Вакуум

Чужой мир, незнакомый ни землянам, ни логианцам. Мы были все время настороже, постоянно на взводе, ожидая сюрпризов из-за ближайших зарослей или высокой травы. Местная фауна затаилась, распуганная взрывом нашего корабля, но это безмолвие - до поры до времени. Мы успели дойти до обломков, взять с собой из непострадавшего то, что могло бы пригодиться и уйти от фрегата на километр, когда на нас напали. Ен с Тришер уловили угрозу раньше и стали теснить нас с Клайвом друг к другу, как овчарки маленькое стадо овец, только напавшие были не волки. Это были арагхалы. Вот так неожиданность. Не менее огромные чем на Логе, снова сплошь мышцы, клыки и зубы; покрытые зеленой чешуей и шипами вдоль холки. Логианцы источали волнение и растерянность, но желание защитить свое взяло верх. Гумоноидные «ящеры» зарычали утробно, оголив клыки и дав понять, что арагхалы - не единственные хищники среди этих вековых деревьев. Звери напали и, напоровшись на неслабый отпор, отступили, оставив троих собратьев биться в предсмертных судорогах. - Отлично, - хрипло произнесла Тришер, - будет, чем червячка заморить. Короткий взгляд в сторону Ена - и решение принято единогласно. Каково им было убивать существ, приравненных к божеству? Не знаю, но выбор они сделали. Ен его сделал еще тогда, когда отпугнул от меня арагхала фризером. Ночь принесла новое открытие: в траве и местами на коре деревьев неоново-красным лишайником горели симбионты, в состав которых входил элемент, схожий по свойствам с девонием. Но его здесь было крайне мало, словно брызги крови. - Мы должны найти место, богатое этим элементом, или сдохнем, - сообщил Ен, перетерев один из шариков симбионта в ладони, он поднес к лицу руку, вдыхая запах. Красные глаза потемнели до фиолетового и бликанули ртутью. - Нам нужно развести костер, ночь холодная, - сказал я, ежась в своем тонком тюремном комбезе. - Никакого огня, мы привлечем хищников, - отрезал Ен и расправил термоспальник - один из трех спасенных. - А так нас якобы не сожрут? – я с сомнением уставился на спальник на земле, а потом взглянул на толстые ветки над головой. – Нам лучше на дерево. - Мы с Даганом дежурим до рассвета по очереди, будем сон ваш охранять, цветки вы наши нежные, - Тришер покосилась на шевелящейся спальник. Им с Клайвом досталось два и Везнер уже забрался в один из них, дрожа всем телом. - Отлично, - буркнул он и шмыгнул носом. Похоже, он слишком привык к климату Лога, раз вел себя так, словно его облили и голышом выставили на мороз в минус двадцать, меня же слегка бил озноб из-за сырости. Судя по буйной растительности, в этой планетной полосе было лето. Что будет с жаролюбивыми логианцами, когда похолодает? - Нам нужно двигаться на юг, - озвучил я результат своих размышлений. - Так и сделаем, - отозвалась Тришер, забираясь в спальник к Везнеру, проигнорировав свой. - Какого черта? – взвыл Клайв, брыкаясь как молодой бык на родео. – Свали от меня! - А ну, захлопнись, - тихо буркнула Тришер и подмяла под себя возмущенного парня. – Так теплее. Тришер было холодно, значит и Ен чувствовал себя не в своей тарелке. Я взглянул на тень, притаившуюся на широкой ветви дерева - рохаэ выбрал себе место наблюдения, с сомнением ощупав ствол - не камень все же, и взобрался на него с кошачьей легкостью. Я глубже зарылся в спальник и, слушая возню Тришер и Клайва, заснул, утомленный прошедшими сутками. Проснулся, когда Ен расстегнул замок термомешка, бесцеремонно подвинул меня и лег рядом. Я обхватил его прохладное тело руками и ногами, положил голову на грудь, ощущая грубую ткань кителя под щекой, и снова уснул. Утреннее пробуждение было неожиданным: меня мутило со страшной силой, я забился в мешке, путаясь в собственных конечностях словно паук, пытаясь расстегнуть замок. Ен молча расстегнул его за меня, оперативно вытащил из спальника и утащил к кустам, где меня благополучно стошнило желчью. - Как самочувствие? – поинтересовалась Тришер, орудуя лазерным резаком. Они с Клайвом уже развели костер, и логианка сейчас освежевывала вчерашнего арагхала, вновь приобретший зелено-розовую палитру Везнер помогал ей молча. - В норме, - ответил я, подходя ближе к костру. - А когда объявишь радостную весть? - О чем ты? - О том, что ты залетел. Кончики пальцев закололо ледяными иглами, холод обдал мое тело с ног до головы. Я обвел взглядом нашу небольшую группу – только Клайв со своим идеальным «о» вместо рта, выглядел удивленным, Ен же смотрел на меня мрачно, ожидая, видимо, ответа. - Ты знал? - Мы оба знали, - Тришер отложила нож и поднялась во весь свой рост. – Во время переливания крови, в самый первый раз, я влила тебе кровь логианца. Затем я делала тебе переливания с согласия Дагана. - Ты могла меня убить, - я еще толком не понял, точнее, не воспринял то, что она мне сказала. - С вероятностью в девяносто девять и девять процентов, - кивнула она. – Но ты выжил. - Выжил, - эхом повторил я. - Да, выжил. И смог понести от логианца, – её взгляд стал тяжелым и вызывающим. - Зачем?.. – «зачем вы это сделали?» - хотел спросить я, но голос меня предал. - Я спасла тебе жизнь. Ты должен быть благодарен. - Должен? Ха! – меня, наконец, прорвало. – Должен за что? За то, что вы обошлись со мной как с вещью? За то, что я ношу в себе непонятно кого? Кого я рожу? А точнее - что?! Ты в курсе, что семьдесят процентов гибридов, рожденных естественным путем от землянина и инопланетника, рождаются с уродствами несовместимыми с жизнью? В курсе?! А то, что между логианцами и землянами не было зафиксировано ни одного помета?! - В курсе, естественно, - Тришер саркастически выгнула желтую бровь дугой. - А ты? – я развернулся к Ену, меня трясло от ярости и вновь поднявшего голову страха. – Ты знал, что я могу залететь, когда врал мне в глаза, что это невозможно? Радужка Ена перетекла из красного в фиолетовый и сверкнула ртутью, губы плотно сжались, ноздри раздулись, давая понять, что ему очень не нравится мое поведение. Да похер! - Знал. - Прекрасно! - всплеснул я руками. – Просто зашибись! Ты хочешь, чтобы меня порвало на армейский флаг то, что сейчас внутри? Ты, бл*дь, мне чужого подселил и радуешься! Ненавижу вас обоих! Я развернулся на пятках и ломанулся в чащу – пусть меня дикие звери сожрут, чем это! Да пошло все к еб*ням! Я бежал, задевая ветки, по пояс в траве, где могла водиться не самая очаровательная часть этой планеты, но мне было совершенно все равно. В итоге я заблудился. Чертова истеричка! Вокруг деревья, поросшие чем-то вроде мха, кроны сходились так плотно, что не видно было неба, живность попряталась, распуганная шумом. Сумерки. Густые, прохладные и жуткие. Резкий треск за спиной заставил меня развернуться в прыжке: Ен вышел ко мне, корежа заросли на своем пути. Он двинулся навстречу и его потемневший насупленный взгляд не сулил мне ничего хорошего. Когтистая, черно-красная рука сгребла меня за грудки и вздернула вверх. Я схватился за неё обеими руками и засучил ногами в воздухе. - Не смей. Никогда больше. Говорить. Подобного! – каждое слово он прорычал мне в лицо. - А то что? – запал во мне еще не прошел, хоть и страшно было как никогда рядом с ним. Я чувствовал, как его гнев клокочет где-то на поверхности. Ен не ответил, он опустил меня на землю, схватил за отросшие уже до плеч волосы и заставил встать на колени. - Или проведешь так всю оставшуюся жизнь, - наконец произнес он. Я обидел его. Я знал это и не мог выдержать обвиняющего взгляда. Я ткнулся лицом ему в бедро, прильнул и потерся щекой, ощущая, как хватка на моих волосах слабеет. - Прости, - пробормотал я. – Прости… Ен направил меня рукой, и я уткнулся носом ему в пах, расстегнул ширинку и высвободил терпко пахнущий член наружу. Прошелся языком по всему стволу, обвел кончиком чешуйки у основания, а потом сам насадился до глотки. Рохаэ задышал часто и отрывисто, вздернул меня вверх и вытряхнул из комбеза, не снимая ботинок. Его грубые поцелуи доводили до исступления, ставшие чувствительными припухшие соски посылали волны похоти прямиком в пах, когда он присасывался к ним, мял, оттягивал и покусывал. - Не могу больше, - заскулил я и оттолкнул Ена от себя. Трясущимися руками я стянул с него порванный китель и бриджы, оставив совершено обнаженным, со стоном приник губами к его шрамам на плече, вылизывая каждый рубец. Ен снова схватил меня за волосы одной рукой, второй обхватил подбородок и поцеловал. Целовал так, словно трахал языком, я вцепился в широкие плечи и запрыгнул на него, Ен подхватил меня под бедра и прижал к первому попавшемуся стволу дерева, продолжая облизывать мой рот. Между бедер потекло, и я начал бесстыдно тереться о твердый живот, пачкая его смазкой. Рохаэ прикусил меня за шею ближе к плечу и вошел одним плавным движением, и, даже не подумав притормозить, стал жестко драть, прижав к дереву. Я стонал, запрокинув голову, выгибался, пытаясь насадиться сильнее и в тоже время отодвинуться от жесткой коры. Ен, кажется, заметил это, потому что поставил меня на землю, развернул спиной к себе и, не дав опомниться, сразу вошел. Я вцепился в дерево руками, чувствуя, как удовольствие расплавляет меня в кисель, как горит кожа там, где он ко мне прикасается, и как он прогибает под себя. Ен потянул меня за волосы и нажал ладонью на поясницу, выгибая луком мое дрожащее тело. Я заскулил, заскреб ногтями по коре, запрокинул лицо, отмечая толстые ветви над головой и раскачивающиеся занавеси мха, и кончил с протяжным стоном-воем. Колени подгибались, не выдерживая больше натиска Ена, и он поставил меня на четвереньки прямо в траву, дотрахивая и покусывая мне спину и плечи, притиснул к себе в крепком объятии и кончил с глухим рыком. Ен усадил меня на себя, откидываясь спиной на ствол дерева. Я повис на нем бессильно и расслаблено, прижавшись щекой к груди. Полная идиллия. Большие шершавые ладони прошлись по моим бокам и слегка сжали, отодвигая. - Мы должны идти к остальным, - сказал он. – Арагхалы нас пасут: если мы сейчас не соединимся с Тришер и Везнером, они нападут. *** Я сделал вид, что забыл о случившемся, но я не забыл. Червь обиды точил изнутри, напоминая о том, что я – подопытный кролик. Здравомыслящая часть меня понимала, что я порю горячку, что и Ен, и Тришер заслужили полного и безоговорочного доверия с моей стороны, но ничто не могло умалить того факта, что моим телом воспользовались для опытов и в нем сейчас зрело нечто. Теперь я четко осмыслил то, что… Я даже слово это произнести не могу... Я – беременный. Эксперимент удался, твою мать! Если бы это случилось не со мной, то я с профессиональным интересом наблюдал бы за протеканием подобной беременности. Но это - мое тело. Тело, которое повергало меня в ужас, с которым я не смирился. *** Мы все время двигались. Шли строго на юг, но когда этот «юг» начнется, никто не знал. Судя по деревьям, низкой ночной температуре и лишайнику на стволах, мы находились в северных широтах планеты. Местами начинающая желтеть листва предвещала скорую осень, а зима на севере наступала быстро и люто. Нам необходимо было спешить, иначе наши «ящеры» окочурятся от холода и нехватки девония в почве и пище. Через пару недель блуждания я заметил изменения в собственном теле – вокруг моих сосков образовались круглые и элипсовидные уплотнения, которые через несколько дней превратились в бледно-розовую чешую. Тришер осмотрела меня и заявила, что все идет как нельзя лучше, мое тело готовится к появлению маленького логианца. Здорово, что я еще могу сказать. На вопрос, что у меня еще может вырасти, Тришер пожала плечами и ответила: «Кто знает?». М-да... *** Мы зашли в тупик, перед нами возвышались каменные исполины – горы, преодолеть которые было невозможно: они отвесной стеной тянулись в небо и терялись в тумане и облаках. У их подножия мы встретили новую угрозу, на этот раз - с воздуха. Еще дня три назад Ен отметил, что не чувствует по близости ни одного арагхала. После того, как мы наткнулись на гнездовье «летунов», вопрос: куда подевалась крупная живность на километры вокруг? - отпал сам собой. Над нашими головами захлопали кожистые крылья, твари, похожие на горгулий, спикировали вниз, раззявив пасти, полные острых зубов. Одна из них чуть не утащила Клайва, посчитав его розовый наряд аппетитным. Тришер порвали местами, пока она пыталась отбить Везнера, но, в целом, логианка не пострадала, да и Везнер отделался легким испугом. Мы снова укрылись в лесу, под тесно сплетенными кронами, потеряв еще день пути. Потрепанная механическая рука Ена, раны Тришер и Везнера казались сущим пустяком по сравнению с грязно-розовой выцветающей кожей логианцев: нехватка девония сказывалась на их здоровье. У нас не было шанса выбраться из этого мира, но выжить очень хотелось. Мы выбрали путь на запад, чтобы обойти горы и снова двинуться на юг. Дожди зачастили, листья пожелтели, и в воздухе ощутимо запахло зимой. Дни превратились в бесконечное выслеживание пушного зверья, чтобы согреть наши бренные тела. Приходилось неделями сидеть на одном месте, чтобы высушить шкуры и обеспечить себя одеждой, наша группа из трех мужчин и не менее мужественной женщины превратилась в кружок кройки и шитья. Каждую ночь Ена трясло в спальнике, да и термомешок Везнера с Тришер ходил ходуном. По утрам не выспавшийся Клайв тайком бросал на бледную и осунувшуюся логианку обеспокоенные взгляды. Ен выглядел едва ли лучше. Мы рисковали помереть, так и не достигнув цели своего путешествия, а внутри меня беспокойной рыбкой уже билось маленькое нечто. Путь был изматывающим, симбионты хоть и попадались чаще, но их было все еще катастрофически мало, и наши логианцы хирели на глазах. Отставшие у гор арагхалы вновь напали на наш след и в этот раз подобрались совсем близко. Они чувствовали в Тришер и Ене схожую звериную натуру, и инстинкты гнали их разобраться с чужаками, посмевшими покуситься на их территорию. Получившие отпор вначале, сейчас хищники чувствовали слабость во враге. Спустя три месяца изнуряющих скитаний мы приблизились практически вплотную к цели нашего путешествия: за невысокими горами замаячила пустыня со скалами психоделических расцветок и головокружительными каньонами. Я вырос в Федерации, но видел немало внеземных пейзажей, будь то металлические леса хнуртов на фоне оранжевого неба или висячие скалы донаэв, но глубокие полосатые каньоны с каменными чашами, полными прозрачной как хрусталь воды, были прекрасны. Над расчерченными пастельными тонами скалами висел каскад лун, выстроившейся дымчатыми при свете дня дисками по спирали: огромный, занимающий четверть неба диск впереди и пять меньших за ним. В этом мире восход лун был целым представлением: шесть разноцветных сияющих шаров поднимались в звездное небо одно за другим, принимая к полуночи чистый серебряный оттенок. - А если в породе не девоний? – спросил Клайв. - Это определенно девоний, - ответила Тришер поджав побелевшие губы: - иначе нам всем крышка. Когда Ен сделал выбор между мной и своим народом, он прекрасно понимал, что вне экосистемы Лога, без поддерживающих препаратов его дни сочтены. Он сделал ставку на волю случая и, к счастью для всех нас, не проиграл: мы получили в дар эту планету, на которой были недосягаемы для наших прошлых жизней. При взгляде на непривычный пейзаж невольно закрадывалась мысль, что черная дыра все же раздавила нас и оставила себе опустошенные тела. Души вознеслись и попали в совместный рай для землян и логианцев. Только я сомневаюсь, что в раю логианки падают в обморок с посеревшим лицом. Черт! Ен оперативно сгрузил с себя все мешки с нажитым скарбом и поднял на закорки Тришер. - Оставьте пока это здесь, потом вернемся, - сказал он и стал спускаться к каньонам. Клайв, словно привязанный невидимой нитью к Тришер, тут же потащился следом. В слоистой скале была узкая длинная щель в полтора человеческого роста, а внутри ее оказалась просторная пещера, вся увешанная помигивающими симбионтами. Сухой чистый пол и каменная чаша наполненная водой. Ен быстро раздел Тришер и положил в чашу, придерживая ей голову, чтобы она не ушла под воду. Наполнив походную фляжку прямо из чаши, Ен протолкнул горлышко меду губами логианки и влил в рот пару глотков. - Везнер, - позвал Ен, - держи ей голову. Клайв устроился с краю естественного каменного бортика и обхватил дрожащими руками голову логианке. - Я за вещами. В бластере есть пара зарядов, - рохаэ протянул мне оружие. - Ты сам едва на ногах держишься! – я схватил его за плечо и требовательно посмотрел в глаза: - пойду я! - Это не обсуждается! – огрызнулся Ен, взял мою руку и пихнул в неё бластер. - Ен!.. - Сидеть на месте! – и ушел. Черт! Упрямый ящер. *** - Она такая женственная, - пробормотал Клайв вглядываясь в умиротворенное лицо Тришер. Логианка все еще звездой лежала в воде, дыша мерно и тихо. – Никогда бы не подумал, что она может так выглядеть. Яркие пряди волос расходились в воде живыми водорослями, то прикрывая, то оголяя маленькую крепкую грудь с лимонной чешуёй вокруг алых сосков. - Она словно восковая, - Клайв смотрел во все глаза на обнаженную Тришер, жадно впитывая каждый изгиб крепкого, но определенно женского тела. Что, парень, непривычно? Отвык ты от такого зрелища? У Тришер была очень гладкая кожа и чешуя на теле оказалась полупрозрачной словно самоцветы, тонкие ключицы и длинная шея предавали ей сходство со статуэткой, со всей аккуратностью вылепленной из воска. Клайв переместил одну руку под голову логианке, а второй погладил её по щеке, сначала робко и неуверенно, но вскоре пальцы стали нежно оглаживать брови, острые скулы, приоткрытые губы. - Дай сюда фляжку, - попросил он и, получив её в руки, влил немного в рот Тришер. - Она поправится, - попытался приободрить я. Клайв вскинул на меня взгляд, свет от симбионтов лег тенями на его красивое лицо и подсветил жидкой ртутью глаза: - Мне иногда кажется, что мы умерли еще там, в дыре, но, когда я прикасаюсь к ней вот так, мне не хочется в это верить. - Мы живы, все обошлось. - А заслужили ли мы вторую попытку? Ведь среди нас нет невиновных. Я точно грешен, - кажется, для Клайва пришло время исповедаться. – Каждый божий день, прошедший в красном аду, я не сомневался, за что меня посадили. Я не белый и пушистый, я монстр, избивший и изнасиловавший брата собственной невесты. - Невесты? – наличие в прошлом Клайва невесты удивило меня сильнее, чем то, что он и впрямь сидел за преступление. - Невесты, Дален, невесты, - хмыкнул он, и в углу его губ образовалась горькая складка. – Я - из хорошей семьи и помолвлен был с детства. Я любил и думал, что любим, но сильно ошибся. Она играла со мной, водила за нос, притягивала и отталкивала. Я с радостью принимал эти условия, считая дни до свадьбы, но накануне самой церемонии я обнаружил свою невесту в родительской спальне с её собственным братом. Дальше я помню смутно, я избил обоих до полусмерти, изнасиловал его на её же глазах. Парень потом год лежал в психушке. Что с ними стало дальше я, по понятным причинам, не знаю. - Знаешь, что-то мне кажется, что ты искупил свою вину, - сказал я, выдержав его пристальный вопросительный взгляд. - Может быть. Я хочу и дальше чувствовать спиной грудь этой глупой женщины и делать вид, что прижимаюсь к ней от холода, - слабо улыбнулся Везнер, и его лицо немного расслабилось. - Хватит себя жалеть, дай воды. Я вздрогнул, а Клайв и вовсе вскрикнул, отдернул руки, а потом с испугу притопил ими же логианку. Та вынырнула, отплевываясь от волос и воды, и насмешливо взглянула на Клайва: - Так много не надо, обошлась бы парой глотков. Клайв стерпел насмешку, поджав губы в тонкую полоску. Тришер вылезла из чаши и Клайв тут же прикрыл её тело меховым плащом, спрятав женщину от моих глаз. Я фыркнул в ответ на удивленный взгляд логианки и вышел через щель, дав им время уединиться. Солнце уже садилось и на небе не было видно ни одной из шести лун. Скоро они поднимутся яркой гирляндой. На горизонте замаячил Ен, как-то неуверенно цепляющийся пальцами на ногах за камни. Я пошел навстречу и буквально подхватил оседающее крупное тело. - В порядке. Я в порядке, - Ен перехватил сумки с вещами поудобней и оперся на мое плечо. Пришла моя очередь отпаивать и отмачивать в богатой девонием воде своего рохаэ. Нам придется задержаться в каньонах надолго, пока логианцы не восстановят свои силы. По крайней мере, сухая, освещенная симбионтами пещера была куда лучше мокрой травы под открытым небом. - Ну, давай, прижмись к моей груди спиной, а то замерзнешь, - тихо посмеивалась Тришер, валяя в спальнике Клайва. - Дура, - зашипел он в ответ, но голос был слишком довольный для недовольного. Мы не умрем. Не сейчас, точно. И это успокаивало. *** Я превратился в первобытную женщину, ожидающую своего мужчину с куском мамонта на плече, оберегая очаг в пещере. Клайв рвался на охоту с горящими глазами, но Тришер была непоколебима, оставляя его каждый раз один на один с беременным гермафродитом. Ему оставалось только удовлетворять свой ксенологический интерес, освежевывая туши, но уж к этому процессу он подходил со всей тщательностью, аккуратно отделяя шкуру и раскладывая по мискам печень, почки, сердца и остальную требуху. Меня порой передергивало от его поглощенного работой вида, с руками по локоть в крови, но Тришер наблюдала за ним с затаенной гордостью и тихо хмыкала от удовольствия. У меня порой закрадывалась мысль, а не ждет ли Ен от меня подобного фанатизма, но его лицо всегда оставалось спокойным, без примеси скрытого неудовольствия или напряжения. Проходили день за днем - мой живот рос, поясница ныла, а грудь стала тяжелой, налитой. Тришер периодически осматривала меня, ощупывала натянувшуюся кожу и расположение плода в матке - он был крупным, но лежал правильно, вниз головой. Я все еще не мог смириться с мыслью о новой жизни во мне и с содроганием ожидал её появление на свет. Низ живота прихватило, я поморщился и продолжил счищать со шкуры остатки мяса, чтобы можно потом было просушить ее как следует. Снова боль, более настойчивая, тянущая, мешающая сидеть. Я откинулся на руках назад и рассеяно посмотрел на каскад лун в голубом небе. По моим подсчетам, рожать мне только через два месяца, но, видимо, плод считал иначе. Снова боль - и я от страха задышал чаще, закусил губу до крови и поднялся на ноги с тростникового настила, лежащего возле входа в пещеру. Тришер и Ен шарили по округе, Клайв был в пещере, засаливал мясо и перебирал съедобные клубни, чтобы они не испортились. Схватившись за прохладную каменную стену руками от новой волны боли, я привлек внимание Везнера: - Что с тобой? – спросил он, отвлекаясь от работы. - Кажется, началось, - проскулил я. На лице Клайва проступила паника: - А что делать? - А мне откуда знать?! Я роды принимал только у искусственных маток! Он быстро вытер руки о тряпку и закружил вокруг меня испуганным воробьем, не зная, с какой стороны подойти и что со мной сделать. - Хватит кудахтать! – не выдержал я, укладываясь на настил из горы шкур и спальника. – Ставь воду кипятиться и достань пару одноразовых пеленок, что у Тришер в заначке. В аварийном пакете, который откопал Ен в обломках корабля, был котелок из жаростойкого материала и горелка на несколько сотен зарядов. Не давая огню потухнуть окончательно, мы сохранили несколько десятков зарядов на будущее, но дотошные и запасливые «ящеры» нашли камни, способные, как и кремний, высекать искру, так что, благодаря нашим хомякам-переросткам, огонь у нас был всегда. Новая более сильная боль скрутила живот, заставив меня согнуться. В пещеру буквально влетел Ен и, следом, Тришер. Я посмотрел на него, больше не сдерживая страх, и попросил настолько жалобно, что сам не узнал своего голоса: - Помоги. Ен бросился ко мне, схватив за протянутую руку и сел рядом, прижимая к груди. Я уткнулся в него и стал тихо постанывать. - Как ты себя чувствуешь, Дален? – спросила Тришер, усаживаясь на колени передо мной: - Где болит? - Живот болит, - ответил я сквозь зубы. - Как именно болит? - Больно, бл*дь, болит! – рявкнул я. - Дай мне тебя осмотреть, отлипни от своего рохаэ. Я неохотно послушался и откинулся на спину, чувствуя себя неповоротливым айсбергом. Тришер задрала на мне черную выцветшую и растянутую майку, ощупала живот и сказала: - Снимай штаны, нужно посмотреть раскрытие, - и добавила резко, увидев, что я мешкаю: - Живее! Здесь уже некого стесняться! Она сама стащила с меня ботинки и штаны, а затем заставила раздвинуть ноги. Я прижался виском к Еновому предплечью и подчинился. - Клайв, тащи сюда аптечку, - скомандовала Тришер. Получив свой серый, лаконичных форм, саквояж, логианка достала пару стерильных перчаток, рассчитанных на когти логианцев, надела одну и ощупала меня между ног. Я вздрогнул и свел колени вмести. - Раздвинь, - сказала она, надавливая мне на колено рукой без перчатки, а когда я послушно открылся, добавила ободряюще: - хороший мальчик. Я фыркнул, но тут же захлебнулся вдохом, когда чужая рука полезла внутрь, и попытался отползти вверх. - Спокойно, спокойно. Всего три, но это хорошо, - сказала Тришер, обмывая перчатку в миске с кипячёной водой, которую ей предусмотрительно подставил Клайв. – Тебе нельзя лежать, плод достаточно большой, а твой внутренний таз достаточно широк, но нам нужно, чтобы мархо опустился до конца. «Мархо». Тришер называла плод только «мархо» - «ребенок». - Мне больно, я не хочу стоять, - возразил я. - Тогда ходи! Давай, давай, подъем! – Тришер помогла мне встать и сунула Ену в руки. – Пусть бродит под твоим присмотром, а я все подготовлю. Клайв, а ну иди сюда! – она сверкнула взглядом в сторону подкрадывающегося к выходу Клайва, и тот перепугано вытаращил глаза. Мои хождения затянулись, схватки участились, и в такие моменты у меня подгибались ноги. Ен не давал мне упасть, крепко держа под локти со спокойным сосредоточенным лицом, словно для него это все не ново. Да, конечно, не ново, он же был отцом двоих. Черт! Меня это злило! Злило, что я страдаю, а он даже не вспотел! Я стал цепляться за его руки со всей дури, оставляя лунки ногтей наполненными яркой логианской кровью. И он терпел, подставляя бешеной недосамке свое тело. - Тришер! – каждая «эр» в её имени прозвучала раскатисто и зло. – Я больше не могу! Я сейчас свихнусь! Жара в пещере стояла неимоверная от двух растопленных очагов, благо, стены вверху были испещрены естественными воздуховодами, и мы не травились дымом. - Иди сюда, я осмотрю, - она указала на кучу травы, застеленную шкурой и, сверху, одноразовой пеленкой. - Пять пальцев! Отлично! – радовалась она, когда в меня пролезла вся её рука. – Походи еще, чуть-чуть осталось. Спустя пять минут я готов был уже прощаться с жизнью, низ живота разрывало, по ногам потекло, и мне показалось, что внутри меня ломаются кости. Ноги подкосились, и Ен подхватил меня на руки. Дальше как в бреду: сознание то уплывало, то вновь вспыхивало нестерпимой болью, снова отключалось и снова меня било болью. Я ощущал, как плод проталкивался вниз, тужился, чувствуя себя оболочкой куколки, шкуркой, из которой выползает созревшее насекомое. - Встань на колени! Даган, держи его спереди! Я вцепился Ену в плечи и зацепился взглядом за полыхающие глаза. - Не плачь, - сказал он, вытирая мои мокрые щеки рукой: - все хорошо. Меня снова выворачивало наизнанку. - Тужься! – крикнула Тришер, и я закричал Ену в лицо. Мне показалось, что прошла вечность, прежде чем из меня выскользнуло что-то мыльное и длинное по ощущениям. Невероятное облегчение наполнило все тело, и я стал заваливаться на бок. - Мадаг, - услышал я. – Мальчик. У вас мальчик. Уже проваливаясь в черноту, я услышал крик и увидел бледное в синеву существо, размахивающее куриными лапками. Как есть, насекомое. *** - Дален, - легкий шлепок по щеке: - Дален. Я с трудом разлепил глаза и увидел перед собой Тришер, за ней стоял Ен с каким-то свертком на руках, из свертка дернулась вверх маленькая рука, и я понял, что там Он. - Как самочувствие? Где-нибудь болит? Я прислушался к себе и не почувствовал боли, только странную пустоту на месте большого живота. - Нет, - ответил я и закашлялся сорванным горлом. Из меня что-то хлюпнуло, и я испуганно уставился на Тришер: - из меня течет. - Долго еще будет течь. С тобой все в порядке, можешь быть спокоен. Ен шагнул вперед, и логианка кинула взгляд на то, что у него в руках. - Тебе нужно покормить мархо, прошло много времени, как он появился на свет, ты долго спал. Тришер откинула с меня легкое одеяло, оголив обнаженный торс, и помогла повернуться на бок, при этом из меня опять хлюпнуло. Она положила мне под бок ребенка – лысый, без ресниц и бровей, с узкими щелями вместо глаз и постоянно дёргающегося, он сам повернул голову в сторону груди, жадно ловя ртом воздух. Тришер подтолкнула меня в спину и чужие губы засосали мой сосок. Было больно и мерзко, волна гадливости поднялась из самой глубины моей души, и я резко отдернулся, перевернувшись на другой бок: - Я не могу. Не могу. Мне захотелось убежать, укрыться где-нибудь, лишь бы не слышать требовательный писк за спиной и никогда больше не испытывать это чувство. - Дален! – от тихого грозного рыка захотелось сжаться в комок, а лучше совсем раствориться в воздухе. Тришер увела Ена от меня, и я услышал сквозь детский вой, как она увещевает его, что случается и такое, что скоро это пройдет. *** Он кричал часами, не переставая, вопли перешли на хрип и потом пошли на убыль, совсем в итоге прекратившись. Я не поворачивался, не желая встречаться с осуждающими взглядами, скрючившись на своей лежанке с тряпкой между ног и ощущая себя больным – душевно и физически. - Так нельзя, - услышал я за спиной голос Тришер: - ночь прошла, если ты не покормишь мархо, то он совсем ослабнет, и это уже будет необратимо. Я услышал скрежет когтей по полу пещеры, затем кто-то прыгнул на мою постель и сильные руки развернули меня. Лицо Ена было искажено гневом, одна рука крепко держала меня за волосы, вторая за горло. - Покорми его! ОН! НАШ! СЫН! Когда я не ответил, то он замахнулся, и я увидел занесенную над собой красно-черную руку. Убьет, как пить дать. - Даган! – крикнула Тришер. Ен застыл, бегая ошалевшим взглядом по моему лицу, а потом оттолкнул от себя и пулей вылетел из пещеры. Снаружи раздался оглушающий рык, я заскулил и заткнул уши руками. - Пусть его смерть будет на твоей совести, - сказала Тришер, положила вновь ревущего младенца рядом со мной и вытолкнула перепуганного Клайва из пещеры. Я остался один на один с ребенком. Он пищал и дергался, побагровев и опухнув лицом, беззубый рот открывался в надрывном крике, практически оглушив меня. - Хватит орать! – крикнул я, не выдержав звуковой атаки. Мархо внезапно заткнулся, вскинул вверх руки и ноги и засунул кулак в рот, пытаясь его обмусолить. У него была головка идеальной формы и пухленькие плечики, круглый, вздувшийся от постоянного плача животик, гладкая, словно шелк, кожа и скукоженные логианские ножки. Мархо перестал смоктать кулачок и внезапно посмотрел прямо на меня голубыми с металлическим отливом глазками, растянул губы в улыбке и опять беспорядочно задергал руками и ногами. Внутри меня что-то дрогнуло, и я аккуратно взял его на руки, грудь заныла, словно вены внутри растянулись до предела. Из набухшего соска брызнула белая струя.. и не одна... и все в разные стороны. Я засмеялся горько и обречено: кто бы сомневался, отец не признавал полумер. Раз я могу выносить и родить, то почему не могу выкормить? Это же закономерно, бл*дь! Мархо робко потянулся губами к соску и, когда получил желанное в рот, быстро зачавкал, положив по-свойски ручку на грудь. Когда Ен появился в пещере и медленно подошел к нашей лежанке, то увидел сына у меня под боком - мархо сыто рыгнул и дернулся во сне. Я смотрел на Ена и не знал, как просить прощения. Ничто не могло загладить моего поведения, но рохаэ только вздохнул так, словно с его плеч свалилась Вселенная, и опустился на колени. Погладив меня по бедру, укрытому простыней, он лег рядом и прижал меня спиной к груди, зарывшись носом в волосы на затылке. Я положил ладонь поверх его руки на моем животе и тихо сказал: - Теперь все будет хорошо… Ээм… кажется, он навалял… *** Мы провели в каньонах еще полгода и все же решили идти дальше. Среди нас оказались сплошь авантюристы. Мархо подрос, его кожа приобрела красноватый оттенок, отросли белые брови и ресницы, а вот на голове торчком стоял красный чуб и во рту выросли первые два клычка. Вид у нашего мини-отряда был заправский: старая, местами изодранная одежда того мира была прикрыта плащами из добротного, хорошо выдубленного меха райских расцветок. У всех кроме меня, кормящей матери, позвякивали тяжелые заплечные сумки, а я возился с мелким, пытаясь удобней его устроить в тканевой петле у себя на груди. - Мархо, мелкий ты жук! – ворчал я на него, но он продолжал вертеться, пытаясь увидеть все и сразу и при этом не выпустить ткань моего комбеза из цепких пухлых пальцев. Подул холодный осенний ветер, и я поправил на Мархо меховую шапочку, завязав её под двойным подбородком. - Хватит называть ребенка «ребенком», - вмешалась Тришер, - у него имя есть. - Его Вурих зовут, - поддержал Ен как бы промежду прочим, продолжая наш путь через цветные каменные холмы. Вурих, Вурих, знаю я, что Вурих, но мне не нравится. Когда я спросил у Ена, что значит это имя он сказал: «Вурих есть Вурих. Ничего не означает», - но Тришер потом объяснила, что «Вурих» означает «надежда». И непросто «надежда», а «надежда на будущее». Я верил в светлое будущее, где будем мы с Еном, Вурих и, может быть, еще парочка пухлощеких мархо. Эпилог Меня загнал кивар на самый край пропасти, скалился на меня, оголяя огромные клыки, к прыжку готовился. Я уже немолод, силы и глаза меня подводят, да и ноги слабы. Попрощавшись с жизнью и помолившись Серебряной Тха’ке и её троим сыновьям и двум дочерям на небе, я приготовился отдать свою жизнь не за просто так. Всё же я - шаман племени Анава Туэрэ, и тотемом нам служит гордый ксу, а ксу пытается взлететь даже с одним крылом. Я оскалился и выставил копье вперед: - Ну, давай! Вперед, отведай старческого мяска! Кивар припал к пыльной земле, прижав уши и шипы на холке, но внезапно вскинулся и повернулся ко мне задом, лицом к деревьям. Их было четверо. Двое из них вырвались из леса, один прыгнул на кивара, прижав его ногами к земле, и оторвал зверю голову. Второй схватил меня и оттащил от пропасти, куда я чуть не свалился с испугу, и стал что-то мне говорить на неизвестном мне наречии, глаза и волосы его ярче солнца, ростом на голову выше меня и кожей красный, как всё наше племя. Звериные лапы, звериные клыки.. Второй был еще выше, его глаза и волосы вспыхивали пламенем, и рука одна была сплошь черный огонь, а лицо, с самоцветами по бровям, кровью кивара залито. Двое других были белокожими, но такими же светловолосыми, как и женщины нашего племени, глаза их жидким металлом сверкали, сами тонкие, как длинноногие тинки в степях. Одна из «тинков» держала на руках ребенка, красноволосого и с глазами, как небо на закате. Они смотрели на меня, пришедшие со стороны радужных холмов, где не селилось ни одно племя, потому что там издревле боги обитали, смотрели и чего-то ждали. - Боги! – возликовал я и упал в пыль, раскидав шкуры по земле. Пусть возрадуется племя Анава Туэрэ, старый Вэр привел к ним детей Тха’ке и больше им не стоит дрожать в ночи, ожидая нападения чудовищных кивар.