ПЛЕНительная Одержимость

Сколько нам даётся времени? Сколько лет, месяцев, недель, дней, часов, минут жизнь даёт нам, чтобы сделать выбор? Чтобы сделать правильный выбор.. У меня была секунда. Эдвард лишь на мгновение замер в дверном проёме, и я встретилась с ним взглядом. В моих глазах наверняка был страх и негодование, а в его – отчаяние. Воздух вокруг накалился, я даже могла поклясться, что слышу, как хрустит по кирпичикам мой мир фантазий, как трещит стеклянная стена между мной и реальностью. Эдвард чуть вскинул брови, очевидно понимая, что видит меня в последний раз. Не было смысла хоть что-то говорить, не было смысла затыкать мне рот и угрожать – у него было время, чтобы навсегда привязать меня к себе, так, чтобы я ни за что не осмелилась сейчас кричать, имея шанс сбежать, разоблачить его.. Но он с жалостью посмотрел на меня, будто вот-вот заплачет, и скрылся за дверью. Один за другим послышались его нервные шаги по лестнице. И моё неровное дыхание. Он оставил меня перед выбором, смирился с тем, что теперь я устанавливаю правила и решаю, кто будет свободен, а кто – нет. И я не знаю, что делать. Я понятия не имею, как поступить! Едва дверь закрылась, я прильнула к ней ухом, стараясь уловить голос посетителя и убедиться, действительно ли он принадлежал Розали. Ведь, если это так – то всё становится ещё запутаннее! Сговор у них, или странное совпадение – мне предстояло убедиться, подслушивая. Ведь, начни я сейчас размахивать руками, бог знает, чем бы это всё закончилось. Вдруг Роуз ни о чём не догадывается? Тогда я лишь поставлю её жизнь под угрозу. А если промолчу – они оба могут прикончить меня, и конец удовольствиям. - Да что за проблема-то?! Так трудно снабдить меня ключом? – возмущалась девушка на первом этаже, захлопывая за собою дверь. Роуз? Роуз?! Неужели они заодно? Это же просто отвратительный финал моей истории жизни. Неужели я так закончу? Эдвард что-то бурчал в ответ, пока Роуз мерила шагами холл. - Дай же мне воды… - резко сказала девушка и последовала в кухню без приглашения, так как шаги её стали затихать. Какое-то время они оба говорили на кухне, я не могла разобрать ни слова, находясь слишком высоко и далеко от них. Кто она ему?.. Кто. Она. Ему. Что же этим людям от меня нужно? Соображать необходимо быстро и максимально верно, потому как времени на раздумия мне отведено всего ничего. Неизвестно, почему вообще пришла эта женщина, которая, к слову, может и не являться Розали. Ведь бывает же, что голоса людей настолько похожи, что отличить невозможно - они идентичны. Бывает. Поэтому, если я ошибаюсь, и эта женщина не Розали, то мне не поздоровится за то, что подняла шум. А что, если это всё же она, но цель её визита настолько ужасна, что мне и представить будет страшно? Уж лучше попасться в обьятия к разъярённому Эдварду, чем к ним обоим, если им придётся наспех решать мою судьбу, пока не приехала полиция.. Что же делать? После пары минут моих звенящих панических рассуждений и гробовой тишины пространства вокруг, за которые успело истощиться от стука моё сердце, послышался нервный топот ног, нарастающий звук приближающейся развязки, предупредительный сигнал, что пора действовать или по крайней мере определиться в своём решении поднять шум и быть убитой за это или не поднимать шума и быть убитой чуть позднее. Разобрать слов девушки с голосом Розали было практически невозможно, пока она была на первом этаже, но её нервозность чувствовалась в интонации, будто в графике частот скакали волны. Она топала по лестнице, и я прям представляла, как она хватается на перила и с капризным видом поднимается наверх. О боже, что же делать? - Господи, Эдвард, ради бога, отцепись от меня.. “!!” - ..Просто дай мне забрать чёртовы вещи, и я уйду! Я имею на это право, в конце-то концов! Что ж за неделя-то выдалась.. “Да, уж. Оказывается, не только у меня неделя выдалась с сюрпризами. Стоп. Что ещё за вещи? Она что?... она что, его бывшая что ли?” Мне стало жарко. От груди тяжёлые острые камни посыпались прямо в ступни, импульсы пронзили всё тело. Такое чувство не похоже на страх, не похоже на боль, не похоже на отчаяние и ужас, не похоже на обиду - это всё вместе, концентрированное чувство тотального поражения и полной безысходности. Ничего не изменить, всё так, и ты ничем не поможешь. С каждым своим уверенным шагом, с каждым стуком устойчивых каблуков по коридору она дробила моё латанное-перелатанное сердце. Неужели всё так банально? Голая, я села на пол, обхватив голову руками, кончики волос щекотали колени. Разом всё стало настолько незначительным, что, прогреми сейчас гром посреди этой комнаты, я бы и ухом не повела, ни один мускул на моём лице не дрогнул бы. Всё происходит с такой скоростью, что разум мой не успевает переварить ситуации, оценить обстановку и сделать определённые выводы. И уж тем более - решиться на что-то важное. Поэтому я просто села на пол. Я устала думать. Пусть они там сами решают, что со мной делать. Надоело всё это. Он вернулся минут через 20, тихо открыв дверь. Тихие шаги, однако, полные напряжения и волнения. Эдвард остановился, я видела белые носки его наспех зашнурованных кед, когда он утром быстро вышел, чтобы встретить незваную гостью. - Ты так тяжело дышишь, потому что опасался, что я сбегу или что для этого мне пришлось бы выпрыгнуть в окно? - спросила я, не поднимая головы. Конечно же, он промолчал. Эдвард мягко обнял меня за плечи и помог подняться с пола. Колени мои онемели, тело замёрзло. Коснувшись простыни, кожа сначала ощутила сырой холод, я даже хотела вскочить, но он лёг позади меня, обвив руками, накрыв нас одеялом, воздушным и тёплым. Всё, что произошло со мной в доме Эдварда за эти дни, никак не вписывается в понятие адекватности, но в одном я была уверена наверняка - меня ни за что не выпустят отсюда. В исчезновении Изабеллы Свон из города замешаны как минимум два человека, хотя это не известно наверняка. Теперь я должна была найти способ узнать, кто она. Просто взять и спросить? Рискованно. Но появление этой женщины не давало мне покоя. Она раздражала меня. Не как потенциальный подозреваемый в причастности к моему похищению, а как соперница, нагло ворвавшаяся в нашу лишь начавшую восстанавливаться идиллию, в наш мирок. Страшный сон настиг меня в то утро. Меня окружал лес, в ужасе застывший перед чем-то чудовищным, чем-то хищным и диким, такой тихий лес, что кровь стыла в жилах. С развесистых еловых лап не смела сорваться ни одна капля влаги, ни одно крыло не смело шелестеть, ни треска насекомых в коре, ни шороха.. Молочная дымка, окутавшая кроны, скрыла небо, скрыла за собой весь мир, свободу. У моих ног на сырой земле и полуистлевшем ковре из листьев лежал ягнёнок, его синевато-белое, замызганное грязью тельце было почти недвижимо, лишь челюсть беспомощно шевелилась в попытке блеять о помощи, белёсые глаза едва приоткрыты, из носа и рта сочилась кровь, оседая в холодной почве. На коже выступила испарина, я нервно потёрла предплечье, как низкий предупредительный рык заставил поднять голову. Дрожь миллионами муравьёв пронеслась по телу. Я здесь наедине со своим полумёртвым ягнёнком и обезумевшим волком, готовым сожрать нас обоих на этой арене. Чудовищный рык не прекращался, зверь скалил зубы, грязная шерсть на холке дрожала. Изо рта капала слюна, омывая кроваво красные дёсны и длинные клыки. В моих руках была палка, и я приготовилась отражать его атаку, но зверь накинулся на ягнёнка, вцепившись ему в шею, лапами раздирая тело. Сперва крохотное животное напряглось всем телом, но тут же стало похожим на тряпичную куклу. Я практически инстинктивно ринулась с палкой вперёд и со всей силы стала бить зверя по спине, но всё его тело было словно прозрачным, совершенно пустым, будто я вижу только картинку, внутри которой нет абсолютно ничего. Палка с глухим стуком встречалась с почвой, теряясь в мягких листьях, пока я беспомощно лупила по несуществующему, но калечащему моего ягнёнка телу. Рыдая, я продолжала пытаться ударить его, но всё было бесполезно - со свистом палку заносило у меня над головой, пока я не плюхнулась на землю перед месивом тонкой белой кожи и плоти. - Оставь его в покое! - в слезах бесцельно умоляла я. - Пожалуйста, оставь его...! Оставь его в покое... Не надо...! Всхлипывая и стонучи, я проснулась, но осознала это, лишь когда увидела перед собой Эдварда с подносом в руках. Он смотрел на меня, не шевелясь, нахмурившись и морщась от боли и отчаяния. Эдвард смотрел на меня в упор, и тогда я поняла, что кричу “Оставь меня в покое!”. Он наверняка видел, что я сплю, но не говорил ни слова, только с ужасом смотрел на меня. Эдвард молча поставил поднос на столик и тихо вышел, как-то растерянно сжимая руки в кулаках. Завтрак выглядел каким-то несчастным, не смотря на аппетитность его составляющих. Он просто выглядел так, словно стал свидетелем горестного события, печального известия, грустной картины. Он будто потерял привлекательность своей сути, стал неуместен, не нужен. Завтрак, который Эдвард нёс для меня, приготовленный с любовью и заботой, такой странной, но безусловно присущей Эдварду. Той, каковую я только начинаю постигать. Я поковыряла бекон, проткнула вилкой желток, и из него густым нектаром на тарелку вытекла последняя капля моего терпения. Нет, я не выйду из себя, ну, постараюсь.. После завтрака меня охватило неожиданное чувство собственной значимости, поскольку здесь, всего пару часов назад, я впервые не использовала самую очевидную свою возможность сдать Эдварда. Я не издала ни звука, ни слова не проронила в свою защиту, когда человек, который, возможно, мог меня спасти, находился всего в паре дюймов - за дверью! Я почувствовала гордость и унижение от своего поступка. Тем не менее, я не выдала Эдварда и теперь он, пожалуй, должен мне. Разговаривать с ним и что-то выяснять совершенно не хотелось, поэтому я молча вышла из комнаты, накинув одну из его футболок, и отправилась в душ. Слегка хлопнув дверью, даже не пытаясь скрыть свои перемещения, я впервые спокойно провела все утренние процедуры, без присмотра, без контроля этого странного человека. Пусть, в конце концов, что хочет, то и делает там сам. Накормил - и отлично. Если он сейчас влетит сюда и потребует объяснений, почему я без его ведома что-либо делаю, я так и отвечу: что я в состоянии сходить в туалет сама! Но Эдвард не появился, хотя я чувствовала его присутствие в доме. Возможно он даже навострил слух и следил за мной. Расслабившись, я закрыла глаза и представила, что нахожусь дома. Папа завтракает и готовится к рабочему дню, а я стою под потоками воды и фантазирую о приятном, мечтаю о хорошем и начинаю новый день с новыми надеждами. Пар поднимается выше, аромат персика щекочет нос, где-то в Форксе сейчас грузят древесину, на лесопилке жужжат пилы, в порту плещется рыба в сетях. Отец как обычно берёт значок, надевает ботинки, дожёвывая сэндвич, целует меня в щёку и выходит из дома. Как в обычный день. Как же это было давно.. так давно, что кажется просто фантазией.. Когда я вижу его, всё остальное теряет смысл. Переживания, сомнения, страхи, опасения, тревоги, волнения, воспоминания, планы, рассуждения и какие-либо мысли попросту улетучиваются. Безнадёжно растворяются, как призрачные фигуры, как колечки сигаретного дыма на ветру, как мыльные пузырьки. Всё сознательное, тщательно сконструированное в голове, всё логическое и точное коверкается до состояния омерзительного Ничто. Остаётся лишь стерильная Пустота, полный вакуум. И в этом состоянии проходят секунды, минуты, часы.. и проходили бы дни, месяцы и годы, будь они у меня. Я вижу только его, а всё другое не может быть никоим образом даже сравнимо с ним, потому что он прекрасен в своём неведомом уродстве, которое мне только предстоит постичь, а если уродства не окажется, меня попросту разорвёт от счастья. Потому что так не бывает, потому что это ненормально. Потому что со мной так не бывает. Но кого это волнует, когда я вижу его? Когда я вижу его, всё остальное теряет смысл. Я направлялась в кухню в доспехах, на коне, с кинжалом и булавой, с копьём и шпагой, в шлеме, как положено хорошо подготовившемуся рыцарю. Я направлялась в кухню храбро, уверенно ступая, готовая взять земли, готовая покорить океаны и моря, поработить мир, в конце концов. Но ничто, ничто из моих орудий никогда на свете не поможет в бою с тем необъяснимым чувством, которое порабощает меня, когда я вижу Эдварда. Моё тело застыло, душа окаменела, будто под действием проклятья древних колдунов, способных превращать людей в камень. Колдун улыбался мне. Эдвард стоял у холодильника и так просто, одной своей улыбкой, за секунду отобрал все мои орудия захвата мира, избавил от тяжести доспехов, оставив совсем нагой в прохладной комнате. Не сотвори себе кумира, как говорят, но не достоен ли он истинного восхищения за одну только эту способность убивать наповал, не прикасаясь? - Покушала? - всё ещё улыбаясь, спросил он. А я лишь стояла, как вкопанная, пялясь на это обычное, но такое притягательное лицо. Эдвард захлопнул дверцу холодильника и подошёл ко мне. Дрожь по телу. Стальная грудь оказалась у самого моего носа, я коснулась ткани тёмно-синей футболки, когда он медленно наклонился, чувственно зарываясь лицом мне в волосы, слегка обсохшие после душа. Я готова была сгореть, температура тела росла с такой скоростью, что через пару мгновений волосы попросту высохнут. Осторожно, он положил сначала одну руку мне на талию, затем вторую – на поясницу, резкий импульс пронзил тело, меня как по команде, потянуло вперёд, пока бёдра не встретились с его пахом. Господи.. Я не знала, куда деть руки. Если они коснутся его, случится непоправимое, и я снова сорвусь в свою привычную пропасть, снова сделаю это – приму свою дозу. - Прости. Наверное, она здорово напугала тебя, - сказал Эдвард мне на ухо. - Я уже привыкла бояться, - раздался голос, который я с трудом узнала, но он определённо принадлежал мне. Голос трусихи. - Не бойся, - вновь протяжный шёпот защекотал мне ухо, забрался в самую душу и проник в кровь. Хрустящая ткань футболки, тонкий запах стирального порошка и доминирующая над всем этим свежесть холодного леса – персональный запах Эдварда, сводящий с ума своей первобытностью и природной простотой. Мой нос не мог этого выдержать, гортань горела, сердце колотилось так, что разболелась грудь. Мне во что бы то ни стало нужно быть ещё ближе. Зажмурившись, я оставила робкий поцелуй на напряжённой шее, Эдвард глубоко вздохнул и резко развернул меня к себе спиной. Опорой за его пояснице была кухонная стойка, а я была прижата к горячему телу так плотно, что даже, захоти я вырваться, это было бы совершенно бесполезно. Как огненное пламя он окутал меня, как ядовитый плющ опутал плечи и бёдра, всё моё тело, имея лишь две руки. Одна тут же оказалась у меня под майкой, я видела очертания костяшек пальцев, что скользили под тканью уверенно и целенаправленно, обхватывая правую грудь, другая – была на пути вниз, где я была готова разорваться от нетерпения. Он опустил подбородок мне на плечо, пальцы ловко забрались ко мне между ног. - Я хочу разорвать тебя на части, - горячо прошептал Эдвард, а по моему телу в ответ побежали мурашки отнюдь не от страха, а от возбуждения такой силы, что на мгновение я как будто поняла его, поняла, что ему от меня надо. Что мне не нужно бояться его слов, что в нём говорит страсть, но никак не желание убить. Почему я не понимаю этого, когда действие «наркотика» проходит? - А я хочу знать, кто она, - сказала я, тяжело дыша. - А ты разве не знаешь? – Эдвард медленно скользил пальцами вниз-вверх. Мысли путались. - Я не знаю, кто она тебе.., - выудить истину, кажется, так просто именно сейчас, но он имеет гораздо больше самообладания. - Бывшая?.. «Засранец.» - …подруга? …Знакомая? …Девушка друга? – расспрашивал Эдвард, будто наказывая меня своими ласками за ревнивые расспросы, мой самый чувствительный участок кожи оказался между его пальцами, умело сжимающими плоть, что доводило моё тело до состояния экстатической дрожи и лишало способности думать. - Боже…. - …соц. сотрудница? …коллега? - Ахх! – я схватила воздуха, как только два пальца проникли в меня медленно и уверенно, чуть изгибаясь внутри, начали этот пьянящий массаж. С каждым таким его движением, я инстинктивно чуть поднималась на носочках, попой массируя его член. Несколько минут он крепко прижимал меня к себе, с каждым разом, когда я касалась его члена – всё сильнее. Эдвард не говорил ни слова, я лишь оборачивалась пару раз, замечая, что его глаза закрыты, голова опущена, пока он сосредоточенно занят моим расслаблением. Влага между ног ощущалась всё сильнее, ноги слабели. Эдвард немного наклонился вперёд вместе со мной, чтобы облегчить напряжение запястья, лбом он уткнулся мне в шею. - Кончай, - послышался его шёпот, который почти сразу перешёл в низкий голос, - Кончай! Рука, ласкавшая мне грудь, скользнула вверх и мягко легла на шею, не сжимая, лишь придерживая. Темп движений вырос, и я уже отчётливо чувствовала его член в ложбинке попы через шорты. Мне следовало бы обнажить его бёдра, чтобы не натирать влажной тканью чувствительную кожу.. Перед глазами всё плыло и мелькало. С первой же командой Эдварда, я уже знала, что дольше это не продлится, дыхание было сковано, пока мы оба содрогались, ничего вокруг не видя. Господи, как хорошо. Как хорошо, что это не сон. Эдвард сел на стойку и прислонил меня к себе, поддерживая, но, едва ощутив в себе силы, я отошла к холодильнику. Он вытер лоб и опустил голову, осматривая себя, покачал головой и смущённо улыбнулся. Я же достала из холодильника ананасовый сок и наполнила стакан. Пока холодная жидкость остужала горло, я рассматривала Эдварда. Он выглядел сейчас как нашкодивший мальчишка – довольный собой и смущённый одновременно, удивительное сочетание, которое сводит меня с ума. Я протянула ему стакан с соком. - Розали Каллен - моя начальница в магазине музыкальных дисков, - нервно процедила я. - Розали Каллен – моя сестра, - был его ответ.