В борьбе обретёшь ты... (часть 1)

– Папа, – Драко просунул голову в приоткрытую дверь отцовского кабинета, – ты занят? – Разумеется, – Люциус сидел в кресле перед камином и задумчиво разглядывал жидкость в своём бокале. – Я всегда занят. Что-то случилось, сын? – Не знаю, – Драко протиснулся в кабинет целиком. – Я сегодня в Косом переулке встретил мальчика. – Не рановато? – меланхолично спросил отец. Похоже, он был изрядно навеселе. Всё ясно, опять поцапались с крёстным. Драко поморщился. Стоит отцу в таком виде попасться на глаза маме, та рассвирепеет и начнёт обвинять мужа в бесхребетности и потакании «носатой швали, которая никогда не ценила тебя». Папа начнёт оправдывать Северуса, а мать пообещает устроить крёстному какую-нибудь жуткую кончину, всякий раз новую. Потом взбешённая Нарцисса и безутешный Люциус разбегутся из мэнора кто куда, а Драко опять будет бродить тут один-одинёшенек среди домовиков и павлинов. – Папа, – Драко подошёл к отцу и заглянул ему в глаза, – не стоит тебе сегодня спускаться на ужин. – Бережёшь отца, значит, – Люциус отхлебнул огневиски и поморщился. – Поздно. Твоя мать уже пообщалась со мной, так что ужинать мы будем вдвоём. – Тогда прикажи подать ужин прямо сюда, – Драко проворно забрался в кресло. – Мама надолго уехала? Люциус пожал плечами. Нарцисса отбыла в таком гневе, что он полчаса не мог дозваться ни одного домовика. Трепетали, твари лопоухие. По счастью, Драко скандала не застал. Прибыв домой из Косого переулка, сын немедленно взобрался на самую быструю метлу и почти три часа провёл в воздухе – приводил в порядок свои впечатления. – Значит, надолго, – вздохнул Драко. – Как Северус должен умереть на этот раз? Люциус невесело усмехнулся и внезапно спросил: – Ты любишь крёстного, Драко? Драко задумался. Любит, конечно, ведь это же крёстный. Но зачем папа спросил? Неужели, они разругались окончательно? Язва, циник и мизантроп, Северус Снейп восхищал своего крестника абсолютным равнодушием к мнению окружающих. Снейп никогда не задумывался над тем, какое впечатление он производит, не пытался подстроиться под обстоятельства, не лгал из выгоды, жалости или желания угодить. Он был очень искренним в проявлении чувств и не задумывался над последствиями своей искренности – полная противоположность Малфоям. Одно только это качество перевешивало в глазах Драко все реальные и мнимые недостатки Снейпа. Ещё Северус был очень сильным магом, обладал цепким, пытливым умом, а его запредельное трудолюбие вызывало уважение даже у самых ярых недоброжелателей. Самый молодой за несколько столетий мастер зелий – без поддержки рода, без наставничества сильного мага, без собственной лаборатории. Драко вообще не понимал, что крёстный делает в Хогвартсе. Северус – учёный и исследователь, что ему в учительских буднях? Наверное, для этого были какие-то причины, но младшего Малфоя в эти секреты не посвящали. Кроме того, Северус был красивым мужчиной. Да, красивым, как бы ни кривились сторонники классической красоты. Красота – это стиль и индивидуальность, считали оба Малфоя, и уж здесь Снейпу не было равных. Чёрные, вынимающие душу глаза, тяжелые гладкие пряди чёрных волос, тонкие и сильные «музыкальные» пальцы, стремительная летящая походка – Северус Снейп был прекрасен. Драко знал, что отец и крёстный любовники и что они вместе уже много лет. Ребёнок древнего чистокровного рода, он никогда не видел во внебрачных связях ничего плохого или постыдного. Брачные отношения – это одно, а счастье – личное дело каждого. Правда, исключительно до тех пор, пока это счастье не ставило под угрозу благополучие рода. Такие случаи тоже бывали, и довольно часто. Неподходящий возлюбленный мог представлять серьёзную угрозу для всей семьи, потому что на какое-то время становился её частью, пользовался защитой и расположением наравне с её членами. Поэтому в разных семьях отношения с партнёрами супругов строились по-разному. Например, редкие мамины возлюбленные доступа в мэнор никогда не имели, мама встречалась с ними в небольшом сельском имении, отошедшем ей по завещанию Вальбурги Блэк. Фамильная паранойя не позволяла Нарциссе подпускать к сыну неродных людей. Как считали много раз обжёгшиеся, а оттого недоверчивые Блэки, любую клятву можно обойти или перебороть. Только кровь гарантирует верность, только кровь нельзя обмануть. Малфои же, наоборот, держали своих любимых так близко, как только это вообще возможно, и защищали наравне с родичами. Не то чтобы их никогда не предавали, просто постоянная угроза прерывания рода сделала Малфоев помешанными на контроле за ситуацией. А наблюдать за человеком, как ни крути, удобнее всего вблизи. Малфои и врагов предпочитали держать близко. В идеале, очень близко – в подвалах мэнора. Если папа, думал Драко, завёл этот разговор, значит, дело плохо. И ведь всё к тому шло. Его умный, красивый, сильный, богатый отец умудрился влюбиться в единственного в Британии человека, для которого все эти достоинства не были очевидными. Может быть, запоздало сообразил Драко, именно потому и влюбился. Малфои всегда были лёгкой добычей, когда дело касалось чего-то любопытного, необычного или, не приведи Мерлин, запретного. Северус по каким-то своим причинам лишь терпел чувства Люциуса, и никогда этого не скрывал. Он хорошо относился к Драко и был безукоризненно вежлив по отношению к Нарциссе, что само по себе многое говорило о матери Драко, но и только. Искренняя любовь и забота Люциуса так и не смягчили сердце Снейпа. Драко долгое время из-за малолетства не понимал этого. Он обожал сурового и язвительного крёстного, бурно радовался каждому его визиту в мэнор и даже обижался на маму, никогда не упускавшую возможность позлословить в адрес Снейпа. И лишь недавно Драко наконец-таки понял природу отношений, связывающих этих сильных и незаурядных мужчин. – Я очень люблю Северуса, папа, – сказал Драко, – и боюсь за него. Если вы решили расстаться, то… – Это я решил расстаться, – перебил отец и отхлебнул огневиски. – Сгоряча решил, а теперь обдумываю последствия. Ты поможешь мне, Драко? Я, по глупости своей, втянул в наши отношения тебя и маму. Нарцисса была трижды права, теперь всегда буду следовать её советам в амурных делах. Драко испуганно кивнул. Никогда он не видел своего несгибаемого отца в таком раздрае. – Самое плохое – я все ещё люблю его и не смогу относиться к нему объективно, – сказал отец, скорее себе, чем сыну. «Не ты один, – подумал Драко. – Ох, Мерлин!» – Папа, – прибавил он вслух, – если ты лишишь Северуса покровительства, ему шею свернут на вторые сутки. Он же всю Британию достал. По разным поводам, но всю. – Вовсе нет, – не согласился Люциус. – За нашим дорогим другом стоит сам Дамблдор. Запрётся в Хогвартсе и останется жив и здоров. За стенами Хога ему придётся нелегко, но тоже ничего смертельного. Драко поморгал, про Дамблдора он слышал впервые. – Северус сидит у него на крючке. Довольно плотно сидит, – пояснил Люциус, видя сыновнее недоумение. – Старая история, ещё лордовых времён. Потом расскажу, тебе пригодится. – А снять с крючка совсем нельзя? – спросил Драко. – Пусть посидит, – махнул рукой отец. – Кто-то должен за ним приглядывать, так почему не Дамблдор? В своё время мою помощь Север не принял, а теперь крючок можно удалить только вместе с удочкой, рыбаком и лодкой. Я пока не готов к такому подвигу. – Северус – декан Слизерина, его сожрут собственные ученики, – сказал Драко, подумав. – Вряд ли, – ответил отец. – В Хогвартсе я ему не помогал, весь людоедский авторитет – его собственный. – Тогда чего ты опасаешься? – спросил Драко. – А ничего, – легкомысленно хихикнул Люциус, и Драко решил поторопить домовиков с ужином, а то отец опьянеет окончательно. – Мне внезапно пришло в голову, что Северус Снейп – взрослый человек и могущественный маг. Он сам может о себе позаботиться, раз уж мои жалкие потуги так его раздражают. «Вот как, – подумал Драко. – Похоже, крёстный настолько перегнул палку, что закончилось даже отцовское всепрощение». – Папа, крёстный остаётся деканом Слизерина, а я в Хогвартс иду, – напомнил он. – Вы хорошо расстались? – Да в том-то и дело, что как обычно, – Люциус нервно отбросил волосы за спину. – Меня в очередной раз поставили на место. Я, как всегда, смолчал, а Север гордо удалился. Потом я сдуру показался на глаза твоей матери. Теперь сижу, пью и плачусь своему маленькому сыну. Павлин! Отец с силой закусил губу и крепко зажмурился. Драко испугался по-настоящему. – Папа, а кому же нам ещё плакаться? – сказал он, слез с кресла и подошёл к отцу. – Я – тебе, ты – мне, всё честно. Может, к Фенриру в гости, а? – Дня через три, ненадолго, – отец резко выдохнул и попытался взять себя в руки. Получилось не очень. – У меня дела здесь важные. Драко плюнул на то, что он уже взрослый, и полез к папе на колени. Люциус подхватил его, прижал к себе и уткнулся носом в макушку. Они посидели так некоторое время, успокаиваясь. – В общем, формально мы не расстались, – сказал наконец Люциус. – Я лишь хочу понять, что будет, если я не приползу, как обычно, мириться. – Северус останется моим магическим наставником, – заметил Драко. – Он не сможет причинить мне вред. – Прямой – не сможет, но кто в наше время идёт в лоб? – вздохнул отец. – Если я окажусь в Азкабане, например, это не будет считаться нанесением вреда лично тебе. – А с чего это ты собрался в Азкабан? – подозрительно прищурился Драко. – Папа, что ты затеял? Что за важные дела такие? – Мал ещё, – Люциус шутливо дёрнул сына за ухо. – Мама в курсе, а тебе пока рано это знать. Вернёмся к Северусу. О том, что он твой крёстный, знают пять человек и один оборотень. Один из пятерых пропал без вести десять лет назад. – Лорд?! – изумился Драко. – Сам Тёмный лорд?! – Два члена Ближнего круга заключили негласный союз, – пожал плечами Люциус. – Естественно, это напрямую затрагивало интересы Лорда. – И что? – Драко даже шею вытянул от любопытства. Его страшно интересовало всё, касающееся Лорда, однако отец рассказывал о нём очень редко и неохотно. – И я на всю жизнь возненавидел легилименцию, – фыркнул Люциус и погрозил Драко пальцем. – Это тебе тоже рано знать. Итак, никто не знает, что у тебя есть магический наставник. Магическое наставничество возникло во времена инквизиции для того, чтобы сохранить ребёнка, не заключая помолвки или брака. Времена были жестокими и кровавыми, подчас исчезали целые кланы волшебников. Магический наставник не столько учил доверенного ему ребёнка, сколько охранял его до совершеннолетия наравне с собственными детьми. Естественно, таким «убежищем» пользовались и в междоусобных сварах. Не раз и не два возрождались семьи, считающиеся вымершими, после того как сбережённый ребёнок покидал дом наставника. Сложный ритуал принесения взаимных клятв на крови в быту стали называть «крестинами» из-за схожести с магловским обычаем и для конспирации, а к наставникам накрепко припало слово «крёстный». Имя крёстного или крёстной не разглашали, чтобы не навлечь беды на их семьи. Со временем ритуал видоизменялся, древние клятвы упрощались или заменялись Непреложным обетом. Маглорождённые и вовсе понимали «крестины» как заключение официального союза семейств и не делали из этого никакой тайны. Лишь немногие старые семьи придерживались стародавнего обычая. Малфои из-за своего фамильного проклятия всегда обзаводились крёстными из проверенных семей и проводили полный обряд на крови. Люциус был первым Малфоем, доверившим единственного сына безродному полукровке. По настоянию мужа, обряд проводила Нарцисса, лучшая ученица самой Вальбурги Блэк. Во время «крестин» она улучила момент и сказала крёстному своего сына пару слов наедине, после чего Северус старался как можно меньше попадаться Нарциссе на глаза, а при редких личных встречах был сама любезность, повергая окружающих в шок. – Я плохой отец, – повинился Люциус. – Пойдя на поводу чувств, я вверил твою жизнь человеку, который не в состоянии её сохранить. У него нет дома, семьи, денег, влияния – ничего, кроме сомнительной славы Ужаса подземелий. Он шпионит за бывшими сторонниками Лорда, шантажируемый беспринципным негодяем, который при случае не постесняется проверить крепость магических клятв о наставничестве. Люциус с силой втянул воздух сквозь зубы и продолжил: – Короче, я идиот. Хранить в тайне личность твоего крёстного никогда не имело смысла – не та личность. Но если мы обнародуем эту информацию, польза от неё будет только Северусу, как моему официальному союзнику. И может быть, слегка попортим аппетит Дамблдору. Драко подавленно слушал отца. Такого Северуса он не знал. Но всё равно ему очень нравился его крёстный. «Ужас подземелий» лучше, чем «скользкий Малфой», честнее как-то. Поэтому он буркнул: – Да мне не жалко, пусть будет польза только Северусу. Я сам могу за собой присмотреть, папа. – И это тоже не моя заслуга, – тихо выдохнул Люциус. – Это всё Нарцисса. У тебя чудесная мама, Драко. Правда, временами ты чересчур Блэк, но это даже хорошо. Драко тихо засмеялся и обнял отца: – Ужин отменяется? – Ни в коем случае, – Люциус щёлкнул пальцами и велел домовику накрывать на стол и подать трезвящее зелье. – Поговорим о Хогвартсе после ужина, ты не против? *** – Гарри, посмотри на меня! – встревоженный голос Дадли доносился как будто издалека. – Ну же, Гарри! Гарри не мог посмотреть на брата. Не сейчас, когда слёзы текли сплошным потоком, вымывая из души все сегодняшние переживания вперемешку с осколками надежд найти родных в магическом мире. Всё, что он успел придумать, пока таскал это проклятое письмо за пазухой: о счастливой семье Поттеров, об их многочисленных родственниках, о друзьях мамы и папы – всё рассыпалось прахом. Дядя был прав. Если бы он был нужен магам, то за десять лет кто-нибудь да пришёл. Даддерс крепко обнял его и зашептал прямо в ухо: – Тихо, не реви. Не реви, говорю. Ничего не случилось, слышишь? Дадли. Гарри отнял руки от лица. Брат никогда бы его не бросил. И дядя Вернон. И тётя Туни. Даже Мардж со Злыднем нашли бы способ прорваться в другой мир и убедиться, что с Гарри всё в порядке. Гарри судорожно всхлипнул и обнял Дадли в ответ. У него есть семья. Всегда была. И он сделает всё возможное и невозможное, чтобы не потерять её. *** Проснулся Гарри поздно, когда Дадли уже вовсю распевал в душе. Вставать не хотелось, хотелось поваляться в постели с книжкой и выпить тёплого молока. Гарри зевнул. Вспоминать вчерашний сумасшедший день тоже не хотелось, даром, что день рождения. Праздничек удался, чего там. В комнату ввалился Дадли, мотая мокрой головой. – Чего разлёгся? – гаркнул он. – Я жрать хочу, как три слона. Давай быстрей, Поттер. Гарри, бурча что-то о невыносимых обжорах, принялся одеваться и заправлять постели. Махнул рукой на разминку и слегка поплескал в лицо холодной водой – принимать душ было лень. Когда Гарри добрёл до столовой, все уже были там и уставились на него с одинаковой тревогой. – Я в порядке, – сказал Гарри. – Честно. Только спать хочу. – Ну и хорошо, – улыбнулась тётя. – Сон лечит. Вернон, может, останешься? – Нет, Туни, – дядя Вернон отставил чайную чашку. – Я в Лондон, на работу и по делам. Скорее всего, на весь день. Мардж останется. – А я, па? – спросил Дадли. – Ты со мной, Даддерс, дел сегодня невпроворот, – озабоченно сказал дядя. – Дамы и Гарри! Сами в сундук не лезьте, дождитесь нас. Петуния шутливо козырнула, и Гарри захихикал. Белая сова, дремавшая на спинке дивана, лениво приоткрыла глаз и одобрительно ухнула. День Гарри провёл замечательно. Сначала он поднялся наверх и тщательно прибрал игровую комнату. Правда, комната давно уже не была игровой, скорее – учебной, но название прижилось и не менялось. Гарри рассортировал книги, навёл порядок в ящиках столов и вынес в чулан ещё одну коробку с игрушками. Потом он погулял со Злыднем, который даже в наморднике ухитрился до заикания напугать кошек старухи Фигг. Несчастные звери полдня смирно просидели на деревьях, не смея спуститься на землю. Сама старуха, никогда не упускавшая случая задать Гарри пару дурацких вопросов, тоже не рискнула подойти. После обеда Гарри устроился с книжкой на диванчике в гостиной, где и задремал под бормотание телевизора и негромкую беседу обеих тёток. Проснулся он уже вечером, когда дядя Вернон и Дадли вернулись домой. – Поттер, – развеселился Дадли, глядя на позевывающего кузена, – ты вчера в этом своём Кривом переулке случайно веретеном не укололся? – Косом, – поправил Гарри. – И гномов не видел. Ты что, тренировку пропустил? Конец света! – Цени, братец, – хихикнул Дадли. – Были мы в этом банке, который с гоблинами работает. Вот ни в жизнь не догадался бы, что у них такие связи. Банк и банк, ничего особенного. Только папу сразу в отдельный кабинет увели для разговора, а я в холле сидел, на рыбок пялился. – И как? – улыбнулся Гарри. – Рыбки как рыбки, – сказал Дадли. – Ни одна не заговорила. Ужином здесь кормят? Тётя Петуния шлёпнула его полотенцем: – Только тех, кто моет руки. Сундук разбирали после ужина. Дадли вытаращился на телескоп и коробку с флаконами причудливой формы, взрослые изумлённо разглядывали книги. – Как в музее, – сказала тётя Мардж, любуясь кожаными переплётами с золотым тиснением. – «Тёмные силы: пособие по самозащите». Господи ты боже мой! А полицейских у магов нет? – Где самозащита? – оживился Гарри, уткнувшийся было в «Историю магии». – А то я одного тёмного мажонка уже встретил, хотя, строго говоря, он блондин. – И что? – заинтересовался Дадли. – Такой же скучный, как тот банк? Гарри пожал плечами: – Неглупый и разговаривает как взрослый. Знаешь, такой богатенький мальчик. Его отец и тётка были на стороне Того-Самого-Убийцы. Дядя Вернон нахмурился: – Убийцы и их подельники обычно сидят в тюрьме, а не собирают детей в школу. Что-то неладное с этой историей. Нужно хорошенько подумать. – Тебе тоже не нравился мой отец? – грустно спросил Гарри. – Богатенький мальчик, Гарри. Он забавлялся беседой с глупыми маглами, а твоя мать не сводила с него глаз, – вздохнул дядя. – Ничего страшного, но очень неприятно. Тётя Мардж поджала губы, а тётя Петуния опустила голову: – Она всегда была увлекающейся натурой, моя Лили. Упрямая, как Дадли. – Ну началось, – Дадли закатил глаза. – Я не упрямый, я целеустремлённый. О, Гарри, а это что? – Перья и пергамент. А это котёл, в нём варят зелья во-о-он из той книжки. – Прикольно. Не школа, а сплошная развлекуха. Пап, я тоже туда хочу. – Ты будешь развлекаться ничуть не хуже, Дадли, – усмехнулся дядя Вернон. – Первокурсникам весело во всех школах по всей земле, успевай поворачиваться. Гарри поёжился. Да уж. *** – Итак, твой первый курс в Хогвартсе, сын, – Люциус пригубил крепчайший кофе и откинулся в кресле. – Надо ли мне напоминать о должном прилежании в учёбе? – Не стоит, – пробурчал Драко, меньше всего озабоченный прилежанием в чём бы то ни было. – Не посрамлю и всё такое. Старший Малфой весело посмотрел на сына. Хитрость Малфоев и отвага Блэков, держись, Слизерин! – Надеюсь, – продолжил Люциус. – Список книг для дополнительного обучения обсудим позже, я хочу дождаться писем от твоих репетиторов. Сегодня поговорим о твоих будущих однокурсниках. У вас там собирается интересная компания, Драко. – Винс с Грегом и Милли, – кивнул Драко. – И это невероятная удача, – сказал Люциус. – На них можно положиться. Присматривайте друг за другом, ты помнишь, насколько эти дети ценны для своих семей. Драко опять согласно кивнул. Все трое обещали вырасти сильными магами с незаурядными способностями. Винсент будет мощным «щитовиком», его уже сейчас ставили в пару с Драко на тренировках. Милли обнаружила талант в рунной магии. Старенький мистер Трэверс, её наставник, нарадоваться не мог на ученицу. Грег же родился со стихийным даром земного мага – первый среди Гойлов. Последний маг земли умер полвека тому назад, поэтому Грегори требовалось охранять пуще прочих и, по возможности, хранить в тайне его способности хотя бы до совершеннолетия. – Наверняка на твой курс попадут дочь Паркинсона, – Люциус чуть поморщился, – младший Забини и некий Теодор Нотт. – Угу, – Драко деловито потёр руки. – Сын лорда Нотта, потомственный «огневик», очень мощный. Рождён в магическом браке от любимой женщины лорда, рано потерял мать, вырос на тренировочной площадке Ковена. Должен быть похож на отца, но не факт. Па, а почему мы все не очень похожи на родителей? – Говорят, к войне, – сухо сказал Люциус, – примета такая. Резкое усиление магической силы в семьях всегда предвещало какие-то перемены. Будем надеяться, к лучшему. С Ноттом общайся очень аккуратно. Не думаю, что он будет тебя задирать, но всё равно не подставляйся. Сейчас в Хогвартсе учатся почти все дети Ковена, включая Флинта и Ургхарта. Оба сильны до предела, Ургхарт ещё и умён. Против этой компании ты не потянешь, сын. – И не собирался, – пожал плечами Драко. – А Монтегю? Люциус отчётливо скрипнул зубами: – Грехэм, средний внук нашего фестралом траханого Лорда-канцлера. Неглуп, но дед его особо не выделяет, потому что тот не наследует род. Говорят, его женят на Виникус-младшей. Между нами, партия могла быть и получше. Присмотрись к нему, Драко. Из нелюбимых детей частенько вырастают очень упорные люди. У Грехэма должна быть внушительная свита, после войны нейтралы вошли в силу и, ходят слухи, пытаются договориться с Дамблдором. – А если договорятся? – Никогда. Не тот человек Дамблдор, чтобы оставить старым семьям хоть какую-то возможность влиять на политику. Будь осторожен, сын, Дамблдор уже уничтожил множество семей тем, что стравливал их детей между собой. Не ведись, умоляю тебя. Хогвартс сейчас что-то вроде логова огромного акромантула. Затаись, не выделяйся. – Хорошо, папа, – вздохнул Драко. Он не был уверен в том, что сумеет затаиться. Не с его характером. – Зачем я туда вообще иду? – Одно из условий победителей, Драко, – отец с ненавистью выдохнул. – Как, по-твоему, нас контролировать? Вы заложники, сын. Всегда помни это. Драко угрюмо кивнул. Вот тебе и нормальное детство в Хогвартсе. Отец и сын немного помолчали. Наконец, Драко встряхнулся и сказал нарочито бодрым голосом: – Сколько новостей за один-то вечер. А ведь я пришёл к тебе посоветоваться. Я сегодня в Косом переулке встретил своего ровесника, он тоже идёт в Хогвартс. – И что? – Папа, я ничего не понял. Давай, я тебе в думосборе его покажу, так будет быстрее. – Хорошо, – Люциус поднялся с кресла и подошёл к массивной каменной чаше, установленной на постаменте в углу кабинета. Драко вылил воспоминания из вычурного хрустального флакончика, и Малфои склонились над клубящимся в чаще туманом. – Видишь, папа? – удручённо спросил Драко. – Как идиот себя повёл, даже имени не спросил. Надо завтра в справочниках покопаться, что за артефакт такой? Тут не видно, но от него жутью какой-то веет. Реально страшная штука, откуда она у грязнокровки? Люциус помолчал, потёр виски, а потом сказал устало: – Как же я про него забыл? Вот идиот. Это Гарри Поттер, Драко. Собственной геройской персоной. Драко вытаращил глаза и сел мимо кресла.