« Мой друг, ты улетишь сейчас? В тот мир, который так нас ненавидит? И всё, что ждёт тебя — лишь тень грядущих дней Неважно ведь, куда тебя уносят ветры».
Текст возник в голове сам собой, и читавший его голос звучал до отвращения торжественно. Запах того самого одеколона под названием «Искушение» наполнил комнату, ударив в висок и скручивая желудок в узел.«Его ведёт мечта, что Дар Богини счастье принесёт А также клятва, данная друзьям...»
Отвращение поднялось изнутри и прокатилось по пищеводу. Сдержать его не получилось, и вся вода из желудка выплеснулась прямо на книгу, пенясь во вдавленных узорах. Язу тут же бросил этот том на пол и со злобой пнул его в кучу мусора. — Там тебе и место! — прошипел он не своим голосом, но тут же опомнился. Кто мог читать этот текст? Обычно память вливалась в голову естественно, как его собственная, но эти воспоминания лопались, словно кто-то бил за глупые вопросы. Скуля, Язу сжал виски и хотел добраться до постели, но услышал громкие шаги на лестнице: военные.***
— Докладывает отряд Альфа. Видел цель в окне. Переходите к захвату, но будьте осторожны: преступник может оказать значительное сопротивление. Приём! — Это Гамма. Нам сказали, что парень шатается по городу один, а тут турки. Может, оставить его Шин-ра, приём. — Гамма, меньше думайте. Шин-ра вообще не положено вылезать из своей гнилой дыры в горах. Эти парни — угроза гражданским, приём. — Рыжего пеленать, приём? — Да, хватайте. Заодно прижмём им хвост, а то совсем обнаглели. — Альфа, это Дельта. Цель брать живым? Приём! — Обязательно. — Это Бета. Мы оцепили район. Теперь он точно не улизнёт. Приём! — Принято. Начинаем операцию! Оперативник ударил в дверь ногой, но та оказалась даже не заперта. Узкая кишка коридора вела в гостиную и, судя по скомканному белью, кто-то тут недавно был. В пепельнице валялись свежие окурки. — Выходите с поднятыми руками! — держа палец на курке, оперативник выглянул направо, но услышал хруст: что-то твёрдое вонзилось в шею. В глотке забулькала кровь, покатилась струйками по коже. Его рванули и куда-то потащили, а в спину ударялись и тыкали дротики со снотворным. — Не стрелять! — слышал оперативник голоса за спиной. Он почти не мог дышать, и руки обмякли. Нож вытащили из ножен, а его самого отбросили в сторону. Оперативник повалился на грязный ковёр и молча лежал, пытаясь нащупать то, что торчало из горла. — Джонни! Джонни! Держись! — крикнул подбежавший товарищ, слегка поднимая его над полом, — Альфа, это Дельта! Цель вылезла в окно. Джонни ранили. Приём! Язу тоже это слышал в украденную рацию. Он сунул нож под ремень, карабкаясь по карнизам и проводам наверх, в сторону крыши. Над ним взвизгнул очередной дротик и воткнулся в чьи-то выставленные на балкон лыжи. Руки дрожали. От голода, наверное. Перемахнув через ограждение, Язу повалился на горячие плиты, но услышал чью-то ругань в подъезде и шаги солдат. — Дельта! Эта сволочь на крыше. Приём! — Поняли уже! Язу выдрал толстую антенну и вставил её в ручку входной двери. Пары мгновений, пока солдаты ломились наружу, хватило, чтобы перемахнуть через решётчатое ограждение, проскользнуть мимо гремевших коробок с вентиляторами и спрыгнуть этажом ниже, на покатую и скользкую крышу. Горячий металл прижигал босые стопы, но надо было бежать. Куда угодно. И быстро. — Всем подразделениям! Цель движется в сторону центра по улице Тишины. Женщина испуганно замерла с рубашкой в руках, когда Язу пробежал мимо неё, оставляя грязные отпечатки на сырых простынях. Он перемахнул через узкую улочку мимо гигантского плаката, а позади слышались винты вертолёта. — Это Альфа-5. Деваться ему некуда. Стреляю! Наивные людишки! Язу разбежался и сиганул на крышу здания с большими буквами на боку. Не так и далеко: во время драки с Рено он мог и дальше... но, словно в кошмарном сне, макаронные ноги оттолкнули слишком слабо. Ах, да. Как он мог забыть? не-Мать оставила его. И вместе с ней — сила. Язу успел подумать об этом, пока летел через пропасть над шумевшей автострадой, и с угасающей надеждой следил за удалявшимся краем крыши. Он врезался плечом в стекло, вломился в стол и скатился на пол. Испуганные прижались к стенам, и только принтер продолжал работать, выплёвывая белые бумажки одну за другой. Язу готов был целовать ковёр, на котором лежал. — Сэр? Вы в порядке? — кто-то помог подняться на ноги. Голова вновь пульсировала, резкая боль в плече мешала даже пошевелить рукой, и по щеке потекла кровь. Жмурясь и пошатываясь, Язу вывалился в коридор с холодным каменным полом. — Кто-нибудь позовите доктора! — раздавалось за спиной. Минуя людей в офисных костюмах, он зашёл в лифт с зеркальными стенками и вцепился в ограждение. Кусая ворот футболки, чтобы не кричать, Язу вправил сустав — и, вот, вновь плесень, набежавшая на глаза после заветного щелчка. Но могло быть хуже: могла быть стена вместо окна, и кровавое пятно, спускавшееся до самой земли по бетонным блокам. От тела бы осталось месиво из костей и мяса, а так, вот, только вывихнутое плечо и сломанная рация. Язу швырнул её в угол и прислонился к зеркальной стенке, недовольно доставая осколки из кожи. Звонок лифта отдал в висок. Мужчина на входе испуганно ткнул пальцем и вытаращил тёмные глаза. — Это же тот парень, которого все... — больше он ничего не успел сказать: Язу рванул работника на себя и всадил нож в живот несколько раз, пока тело не обмякло. Оно рухнуло, оставляя тёмную густую, как вишнёвый джем, лужу. Двери лифта оставались открытыми. Язу вытер пальцы о белую рубашку работника и перешагнул через мёртвое тело. Рядом девушка испуганно закрыла лицо руками и вертела головой, повторяя: «Нет-нет!» — Ш-ш! — он прислонил палец к губам, подал упавшую на пол тетрадь и направился к распахнутой двери с лестничным маршем за ней. Внизу барабанили солдатские ботинки и слышались крики, а глаза жгли яркие лампы на стенах. Весь этот город сплетали сплошные шумы, свет и вспышки. — Лови его! Очередной коридор шевелился от белых спин, сновавших туда-сюда. Язу влетел в толпу, расталкивая всё, что попадалось на пути. — Всем лежать! Это ВРО! — прогремело позади. Офисные работники все как один начали кричать и кинулись в стороны. Язу, морщась от резавшего уши визга, свернул за угол, за ограничительную полосатую ленту, но упёрся в тупик с маленьким окном и дырой в потолке. Пара дротиков со снотворным врезалась в яркий знак «Реконструкция». Тогда Язу с разбегу оттолкнулся от стены и запрыгнул наверх, но мощный удар прямо в лицо сбросил его обратно на пол. Перед глазами поплыли светлые униформы и яркие береты, а во рту стало солоно от крови. — Ну-ка вставай, ублюдок! — кто-то схватил за шкирку и поднял на ноги. Дула тыкались прямо в грудь. Кровь заливала глаз и распухшая губа, авторство Руда, лопнула, вытекая на шею узкой сырой полоской. — Докладывает Бета. Мы его поймали на втором этаже, приём. Стоило солдату это сказать, как сверкнуло лезвие ножа — и окружившие цель солдаты схватились за глотки. Дымовая граната лопнула, заполнив тупик тёмными едкими клубами, и в этой неразберихе Язу выскользнул обратно в коридор, кашляя и жмурясь от слёз. — Бета? Бета, меня кто-нибудь слышит, это Альфа! Что случилось? — Альфа, это Бета-3. Мы потеряли шестерых человек из семи. Разрешите прикончить эту мразь! Приём! — Начальству он нужен живым! Отряд Дельта уже на этаже, держись там, приём! Язу снова получил рацию, но пока выключил её и прижался за широкой колонной, пытаясь что-то разглядеть и пересиливая резь в глазах. Впереди поблёскивали большие грязные окна, и со второго этажа лететь не так высоко, верно? Времени думать не осталось: позади вновь гремели тяжёлые солдатские ботинки. Язу пополз по комнате, прячась за диванами, пока не добрался до окна. Он приоткрыл ножом закрашенную раму, посмотрел вниз, и в этот момент дротик пробил стекло. Двадцать седьмой прыгнул, приземлившись во что-то мягкое и живое. Чудом выпутавшись из брезента и ухватив шапку, Язу юркнул в густую толпу безликих горожан, месивших лужи на грязном, бетонном полу. Вокруг сверкали сувениры, звенели трубочки и отовсюду шли запахи. Назойливая, надоедливая каша, долбившая в голову какофонией ощущений. Справа топор отрубил у огромной свиной головы язык. Слева дымили благовония и сигареты. Позади кто-то истошно кричал о том, что его товары вдвое дешевле, чем у других. Язу чуть не столкнулся с тележкой, он дрейфовал в этом потоке и пытался выбраться, пока душная смесь запахов не отключила ему голову. Такой простой вопрос «Где здесь выход?» застрял в глотке и никак не желал вылезать, пока все эти люди вокруг просто проходили мимо и лишь подозрительно косились на странного человека, в такую жарищу натянувшего шапку до самых бровей. Куда он бежал? И зачем? Была угроза — и он скрылся от неё. Устраняя по пути всех, кто этому противодействовал. Он лишь выполнял то, для чего создан, так? Фарфоровая кошка с поднятой лапой не ответила, только игриво подмигивала на коленях сморщенной продавщицы. «Просто спроси её, где выход?» — это не работало. Тогда Язу продолжил свой путь в сторону света, виляя между палаток с солнцезащитными очками, разноцветными бусами и живыми змеями. Прохожие грубо толкали его плечами. Перед глазами опять расцветала плесень. Немудрено: в этом вонючем месте под зданием воздуха для всех посетителей не хватало. Босые ноги кололо осколками и мелкими камушками, но на самом деле это — меньшая из бед. Страшней всего то, что он был так близок к встрече с Лозом, но опять что-то пошло не так. И если это хитрый план Рено, то пора свернуть яркому ублюдку шею. Чего добивалась Шин-ра и, самое главное: как теперь найти турка, чтобы вернуться к брату? Летун сказал, что они трое — братья. Три частицы единого целого. Самые близкие существа на планете, которые должны заботиться друг о друге. Ведь если части целого между собой не в ладах, то и целое рушится, а вот когда они вместе, то становятся гораздо сильней, чем по отдельности. Чтобы это продемонстрировать, Летун сложил бумажный лист втрое и позволил каждому из «братьев» убедиться в его крепости. Впрочем, двенадцатого это не особенно убедило: он порвал усиленный листок даже не заметив. — K-40-j, ты у нас сообразительный и шустрый. Будешь следить за своими братьями, а? — А они точно мои братья? — Да, конечно. Скоро ты это ощутишь, — ответил Летун. Двадцать седьмой всё ещё сидел около его штанины и опасался отходить. Здесь было много людей-гигантов, в том числе карандашные женщины. А, вот, двенадцатый, похоже, совсем гигантов не боялся. Он, довольно пыхтя, подошёл поближе и махнул рукой. — Ну, братья так братья! — Пусти меня! — зашипел сороковой. — Может быть, если мы возьмёмся за руки, то сразу ощутим братскость? Да? Тихоня? Чего сразу «Тихоня»? Придумал тоже! Двадцать седьмой уже, между прочим, вовсю вытянул пальцы, чтобы пощупать братьев, но их тут же схватили, крепко сжав в горячей ладошке. Не такой огромной и шершавой, как у людей, а совсем как его собственная. Тогда пришлось отпустить Летуна, чтобы дотянуться до брата и потрогать его лицо. — А что это он делает? Эй! Щекотно! Двенадцатый забавно фыркал и чему-то улыбался. У него не только ладошки походили, но и волосы были такие же длинные, как у двадцать седьмого, но немного пожёстче. — Так чего же ты руками водишь? Глазы-то открой! — он, приподнял волосы со лба брата и заправил за ухо. — Я ничего не вижу, — вздохнул двадцать седьмой в ответ. — Я слепой. — Совсешечки-совсешечки? — Угу. — А, может быть, тебе просто батарейки в глаза не вставили..? — Тебе что, мозги воткнуть забыли?! Куда прёшь, мудила! — и его с силой толкнули в сторону прямо в грязь. Язу ухватился за металлический шест и чуть не опрокинул палатку. — Осторожней! Свет стал ярче, воздух — свежей. Впереди мелькала улица, и, собрав последние силы, Язу поднялся на ноги и пошёл прямо туда, расталкивая людей в стороны. Он надеялся глотнуть свежего воздуха, но даже когда вырвался из живого человеческого моря, попал в плотное облако выхлопа. Жаркий воздух плавился над городом, поднимаясь в почти безоблачное небо. И ни единого намёка на ветерок. Опираясь о горячую стену, Язу добрёл до первой подворотни, гудевшей винтами кондиционеров. Сплетения труб и связки спутанных проводов создавали лёгкую тень, и здесь казалось полегче, чем на солнцепёке. Только теперь усталость налила ноги, и все ушибы от падений начинали напоминать о себе. Пот раздирал раны солью. Язу нырнул под металлический лестничный пролёт и рухнул на влажный холодный бетон, глядя сквозь решётчатые ступени вверх. Шум улиц пульсировал в висках вместе с горячей кровью, раздувшей вены. В голове всё кружилось, словно он только что прокатился в центрифуге, в носу стояла сумасшедшая смесь всевозможных запахов улиц. И усталые веки сомкнулись сами собой.