В борьбе обретёшь ты... (часть 1)

Миссис Малкин была настолько добра, что встретила Гарри и Петунию в «Дырявом котле». Она широко улыбнулась, здороваясь, и тут же виновато запричитала: – Гарри, простите меня, ради Мерлина, но этот бессовестный колдограф всего полчаса назад известил, что задержится и прибудет после обеда. Я уже не успевала послать вам сову. – Знакомьтесь, миссис Малкин. Это моя тётя, Петуния Дурсль, – сказал Гарри, – она заменила мне маму. – Очень приятно, – вновь улыбнулась миссис Малкин. – Для вас просто Оливия, дорогая. – Взаимно, – чуть смутилась Петуния. – Нам прийти попозже? – Ни в коем случае! – решительно сказала миссис Малкин. – Если вы не слишком заняты, мне было бы лестно принимать вас у себя. Через полчаса миссис Малкин уже угощала своих гостей чаем и какими-то необыкновенными, очень вкусными сладостями. Жила миссис Малкин, оказывается, на втором этаже собственного ателье. «Шумно и неуютно, дорогая, но деваться некуда – бизнес! А мне так не хватает милого садика с цветником за окнами». Как Гарри и надеялся, обе женщины понравились друг другу и быстро нашли общий язык. Тётя перестала стесняться и нервничать, даже сахарница с молочником, порхавшие над столом, совершенно её не смущали. – Вообразите, дорогая Петуния, как я была потрясена, – миссис Малкин увлечённо рассказывала тёте историю визита Гарри в её магазин. – Я полночи не могла уснуть! – Неужели Гарри настолько знаменит? – О, весьма и весьма! Но как получилось, что вы воспитаны у маглов, Гарри? Простите, Петуния, я не имела в виду ничего дурного, клянусь вам. – Так сложились обстоятельства, Оливия, – вздохнула тётя. – Большего, к сожалению, мы не можем вам сказать. Миссис Малкин многозначительно покивала головой: – И верно, не моё это дело. Но вы не волнуйтесь, милая, Хогвартс – самое безопасное место в мире. Гарри в разговоре почти не участвовал, он наслаждался пятым пирожным – нежнейший бисквит с кусочками шоколада и чудесный крем, плотный и воздушный одновременно. Жизнь рядом с суровым спортсменом Дадли приучила Поттера, редкого сластёну, довольствоваться горьким шоколадом и, изредка, тётиной выпечкой. Теперь Гарри отводил душу и сам себе клялся перепробовать все волшебные сладости, какие только есть в магической Британии. Миссис Малкин между тем принялась показывать Петунии одежду, пошитую для Гарри. – Мало кто в магической Британии знает толк в моде, Петуния. По пальцам можно пересчитать магов, следящих за своим внешним видом, – миссис Малкин сердито нахмурилась. – Носят наряды прадедовских времён, лишь бы чары сохранились. – Какие чары? – спросила тётя. – Ах, милая, самые разнообразные. Защитные, в основном. Ткань не самая лучшая основа для чар, поэтому на одежду частенько нашивают золотые пуговицы или драгоценные камни. У кого они есть, разумеется. А ведь можно значительно удешевить зачарованную одежду и защитить даже маглорождённых, – миссис Малкин взмахом палочки распаковала один из свёртков. – Взгляните, Петуния. Обычное сукно, не слишком дорогое, в него уже вплетены чары разглаживания и грязеотталкивания. Хватит на год бережного ношения, хотя чары починки оно тоже хорошо переносит. Портниха продемонстрировала тёте одеяние странного кроя – длинный плащ-не-плащ без застёжки с широкими рукавами и капюшоном. – Примерьте-ка, Гарри, – миссис Малкин присела на диванчик рядом с Петунией. – Вот, милая, так выглядит обычная школьная мантия. Но, обратите внимание, мы украсили вещь вышивкой из посеребрённой и золочёной нитей – канители. Гарри присмотрелся. Точно, ткань была прошита тончайшими блестящими нитями, отчего чёрное сукно стало очень нарядным. Обшлага рукавов, край капюшона и полы мантии были вышиты затейливым узором. – Такие нити держат чары почти так же хорошо, как настоящее золото или серебро. Только они намного легче и несравнимо дешевле, поэтому такая мантия лишь немного дороже обычной. – Ткань натуральная? – встревожилась Петуния. – У Гарри непереносимость синтетических тканей. – Каких? – изумилась миссис Малкин. Петуния как могла объяснила. – Мерлин великий, кто бы знал, что маглы додумались до такого! – миссис Малкин всплеснула руками. – Промышленная трансфигурация, надо же. Выходит, Дамблдор прав, и нам есть чему у вас поучиться. Но вы не беспокойтесь, дорогая, у магов всё просто: овцы, прялки и ткацкие станки. Меня, честно сказать, смутил прошлый наряд Гарри. Гарри с Петунией тоже смутились. – Это одежда для работы по дому, – краснея, объяснила Петуния. – Визит Хагрида застал нас врасплох, мы не были к нему готовы. Но Гарри почти всегда носит джинсы и футболки, это единственное, что делают из хлопка по приемлемой цене. Всё остальное, от сорочек до костюмов – настоящее разорение для семей со средним достатком. – О, так я могу изготовить для Гарри целый гардероб! – обрадовалась портниха. – Приступим немедленно, до визита колдографа! – Дорогая Оливия, – Петуния попыталась остановить миссис Малкин, – не стоит, прошу вас. Мы вовсе не хотим быть для вас обузой. – Милая, мою одежду будет рекомендовать сам Гарри Поттер, герой магической Англии! Это я вас бессовестно использую, простите меня. Но мне так хочется шить что-то новое, красивое и необычное. Маги же консервативны до мозга костей. Если нас, фигурально выражаясь, хорошенько не пнуть, ничего не выйдет. Это просто не будут покупать. Только надо будет снять ваши очки, Гарри, нельзя прятать такие глаза. – Я без них почти ничего не вижу, миссис Малкин, – улыбнулся Гарри. – Вам придётся подсказывать мне, что и как делать. – Так это не артефакт? – удивилась портниха. – Мерлин великий, но почему у вас плохое зрение? Гарри молча ткнул пальцем шрам. Рассказывать о собственной дурости не хотелось. – Ах да! – миссис Малкин задумалась. – Конечно, маглам такое не вылечить. Вам нужно в магическую больницу, и немедленно! Единственно, Петуния, вы не сможете сопровождать его, маглы плохо переносят камины. Но Гарри уже большой мальчик, я ему сейчас всё объясню, он справится сам. – Погодите! – невежливо перебил Гарри миссис Малкин и спросил срывающимся от волнения голосом: – У магов есть больницы? И доктора? – Конечно, – засмеялась миссис Малкин. – Куда без них? Гарри едва не заорал от счастья – жизнь в магическом мире обрела смысл. *** Путешествие по камину было занятным, Поттеру понравилось. Тот, кто выдумал каминную сеть, тоже любил карусели. Жаль, что длилось развлечение всего несколько секунд. Гарри ловко приземлился на ноги, вышел из камина и смахнул хлопья сажи с рукава новёхонькой зелёной мантии. Просторный холл, залитый солнцем, был пуст. За столом с табличкой «Справка» скучала полная белокурая женщина. Гарри подавил приступ внезапной робости и подошёл к ней. – Простите, мэм, – пробормотал он. – Мне нужен целитель Сметвик. Как его найти? Миссис Малкин утверждала, что Сметвик – лучший из целителей, и только он «достоин лечить самого Гарри Поттера». Гарри вовсе не был уверен в исключительности своего случая, но других магов-докторов он всё равно не знал. – Пятый этаж, малыш. По лестнице и направо по коридору. Сам доберёшься? – Конечно, мэм, благодарю вас. Гарри поднимался по лестнице медленно, стараясь всё рассмотреть. Людей было немного, похоже, маги болели редко. Целители носили мантии пронзительно-лимонного цвета, их было видно издалека. Значит, сообразил Гарри, у магов тоже имелось нечто вроде идеи «Красного креста». Иначе одежда врачей была бы неприметной, как полевая форма у военных. Наконец Гарри поднялся на пятый этаж и потянул на себя дверь с табличкой «Недуги от заклятий». Короткий коридор с рядом одинаковых дверей заканчивался небольшим холлом. Там, между двумя диванчиками для посетителей, была ещё одна дверь, на которой значилось: «Гиппократ Сметвик. Главный целитель отделения». Гарри тяжело вздохнул: сейчас точно придётся рассказывать о сделанной глупости, да не дяде Вернону, а лучшему в Британии целителю. Он потоптался перед дверью, набираясь храбрости, и собрался постучать. Однако дверь распахнулась сама собой, и Поттера буквально втащило в кабинет какой-то неведомой силой. Здоровенный мужик, похожий на армейского сержанта из голливудских боевиков, ткнул в Гарри волшебной палочкой, отрывисто пролаял несколько фраз на латыни и перешёл на английский: – Ага, жить будешь, в срочном лечении не нуждаешься. Тебе чего, пацан? Гарри вытаращился на мужика. По всему выходило, это и был лучший британский целитель. Однако Гарри полагал, что даже у магов доктора выглядят слегка интеллигентнее, чем этот седеющий качок с квадратной челюстью и ростом в шесть с гаком футов. Лимонной мантии на нём не было, мужик щеголял в кожаных штанах и в белой рубахе с распахнутым воротом и закатанными рукавами. – Иппи, прекрати пугать ребёнка, – раздался приятный мужской голос позади Гарри. – Что случилось, мальчик? Поттер обернулся и увидел парня, сидящего в кресле для посетителей у двери. На парне яркая мантия была, значит, целитель. И кто из них Сметвик? – П-простите, – выдавил Гарри, – мне нужен мистер Сметвик. – Я и спрашиваю, – рыкнул качок, – на кой хрен я тебе нужен? Гарри окончательно растерялся: – Я плохо вижу и хотел бы вылечиться, но если вам некогда… – Что случилось? – спросил Сметвик поспокойней. – Упал или облился чем-нибудь? – Это давно, – Гарри покраснел, приготовившись рассказать о том, какой он был болван. – Насколько давно? – Сметвик подошёл к Гарри, снял с него очки, взял за подбородок и стал всматриваться в глаза. Гарри честно попытался не моргать: – Немножко с детства, а потом я шрам начал сам лечить, ну и… – Янус, иди-ка сюда, – сказал Сметвик парню. Голос у него стал озабоченным. – Ни жмыра не разберу. Где твои родители, шкет? В приёмном покое? – Нигде, – Гарри беспомощно щурился, пытаясь разглядеть выражение лица Сметвика. – Я сирота. – Посмотри сюда, малыш, – перед лицом Гарри появилась ухоженная тонкопалая рука, и он послушно перевёл взгляд на пальцы парня с приятным голосом. – Молодец. А теперь сюда. Вот так. И сюда. Почему ты раньше не пришёл? – Я не знал, – пожал плечами Гарри, – что у магов есть врачи. Парень сердито сказал: – Мордред забери политиканов! Скольких детей эта война осиротила и покалечила! А где же ты был всё это время? – Сколько лет прошло с ухудшения зрения? – спросил Сметвик. – У родственников, они маглы. Больше двух лет, почти три, – ответил Гарри на все вопросы разом. – Только я сам виноват, честно. – Так, пацан, сейчас перейдём в смотровую, держись, – Сметвик сгрёб Гарри в охапку и моментально переместился в просторную белую комнату с кушеткой и несколькими стеклянными шкафами. Раздался негромкий хлопок, и в комнате появился Янус. У него в руках были какие-то бумаги и штука, которую Гарри назвал бы хрустальным шаром. – Ложись, – махнув рукой в сторону кушетки, Сметвик подошёл к столу и принялся копаться в лежащих там странных предметах. Гарри неуверенно побрёл в сторону кушетки, кое-как улёгся и опять запаниковал. Очки остались в кабинете Сметвика, а без них Гарри не мог разглядеть, что целители делают. Янус большим ярко-жёлтым пятном маячил в дальнем углу кабинета, мурлыкал себе под нос какую-то незнакомую Гарри песенку и шуршал бумагами. От стола раздавалось позвякивание и негромкое бурчание Сметвика. – Тики! – рявкнул вдруг Сметвик, и Гарри вздрогнул от неожиданности. – Куда ты мой вредноскоп засовал? – Не трогал я твою рухлядь, – недовольно сказал Янус, оказавшийся не только Янусом, но и Тики. Гарри не понял, имя это или прозвище. – Не ори, ты пугаешь ребёнка. – Твою Моргану за ногу, единственный вредноскоп, откалиброванный на старые проклятия! Поубиваю всех к мантикорам, бездельники! Ага, вот он. Янус громко вздохнул, а Гарри улыбнулся. Сметвик был чем-то похож на Дадли, тот тоже мог часами искать что-нибудь, находящееся у него прямо перед глазами, и непрерывно ругаться при этом. – Ну что, малыш, приступим? – Янус подошёл к кушетке, поставил свой «хрустальный шар» на тумбу и потрепал Гарри по голове. – Расскажи, как и почему у тебя испортилось зрение. – Для начала расскажи, как тебя зовут, шкет, и как звали твоих родителей, – перебил Януса Сметвик. – Слабенький, но полукровка, могло и фамильное что-нибудь затесаться. Гарри вздохнул тяжко-тяжко и нехотя сказал: – Меня зовут Гарри Поттер, а моих родителей звали Джеймс и Лили Поттеры. Ответом ему было напряжённое молчание. – Что? – занервничал Гарри и сощурился, вглядываясь в лица целителей. Те молча переглянулись, затем громадная лапища Сметвика отвела со лба Гарри чёлку. – Вот тебе и конец дежурства, – сказал Сметвик, вздохнув. – Кто тебя прислал ко мне, уважаемая надежда магического мира? – Миссис Малкин, – честно сказал Гарри, пытаясь не разреветься. Вот же проклятая фамилия, одни неприятности от неё. – Кто?! – изумился Сметвик. – Мадам Малкин, портниха. У неё магазин в Косом переулке, она мантии шьёт для тех, кто идёт в Хогвартс, – объяснил Гарри. – Она сказала, что вы лучший в Британии целитель и обязательно поможете мне. А ещё научила пользоваться камином, чтобы сюда попасть. – Портниха, – целитель потёр собственный лоб. – А, знаю! Курица одна, училась у барсуков, на пару курсов старше меня. Трепливая, не заткнуть. Кто она тебе? – Говорю же, портниха, мантии мне сшила. Очень добрая женщина, а никакая не курица, – сердито ответил Гарри и с любопытством спросил: – А чему барсуки могут научить? Вы тоже у них учились? Янус отмер и захихикал, а Сметвик почему-то рассердился: – Ты дурака-то не валяй! Я учился в змеином доме, а потому, пацан, рассказывай всё как есть, не то я тебе вторую молнию на лбу пропечатаю! Гарри съёжился и попытался сесть – разговаривать лёжа с разозлённым Сметвиком было ужасно неприятно. С непривычки он запутался в полах своей новенькой мантии, чуть не упал с кушетки и все-таки расплакался. И тут случилось нечто странное. Во всём кабинете множество каких-то штук взвыло и загудело, «хрустальный шар» на тумбочке замерцал и начал стремительно заполняться клубами чёрного дыма. – Что за херь?! – Сметвик подскочил к столу. – Ого! Слышишь, шкет, прекрати, а то сейчас стационарные в коридорах завоют, и будет нам паника по полной программе! Янус подхватил Гарри, прижал к себе и зашипел на Сметвика: – Это ты прекрати! Зачем ты напугал мальчика? Гарри, не бойся, он только с виду такой мордоворот. Он же целитель, он клятву давал не причинять вреда. Успокойся, малыш, мы вылечим тебя, когда поймём, что с тобой случилось. Тихо, маленький, всё хорошо. Успокаивающие поглаживания Януса только добавили Гарри слёз. Он рыдал, вцепившись в лимонную мантию, и горько сожалел о том, что вообще раскрыл рот. Нужно было назваться Дурслем, вылечить глаза и вернуться только после школы – узнать условия приёма на работу. Тут Гарри оторвали от Януса, бесцеремонно разжали челюсти, влили в рот какую-то противную жидкость и зажали нос, заставляя её проглотить. Гарри отбивался, но со Сметвиком было не сладить. – Потерпи, – сказал он, удерживая трепыхающегося Гарри, – сейчас. Цыц, говорю, пацан. На Гарри вдруг накатило спокойствие, настолько неожиданное и чужое, что он сразу понял – это подействовала противная жидкость. Всё, что выло и звенело, заткнулось, и только шар остался чёрным-пречёрным. Гарри перестал дёргаться и устало ткнулся лбом в плечо Сметвику: – Отпустите, пожалуйста. Верните мне очки, и я пойду домой. – А вот сейчас посмотрим, пойдёшь ли ты домой в очках или без них, – ответил Сметвик, ловко выпутал Гарри из мантии и на руках отнёс его на кушетку. – Пойми, не часто ко мне в кабинет является газетная утка и утверждает, будто она существует на самом деле и даже умеет крякать. – Да что вы всё время обзываетесь! – разозлился Гарри, чужое спокойствие стремительно улетучивалось прочь, а приборы на столе задрожали, готовясь взвыть. – Я не утка, а миссис Малкин – хорошая женщина! – Полуторная доза для его возраста и веса, – озадаченно проговорил Сметвик. – Ни хрена у тебя метаболизм, парень! Ты точно Поттер? – Нет, – буркнул Гарри, поняв, что извинений не дождётся. – Я – Дурсль. Ну, осенью буду. – Кто?! Гарри тяжело вздохнул и закрыл глаза – достал его этот Сметвик. Он размеренно задышал. Так, как учил его дядя Вернон. Дядя делал дыхательную гимнастику, чтобы не болело сердце. Гарри дышал, чтобы успокоиться и не поджечь дом. Тётя смеялась: «Сопите, как Злыдень». Тётя. Одна в магическом мире, а он тут страдает нервными припадками. Вдох, два пульса. Выдох, медленно до конца. Вдох, четыре пульса, Выдох, медленно, не торопясь. Вдох, шесть пульсов. Не дотянул. Выдох, медленно-медленно. Ещё раз, вдох, шесть пульсов, медленный выдох. Захотелось спать. «Очень вовремя, Поттер. В смысле, Дурсль. Надо открывать глаза, а то прямо здесь отрубишься». Гарри открыл глаза. На него в упор пялились оба целителя, судя по лицам, в крайней степени обалдения. – Что опять не так? – спросил он кротко. – Всё не так, – в тон ему ответил Сметвик и ткнул пальцем в прозрачный шар. – Давай по-другому сделаем. Не закрывай глаза. Он поднял волшебную палочку, наставил её на Гарри и произнёс: – Легилименс! Ничего не случилось, хотя Гарри был готов к чему угодно. Сметвик как-то странно посмотрел на него и повторил: – Легилименс! Гарри поморгал на пробу и робко произнёс: – Я по-прежнему плохо вижу. – Ладно, запишем, – нарочито бодрым голосом сказал Сметвик. – Янус, прекрати лупать глазами. Ну да, не берёт его легилименция. Ещё что-нибудь в таком же роде обнаружим, и я побегу валяться в ногах у Скитер и просить у неё прощения. – Можете с меня начать, – не удержался Гарри. – Не квакай, уникум, – буркнул Сметвик. – Может, я и клялся не причинять вреда, зато пользы могу причинить столько, что мало не покажется. Гарри дёрнулся и попытался сползти с кушетки. Янус молча залепил Сметвику подзатыльник, присел к Гарри на кушетку, посадил его к себе на колени и приобнял: – Рассказывай, не бойся. Мы давали клятву именем Гиппократа. Тёзка его, правда, немного тролль, но дело своё знает. Сметвик фыркнул, но смолчал. Гарри ещё раз вздохнул и начал рассказывать. Про поджоги и дыхательную гимнастику, про госпиталь на Ормонд-стрит и опыты на кошках, про письмо из Хогвартса и мантии мадам Малкин, и, самое главное, про то, какого он свалял дурака, когда полез сводить шрам самостоятельно. Поттер рассказывал, не поднимая глаз, а потому не видел, какими ошарашенными взглядами обменивались целители. – Твои маглы ещё живы? – спросил по окончании истории Сметвик. – Да, конечно, – озадаченно ответил Гарри. – А что? – Везунчики, вот что, – Сметвик поднялся и походил по кабинету взад-вперёд. – Янус, не спускай парня с рук, так, по-моему, будет лучше. Давай-ка, шкет, ещё раз на тебя посмотрим, только с двумя вредноскопами. Он принялся взмахивать палочкой и говорить на латыни чёткими и быстрыми фразами. Вокруг Гарри вспыхивали разноцветные всполохи, воздух нагревался и остывал, лоб щекотали невидимые пёрышки. Пару раз палочка выдавала уже знакомый Гарри сноп ало-золотистых искр, тогда Сметвик говорил: «Твою Моргану!» – и повторял некоторые латинские фразы с другой интонацией. Наконец Сметвик воткнул палочку в чехол на предплечье и утёр пот со лба. – Теперь ложись, – сказал он, – будем лечить твои глаза. Тики, стой рядом, подхватишь, если что. Гарри лёг и спросил: – Глаза открыть? – А без разницы. Там не в них дело, – Сметвик неожиданно хихикнул, – коллега. Гарри покраснел и зажмурился. Вот же… Гиппократ! Проще не болеть, чем у него лечиться. Опять щекотка в районе лба, тихое позвякивание чего-то стеклянного, негромкий речитатив на латыни и вспышки света перед закрытыми веками. – Открывай, – скомандовал Сметвик. – Принимай работу. Гарри робко приоткрыл один глаз, охнул и распахнул оба. Он видел всё! Абсолютно всё! Фигурную ручку двери, эмблему на рукаве у Януса (скрещённые волшебная палочка и кость; Гарри был готов поклясться, что кость – большая берцовая, а в палочках он ещё не разбирался), перламутровые пуговички на рубахе Сметвика, редкие облачка за окном, морозные прожилки на «хрустальном шаре» – всё. – Спасибо, – прошептал Гарри, чувствуя, что вновь готов разреветься, только уже от счастья. – На здоровье, – тепло улыбнулся Янус. Сметвик сидел за столом, сдвинув на край все воющие и звенящие штуки, и обтрёпанным пером что-то строчил на большом куске пергамента. Он хмурился, а Гарри опять встревожился. Вдруг ничего не получилось и эффект кратковременный? – Пацан, ты советы выслушивать склонен? – спросил целитель. Гарри подумал: – Смотря по тому, чьи советы. Ваши – склонен. – Благодарю за честь, – ехидным тоном сказал Сметвик, а Гарри закатил глаза. – Тогда слушай. Под конец войны творилось хрен знает что. Никто уже толком не знал, кто за что воюет и кто с кем сражается. Гражданские войны, они такие, шкет. И больше всего отлетает тем, кто не хотел в них участвовать. Начиналось-то всё почти цивильно, с политических убийств. Цветы, речи, газеты, все дела. А закончилось кровавой баней. Мы на вызовы по трое срывались: двое работают, а третий – на шухере. Ублюдков хватало, могли и по жёлтой мантии зашарашить. Просто так, чтобы проредить чистокровных. Януса и других полукровок в поле мы не выпускали: силы у них не те, могли и не отбиться. – Слабенький полукровка, – сладким голосом пропел Янус и кокетливо похлопал глазами. – Вот и ещё один такой пришёл, слабенький. – Не сбивай, – поморщился Сметвик, – в кои веки я решил молодёжь поучить. Так вот. Под занавес все дрались со всеми, уже было не отличить – политическое это убийство, сведение счётов под шумок, разбой с ограблением, или просто кто-то с перепугу зелий обожрался и мочил всякого, кто попался на глаза. Ну, или сочетание вышеперечисленного в любой комбинации. Понял? Гарри сглотнул и закивал. – Поэтому запомни накрепко – никто не знает, кто и зачем убил молодых Поттеров. Никто не знает, куда девался Тёмный лорд, и какое к этому отношение имеешь лично ты. И никто не знает, кто ты такой на самом деле. – В смысле? – испугался Гарри. – В прямом, – хмуро сказал Сметвик. – Я вытащил из руин достаточно детских трупов, чтобы понять, что и в волшебном мире чудес не бывает. Целитель замолчал, посопел сердито и продолжил: – Ты, когда свою официальную историю читать будешь, имей в виду – Авада Кедавра убивает всякого, кто имеет хоть какую-то нервную систему. Медицинский факт. Тел Поттеров никто из целителей Мунго не видел, причины их смерти колдомедиками не выяснялись. Раненого ребёнка тоже никто не видел и не лечил. А надо было, Авада там или не Авада. Я потому и решил сам для себя, что Поттеров грохнули всей семьёй, а имя несчастного мальца решили использовать в качестве пропагандистского трюка. У политиков, как известно, совесть купируется в младенчестве, чтобы не мешала жить во имя всеобщего блага. Потом, если придёт время и припрёт нужда, достанут какого-нибудь парня, схожего с покойным Джейми, и скажут, что вот он – символ борьбы за права маглорождённых. Янус погладил Гарри по голове, а тот во все глаза уставился на Сметвика. – И тут является полуслепой шкет без палочки и заявляет, что он Гарри Поттер, – Сметвик хлопнул рукой по столу, Гарри с Янусом вздрогнули. – Нам нужно ждать Третьей магической, а? Гарри никак не мог осмыслить сказанное, а потому брякнул первое, что пришло в голову: – А зачем нужно было палочку брать? – Действительно, – ядовито сказал Сметвик, – за каким жмыром магу палочка? Я ей спину чешу, например, если рукой не достать. – У меня есть палочка, – Гарри понимал, что несёт чушь, но никак не мог остановиться. – Не помню, сколько дюймов и дерево забыл, но внутри перо феникса. Я её купил у Олливандера неделю назад, она в коробочке лежит дома. – Я правильно понял, – спросил Сметвик вкрадчиво, – что всё, о чём ты тут рассказывал, ты делал без палочки? – Д-да, – холодея, ответил Гарри. – А что? – А заклинания какие использовал? – озадаченно поинтересовался Янус. – Я просто думал, и оно само, – признался Гарри, краснея. Тоже ещё, выискался маг – ни палочки, ни заклинаний. Позорище! Сметвик выхватил свою палочку, рявкнул: «Секо!» – и протянул Гарри своё рассечённое предплечье. Рана была неглубокая, но длиной дюймов пять и сильно кровоточила. Гарри испугался, такие большие порезы он ещё не лечил. Он закусил губу, собрал всю «экстрасенсорную» силу и накрыл рану обеими ладонями. Сепсиса можно было не бояться, это Гарри уже выяснил. Под ладошками привычно потеплело, Гарри чуть-чуть расслабился и принялся «шептать». Иногда он уговаривал рану закрыться, а иной раз повторял строение части тела, которую лечил. Вот и сейчас он забормотал тихонько: – Предплечье – это средний сегмент верхней конечности. Скелет предплечья образован локтевой и лучевой костями. Обе кости по всей длине соединены межкостной перепонкой. Мышцы предплечья делятся на две группы: переднюю – сгибатели и пронаторы (1) и заднюю – разгибатели и супинаторы.(2) Кровоснабжение предплечья осуществляется лучевой и локтевой артериями. Венозный отток происходит через подкожные и глубокие вены. До строения нервной системы предплечья Гарри не дошёл – рана затянулась. Бледно-зелёный Сметвик, не отрываясь, смотрел на заживлённый порез, от которого даже шрама не осталось. – Вам плохо? – забеспокоился Гарри. – Мне охрененно, – сдавленно прохрипел Сметвик. – Янус, ты тоже это видел? Янус молча кивнул и во все глаза уставился на Гарри. – Я знаю, что неправильно лечу, – Гарри закусил губу, – но меня никто не учил. А в Хогвартсе меня научат, как надо. И я приду сюда работать. – Если доживёшь, – медленно произнёс Сметвик. Он всё ещё рассматривал свою испачканную кровью руку. – Пацан, ради Мерлина, больше никому эти вещи не показывай. Вообще никому, даже мне. – Но почему? – расстроился Гарри. – Я что-то совсем неправильное делаю? Вам было больно? Сметвик заговорил глухо и монотонно, не глядя на Гарри: – Судя по сегодняшнему обследованию, над тобой проводили какие-то кровные ритуалы. Косо проводили, наобум, по книжкам. Ничего удивительного, к Дамблдору из всех Блэков примкнул самый никчёмный – Сириус. Я в ритуалах почти не смыслю, да и времени прошло порядочно, деталей рассказать не могу. Легилименция тебя не берёт вообще, значит, воссоздать воспоминания не получится. Тебе в голову что-то пытались подсадить. А может, оно само встряло из-за криворукости этих идиотов, не знаю. Шрам чересчур аккуратный – явно ритуальный. И хрень эта сидела очень плотно, пока ты её не вынес. Ты её почти убил, когда пытался свести шрам. Гарри и Янус переглянулись. – Какая хрень? – жалобно спросил Гарри. – Целитель, я ничего не понял! Сметвик тяжело вздохнул и протянул Гарри матовую склянку с плотно притёртой пробкой: – Вот она. До сих пор в коме. Спрячь куда подальше, лучше к гоблинам в сейф. Вырастешь – разберёшься, что за хрень. Я почему-то верю в это. Гарри взял склянку и заглянул Сметвику в глаза: – Что же мне делать? – Я бы сказал, что сидеть тихо. Ты – тёмный, а Поттеры всегда были светлыми магами, хотя и очень-очень сильными. Не зря твоего деда обженили Блэки. Они всегда чуяли силу вернее, чем нюхлеры золото. – То есть, я не Поттер? – Ты сказал, что Джеймса Поттера изгнали из рода. Поэтому, ты в любом случае никакой не Поттер. Ты сам по себе. Но всё равно сиди тихо, прошу тебя. Учись потихоньку, не высовывайся. И если хочешь жить, никому не показывай эти свои умения. Всё запомнил? – Целитель, вы сказали, что учились в змеином доме. – Ну? – Это там, где учат со змеями разговаривать? Сметвик громко застонал и с размаху приложился лбом о столешницу. – Это же не значит, что ты говоришь со змеями? – спросил он, не поднимая головы от стола. – Говорю, – пискнул Гарри. – Это тоже плохо? – Это полный пиздец, пацан. На твоём месте, я бы вообще все семь лет прикидывался глухонемым идиотом, и писался в кровать время от времени, чтобы никто ни о чём не догадался. Янус, давай Непреложный – ты этого парня никогда не видел и не слышал. Я тоже дам такой обет, Гарри. Выслушав оба обета, Гарри растерянно посмотрел на целителей: – Спасибо вам огромное. И за лечение, и за советы. Я пойду? – Удачи, шкет. – Будь счастлив, Гарри. Пиши, если что. И Гарри пошёл на первый этаж, к камину. *** Сметвик посмотрел на Януса и невесело усмехнулся: – Ну вот, Дамблдор и на Нотта нашёл управу. – В смысле? – удивился Янус. – Ты про мальчика? Очень любопытные способности, и парселтанг к тому же. Настоящий уникум, ты прав. Но Нотт – это же страшная мощь, ты сам трупы видел. Что ему маленький мальчик, пусть и змееуст? – Ты что, не понял?! Эх ты, мажонок сопливый. Этот маленький мальчик не только змееуст, но и некромант. Сказочки про Рыцаря Смерти знаешь? Получается, ещё один родился. Если этот пацан доживёт хотя бы до двадцати лет, мы здесь все пятый угол начнём искать. Янус Тики растерянно моргал, не в силах произнести ни слова. _____________________________________________________ (1) Пронаторы – мышцы, поворачивающие ладонь вниз. (2) Супинаторы – мышцы, поворачивающие ладонь вверх.