В борьбе обретёшь ты... (часть 1)

Шёл третий час ночи, но в спальне первого курса Слизерина ещё никто не ложился: под пологом малфоевской кровати шестеро приключенцев делились впечатлениями от рейда в Запретный коридор. В основном говорил Малфой – подстрекатель, как выразился Поттер. Честно сказать, приятели были уверены, что тело Хорька придётся отбивать у разъярённого героя силой. Но нет, обошлось – Поттер тяжко вздохнул, потёр свой знаменитый шрам, а потом вяло махнул рукой и сказал: – Всё равно же выкрутишься, наглая морда. Рассказывай, бесстыжий, в честь чего вас понесло в этот кошмар. – В честь тебя, Гарри! – просиял Малфой и, не давая оторопевшему герою опомниться, потащил того к себе в логово. – Это ни за что нельзя пропустить, – решительно сказал младший Нотт. – А ну, народ, полезли следом. Вшестером в одной кровати было тесновато, зато наконец-то стала известна вся история целиком. Её кульминацией стал нецензурный рассказ Теодора об эпической битве у зеркала Еиналеж. Вопреки обыкновению, Блейз слушал ребят молча, только время от времени тихонько причитал: «Ой, мамочка моя, какие же вы кретины!» В ответ Тео с Грегом огрызались, Малфой оскорблённо поджимал губы, а Винсент виновато сопел. Поттер же был не на шутку впечатлён хрониками рейда и горько сожалел, что не видел всего этого собственными глазами. На тренировках зануда Ургхарт заставлял отрабатывать каждое движение по сотне-другой раз до полного автоматизма: никакой зрелищности, сплошь рутина. А посмотреть на потомственных боевиков в настоящем деле очень хотелось – просто хоть сам бери и устраивай лабиринт. Свою часть истории Гарри постарался изложить как можно скромнее: «Вы уже всё сломали, а тролль так и не очнулся», а затем коротко поведал официальную версию бесславного конца зеркала Еиналеж и смерти Квиррелла от сердечного приступа. Однако прочие уже знали о смертельном проклятии свихнувшегося профессора и вопросов не задавали. Гораздо больше ребят заинтересовала Пупсикова мантия-невидимка. – Так ты забрал её! Покажи! – немедленно загорелся Малфой. – Это же… Гарри, ты даже не представляешь, какая это знаменитая вещь! Ей приписывают массу чудесных свойств. Например, Урик Странный писал в своих трудах, что… – Хорёк, не трещи, – остановил его Теодор. – Поттер, хвастайся. Поверь, мы оценим. Гарри замялся, оглядел нетерпеливые лица однокурсников и вздохнул: – Я вернул её Невиллу сегодня за ужином. Да вы сами видели, в пакете не пирожные были. – Погоди, – Нотт сосредоточенно прикрыл глаза. – Давай-ка ещё разок, а то у меня в башке не укладывается. Ты добровольно отказался от одного из Даров смерти, потому что… Ну же, Поттер, растолкуй причину, а то я сейчас заплачу вместе с Малфоем. Гарри покосился на Малфоя. Тот не плакал. Просто пару раз легонько треснулся лбом о витой столбик балдахина, а теперь тихо бормотал что-то об ушибленных во младенчестве героях. На Крэбба с Гойлом тоже было приятно посмотреть – обычно флегматичные парни ошарашенно вытаращили глаза и стали похожи на сов. Забини же вновь повёл себя нетипично: он как-то непонятно хмыкнул и одобрительно кивнул. – Поттер! – требовательно повторил Тео, и задумавшийся Гарри вздрогнул. – Зачем ты отдал мантию Пупсику? – Потому что идиот? – страдальческим голосом предположил Малфой. – Святые Основатели, своими руками отдать легендарный артефакт! И кому? Бесплатному довеску к дрессированной жабе! Гарри вновь задумался. Честно сказать, он почти не анализировал свой поступок. Непонятно почему, но проклятая Грань занимала все его сны и большую часть мыслей во время бодрствования. Хотелось бы надеяться, что дома ему перестанет сниться эта штуковина – рассказывать родным о причинах своих кошмаров Гарри не собирался. Хогвартс – самое безопасное место на земле, и точка! А мантия… Занятная вещица, но его собственный браслет ничем не хуже. Даже лучше – за ним не охотится половина Британии. К тому же Гарри прекрасно помнил предостережение деда насчёт открытого контракта в Лютном. Из разговоров однокурсников он уже узнал, что наёмники – народ суровый и не морочатся соблюдением дуэльного кодекса. Магловский же трепет перед пресловутой «детской слезинкой» напрочь отсутствовал у всех магов без исключения. Последним законным владельцем мантии был Джеймс Поттер. Дальше начинались сплошные загадки, но Гарри никогда не любил детективы. Почему от Малфоя сейчас явственно веет горячим ветерком – это интересно, а как мантия-невидимка очутилась у Лонгботтома – нет, ничуть. Сдать мантию и получить вознаграждение, как советовал Карлус Поттер? Рационально, но отчего-то противно – вроде как снять с трупа полезную вещицу. Не выживания ради и не в память о покойном, а чтобы продать. Для наживы. Нет уж, Гарольд Дурсль никогда не опустится до мародёрства. Так что пусть всё идёт, как шло. Единственно, Гарри не мог не предупредить миссис Лонгботтом об открытом контракте. Он написал коротенькое письмо, где без подробностей объяснил, почему пришлось позаимствовать мантию, и сухо поведал о дедовом распоряжении. На этом Поттер счёл свою миссию по вразумлению бестолкового внучка Стальной Августы исполненной и с чистой совестью выкинул эту историю из головы. Гарри потёр шрам, передёрнул плечами и вслух подвёл итог своим размышлениям: – Я не желаю окунаться в эту грязь. И даже говорить о ней не хочу. Всё. Парни хором вздохнули, а Блейз назидательно поднял указательный палец и сказал: – И правильно. Хорошую вещь Даром смерти не назовут. – Вот нападут на тебя неожиданно, пользуясь этой нехорошей вещью, – проворчал недовольный Нотт, – сразу по-другому запоёшь. – Я, в отличие от всяких там великих бойцов, – немедленно вскинулся Блейз, – клювом не щёлкаю и на рожон не пру. Гарри нас предупредил, а уж способы обнаружить человека под этой мантией имеются наверняка. «Великие бойцы» скривились, но промолчали. – А вот твою брошь я не могу вернуть, Драко, – грустно сказал Гарри. – Похоже, где-то потерял. Прости, пожалуйста, я обязательно… – Всё в порядке, – улыбнулся Малфой и сунул руку в карман. – Брошь мне мадам Помфри отдала, наверное, она мешала диагностике. Вот, посмотри… – Нет-нет, – запротестовал Гарри, – я её не возьму, это очень дорого. Той ночью я проснулся лишь затем, чтобы отдать её тебе. Ребята как-то странно переглянулись, а Малфой хлопнул глазами и поспешно выдернул руку из кармана. – Ну хорошо, – помолчав, сказал Нотт. – Тогда расскажи нам, Поттер, как ты через зачарованную дверь исхитрился просочиться. Два раза! Я мозги сломал, если честно. Ответ на этот вопрос Гарри уже подготовил, спасибо Пьюси за рассказ о вейлах в малфоевской родословной: – Наверное, я всё-таки Поттер. Для пространственников, как я понял, закрытых дверей не существует. Вероятно, повезло ухватить крошку фамильного дара. При перемещениях порт-ключом и камином меня ничуть не тошнит, кстати. А дверь я просто так открыл, не знал, что она под пароль зачарована. – Я почему-то так и подумал, – кивнул Грег. – Интересно, а Флинтов тайник ты вскрыть сможешь? – Нет, – твёрдо сказал Гарри. – Я не вор. Парни переглянулись и опустили глаза. Молчание затянулось. – Ладно,– хлопнул себя по колену Винсент, – пойдём спать, – он немного подумал и засмеялся: – А ведь героем-то у нас Блейз получается. Он один на ногах остался и помощь привёл. – Он моего папаню привёл, паразит, – буркнул Нотт, и польщённо улыбавшийся Блейз мигом сник. – Дома меня запилят и залижут насмерть, а виноват в этом будешь ты, Забини.

***

– Вот видите, – ликующе произнесла Гермиона, – Гарри отдал вам мантию. Он хороший мальчик, а вы всякие гадости на него говорили. Я знала, что он так и поступит! Невилл с Роном переглянулись и вздохнули. Укорять Гермиону в раскрытии секрета мантии-невидимки было плохой идеей. Мисс Грейнджер немедленно разразилась страстной речью в защиту героя – он-де и умный, и начитанный, и отважный – не побоялся в люк полезть! – а уж такой порядочный, что просто держись. Эту речь Гермиона с той же пылкостью толкнула в кабинете директора, когда их троицу вызвали на приватную беседу к Дамблдору. В беседе участвовали декан Макгонагалл и бабушка, отчего Невилла едва не хватил удар. Дамблдор, слушая дифирамбы герою, ласково улыбался, а бабушка морщилась и бросала на Грейнджер неодобрительные взгляды. Впрочем, одобрительного взгляда от леди Лонгботтом не дождался никто, даже сам Невилл. – На каникулах поговорим, – сухо попрощалась она с внуком и отбыла домой камином. Невилл немедленно затосковал и принялся мечтать о дополнительном летнем семестре. Без зельеварения. Теперь, по мере приближения Хогвартс-экспресса к Лондону тоска перерастала в панику. По настоянию Уизли они ещё накануне ночью прочитали письмо Поттера, благо то не было запечатано. – Контракт?! – взвизгнул Невилл и сам себе зажал рот ладонью, чтобы не ляпнуть что-нибудь неподобающее герою и победителю. – Круто! – оценил Рональд. – В Хоге тебя никто не достанет, не трусь. Да и в мэнор не полезут – нет в Британии дураков с твоей бабкой связываться. Не вижу проблем. – Поттер мог своим приятелям рассказать о мантии, – вздохнул Лонгботтом. – Мог, – помрачнел Рональд. – Значит, ходим с оглядкой, только и всего. Беседа у директора получилась занятной. Во-первых, выяснилось, что далеко герой Поттер не ушёл: завяз в Дьявольских силках. На торжествующий взгляд Рона последовал резкий ответ Гермионы: – Гарри ещё после экзаменов не восстановился. И вообще, стыдно тебе – сам проспал всё на свете! Уизли покраснел и надулся, а декан и бабушка дружно поморщились и обменялись неприязненными взглядами. Во-вторых, директор Дамблдор просил сохранить произошедшее в тайне: – Профессор Квиррелл, конечно, поступил крайне непорядочно. Но он был не в себе – проклятие оказалось сильнее, чем мы все полагали. Думаю, он заслуживает вашего снисхождения. Проявите милосердие, пусть о покойном помнят как о хорошем человеке и компетентном преподавателе. В-третьих, директор настойчиво посоветовал троице попытать счастья в лабиринте ещё раз. По мнению профессора, бросать начатое не следовало. Ведь настоящий героизм – это не только храбрость, но ещё и упорство. В лабиринте команде Лонгботтома пришлось нелегко. Но они с честью преодолели все испытания. К тому же, к великой радости Невилла, Рон и Гермиона окончательно нашли общий язык и цеплялись друг к другу беззлобно, просто по привычке. Победа в соревнованиях, принёсшая факультету Кубок школы, вознесла авторитет троицы на небывалую высоту. Самое главное, Лонгботтома перестали считать бездарью, и даже обиженная Браун нехотя поздравила его и Рональда с победой. С Гермионой, впрочем, Браун по-прежнему не разговаривала. Перед Гарри было немного стыдно. Тот, обессиленный, без раздумий бросился им на помощь, а Невилл даже не сообразил поблагодарить его тогда – переживал за мантию. Рональд, правда, был преисполнен подозрительности. – Мне очень интересно, – говорил он угрюмо, – откуда Поттер узнал, что мы в лабиринте? Друг, нам нужно переговорить с нашей газетной знаменитостью. Тут что-то не так. Поговорить с Поттером не вышло. За ужином праздновали победу Гриффиндора, а к завтраку Гарри не вышел. Уизли хотел перехватить Поттера в Хогвартс-экспрессе, но на перроне в Хогсмиде герой не отходил от Хорька и Нотта. Потом поттеровых приятелей и прочих ковенцев забрал старший Флинт, Поттер же немедленно прилепился к компании Уилкис и её ведьм. В поезде герой заперся в одном купе с Крэббом, Гойлом, Булстроуд и Эдрианом-чтоб-ему-сдохнуть-Пьюси. Добровольно лезть в купе к чокнутому мозголому не посмел бы даже отряд наёмников из Лютного, и от великой досады Рон непристойно выругался. – Как тебе не стыдно, – рассеянно сказала уткнувшаяся в какую-то книжку Гермиона. – Фу! – Чего «фу»? – буркнул Рональд. – Помогай Годрик, министра так не охраняют. Что слизням от этого дохляка нужно, скажите мне? От аврората их Поттер всяко не сумеет отмазать. Или они по-другому думают? Очень зря. В мракоборцах дураков не держат. – Ты же сам слышал, – Гермиона подняла глаза от книги. – У Гарри было очень несчастливое детство, и он тянется ко всякому, кто его похвалит. Ты же только кричишь и обзываешься. Маглы много лет издевались над Гарри, и сейчас он опять едет к ним. Мне даже не по себе как-то. Лонгботтом тяжко вздохнул. Поттера, по словам директора, оберегала только кровная защита погибшей Лили Поттер. Без регулярных визитов к магловской родне Гарри станет ещё беспомощней, хотя куда уж больше. – На перроне подойдём, – постановил он. – Там слизни не сумеют помешать. Не будут же они нас проклинать на глазах у твоей мамы и моей бабушки. Гермиона хмыкнула и опять уставилась в книгу. На перроне Невилл не успел сойти со ступенек вагона, как леди Лонгботтом заклинанием подхватила его сундук и быстрым шагом направилась к площадке для аппарации. Послушный внук торопливо попрощался с друзьями и побежал следом. «Напишу Гарри на каникулах, – решил он. – Не слишком вежливо, конечно, зато мы точно не поругаемся». *** Пьюси крепко обнял Гарри на прощание, а Милли вздохнула. – До свидания, Поттер, – неприязненно сказала она. – До встречи в сентябре. – Тебе точно не нужна помощь? – спросил Эдриан и погладил Гарри по голове. – Что-то мне тревожно. – Спасибо, нет, – улыбнулся Гарри. – В магловском мире я ориентируюсь намного лучше, чем в магическом. – Я говорю о твоих опекунах, – нахмурился Пьюси. – Терпимо, – махнул рукой Гарри. – Опекуны как опекуны, не хуже твоих. Не о чем беспокоиться. Эдриан подумал, кивнул и опять стиснул Гарри в объятиях: – Я буду скучать. Соберёшься за Барьер, подай весточку, хорошо? Поттер обнял его в ответ и назло Миллисенте чмокнул в щёку. Будет знать, как портить людям настроение всю дорогу от Хогсмида до Лондона. Затем Гарри вскинул на плечо небольшой рюкзак и потопал к выходу. Свой громадный сундук он оставил в спальне: большая часть вещей дома не пригодится. Красавица Букля по просьбе Гарри тоже осталась на попечении у Хагрида. У выхода с платформы Поттер встал в небольшую очередь. Какой-то пожилой волшебник следил, чтобы маглорождённые студенты выходили по двое или по трое – во избежание переполоха у маглов. Здесь его догнали Рон и Гермиона. – Гарри! – запыхавшаяся Грейнджер перевела дух. – Ты забыл с нами попрощаться! – Прости, я не увидел вас на платформе, – соврал Гарри. На самом деле рыжее семейство было видно издалека. Миссис Уизли пронзительным голосом выговаривала близнецам, а рядом с ней топталась странно одетая девчонка и вертела головой, требуя показать ей «героя Гарри Поттера». Само собой, герой предпочёл спрятаться за Крэббом и Гойлом и уйти подальше от рыжей поклонницы. – Как ты узнал, что мы той ночью пошли в лабиринт? – Рон прищурился и подозрительно уставился на Гарри. – Попросил Малфоя поставить «следилку» на дверь, – сказал Гарри злорадно. «Правда – это прекраснейшая, но одновременно и опаснейшая вещь». Всё верно, профессор Дамблдор, спасибо за науку. – Я знал, что вы туда обязательно полезете. Там ещё целая куча «следилок» стояла, мне Снейп потом объяснил. Жаль, я не знал – не потратился бы так сильно. Уизли растерялся – такое простое объяснение явно не приходило ему в голову. Гермионе, видимо, тоже: она залилась румянцем и уставилась в пол. – Не знаю, когда мы увидимся, Гарри… – Когда захочешь, – пожал плечами Гарри. – Дай мне телефон, встретимся. – Но, Гарри, нам нельзя встречаться на каникулах! – Почему? – Твои опекуны накажут тебя! – Ты состоишь на учёте в полиции? – Н-нет… – Тогда не вижу проблем. – Ты же не хотел ехать домой! – Не хотел и буду рад, если ты меня проведаешь. – Но Гарри! – Гермиона, – разозлённый Гарри невежливо помахал рукой перед лицом Грейнджер, – приди в себя уже наконец. Просто дай мне свой телефон. – Гарри, но твои опекуны… – Гермиона явно смутилась. – Директор сказал, что они… – Очнись, – чуть повысил голос Гарри. – Двадцатый век. Демократия. Общественное мнение. Органы опеки. Ничего не вспомнилось? Гермиона густо покраснела и принялась рыться в карманах. Гарри понаблюдал за ней некоторое время и, вздохнув, протянул ей потёртую от постоянного ношения в кармашке визитку Вернона Дурсля: – На обороте. Тот, что от руки. Это домашний. Меня позовут тотчас же. – Тебя не будут ругать? – Гермиона вертела визитку в руках и не поднимала на Гарри глаз. – Или… Поттер раздраженно выдохнул: – Конечно, после твоего звонка меня изобьют до полусмерти, а вечером вкопают столб на заднем дворе, привяжут к нему моё изломанное тело, завалят хворостом и сожгут на радость соседям. Гермиона, тебе к психоаналитику пора. – Но директор Дамблдор, – Грейнджер робко взглянула на Гарри, – сказал, что у тебя плохие отношения с твоими опекунами-маглами. – Не без того, – кивнул Гарри, – но времена Оливера Твиста давно прошли. Они меня пилят, а я огрызаюсь – ничего криминального. Семья вполне приличная и дорожит своей репутацией, мы же не в трущобах живём. Уймись уже, правда. – Так они тебя что, не бьют? – почему-то возмутился Уизли. – И не морят голодом? – Сдурел? – прошипел Гарри. – Как ты себе это представляешь? Кто вам вообще наговорил такой чуши? Уизли набычился, засопел и сжал кулаки: – А чего ты тогда трындел, что не хочешь возвращаться домой? – Не хочу, – пожал плечами Гарри, – у магов интереснее. Меня Малфой к себе приглашал. – Ах, Малфой, – фальшиво-ласково протянул Уизли. – Конечно, куда нам до Малфоя. – Заткнись, Уизли, – Гарри не выдержал. – Ты-то меня никуда не приглашал, хоть и был уверен, что дома меня бьют и морят голодом. Только хрен тебе, понял? Пока, Грейнджер. Он резко развернулся и решительно зашагал к памятной колонне, разделяющей девятую и десятую платформы. Через пять минут он увидит папу и сумеет его обнять. Мерлин, как же он соскучился. Вернон Дурсль стоял у выхода с девятой платформы и напряженно всматривался в толпу. Гарри едва сдерживался, чтобы не побежать навстречу, вопя от радости. Но он заставил себя спокойно подойти к отцу и тихо сказать: – Добрый день, пап! Поехали скорей отсюда, только сделай вид, что ты мне не рад. Отец не подвёл, он насупился, ухватил Гарри за предплечье и споро поволок к машине. Затем он небрежно зашвырнул рюкзак в багажник, толкнул Гарри на заднее сиденье и с крайне недовольным видом сел за руль. – Думаешь, наблюдают? – шёпотом спросил старший Дурсль, не оборачиваясь. – Уверен, – хмыкнул Гарри. – Как вы? – Всё хорошо, – сказал отец, аккуратно выворачивая с парковки. – Как у тебя дела? – Я по вам скучал очень-очень, – сознался Гарри и, не выдержав, всхлипнул. Вернон протянул руку назад и перетащил Гарри на переднее сиденье. – Ну же, сын, – сказал он, пристегнув Гарри ремнем безопасности, – не раскисай пока, а то здесь даже остановиться негде. Чуть позже, выехав из Лондона, отец обхватил Гарри левой рукой и притянул к себе. – Господи, какое счастье, что ты вернулся, – сказал он. – Петуния сама не своя весь этот год. Мы очень волновались за вас. – Дадли уже приехал? – спросил Гарри, счастливо жмурясь сквозь слёзы. – Позавчера вечером, – засмеялся отец. – Даддерс такой взрослый, не узнать. Он тебя тоже ждёт, еле уговорил не ехать со мной. И Мардж у нас в гостях. – Со Злыднем? – хихикнул Гарри. – А как же! Теперь ваш чулан сдается внаём одному джентльмену с весьма скверным нравом. Гарри улыбался и крепко стискивал папину руку, не в силах поверить своему счастью. Он ехал домой.