Попытка №5

В первый раз это была крыша. Вскоре после того, как он узнал о своем отсроченном смертном приговоре. Пара недель ушли на то, чтобы убедиться, что спасения для него нет и не будет. В силу медицинского прогресса он не верил. Пройдет ли десять лет или пятнадцать, прежде чем он превратится в покрытое язвами создание, лишь отдаленно напоминающее человека, это большой роли не играло. Чуда не произойдет. Врачи не спасли его отца, с его-то огромным состоянием и непомерно раздутым эго, не спасут и сына. Если он станет ждать, то сойдет с ума, каждый день выискивая у себя новые признаки болезни. Когда ищешь, то обязательно находишь, в этом великая сила самовнушения. Как-то утром ему показалось, что левая рука дрожит так же, как правая, и потребовалось просмотреть пленки с камеры в рабочем кабинете, чтобы убедить себя в обратном. Нужно было с этим заканчивать. Гарри Озборн считал, что имеет право уйти на своих условиях, до того, как подслеповатая Смерть отыщет его имя в списке и явится взыскивать долг. Лучше пусть он запомнится людям молодым и красивым (и бесполезным), чем больным, сходящим с ума параноиком. Может, газетчики придумают для его самоубийства красивое обоснование. Он не смог существовать без отца? Или у него была тайная любовь? Желтые газеты взяли бы вариант "Умерший отец - его тайная любовь" — усмехаясь, думал Гарри, пока забирался на крышу небоскреба. Он выбрал Крайслер-билдинг, "самый красивый небоскреб Манхеттена". Не бросаться же с крыши собственной корпорации, лучше нагадить другой. Взятка, выданная начальнику охраны здания, обеспечила ему доступ на последний этаж. В небоскребе было семьдесят семь этажей - он успел бы оценить красоту, пока летел бы камнем вниз. Оценил бы. Если бы летел. К сожалению, у блядского народного мстителя в блядском обтягивающем паучьем костюме были другие планы на его счет. Не успел Гарри сделать глубокий вздох и напоследок показать средний палец небу, тем самым объясняя мирозданию, как он оценивает уровень справедливости в своей судьбе, не успел он сделать судьбоносный шаг в могилу, только-только занес ногу над пустотой, как его притянуло обратно. Липкой, мерзкой паутиной. И не только притянуло, но и накрепко примотало к одной из безвкусных, по мнению Гарри, серебристых статуй в виде орла. — Можешь не благодарить! — весело крикнул ему парень в нелепом сине-красном костюме и, выпрыгнув в любезно распахнутое Гарри окно, унесся куда-то в сторону, навстречу новым приключениям. Негодующее "Я и не собирался тебя благодарить!" он уже не услышал. Много времени спустя Гарри нашел и освободил один из охранников. Гарри не чувствовал себя настолько опозоренным с тех пор, как интернатовский сторож застукал его в кладовке с учителем французского. Это только укрепило его желание расстаться с жизнью. Раньше он почти не верил в реальность Человека-Паука, но сложно не верить в реальность того, кто отравляет тебе последние дни. Во второй раз это был ночной клуб, приватная кабинка и пистолет. На обивке бордового дивана то тут, то там виднелись белые следы. Остатки кокаина и... о происхождении других пятен Гарри предпочёл не задумываться. Дрожащей (не только из-за болезни, но и от волнения) рукой он приставил ствол к виску и снял оружие с предохранителя. Ворвавшийся в кабинку Человек-Паук отлично вписывался в общую обстановку клуба, дизайн его костюма неплохо сочетался с отделкой. Возможно, реши он станцевать у шеста, гости клуба приняли бы его за нового стриптизера. Вместо того, чтобы заниматься этим прибыльным делом, он ударом ноги выбил пистолет из рук изумленного Гарри Озборна, бросил беглый взгляд на диван и посоветовал богатому наследнику Оскорп не баловаться с наркотиками. Гарри не знал, что ему хотелось закричать в первую очередь: "Иди-ка ты нахуй!" или "Это не мой кокаин!" Он снова опоздал с ответом - незваный визитер в маске умел убегать так же быстро, как и появляться. Купленный Озборном пистолет он, разумеется, конфисковал и унес с собой. Ситуация начинала напоминать сценку из ситкома про неудачников. Когда Гарри вышел из клуба на улицу и попал под проливной дождь, то был уверен, что слышит, как звучит над ухом закадровый смех. — Пошел ты нахуй, Человек-Паук, — в сердцах произнес он и натянул на голову капюшон куртки. Самоубийства самоубийствами, а простужаться ему не хотелось. В третьей раз с ним было бритвенное лезвие, а сам он сидел ночью в центральном парке, неспешно качаясь туда-сюда на качелях. В эту часть парка наркоманы, а также пьяные влюблённые парочки забредали редко. Перед тем, как предпринять новую попытку, Гарри выждал двадцать дней. Достаточный, казалось бы, срок, чтобы Человек-Паук удостоверился, что его подопечный начал радоваться жизни и занялся другими делами. Гарри даже пересилил себя и посетил несколько вечеринок, познакомившись с массой ненужных ему людей. Кроме того, он изобразил активную деятельность в Озкорп Индастриз, созвал срочное совещание и уволил тех сотрудников, которых считал самыми нерадивыми. По вечерам он начал смотреть жизнеутверждающие фильмы, в ежедневник добавил планы встреч до конца месяца включительно. Разве что девушку не завел и собаку из приюта не взял, в остальном считал свое подражание нормальной жизни безупречным. Задумался он и о том, чтобы попытаться покончить с собой дома, но отмел эту версию. Черт знает, вдруг Паук оставил в его апартаментах "жучок" ("паучок", блин) и примчался бы на помощь, как только Гарри сделал бы первый надрез. Гарри предварительно уточнил в интернете, как нужно резать, чтобы умереть быстрее: конечно же вдоль, а не поперек. В тот раз Человек-Паук подзадержался. Гарри успел оставить на руке целых две кровавых линии-полоски и любовался ими, размышляя о том, что ночью кровь совсем не выглядит как кровь и, должно быть, поэтому ему не страшно. Спрыгнувший с дерева Человек-Паук врезался в него и уронил на землю. Сперва он связал возмущенному Гарри руки и только потом перевязал его порезы. Порвав на бинты рубашку самого Гарри! Это возмутило Озборна особенно сильно. Человек-Паук тоже казался недовольным. Перед тем, как уйти в ночь, он отвесил Гарри Озборну подзатыльник. — Блядь! — взвыл Гарри. Позже он решил, что худшим в сложившейся ситуации была не испорченная рубашка и не гнусное нападение со стороны защитника города (затылок ныл до утра), а то, что собственной кровью он запачкал новые кроссовки. Дилемма "отстирывать или выкидывать" на некоторое время загородила мысли о смерти. Понадобился четвертый раз, чтобы Гарри и Человек-Паук попробовали поговорить друг с другом. В четвертый раз Гарри выбрал мост и день, когда из тюрьмы сбежал опаснейший серийный убийца. Гарри справедливо рассудил, что уж этот-то тип сможет привлечь внимание супергероя. Если бы маньяк не додумался сбежать сам, Гарри оплатил бы ему побег. Его перепалка с Человеком-Пауком уже напоминала соревнование. Человек-Паук выигрывал со счетом 3:0, но Гарри не собирался сдаваться. Был погожий весенний вечер, и с Бруклинского моста открывался прекрасный вид на пролив Ист-Ривер, но Гарри проигнорировал шанс полюбоваться красотами местного масштаба, как игнорировал и попадавшихся изредка по пути любителей велосипедных прогулок. Сам он тоже приехал к месту своей будущей смерти на велосипеде, и, так как от физических нагрузок он давно отвык, ему требовалось много времени, чтобы отдышаться. А надо было спешить. Серийный маньяк мог пасть жертвой усердия Человека-Паука в любую минуту. В тот раз Гарри решил, что победил. Он, покинув безопасную пешеходную зону, вскарабкался повыше, закрыл глаза, широко раскинул руки и... Человек-Паук поймал его за руку. Гарри знал, что это он, еще до того, как распахнул глаза. Он стоял там, дурацкий, сине-красный, со своим обычным невозмутимым видом. Под маской, наверное, ржал над позорами Гарри. "Вот придурок, не может жить, не может погибнуть". Надо было собраться с силами и послать Человека-Паука сразу, но когда Гарри открыл рот, чтобы это сделать, то понял, что это бесполезно. Продемонстрировав незнакомому спасителю свой богатый матерный словарный запас, он ничего не добьется. — Почему ты не позволяешь мне умереть? — устало поинтересовался Гарри, прижавшись спиной к каменной опоре моста. — Потому что не надо тебе умирать, — охотно пошел на диалог Человек-Паук. Несмотря на маску, его голос звучал нормально, совсем не глухо. Из чего, интересно, он себе пошил эту красно-синюю херню? — Почему не надо? В моей жизни ничего хорошего нет, и дальше она будет становиться все хуже и хуже. — Это ты сейчас ничего хорошего не видишь. Надо подождать немного. Не прыгай. Ну, я тебя прошу. "Как будто твое мнение для меня что-то значит", — мысленно возмутился Гарри. Ему думалось, что Человек-Паук говорит в стиле коммивояжеров, уверяющих, что именно их невероятные сокровища, скрытые в чемоданчиках, способны решить любые человеческие проблемы. — Я не понимаю, чего ты на мне так зациклился? Я же не единственный самоубийца в Нью-Йорке! — Не могу тебя просто так бросить после того, как начал спасать. — Я не передумаю, — решительно сказал Гарри. — Сто раз уже все обдумал. Окей, не прыгну сейчас, но что это изменит? — Поживешь еще немного, — благодушно ответил Человек-Паук. — Бессмысленной жизнью богатого наследника. Как много радости! — Знаешь что? — сказал Человек-Паук после недолгой паузы. — Я хочу тебе кое-что показать. Но нужно будет крепко держаться. Он посмотрел вниз, на воду, переливающуюся всеми оттенками голубого в закатных лучах, затем перевел взгляд на Гарри и добавил: — Нет, руки я тебе все-таки свяжу от греха подальше, чтобы специально не отпустил. Это Гарри мог понять. Он бы тоже не стал доверять почетному неудачнику-самоубийце. — Ладно, видимо, выбора у меня нет, — сказал он, тяжело вздохнув. — Показывай, что ты там хотел. Он добровольно вытянул вперед руки, сцепив их в замок. Все, что случилось после, напоминало сон, и не тот, дурной, в каком он, казалось, находился последнее время с тех пор, как узнал о своей болезни. Человек-Паук закинул его связанные в запястьях руки себе на шею и устроил ему аттракцион невиданной щедрости, продемонстрировав, как можно быстро спрыгнуть с моста и не умереть. Пока они буквально летели к берегу и настойчивый супергерой контролировал их полет, вовремя выпуская новые нити паутины, Гарри думал о том, что это напоминает карусель с креслами, поднимавшимися в воздух, в парке аттракционов, куда отец водил его в детстве. Славное было время. А еще о том, что ему впервые за долгие недели болезни хочется смеяться, вдыхая полной грудью. Момент волшебного забвения. Он пытался сосредоточиться на ощущении полета, на ощущении счастья. Он любовался тем, как закатные лучи солнца окрашивали воду в багровый цвет, и радовался каждому моменту, когда его сердце екало от страха при очередном резком скачке. Потом мне снова будет плохо. Нужно запомнить момент, когда было иначе. — Вот видишь, — весело произнес Человек-Паук, когда их маленькое путешествие к суше закончилось, и ноги Гарри коснулись асфальта. — Ты спустился вниз и выжил. Круто, да? Гарри был настолько благодарен ему в тот миг, что даже не попытался навесить на себя маску безразличного циника. — Д-да, — запинаясь от не до конца исчезнувшего восторга, ответил он. — Отличный вид! — Ну вот. А ты хотел насовсем с ним попрощаться. По его голосу было понятно, что он улыбался. Гарри тоже улыбнулся, слабо. За последнее время от улыбок он отвык. — Сейчас расхотелось. Ты мог бы на этом трюке целое состояние заработать. "Опасный спуск с Человеком-Пауком". — Он попытался произнести это как можно пафоснее. — А иногда по выходным буду преступников ловить! Классная идея! Как я сам не додумался! — иронично произнес Человек-Паук и неожиданно сменил тему разговора: — Тебе никто не говорил, что стоит чаще улыбаться? Если нет, то я говорю. — Бывали случаи, но редко. Обычно мне это говорят, когда хотят со мной ночь провести. — Гарри презрительно усмехнулся, подумав, сколько страждущих супермоделей уже успел отшить. — Извини, — весело отозвался Человек-Паук. — Ночь у меня зарезервирована для других вещей. Никакой личной жизни с этими ограблениями. Гарри почувствовал себя уязвленным. Не то чтобы он всерьез пытался флиртовать со всеобщим спасителем, и все же к отказам не привык. — Не беспокойся, я все понимаю. В нашем городе высокий уровень преступности, а еще тебе нужно постоянно проверять, жив ли я. Ты очень назойливый ангел-хранитель. — А ты ужасно упорный самоубийца, — не остался в долгу Человек-Паук. — У меня на то серьезные причины. Не какая-нибудь там несчастная любовь или выброшенный в канаву нежеланный ребенок. — А несерьезных причин для самоубийств не бывает, мистер Озборн, — категорично произнес Человек-Паук. Гарри передернул плечами. — У меня другое мнение по этому вопросу. Возможно, это делает меня мудаком. Вполне возможно и то, что без меня мир станет лучше. Кстати, ты можешь звать меня Гарри. После всего, что между нами было — ехидно подумал он. Официальное "мистер Озборн" неприятно резануло слух. — А ты можешь звать меня... черт, не получается. Гарри засмеялся. Впервые за... пару недель, как минимум. Странно, что рассмешить его сумел тот, кто и больше всего бесил. — Я буду звать тебя занудой или как похуже. Я же мудак. — Я бы так не сказал. — Ты меня совсем не знаешь. — Уже неплохо успел изучить. — И что же я хорошего сделал за период изучения? Когда не прожигаю жизнь, то пытаюсь с ней расстаться. — А зачем ты это с собой делаешь? — с неподдельным участием поинтересовался Человек-Паук. Гарри не хотелось говорить об этом. Не сейчас, сразу после того, как в жизни промелькнуло что-то похожее на счастье. Но, пожалуй, после всех стараний Человека-Паука, тот имел право знать правду. — Я смысла в жизни не вижу. Никого не люблю, и никто не любит меня. Работой не дорожу. Господи, понадобятся месяцы, чтобы разобраться в том, как управлять целой корпорацией! Друзьями я тоже не обзавелся, а через несколько лет, скорее всего, покроюсь язвами и не смогу передвигаться без посторонней помощи. Кого-то другого эта тирада могла бы заставить задуматься о целесообразности проводимых спасательных операций. Человек-Паук просто хлопнул его по плечу и поинтересовался: — С чего ты решил, что через несколько лет я от тебя отстану со своей назойливой заботой? — Я умудрился надоесть собственному отцу до такой степени, что он услал меня подальше с глаз своих, в интернат. А у тебя и так полно других дел. — Ты же сам знаешь, что от меня нелегко отделаться. Ну вот, снова. Не так уж далеко они ушли от того, с чего начали. — Да, успел заметить. Но это не значит, что я перестану пытаться, — по привычке огрызнулся Гарри. — Значит, у меня всегда будет работа, — не поддался на провокацию Человек-Паук. По крайней мере, в тот раз они расстались без проклятий и рукоприкладства. В пятый раз их встреча состоялась рядом с тем же мостом. Гарри не был уверен, что собирался прыгать. Ему было плохо и нужно было срочно пройтись, попробовать развеяться. Руки, казалось, дрожали с утра сильнее, чем обычно. Правый висок пульсировал болью. При мысли о будущем становилось тошно. Попробовав вытащить таблетки от головной боли из упаковки, он рассыпал их по полу и заплакал от злости и осознания собственной ущербности. А потом сбежал из квартиры. У него до сих пор были красные глаза и круги под ними. Стоя на мосту, он думал, как выйдет смешно, если именно в этот раз Человек-Паук решит махнуть на него рукой, и умрет он с зареванным видом, как какой-нибудь глупый подросток. Какое там. Появившись рядом, Человек-Паук, не тратя время на разговоры, сделал то, чего от него меньше всего можно было ждать. Взял и обнял Гарри. Это было настолько внезапно, что юный Озборн растерялся и не сразу начал вырываться. Когда же попробовал, то понял, что сделать это будет не так-то просто. Человек-Паук держал его крепко и при попытке оттолкнуть сказал: — Не надо. — Почему это? — Не надо, и все, — стоял на своем Человек-Паук. — Ты не должен этого делать. Гарри предпринял еще одну попытку освободиться и снова потерпел неудачу. Он мог бы начать лягаться и извиваться ужом, но решил, что это будет выглядеть еще хуже. Кроме того, ему, по правде говоря, было приятно стоять вот так и чувствовать тепло другого человека Замерев, Гарри вздохнул. — Позор какой. Теперь ты меня еще и обнимаешь. — Разве плохо? — Странно. Не помню, когда меня в последний раз обнимали. В прошлом месяце? Или раньше? Гарри старался избегать тактильных контактов с малознакомыми людьми, а близких не было. — Значит, точно самое время, — уверенно заявил Человек-Паук. — А что будет в следующий раз? Начнешь с ложечки кормить или с пледом придешь и завернешь в него? — Плед я прямо сейчас сплести могу. — Не надо, я тебе не муха, — недовольно фыркнул Гарри. По какой-то причине этот ответ сподвиг Человека-Паука на новое нарушение личных границ. Продолжая обнимать Гарри одной рукой, другой он погладил его по волосам. Гарри тут же вскинул голову. — Ты... не надо ко мне относиться как к маленькому ребенку! — Я к тебе так не отношусь, — серьезным тоном возразил Человек-Паук. — Тогда с чего вдруг начинаешь гладить? — Если тебе не нравится, то больше не буду. Такая постановка вопроса отправила Гарри прямиком в тупик. Ответ "не нравится" не соответствовал действительности. — Мне кажется, это выходит за рамки наших отношений, — уклончиво ответил он. — А какие у нас отношения? Хитрый, зараза! — Нездоровые. Включающие в себя насильственное возвращение к жизни, — попробовал отшутиться Гарри. — Раз они нездоровые, логики в них нет. Значит, можно гладить, — с похвальной уверенностью сказал Человек-Паук. Гарри помолчал, обдумывая это. Гениальные протесты на ум не приходили. Уставший от многочисленных переживаний мозг молил об отдыхе. — Вот черт. С твоими извращенными аргументами сложно спорить. — Признав свое поражение, Гарри прикрыл глаза и попробовал расслабиться. — Так и быть, гладь. И может быть, может быть, мне опять покажется, что жизнь имеет смысл.