"Евгенес"

Питер не устает от молчания Стайлза, не устает от его попыток уйти от прикосновений, не устает даже от пропитавшего стены запаха разочарования и обиды. Это изматывает, как и изматывает вполне естественное желание альфа-волка вцепиться клыками в холку своего волчонка и встряхнуть его, привести в чувство, заставить уже принять произошедшее. Питер этого не делает. Через пару дней после полнолуния, утром, он садится напротив замершего на диване Стайлза, уткнувшегося носом в ноутбук, и тот откладывает технику в сторону, поднимая на своего альфу мрачный взгляд. - Мне нужно идти, Стайлз. Нужно завершить дела. - К Малии? - волчонок устало щурится, зябко вздрагивая, хотя в прогретой камином комнате тепло, почти жарко. - К Малии, - Питер кивает, медленно протягивая руку к своему волчонку. Стайлз перехватывает его запястье, удерживая только потому, что Питер ему это позволяет. - А о ней ты подумал? Что с ней будет, если сейчас с тобой... что-нибудь случится? - подросток непроизвольно взрыкивает, стискивая зубы, когда по телу проходит дрожь трансформации. Хватка его ослабевает и Питер получает возможность опустить ладонь на плечо волчонка, не сильно, но настойчиво сжимая. - Ты меня слушаешь? - Стайлз кивает, хотя видно, что дрожь не прекращается, а злость не отступает. - У меня не было простых путей, если я хотел сделать то, что делаю. Поверь, если бы были обходные пути, я бы ими воспользовался, не глядя на методы, к которым пришлось бы прибегнуть. - Ты так и делаешь, - волчонок поднимает голову, щуря налившиеся золотом глаза. Питер не спорит - кивает, сильнее сжимая ладонь на плече мальчика, осаживая его, то и дело порывающегося вскочить или увернуться от руки альфы. - Это всегда работает. - Я пойду с тобой, - Стайлз невольно копирует размеренный ритм дыхания Хейла и успокаивается - тогда альфа убирает руку, отпуская волчонка. - Не потому что я... принимаю то, что ты со мной сделал, альфа. Просто... я пойду с тобой. - Хорошо, - Питер поднимается на ноги. - Я надеюсь, что ты меня поймешь, Стайлз, но я знаю, что торопить тебя сейчас бессмысленно. Просто постарайся поверить, это единственное, что я мог сделать, чтобы обезопасить тебя. - Да я ведь не хотел этого, альфа, - Стайлз опускает голову, запуская обе ладони в топорщащиеся волосы. Голос его звучит на удивление мягко, с прежними или очень на них похожими интонациями. - Что станет со мной? - произносит уже жестче и холоднее, снова поднимая взгляд на Питера. - Ты больше не будешь альфой, и что станет со мной? - Я останусь тем, кто обратил тебя, - Хейл медленно качает головой, рассматривая мальчика. - В этом смысле ничего не изменится. Абсолютно. - Ясно, - Стайлз поднимается с дивана, одергивая футболку, немного растерянно оглядывая свои руки, так, будто видит их впервые. - Я никак не могу привыкнуть к себе, - сгибает и разгибает пальцы. - Как будто это не я. Ты должен мне помочь. Стайлз произносит "должен" как нечто само собой разумеющееся. Питер принимает это "должен" точно так же. Мальчик теперь всерьез имеет права требовать от альфы, причем не только такие очевидные вещи, и мальчик это осознает. - Я помогу тебе. - Нет, - внезапно жестко произносит волчонок, и альфу обдает волной чужой обиды. - Ты мне не поможешь, если умрешь. А я... Зачем ты втянул меня в это сейчас, Питер? - Потому что другого выхода нет, Стайлз. Мне бы хотелось, чтобы он был и, в других обстоятельствах, я мог бы не обращая тебя обеспечить тебе жизнь почти ничем не худшую, чем будет у тебя теперь. Стайлз раздражено встряхивается, делая шаг в сторону, уходя от взгляда Питера, и тот пожимает плечами, замолкая и выходя из комнаты. Стайлз молча идет за ним, чуть позади, не отставая и не оглядываясь по сторонам, стараясь не обращать внимания на улавливаемые чутким слухом чужие голоса. Стайлзу не хотелось бы выходить в особняк - вообще никогда, - но что-то, несмотря на обиду и горечь не дает ему оставить Питера одного сейчас, когда так остро чувствуется его нужда в поддержке. Нет, Хейл, как и всегда, держится спокойно и уверенно, и Стайлз, еще, разумеется, ничего не могущий разобрать в симфонии наполнивших его мир запахов, не может сказать, чувствует ли он в Питере нервозность или что-то подобное, хотя уверен, что его альфа ничем свое состояние не выдаст. Стайлз просто чувствует - как-то по-новому, необъяснимо, - что Питер в нем нуждается. Малия смотрит на отца огромными темными глазами, испуганными и обеспокоенными, переводя взгляд со Стайлза на альфу и обратно, но ничего не спрашивает, только кивает, нервно и дергано, опускаясь в кресло. - Я боюсь, - тихо произносит девушка, зачем-то заплетая в косу волосы, убирая их за спину. Руки у нее подрагивают, равно как и голос. - Тебе нечего бояться, - Питер садится напротив, кинув вопросительный взгляд на волчонка. Стайлз кивает, отходя чуть в сторону, к окну, скрещивая на груди руки. - Я не за себя боюсь, - сердито роняет Малия, тем не менее решительно протягивая отцу ладонь. - Ты узнал что-нибудь о моей маме? - Её больше нет, - голос у Хейла совершенно спокоен. - Уже давно. Девушка, кажется, собирается спросить еще что-то, но передумывает, сосредоточенно рассматривая свою руку, которую альфа сжимает в крепком захвате. - Ты это ради нее делаешь? - тихо произносит молодая волчица немного погодя. Питер серьезно качает головой, задумчиво касаясь тонкой кожи на запястье когтями. - Ты готова? Малия отрицательно качает головой, напрягаясь. Альфа удовлетворенно кивает, будто именно этого ответа и ждал. Стайлз отвлекается на несколько мгновений, когда Лидия тихо проходит в комнату и, оглядевшись, подходит к нему, внимательно, настороженно разглядывая. Но разговоры ведьма решает отложить на потом, останавливается рядом со Стайлзом, сосредотачивая свое внимание на Хейлах. Стайлз не совсем понимает, что происходит, а душное марево, внезапно заполнившее голову, мешает соображать. На руках Питера чернеют вены, равно как и на руках Малии, и это зрелище уже почти привычное, Стайлз не раз и не два видел, как Питер делает это. Но сейчас что-то меняется - в Хейле больше напряжения и он едва ли не рычит, свободной рукой вцепляясь в подлокотник кресла когтями. На пол сыпется деревянная труха. Малия тихо скулит, неосознанно пытаясь отстраниться, выдернуть руку, но Питер держит ее крепко, процарапывает кожу когтями, но не отпускает. И через несколько минут Малия широко распахивает налившиеся алым цветом глаза, хватая губами воздух, а Питер отшатывается от нее, отпуская, обессиленно откидываясь на спинку кресла. Радужки Малии постепенно меняют цвет на синий, а потом на естественный, темный, дыхание выравнивается, и она испуганно смотрит на Питера. - А как... как узнать? Хейл долго молчит, затем пожимая плечами. - Отвезу тебя в больницу чуть позже. После следующего полнолуния. Тогда и узнаем. Малия кивает, тоже откидываясь в кресле, прикрывая глаза. Хейл едва заметно усмехается, наблюдая за ней, а Стайлз, не выдержав, все же подходит ближе, аккуратно укладывая ладонь на плечо Питера. - Как ты? - волчонок неуверенно закусывает губу, ожидая ответа. Питер молчит долго, а затем медленно и выразительно пожимает плечами. - Непривычно. Как тевтонец без брони. Стайлз хмыкает, чуть сильнее сжимая ладонь на плече мужчины. - Ты обратил его, - в голосе по-прежнему стоящей позади Лидии отчетливо слышатся опасные, звенящие ноты. - Ты ведь не имел на это никакого права... Стайлз чувствует, как что-то меняется в атмосфере. Запахи сгущаются, становятся резче, неприятнее, мягкий утренний свет, льющийся из окна, внезапно кажется слишком резким, режет глаза, в горле зарождается непривычное рокотание. Лидия злится, Лидия опасна, Лидия угрожает. Питер крепко, до боли, сжимает ладонь Стайлза и тот резко выдыхает, поднимая взгляд на ведьму. Сам Хейл даже не поворачивается к девушке. Придерживает ладонь Стайлза, не давая убрать руку и продолжает смотреть на дочь. Малия, кажется, дремлет. - Ты не... - Я сам попросил, - коротко одергивает ведьму Стайлз. Питер удивленно вскидывает брови, но Мартин этого не видит. - Не лги мне, Стайлз, - ведьма понижает тон голоса и теперь почти шипит. - Ты не стал бы просить об этом. Стайлз ровно смотрит на Мартин, не замечая направленного на него внимательного взгляда Питера. Его губы подрагивают, изгибаясь в странной, лишь отдаленно похожей на улыбку гримасе, в то время, в радужках ведьмы все отчетливее проступают пульсирующие золотые прожилки. - Обстоятельства меняются, Лидс, - Стайлз делает шаг назад, отступая от ведьмы, и она останавливается, неверяще глядя на юношу. - Стайлз... - девушка поджимает губы, часто моргая, нервным движением откидывает разметавшиеся по плечам волосы за спину и делает еще шаг к Стайлзу. Это пугает проснувшегося в человеке волка, тот не доверяет ведьме, боится её, тем более, что знает - человек не решится причинить ей вред. Стайлз вытягивает перед собой одну руку, только сейчас замечая, что запястье второй по-прежнему обхватывают сильные мужские пальцы. - Не надо, Лидс, пожалуйста. В тебе столько силы и злости, и это меня... меня пугает. Лидия, пожалуйста... Мартин замирает, не подойдя к Стайлзу даже на расстояние вытянутой руки, и переводит взгляд на Питера, который смотрит куда-то мимо задремавшей Малии, нежно оглаживая большим пальцем внутреннюю сторону запястья стоящего рядом мальчика. - Если... если ты его заставил, - Лидия снова бросает короткий взгляд на Стайлза, и тот опускает голову, коротким движением выдергивая свою ладонь из руки Питера. Хейл на это почти никак не реагирует - чуть вздергивает уголки губ в ухмылке, поднимается с кресла, обходя его, проходя мимо замершей ведьмы. - Присмотри за моей дочерью, ведьма, - Стайлз чувствует в мужчине невероятную усталость, невольно проецируя его состояние на себя, какой-то частью своего разума ощущая все, что происходит с вервольфом, и удивляется, как тот вообще еще стоит на ногах, в то время как в его голосе слышится прежняя, привычная властность - немного пугающая, не оставляющая вариантов для сопротивления. Лидия шумно втягивает воздух, но кивает, почти поклонившись. Питер ничего не говорит Стайлзу, даже когда они возвращаются в его покои. Стайлз, устало хмурясь, ероша обеими руками волосы, опускается на невысокий диванчик, забираясь на него с ногами. В голове шумно, гулко, обилие запахов и звуков выводит из подобия равновесия - волчонку, тому еще не совсем освоившемуся в этом мире зверю, проснувшемуся в Стайлзе, страшно и хочется прижаться к альфе, к своему создателю, чтобы тот дал свою защиту, успокоил и приласкал, но сам Стайлз не идет на поводу у юного хищника, издали наблюдая за Питером. - Почему сегодня в особняке так тихо? - Стайлз поворачивает голову вслед за перешедшим в соседнюю комнату Питером. - Почти весь клан разъехался после полнолуния. Осталось всего несколько волков, дюжина или полторы. - И француженки здесь? - Стайлз невольно все-таки любуется Хейлом. - И они, и Телхейм. Сейчас - прикидывают, какую выгоду можно извлечь из теперешнего положения. Точнее, прикидывают, как бы отхватить побольше. Стайлз кивает, медленно поворачивая голову к Питеру, когда тот садится рядом. - Так и будешь страдать, Стайлз? Хватит. Я не отнял у тебя жизнь, я дал тебе куда больше возможностей, чем у тебя было. Пользуйся этим. - Ты хочешь, чтобы я поблагодарил тебя за это? - Стайлзу самому противно от того, как дрожит его голос. - Нет, - Хейл придвигается ближе. - Мне не нужна твоя благодарность, твоя преданность мне важнее. - Ты ждешь от меня преданности, альфа? - Стайлз усмехается, плавно сползая ниже, ложась на сиденье спиной, позволяя Питеру нависнуть сверху. Это удивляет мужчину, но он пользуется позволением, едва ощутимо, кончиками пальцев, придерживая юношу за бок. - Я прошу у тебя преданности, - серьезный взгляд обычно холодных голубых глаз заставляет Стайлза повременить с язвительным ответом, задуматься. - Хотя и не имею на это право, но я вижу её в тебе. Юноша слабо вздрагивает, когда теплые шершавые губы касаются основания его шеи - ласки Питера всегда были для Стайлза тем, чего он жаждал, чего он ждал, ради чего он готов был закрывать глаза на многое - но сейчас определенно был не тот случай. Стайлз мотает головой, глядя поверх плеча вервольфа. - Нет, не имеешь, альфа... - Я не альфа теперь, - кривится Хейл. - Ненадолго, - Питер сам удивляется уверенности, звучащей в голосе мальчика. - Я не думаю, что твои шансы на победу в еще необъявленной дуэли действительно настолько малы, Питер. Это ведь... ты, - тонкие пальцы касаются щеки мужчины, поглаживая. - Ты не рискуешь, ты просчитываешь все. Добиваешься того, чего хочешь. Я просто... Ты не имел право делать это со мной, вне зависимости от того, что тобою двигало. Но в любом случае, - мальчишка хмыкает. - Что сделано, то сделано, верно? Действительно, хватит мне страдать. Питер приподнимается на локте, внимательно заглядывая в глаза подростка. - Чего ты хочешь, Стайлз? Мальчишка коротко усмехается, мотнув головой. - Ничего такого. Я хочу, чтобы все это закончилось, хочу... я не знаю, куда. Может, к тебе домой, альфа, но я не уверен. С другой стороны, мне некуда больше идти. - Некуда, - Питер кивает, усмехнувшись, и поднимается с дивана, выпрямляясь во весь рост. Стайлз следит за ним, грустно улыбаясь, чувствуя, как роговицу глаз пощипывает от норовящих выступить слез. - Тебе страшно, волчонок? - Страшно, - отвечает еле слышно. Питер на самом деле никогда и никого не обращал до этого - не было необходимости и желания. Хейл - блестящий теоретик, и во многих областях это даже важнее, чем большой практический опыт, но здесь, рядом со своим - абсолютно своим, на самом деле, - волчонком, Питер чувствует свою растерянность, почти беспомощность из-за собственного желания не действовать больше силой. Стайлз медленно садится на диване, откидываясь на спинку, тянет с тела темную футболку, отбрасывая её на пол, шумно сглатывает, поднимая неуверенный взгляд на Питера. - Не надо, - Хейл снова наклоняется к подростку, проводя ладонью по его шее и плечу. Стайлз низко опускает голову, сутуля плечи, и послушно упирается лбом в грудь севшего на диван Питера. Волк тихо урчит, успокаивая своего волчонка, касается раскрытыми ладонями худощавой спины, торчащих лопаток, и Стайлз чувствует затапливающую оборотня нежность - непривычную мужчине, немного пугающую его, но трепетно-сладкую, в которую Стайлзу хочется окунуться с головой, забываясь, согреваясь. Не думать. Питер разделяет это его желание, медленно и томно целуя доверчиво подставленные губы, лаская податливое чувственное тело. Только ночью Стайлз, закутавшись в простынь, уходит спать в другую комнату, и Питер ему не препятствует.