. Кэй все повторял, что увидеть другие его подопечные пока не готовы, но вот придет время и… Но время все не наступало. Довольно быстро они поняли, что нечего и пытаться завести приятельские отношения с жителями Межграничья. Те охотно продавали им хлеб, пиво и другие продукты за какие-нибудь полезные безделушки или предметы одежды, но в целом были довольно хмуры и неприветливы. И даже у местных странников интересы не заходили дальше их огородов. Вот так-то. Ожидаешь в другом мире увидеть великих героев, волшебников и воинов, но не тут-то было. Получи мрачных крестьян. Отъедешь километров сто от города в своем мире, найдешь почти то же самое. Посмотрят тебе вслед, пробурчат что-то про надоевших городских, сплюнут да вернутся к тяпке. Налия все же не теряла надежды как-нибудь познакомиться с кем-то интересным. Иначе зачем все эти красивые сказки о Большой дороге, о пути странника? Нет, конечно, милый ее душе сюр третьего и четвертого уровня не мог не радовать. Но хотелось большего. Ее тянуло к людям. Вот почему Человек в Лодке сразу заинтересовал ее. Они с Кэйангом уже провели в Межграничье несколько часов. Налия рисовала, Кэй травил байки о своих путешествиях — тех, которые он совершил без своих подопечных. Налия, в свою очередь, пыталась уломать его на посещение нового мира, желательно обитаемого. Кэй отмахивался. Они продолжали лениво препираться, когда Налия заметила, что от полей к ним движется какая-то фигура. Вначале она решила, что это кто-то из поселян, но когда фигура приблизилась, Налия поняла, что ошиблась. Меньше всего этот человек походил на жителей Межграничья. Это был высокий мужчина с жестким, но приятным лицом. Было в его внешности что-то индейское, он походил на серьезного и мудрого охотника из фильмов о диком западе. Но он был в лодке. Нет, он не ехал по земле, сидя в лодке, он был в лодке. Словно надел странноватого вида юбку на кринолине. Нет, конечно, местные тоже порой одевались чудно́, но лодка... Незнакомец подошел к ним. Коротко кивнул в знак приветствия и попробовал воду в ручье босой ногой. Налия, в жизни не начинавшая разговор первой, вдруг сказала: — Дождь прошел, вода поднялась... И тут же мысленно отвесила себе подзатыльник. Ничего не скажешь, естественное начало разговора! Но уж больно этот чудак заворожил ее. − Даже самый глубокий ручей не сравнится с водами Океана, — с досадой ответил незнакомец. А затем резко развернулся и пошел прочь. Голос у него был низкий и глубокий, прямо под стать внешности, в нем, казалось, таилась вся мудрость веков. Но он был в лодке. И если подумать, тоже нес какую-то чушь. Впрочем, в его устах она звучала даже адекватно. Загадочно. Налия удивленно смотрела ему вслед, пока его фигура не растворилась вдалеке. Тогда она повернулась к Кэйангу с немым вопросом в глазах. Тот ухмылялся, чем-то очень довольный. — Его называют Человек в Лодке, − начал он нараспев, на манер древнего сказителя. Налия преувеличенно эмоционально всплеснула руками: — Вот это поворот… Отчего же его так прозвали? — Давным-давно, еще ребенком, он построил лодку и надел ее на себя. Когда он становился старше, строил для себя новую лодку, более подходящую по размеру. Никто уже не помнит, когда его в последний раз видели без лодки. Разве что когда он спал. Но и во сне он не расставался со своей лодкой. Вот как-то так, − закончил Кэй, уже перейдя на обычный тон, и весело посмотрел на нее, растерянно хлопающую ресницами. — Но… Зачем? — Налия почти физически ощутила, как ее мозг начинает закипать. — Потому что все думы его об океане, — Кэй вновь вернулся к «сказительской» манере. Налия воссоздала в памяти портрет Человека в лодке. Да, пожалуй, он выглядел как тот, кто проводит много времени в море, обдуваемый солеными ветрами. Как тот, кто без страха смотрит на бушующие волны. Но черт возьми, эта лодка… И, насколько она знала, никакого океана в Межграничье не было. К сожалению. Она была бы совсем не прочь увидеть океан. Нет, ей очень хотелось увидеть его, прямо-таки со страшной силой! Когда-то они с матерью жили у моря. Налия тогда была совсем маленькой. В голове ее хранились смутные воспоминания о том, как она бродила по берегу и разговаривала с волнами, лизавшими ее босые ноги. Она ужасно огорчилась, когда они переехали, ходила, точно тихое привидение, и все время молчала. Пока не познакомилась с Кимми. Та разговорила бы и скалу… Но море, океан… Почему сейчас она вспомнила об этом? Спустя столько лет? И что теперь, тоже нацепить на себя какую-нибудь байдарку? — Знаешь, Кэй, я, пожалуй, пойду домой, — вдруг решила Нали, поднимаясь на ноги. Она была смущена, сбита с толку этой встречей и внезапно нахлынувшими детскими воспоминаниями. — Однако, как тебя заинтересовал этот Человек в лодке… − ухмыльнулся Кэй. Он хотел было продолжить, сказать, что он вполне в ее вкусе, ведь у него-то как раз волосы до задницы, но вдруг почувствовал еле заметное жжение в районе груди. Вот оно чуть усилилось − все еще слабое, но он знал, что дальше будет хуже. Это — сигнал. Хорошо, что Налия, погруженная в себя, не заметила, как у него изменилось лицо. Кэй сделал глубокий вдох. Жжение прекратилось. Отлично. — Иди собери остальную команду бездельников, я к вам вечером зайду. Чтобы никуда не уходили, ясно? − велел он. — Я приду с важными вестями. — Мы собирались пойти на концерт, − отрезала Налия. Она уже очнулась от наваждения и теперь была недовольна командным тоном их проводника. − Кэй, давно хотела тебе сказать: если хочешь, чтобы мы слушали тебя, рассказывай нам больше. А то вечно как влетишь: «а-а-а, бросайте все, делайте, что я скажу», разве это дело? И она быстро зашагала к банке. — Так я и собираюсь! Сегодня! Ты вообще меня слышала?! Эй! Нали-Нали! Но та уже вошла в банку. Все стены ее покрывали акварельные подтеки. В основном синие и зеленые. Это снова натолкнуло Налию на мысль об океане. Она представила, как идет вдоль пустынного пляжа, усыпанного галькой и ракушками, как вокруг пахнет водорослями и солью. Море штормит, и Нали ждет, что сейчас на берег выбросит какого-нибудь нарвала. «Рассвет. Я вновь не пропустила его» — подумала она удовлетворенно. — «Даже два рассвета, второй в Межграничье... И это было крайне интересное утро. А еще у него потрясающие предплечья, у этого Человека в Лодке. Надо будет мне его нарисовать по памяти».