Антверпенский коктейль

Я больше не играю со своей душой. Какая есть, кому-нибудь сгодится.

      Уснуть мне все-таки удалось. Я и сам не заметил как, свернувшись в клубок, задремал на кровати в обнимку с альбомом. Все эти воспоминания, все эти кадры резали по сердцу, рвали душу на мелкие частицы, несмотря на то, что я давно вычеркнул прошлое из своей жизни. Того Микеланджело, который был до выписки из больницы, больше не существует. Он умер тогда на трубе в солнечной Италии. А потом родился новый Локонте. Правда, какой-то не целый, а с дырой в сердце. Возможно, в скором времени ее залатает Мерван, у него ведь получается. Во время наших встреч я по-настоящему живу. Жаль только встреч этих пока недостаточно. Несколько часов сна прошли весьма странно. Я и раньше редко видел какие-то картины, но сегодня… Эта пустота была слишком вязкой, она затягивала в себя словно болото, стоило лишь прикоснуться к ней. Она оставляла следы, черные, как нефть, не хотела отпускать, желала взять в плен. Я задыхался, боясь никогда не выбраться отсюда. Но этот мрак оглушил четкий ритм, издававшийся с динамиков моего телефона. Вздрогнув, я резко открыл глаза и немного испуганно посмотрел по сторонам. Руки мои по-прежнему сжимали красивый и несколько пыльный переплет, но я быстро отбросил альбом и поспешно ответил на звонок. — Доброе утро! Прости, что рано! Включи радио на RFM минуты через три, если можешь. — Голос Мервана поспешно излагал информацию, даже не дав мне ответить и поздороваться. — Эм… да, хорошо. А что там? — Я совсем растерялся, не успев толком проснуться и понять в чем дело. — Сам узнаешь, — это удивительное свойство человека — передавать свое настроение всеми способами. Из этого полуминутного разговора я уяснил, что Рим был в прекрасном расположении духа. Впрочем, как и всегда. Ни разу не видел его в плохом настроении. Разговор довольно внезапно прервался, а мне осталось лишь недоуменно смотреть на телефон. Очнулся я через полминуты и тут же сорвался с места, случайно цепляя простынь и чуть не падая на пол. Музыкальный центр стоял в гостиной. Именно оттуда каждое утро я посылаю лучи добра своим соседям в виде жесткого рока. Сейчас же пришлось сменить волну. Когда я нашел нужную станцию, там допевала Миллер Фармер. Я терпеливо ожидал окончания композиции, опершись рукой о подставку, и смотря неотрывно на маленький дисплей. Реклама, чтоб ее. Кто ее вообще придумал? Пара роликов, и начинается утренняя программа. Интересно, что я должен услышать? Ди-джеи весело поздоровались со своими слушателями, пожелали хорошего дня и представили сегодняшнего гостя. — А сегодня у нас в эфире начинающий, но очень талантливый музыкант — Мерван Рим! Невероятное чувство: на меня вдруг нахлынула волна такой радости и гордости, что перехватило дыхание. Губы сами расползлись в улыбке, и я еще внимательнее и напряженнее стал вслушиваться в каждое слово, доносящееся из колонок. — Мерван, расскажи нам, кто привил тебе любовь к музыке, и как ты решил стать музыкантом? — Доброе утро вам. Доброе утро, Париж! А что, так сразу обо мне? Конечно, этот человек излишне скромен. Он вообще не очень-то любит говорить о себе. — А ты хочешь поговорить о ком-то другом? Давай пару минут побеседуем о тебе, чтобы у слушатели поняли, что ты за зверь такой. — Смех Мервана такой заразительный, наверняка вся студия сейчас неотрывно смотрит на него и улыбается. — Ладно. Ну… музыку я как-то полюбил еще в детстве. В семейном архиве, я думаю, до сих пор есть фотографии, где я с игрушечной гитарой. Заметив мое хобби, мама принялась развивать «талант» и отправила меня учиться. Сейчас же меня поддерживают много людей. Возможно, эфир слушают сестры и… Микеле. Привет, Мик! После этих слов я перестал отражать действительность. Сердце застучало быстрее обычного и, похоже, заглушило слух. Кажется, Мер что-то сказал о Давиде и о его благотворительности, помощи молодым музыкантам. Я переместился на подлокотник дивана, складывая руки на коленях и прокручивая в голове последнюю фразу. Вроде бы ничего особенного, но мне никто и никогда не передавал приветов в прямом эфире. Оказывается, в жизни столько приятных моментов, проявляющихся в мелочах, о которых я раньше и подумать не мог. Из динамиков послышалась очередная песня, ребята ушли на перерыв, значит у меня есть пара минут, чтобы налить себе чаю. Придется пить холодный, ибо если я поставлю чайник разогреваться, то пропущу беседу с алжирцем. Быстро насыпав сахара, налив заварки и залив все почти холодной водой, я убежал обратно в комнату. Успел! Все еще играла музыка. Затем опять реклама, проигрыш и ди-джеи уже завели какую-то шутку. Вместе с ними смеялся и Мерван, но пока не принимал активное участие в разговоре. Вопрос о его будущем заставил снова прислушаться. — Не знаю, честно говоря. Возможно, выпущу альбом... Нет, ну, его я точно выпущу, с такой-то поддержкой. Сейчас я уже не вправе останавливаться, иначе труды людей, принимавших участие в этом деле, тоже будут напрасны. Если все пойдет хорошо, буду давать концерты… — Прекрасные планы! Что ж, мы желаем тебе удачи с карьерой. И наш последний вопрос на сегодня. Как дела на личном фронте? — Голос ведущего стал настолько хитрым, что мне показалось, что он имеет на Рима какие-то планы. Я бы мог позлиться, но на данный момент меня интересовал ответ алжирца. Я даже чашку отставил. — Ну… — даже сидя в другом помещении, наверное, на другом конце города, я чувствовал, как он смущается и опускает взгляд. — Скажем так, сердце мое, с не очень давнего времени, занято. — Мерван Рим только что разрушил мечты множества девчонок Франции! — Воскликнул ди-джей, и теперь уже я хотел разбить музыкальный центр к чертовой бабушке. Впрочем, длилось это желание буквально долю секунд. Его сердце занято. ЗАНЯТО. Кем? Кто она или он? Или может быть?.. Мысли в голове хаотично носились. Мне хотелось верить, что этот кто-то — я, но было страшно… Вдруг я ошибаюсь? Значит, будет больно. Но ведь мы так прекрасно проводили время… Мое состояние было сложно описать. Окрыленность вперемешку с волнением и трепетом. Я готов был подскочить и свернуть горы. А еще поговорить с Мерваном. Кстати о нем. Его попросили спеть под конец эфира. Он даже гитару предусмотрительно принес. В студии и моей комнате заиграла "Vous" — песня, с которой все началось. При ее исполнении я впервые любовался этим прекрасным мужчиной. Даже сейчас, вспоминая все это, в груди становится так легко… Я каждый день жду нашей встречи, надеюсь, что он снова придет к Давиду, и я увижу зеленые глаза, за короткий промежуток времени ставшие такими родными. Несмотря на то, что мы часто созваниваемся и гуляем, мне мало его. В какой момент простая симпатия переросла во что-то большее? Иногда мне хотелось продолжать легкие поцелуи, которыми он одаривал меня возле подъезда моего дома, но я боялся испортить все то, что между нами есть. Бурные ночи, до знакомства с Мерваном, были явлением несерьезным, сейчас все по-настоящему, если это можно так назвать. Без фальши, притворства, инстинктов. Что-то светлое и такое радостное. Спустя минут десять после эфира телефон снова зазвонил. — Слушал? — Спросил из трубки улыбающийся голос. — Конечно, — я нервно барабанил пальцами по колену. Как же хотелось его увидеть… — Можно поздравить с первым эфиром?.. Отметим? — Да подумаешь! Меня никто толком и не слушал, рано же. А сходить куда-нибудь мы можем и без этого. В трубке ненадолго повисло молчание. Я обдумывал одну мысль, но боялся, что Мерван не так поймет. Впрочем… — Давай посидим у меня? — Честно говоря, не помню, когда кто-то приходил ко мне в гости. В основном я бродил по чужим домам и квартирам, а своя являлась для меня неким убежищем, сугубо личным пространством. Но с этим мужчиной… все стало как-то иначе. Я подпустил его неимоверно близко и, возможно, когда-нибудь поплачусь за это. — Я не против. Тогда с меня пицца. В девять жди! На этом телефонный звонок завершился. Весь день я был как на иголках. Я ждал вечера и одновременно боялся. Что если я поторопился, что если меня не так поймут… Раньше меня не волновало чужое мнение. Мне было все равно, что обо мне подумают. Я просто делал то, что мне нравится и что я хочу. А сейчас… Сейчас я стал зависимым… От него, от мнений, от работы, на которой мне удавалось отвлечься. Но после этого все равно все возвращалось: дрожь в коленях, сведение живота… Так было и сегодня. В студии я мог немного переключиться, да и с Давидом не забалуешь. Как я порой его ненавижу. Но потом вспоминаю, что он для меня сделал, и понимаю, что это один из немногих близких людей. Хотя о чем я… Еще месяц назад он был единственным, кто мог протянуть мне руку помощи. Сейчас у меня есть Мерван. Ради которого я спешил домой, а потом занимался уборкой. Но вскоре ненужные мысли опять начали одолевать мою голову. Тогда в дверь позвонили. Испуганно глядя в коридор, я присел на подлокотник дивана, но затем быстро сорвался с места, чуть не снеся все углы. — Привет, — на пороге стоял он, держа в руках ароматную коробку. Прекрасный курьер… — Привет. Проходи, располагайся… Правда, у меня немного не прибрано. Степень ужаса в квартире я заметно преуменьшил, но, похоже, мой гость не обратил на это внимание. Зато прекрасно заметил мое жуткое волнение. — Все в порядке? Может, я не вовремя? — Господи, когда он выглядит таким виноватым, обеспокоенным и одновременно расстроенным, когда его глаза внезапно утрачивают свой блеск, а улыбка исчезает с губ, и голос становится не такой звонкий и бодрый. Хочется подойти и обнять. — Нет, все в порядке, заходи. Я ждал тебя. Закрыв дверь, я забрал пиццу и ушел на кухню, зовя гостя за собой. — Еще раз поздравляю тебя! Еще один шаг сделан. Совсем скоро ты станешь звездой. Я чувствую!.. — Затараторил я, стоя спиной к Риму и заваривая чай. Мерван пройдя рядом, мимолетно поцеловал в щеку и сел за стол позади. — Не преувеличивай. Это всего лишь первый эфир… Уверен, они уже обо мне забыли. — Нельзя быть таким скромным в это время, — эти слова из уст слегка покрасневшего от поцелуя меня казались странными. Но я правда так считал. Мер промолчал, но я затылком чувствовал, как он смотрел на меня. Даже мурашки спине пробежались. Через несколько минут мы уже чаевничали и обсуждали эфир и весь остальной день. Так легко и непринужденно я еще ни с кем не общался. Может только в «прошлой» жизни. До появления в моей жизни алжирца я был слишком замкнут, как плотно закрытый бутон. А потом расцвел… И продолжаю расцветать. С каждой минутой его нахождения рядом во мне открывается что-то новое, возникает то, что способно, как говорят, «дать крылья». Часть рассказа я прослушал, уйдя в свои мысли, но ни на секунду не отрывал от него взгляд, создавая вид внимательного слушателя. Очнувшись, я понял, что выгляжу очень глупо и поспешил посмотреть куда-нибудь в сторону. После ужина, я убрал посуду в раковину, решив прибраться потом, не спеша вернулся к гостю, на этот раз рассказывающему о запланированном на следующей неделе мероприятии, он куда-то уезжает, и мы не сможем часто видеться. — Очень жаль… — на самом деле пока я не успел расстроиться. Мои мысли были далеко. Подойдя почти вплотную, я осторожно провел ладонью по его щеке, медленно утопая в зеленых глазах, смотрящих прямо в сердце, обнажающих душу и вытаскивающих на обозрение все тайные пороки. Ну, или не все. Если бы Мерван знал обо мне все, он бы и дня рядом не провел. Я хотел бы все рассказать, хотел бы, чтобы рядом был любящий, несмотря ни на что, человек. Но я не готов. Не сейчас. Не сегодня. Сегодняшний вечер я бы посвятил другому. Мы слишком мало бываем вместе, и мне этого не хватает. После всех его якобы случайных касаний, нежных поцелуев, я понял, что ему это тоже нужно. Немного наклонившись, я не торопясь коснулся его губ своими. Несколько секунд, и он уже поднялся с места, крепко прижимая меня к себе. С каждой секундой груз с плеч медленно падал. Я боялся быть отвергнутым, боялся остаться один, боялся, что эта квартира стала настолько холостяцкой, и никто в ней надолго не задержится. Но мой гость был здесь уже около часа и, кажется, уходить не собирался. Обнимая его, я изредка судорожно сжимал его рубашку, и в какой-то момент мне показалось, что она тут явно лишняя и без нее Мерван будет выглядеть еще лучше. Я был уверен в этом. Ведь он мне снился последние ночи… Не прерывая ласк, я осторожно потянул гостя на себя, отступая к двери. И он поддался. Несколько метров заднего хода, пара успешно пройденных вслепую углов и мы оба почти падаем на просторную кровать. Сказать, что я не хотел этого, — нагло соврать. Но это не просто влечение, коим я забавлялся раньше. Раньше мне было все равно, кто со мной лежит. Сейчас же для меня очень важно, что рядом именно Рим. И это нельзя назвать пустым достижением цели. Я не стремился к тому, чтобы уложить его в постель. Это стало скорее приятным дополнением к светлому чувству. Но разве я мог представить, что это случится? В последнее время мне снова снится этот мужчина. Еще совсем недавно эти сны заканчивались трагедией: его уходом и моим одиночеством… Я просыпался в самый неподходящий момент, не успев насладиться всем великолепием прекрасного алжирца. Все же судьба ко мне не так уж строга, раз позволила ощутить все еще раз… Только, я надеюсь, сегодня этот сон не прервется… Когда его рука скользнула по моему телу и остановилась на бедре, я уже не мог ни о чем думать. Обняв за шею, я крепко удерживал рядом, не желая прекращать поцелуй. Но вдруг вспомнил о том, что хотел избавиться от его рубашки еще на кухне, и переместил ладонь на его торс. Пальцы отточенными движениями быстро выпустили пуговицы от «гнезд», и теперь я мог полностью сосредоточиться на Нем… Его губы уже давно исследовали мою шею, отчего я инстинктивно задирал голову, тяжело дыша. Либо долгое отсутствие близости, либо его прикосновения вызывали во всем теле дрожь. Хотя о чем я… Когда у меня последний раз была такая реакция? Ни одна шлюха не будоражила меня так уже в течении двух лет точно. Да и происходило-то все по схеме «пришел-сделал-забыл». Чисто физическое удовлетворение. Сейчас же мне было хорошо на всех «уровнях». Этот великолепный мужчина с зелеными глазами здесь. О чем еще можно мечтать? И я верю, что он не растворится и не исчезнет. Выгибаясь, я хотел поскорей избавиться от своей одежды, и мои мольбы были услышаны. С бедра рука Мервана поднялась выше, нетерпеливо и довольно резко стягивая с меня футболку. Так-то лучше. Я рывком притянул его к себе и, чувствуя его тело, почти слетел с катушек. Хочу… Губы требовательно впиваются, открывая новую волну поцелуев. Обычный, французский, — чередование культур и национальных особенностей. Хочу… Пока его ладони изучали меня, ненавязчиво провел по его ноге своей. Хочу… И он тоже. Я чувствую это. В каждом касании, в каждом прерывистом его вдохе. Мне кажется, он боится или просто не решается, поэтому меняюсь с ним местами, садясь сверху. И вот уже он в моей власти. Наклонившись, аккуратно прикусил кожу на шее Мервана, после проводя по этому же месту кончиком языка. Перешел на ключицы, а затем выпрямился и, смотря прямо в глаза, медленно и плавно двинул бедрами. Потом еще раз, прикусывая губу и заводя обоих еще сильнее. Да, Мер, я не такой скромный, как ты и каким ты меня считаешь. Да и ты сам открываешься с другой стороны. Когда мои движения довели его до кондиции, обычная тихая натура ушла, уступив разгорающейся страсти алжирца. Нежность переросла в более пылкое чувство, и уже совсем скоро я просто забылся в объятиях Рима. Он доставлял удовольствие не только в физическом плане. Было замечательно ощущать себя рядом с ним. Он стал своего рода наркотиком. Похоже это неизлечимо. Отвыкнув от одного, переключаешься на другое. И вот ты снова зависим, снова не представляешь своей жизни без очередной дозы, снова готов на все, чтобы получить ее. Горячие вздохи, шумные выдохи — давно в моей квартире не происходило ничего подобного. Смятая простынь, и мы уже просто лежим, переплетая пальцы и восстанавливая дыхание. — Ты сегодня сказал, что твое сердце занято. Кого можно поздравить? — Я все же был не до конца уверен, это лишь мои догадки и тайные желания, которые, кажется, совпадали с планами Мервана. Тот в ответ немного приподнял голову, внимательно смотря на меня, и усмехнулся, целуя в лоб. — Ты так ничего и не понял… Наступил очередной французский праздник. Я не слежу особо за календарем и не жду законных выходных, не иду гулять и смотреть на салют, радостных прохожих, не веселюсь вместе с ними. Я — отшельник и предпочитаю сидеть в одиночестве даже в такие дни. В последнее время. Я давно остепенился, решив оставить разгульную жизнь в прошлом. Но сегодня все пошло как-то не так. Ближе к вечеру мне позвонил Оливер и предложил пойти с ним в клуб, где будет выступать местная группа. Он тоже довольно замкнутый человек и, по всей видимости, имеет не очень-то много друзей, поэтому пригласил меня. Не знаю, какие сегодня были магнитные бури, но я отчего-то согласился. С того момента, как я познакомился с Мерваном, мой мир снова изменился. Сколько же встрясок было за все мои прожитые годы… Встреча была назначена в клубе «Эвридика». Около девяти вечера мы уже прошли в зал и, взяв выпивку, сели за один из столиков. Почти не общались, просто грели друг друга присутствием. Все же не так комфортно, когда сидишь совсем один… Сегодняшняя музыка оказалась вполне сносной, хотя и не зацепила. Песни Рима были лучше. Намного лучше. И когда он начнет собирать залы? Допив свой виски, я отошел к стойке, дабы попросить добавки, но тут меня окликнули. Окликнули так, что каждый мускул напрягся сам по себе. Этот голос… Черт возьми, он появился из ниоткуда. Я резко обернулся и в полутьме увидел мужчину. Черты его лица разглядеть было трудно, а вот рыжие волосы под светом софитов казались просто огненными… — Фил… — все, что смог сказать я, а вот он широко улыбаясь, быстро подошел ко мне и по-дружески обнял. — Вот так встреча… Никак не думал встретить тебя когда-нибудь… — Да…и я… — честно признаться, я не знал, радоваться такой встрече или нет. Представьте, что-то, что вы так долго пытались забыть, то, что было уже погребено в недрах памяти и сердца, воскресло. Словно из-под земли тебя хватают ожившие и цепкие руки прошлого, притягивают тебя к себе и напоминают, кем ты был ранее и кто ты есть сейчас. Но в ту же минуту с этим самым забытым тебя некогда много связывало. Вот эта двойственность ощущений ввела меня в ступор. — Ты здесь один? Я бы с удовольствием пообщался. Столько времени прошло! — Вообще-то я с коллегой… — в одну минуту я вынырнул из воспоминаний, незаметно вздрагивая, переводя взгляд в темный зал и хаотично отыскивая глазами Оли, будто он был каким-то фантомом, способным спасти от мимолетного безумия. Молодой человек сидел за тем же столиком. Но, увидев меня, тут же подошел. — Может быть пойдем? Завтра на работу, — Оливер глянул на Фила, кивая в знак приветствия, на что тот встрепенулся и оживился. — Оставайся. Мике! Мы же сто лет не виделись! Обещаю, надолго не задержу, — рыжий черт, умеет уговаривать. Оли ушел один. Нам все равно было не по пути. Разместившись со старым знакомым у барной стойки со стаканом виски, мы начали беседу, стараясь избегать злосчастной темы. Как оказалось, он стал крупным предпринимателем. Не мудрено, с его-то способностями… Только, чем конкретно он занимается, я так и не узнал. Многое не услышал и Фил. Я считал лишним разговоры о моем переезде в Париж, восстановлении и личной жизни. Пообщавшись о работе, молодости, опрокинув еще пару бокалов и несколько сняв «языковой» барьер, мы уже не настолько соблюдали рамки беседы. Затуманенный разум и исчезнувшее вдруг напряжение подтолкнули нас к главной теме, волнующей обоих. — Значит, ты совсем завязал? — Поинтересовался мой собеседник, поднеся хрусталь к губам и краем глаза следя за мной. — Совсем, — ответ был краткий, но ясный. Конечно, Фил в свое время очень помог мне, но эта помощь до добра не довела. Поэтому отчасти я зол на него… Хоть и виноват в случившемся только я сам. — Да, тогда ты здорово облажался… Я думал, что ты не выкарабкаешься. Но ты молодец. — Меня хлопнули по плечу. — Но неужели не хочется снова испытать те ощущения? Просто я слышал, если когда-то жил только дозой… — Прекрати, — стиснув зубы, я перебил его. К чему этот разговор? Зачем он вообще появился здесь? Почему нужно вспоминать былое и говорить о том, чего нет?! — Я же волновался… Если тебе еще будет нужна моя помощь… — Парень аккуратно взял меня за руку, как раньше, когда он незаметно вкладывал в ладонь очередной пакетик, только на сей раз это была небольшая визитка. Даже от столь малозначащего жеста мне стало неприятно, и я поспешил отстраниться. — Этот разговор бессмысленен, — поставщик грехов, скидывающий последствия от своих даров на плечи глупцов. Он нисколько не изменился. Мне нужно уйти… Быстро расплатившись, я под недоуменный лепет Филиппа, видимо, пытавшегося меня остановить, по инерции засунул карточку в карман, закинул полурюкзак на плечо и, бросив на прощание типичное «мне пора», почти убежал из клуба. Прохладная ночь за мгновение отрезвила, но остановился я только через квартал от места встречи. Огни проезжающих мимо машин, фонари и проглядывающие сквозь черное небо созвездия превратились в одну яркую точку. В эту минуту я мало что различал. В голове был сумбур, но что привело к этому, я не понимал. Мое сознание будто бы отделилось и раздвоилось. Подобное состояние, пожалуй, было в моменты так называемой ломки. И сейчас мне стало внезапно страшно. Страшно настолько, что произошла дезориентация в пространстве и времени. Я шагал вперед, а тротуар передо мной содрогался и распадался на маленькие частицы. Казалось, еще чуть-чуть, и разверзнется бездна. Чужое плечо, едва не сбившее меня с ног, на долю секунды вернуло в реальность. Тогда в таком состоянии я бы немедля принял таблетку. Теперь мне нужна компания, друг. Тот, кто понял бы. В те годы это был Фил… Но все изменилось. Бежать не к кому. Мерван не должен видеть, не должен знать. Опершись на стену дома, прикрыл глаза и попытался вспомнить слова своего психолога. Мы долго общались в стенах клиники и на частных занятиях. Доктор говорила, что возможен рецидив, что в этот момент просто необходимо переключиться, занять себя, погрузиться с головой. Я и погружался. Даже когда мне просто казалось, когда возникали лишь намеки о приступе. Затем мне встретился алжирец, и я был уверен, что все закончилось навсегда! От безысходности, от того, что оно снова настигает, захотелось расплакаться, как маленькому мальчику. Словно в бреду я дошел до дома. Никогда не задумывался, каково иметь раздвоение личности, но за этот вечер мне трижды казалось, что во мне живет два человека, враждующих между собой. Кто победит — остается загадкой. Раньше я и представить не мог, что воспоминания могут оказывать такую силу на человека. А что, если я вовсе не вылечился? Что, если это была только иллюзия? Не хочу обратно. Не хочу снова становиться зависимым от этого безумия. Волна страха опять нахлынула. Нужно срочно с кем-нибудь поговорить. Дрожащими руками я достал мобильный и со второй попытки нашел номер алжирца. В трубке послышались гудки. Первый, второй, четвертый, восьмой. Черт, ответь же. Было жизненно необходимо услышать его голос. Но он не отвечал. Становилось только хуже. Тараканы в голове бегали в панике, пытались найти угол и забиться туда кучей. От этого путались мысли, желания. Я не понимал, что мне делать. В один момент я уцепился за кончик ускользавшей идеи. Надо позвонить Давиду. Но… Но что я скажу ему? Привет, дорогой начальник, нет ли у тебя в тайных закромах волшебного лекарства? Нельзя. Стыдно. Я бродил по комнате, измеряя ее нервными и быстрыми шагами. Снова набрал номер Мервана. Но кроме длинных и бесконечных гудков ничего больше не услышал. Мер, ну где же ты?.. Время завязло и шло слишком медленно. После еще нескольких прослушиваний раздражающих протяжных гудков я решил лечь спать. Сердце по-прежнему отбивало поспешный ритм, а по телу проходила странная нервозность. Не знал, куда деть руки. В таком состоянии не усну. Отбросив сотовый на диван в гостиной, я прошлепал в кухню. Где-то здесь должно быть снотворное. Давно перестал его употреблять, но точно помню, что оно лежало возле аптечки. Точно. Взгляд наткнулся на невзрачную, но такую знакомую баночку. На ладонь упала капсула. Что же я творю? Мне просто надо уснуть. Завтра станет легче, все пройдет, забудется. Утром позвонит Рим и заразит прекрасным настроением. После той ночи мы виделись всего пару раз. У него возникали неотложные дела, а я пытался забить свободное время работой. Завтра он освободится и увидит, сколько пропущенных я оставил. Встряхнул баночку, и к капсуле присоседилась еще одна. Чтобы наверняка. Запив все это добро холодной водой, я вернулся за телефоном, с грустью посмотрел на дисплей и ушел в спальню. Там я без колебаний упал на кровать и отдался под власть лекарств. Вырубился я мгновенно. Действие медикаментов и стрессовое состояние выполнили свою задачу на пять баллов. Но, несмотря на крепкий сон, где-то на подсознании я все равно ждал новостей об алжирце. В полдень, когда солнце старалось пробиться сквозь тучи, а от сновидений не осталось ни следа, я медленно сел в кровати. Мне и правда стало лучше, но мысль о том, что Мерван так и не дал о себе знать, заметно ухудшила настроение. На работу я опоздал, а значит влетит от Давида будь здоров… Можно, конечно, и вовсе не идти в студию, но вдруг хозяин знает о пропаже нашей звездочки. Без особого желания я привел себя в порядок, насколько это можно было сделать без переодевания вчерашней одежды, в которой я уснул. Рубашка была помята, но одергивания ее вниз мне показалось достаточно. Через полчаса я подходил к уже до глазных мозолей знакомому зданию и поднялся на нужный этаж. В небольшом помещении сидели Оливер и Давид. На мой приход ни один из них не обратил внимания. Это к лучшему. Наверное. Как ни в чем не бывало я сделал пару шагов и опустил на кресло сумку. — Давид, ты не знаешь, куда подевался Мерван? Я посмотрел на директора, после чего оба мужчины подняли на меня взгляд. Они несколько секунд изучали меня с ног до головы, и только потом последовал ответ: — Он уехал в другой город. Еще неделю назад. Я думал, ты в курсе, — серьезно и почти без эмоций произнес Давид, а я, нервно сглотнув, кажется, пропустил пару ударов сердца. Уехал? Зачем? И почему ничего не сказал? В груди опять стало больно. — Я отойду за кофе… — слова оказались еле слышны. Под тот же внимательный взгляд хозяина студии я поспешно покинул комнату. *** — Какой-то он странный… — Давид, несмотря на свою суровость, всегда отличался особой проницательностью. — Кажется, ночка у него выдалась на славу. Видимо хорошо с другом посидели, — Оливер тихо хмыкнул, опуская голову и возвращаясь к делам с бумагами: сегодня в роли помощника, заменяющего Микеле, был он. — Друг? Но у него нет друзей, — продюсер, откинувшись на спинку небольшого кожаного дивана, бездумно смотрел в одну точку на двери, в которую только что вышел Локонте. — Это был старый знакомый, мы в клубе встретились. — Старый знакомый говоришь? — Давид отлично знал всю жизнь Микеланджело, ибо тот в свое время использовал своего спасителя, как жилетку, в которую и поплакать можно, и негатив выгрести. Он знал, что это за друзья и чем сулит общение с ними, поэтому немедля набрал номер одного известного им обоим алжирца, но трубка сообщила мужчине, что абонент временно недоступен. *** «Абонент временно недоступен» — уже раз десятый повторял безэмоциональный женский голос, но я звонил снова и снова. Стоявший рядом со мной за стойкой «робот»-бармен старательно протирал хрусталь, будто от этого зависит судьба человечества. Моя жизнь от таких манипуляций вряд ли изменится. Это было бы чудо, как и то, если б Мерван сейчас ответил. Почему он не сказал, что уезжает? Как долго он там пробудет? И вообще… где он? Неделя… Неужели мы так долго не общались? После той ночи наши беседы стали реже, но я не обращал на это внимания. Неужели он просто воспользовался мной? Я судорожными пальцами сжал стакан, в котором некогда был виски, и швырнул его на дорогую плитку. Хрусталь разбился вдребезги, а человекоробот, прекратив повторяющиеся движения, смотрел на это круглыми глазами. В них читалось то, что он только потерял свое детище. Плевать. Будто на зло я наступил на осколки, издавшие громкий хруст, и стремительно направился к лифту. Сейчас от меня мало толку, поэтому я вернулся в студию, сказал, что плохо себя чувствую, взял сумку и под пронзительным взглядом Давида вылетел из помещения. Сердце бешено билось, стирая проносящиеся мимо образы. Смотреть только вперед и не оглядываться. Несколько лет эта фраза была моим девизом. Теперь это просто необходимость. Коридор, улица, дорога, — все смешалось. Я машинально пришел к дому, но что мне делать здесь? Там холодно и пусто. Даже привычный запах кофе и красок не заполнит пробелы. Несмотря на это, я поднялся по лестнице и, открыв ключом дверь, вернулся в свою одинокую обитель. Я сам столько лет никого в нее не пускал, теперь жалею. Считал себя сильным и независимым. Хотел таким быть. Мерил шагами комнату, но взглянул на пустой экран мобильного, переместился на кухню. В холодильнике хранился виски. До вчерашнего вечера я долгое время не прикладывался к бутылке. Похоже, момент настал. Нужно было как-то разбавить это дурацкое чувство ненужности и бессмысленности. Я повернулся к шкафчику и уже взял стакан, но после секундных раздумий поставил его на место, раскрутил крышку и припал губами к горлышку. Холодная жидкость лавой прошлась по горлу и обожгла изнутри грудь. Ух ты, оказывается внутри еще есть чему сгорать! Я нервно хохотнул и прошагал в спальню. Ощущение скорого облегчения заметно веселило. Я даже нашел силы посмотреть на мольберт. С полотна на меня смотрели изумрудные глаза одного молодого человека с частично восточной внешностью. Я сделал еще пару глотков, не отрывая несколько презрительного взгляда с незаконченного портрета. Удивительно, что он не испарился в воздухе, как и его прообраз. Людям свойственно исчезать, когда в них так нуждаются. Взяв кисть и обмакнув ее в краску, я в несколько шагов пририсовал моему творению улыбку. Теперь он улыбался. Даже моя картина издевалась надо мной. Кривой усмешкой она указывала на то, какое я ничтожество. Еще глоток. Обильно обмакнув жесткую щетину кисти в черный, я замазал чужую улыбку, и любимые глаза. Теперь на белоснежной бумаге красовались смоляные пятна, скрывающие прекрасные черты лица. Просто клад для психологических исследований. Практика для молодых специалистов. Даже ребенок объявил бы мне верный диагноз. Отойдя к окну, я уже допивал половину скотча. Горячительный напиток уже начал заливать дыру в груди, поэтому чувство тревоги отступало. Появилось желание просто отдохнуть. Развернувшись и не посмотрев на испорченный портрет, я вернулся в гостиную. Мягкий диван принял меня в свои объятия, а пульт от телевизора не стал прятаться. Я не вникал в происходящее на экране. Был важнее сам факт какого-то присутствия в комнате, пусть и искусственного. Через час допив спасительный виски, я включил погромче популярный ситком и принялся разбирать лежавшие на столе Бог весть сколько листы с эскизами. Как долго они тут хранились? Пожелтевшие, со следами кофе… Я и забыл, когда их сюда бросил… Девушки, пейзажи, вообще нечто непонятное. Когда последний набросок был просмотрен, я почувствовал усталость. Замечательно, если сразу засну… Я не стал противиться. Алкоголь бил в виски и давил на веки, поэтому я быстро провалился в дрему, пребывая в этом состоянии до самого утра. Только и тогда ничего не изменилось. Депрессия приходит надолго, и вряд ли я избавлюсь от нее так быстро. Остается только смирение. В ней ведь нет ничего плохого, помимо снижения рабочей активности. Кстати, на работу не пошел, ссылаясь на плохое самочувствие. В студии особой нужды во мне не было, значит можно продолжать хандрить и сетовать на свою жизнь. В первую очередь я сбегал в магазин за бутылкой, но в итоге скупил полпартии Crown Royalʼа и отдал при этом большую часть своей зарплаты. Затем я пил. Много пил. Настолько много, что происходящее после четырех часов напрочь стерлось из памяти. На следующий день я заметил в спальне новый холст с очертаниями какого-то дома, следы краски на ковровом покрытии и неисчисляемое количество исходящих звонков Мервану. Так прошла почти неделя. Запасы виски и денег заканчивались, но сердечная и душевная рана не затягивалась. Напротив, мне казалось, что это уже вовсе не рана, а расщелина, затягивающая меня целиком, как черная дыра. В зеркало я не смотрелся, боясь увидеть в нем ходячего зомби, и усугубить и без того тяжелое положение. Однажды вечером, когда по телевизору крутили в двадцатый раз одну и ту же серию сериала для домохозяек, раздался телефонный звонок. — Да... — прохрипел я, не глядя на экран. — Микеле, твою мать, если я дал тебе больничный на пару дней, это не значит, что я не жду тебя в студии! — Давид был зол, но этот всплеск эмоций на долю секунды привел меня в чувства. — Мне было плохо… Я и сейчас не очень здоров, но… Если что-то срочное, могу прийти… — Срочное, — голос начальника уже не казался таким свирепым. Скорее в нем читалась безысходность. — Оливер зашивается с записью песен нового заказчика. А мне нужно доставить необходимые бумаги на подпись продюсеру этой новоявленной «звезды». Последнее слово мужчина произнес с некой раздражительностью, будто его достало все происходящее вокруг не меньше меня. Нехотя пришлось согласиться, чувство долга до сих пор меня не отпускало… В студии было тихо, но при этом чувствовалась атмосфера напряженности и суеты. Оливер, подпирая голову рукой, погрузился в рабочий процесс: звучащая в наушниках музыка была слышна только ему, и, судя по вымученному выражению лица, она его не радовала. За те дни, что меня здесь не было, что-то изменилось. Понять, что именно, я не успел. Через несколько секунд Давид сунул мне в руки папку. — Адрес внутри. Крайний срок сдачи, — завтра утром. — Мужчина пощелкал пальцами перед моим лицом, будто я его не слышал, — Микеле, крайний! — Понял. Чего кричать-то?.. — ответил я тихо и немного понуро, убирая папку в спортивную сумку и тщательно стараясь не встретиться с начальником взглядом. Еще раз оглядев меня, Давид покачал головой, массируя пальцами виски. — Дурдом какой-то! Я с вами со всеми скоро точно с ума сойду. — Буркнул продюсер и отошел к своему столу. Какой-то он сегодня странный. Слишком уставший что ли. Даже лицо его стало каким-то серым. Понимая, что больше здесь не нужен, я попрощался и тихо покинул студию. На улице было прохладно. Давиду явно не помешало бы прогуляться. Холодные потоки воздуха возможно привели бы его в чувства. Впрочем ручаться не могу. Мне стихия не помогает. Даже несмотря на смену обстановки и кратковременное общение с коллегами, я все равно чувствовал себя подавленным и опустошенным. Пройдя пару домов, я сбавил шаг и еще раз попытался дозвониться до Мервана. Я чувствовал, что его голос сможет вытащить меня из этой трясины, но в ответ прозвучал лишь автоответчик. Появилось жуткое желание разбить мобильный о кирпичную плитку на тротуаре. Я даже поднял руку. Но, сжав крепко пальцы, медленно убрал телефон в карман. Настроение было ни к черту. Отчего я поспешил домой, чтобы снова забыться с бутылкой виски. Новый день разбудил меня каким-то грохотом. Как выяснилось мгновением позже, то были раскаты грома: на улице бушевала гроза. При попытке вспомнить, где я и который сейчас час, я столкнулся с сильной головной болью. Не без труда взглянув на часы, обнаружил, что время пол второго дня. Мама мия! Сколько же я вчера выпил. Учитывая то, что проспал до обеда и абсолютно не помню, как добрался до кровати, оприходовал я не меньше бутылки горячительного. Ну и к черту! Нет ничего лучше, чем прятаться под одеялом или забываться под действием алкоголя в такую погоду. Только вот почему ты не покидало чувство незавершенности и того, будто я что-то забыл. Словно в доказательство этому у меня зазвонил телефон. На экране - номер Оливера, и я смутно начал припоминать вчерашний поход на работу. Кажется, Давид о чём то меня просил… Подозревая, что сейчас меня устроят разнос, я с тихим вздохом нерешительно принял вызов. — Оливер, привет. Я сегодня очень неважно себя чувствую. Давид сильно злится, или у меня еще есть время выполнить его поручение? — затараторил я. — Микеле… Микеле, я не по этому поводу звоню… — голос Оли звучал странно, словно из загробного мира. — В общем… У Давида был сердечный приступ… он в больнице. С утра поругался с клиентом и… перенервничал. А все из-за какого-то договора… Короче, ты приедешь? Думаю, ему нужна моральная поддержка… Признаться, окончание его не очень длинного монолога я пропустил мимо ушей. Сердце в груди стучало набатом и больно отдавалось в и так раскалывающейся голове. Не может быть… Давид при смерти?.. И всё из-за моей безответственности! Чёрт, он же сказал, что эти бумаги очень важны. Он положился на меня, доверил мне, снова, в который раз… А я… — Микеле, ты слышишь? — Послышалось из опущенной трубки. Как-то машинально я сбросил вызов и чуть ли не взвыл. Меня разрывало на части. Лучше бы этот приступ случился со мной… Возможно, если бы я был чуточку сильней, уже давно свел счеты с жизнью. Но смелости мне никогда не хватало. Поэтому я продолжал существовать на самом дне. Держа телефон трясущейся рукой, я попытался вдохнуть побольше воздуха. Но казалось, словно на грудь давит камень и мешает нормально дышать. Нет, невозможно. Больше так продолжаться не может. Как бы не хотел я вспоминать прошлое, оно упрямо меня преследует. И сейчас выход я видел только один… Сорвавшись с кровати, я быстро отыскал визитку, оставленную Филом. Там, в клубе, он ясно дал понять, что «бизнес» свой не закрыл. Значит, мне очень нужна его помощь. И будь что будет… — Алло, Филипп, это Микеле, — ломким, почти срывающимся голосом заговорил я, когда на том конце «провода» мне ответили. — Мне нужно «лекарство». Срочно! Цена — не вопрос. Я не думал, как выглядит это со стороны. Мне стало на все наплевать. Главное — заглушить эту вину, устранить с корнем чувство одиночества, забыться… Выслушивать вопросы бывшего друга не стал. Просто сбросил звонок и следом отправил смс с адресом и слово SOS. Он поймет. Он должен. Через полтора часа в дверь позвонили. Я поспешил открыть. На пороге стоял все тот же Фил, как Чип и Дейл, готовый прийти на помощь в любое время. Для типичного наркодиллера выглядел он довольно обеспокоенным, даже попытался узнать, в чем дело и может ли он помочь иным способом. Я не слушал. А когда получил необходимое, сунул ему небольшую пачку денег и захлопнул дверь перед самым носом. Наконец-то станет легче… Неужели мучениям конец?.. Сжимая пакетик в руке, я сполз по стенке на пол. Прости, Давид. И ты, Мерван, прости…