Убийца

      Любимая, я бесконечно виноват перед тобой. Я не смог помешать тому, чтобы твоя жизнь оборвалась. А ведь ты была для меня всем, и сейчас от меня осталась только оболочка, именуемая телом, и управляемая каким-то бессильным призраком. Но даже в таком состоянии, родная, я не оставлю всё как есть. Я уничтожу этого мерзкого упыря, который оставил меня без тебя. И я не хочу, чтобы он просто отсидел в тюрьме. Никакая тюрьма не станет достаточным наказанием за такое жуткое преступление. Этот гад оставил мир без такого безгрешного ангела и должен получить по заслугам, а не просто отбыть десяток лет в месте, где людей кормят, и где им дают спать. Тюрьма – это для людей, а не для таких паскуд, как он.       В тот день я должен, просто обязан был бросить все дела и поехать домой. Я сидел, слушал лекцию профессора, а сердце моё билось с бешеной скоростью. Я чувствовал, что должен наплевать на пары и бежать к тебе, но разум, этот ненавистный разум, глас которого люди почему-то считают истиной в последней инстанции, говорил мне, что не стоит слушать глупое сердце, и что это весна виновата в моей неспокойности. А в это время этот бритоголовый, уродливый, здоровенный гоблин измывался над тобой, наслаждался твоим хрупким прекрасным телом, а потом выпустил из него твою кристально чистую душу. Да, теперь ты в раю и впереди тебя ждёт лишь вечное блаженство, но я не могу простить этому гаду тех мучений, которые он тебе причинил, пока ты была жива.       Когда в тот день я пришёл домой, ты была уже мертва, а в твоей сжатой руке был обрывок ткани. Ткань была с тем самым рисунком, рубашку с которым носил этот урод. Я специально спрятал эту ткань, и когда приехала полиция, ничего им не сказал. Нет, нет и ещё раз нет! Я не допущу, чтобы он спрятался от меня в тюрьме.       Я убью его, как только увижу. Задушу своими собственными руками. И плевать, что он в два раза больше меня. На всё плевать! Я знаю, что справлюсь.

***

      Луна освещает мне дорогу. Я иду погруженный в мрачные мысли. Ноги сами ведут к дому. Я поднимаю глаза и вижу эти ненавистные очертания. Эта скотина, наверное, снова возвращается с пьянки. Только-только успокоившаяся ярость вспыхивает во мне с новой силой. Я уже не могу ничего с собой поделать. Бегу к нему со всех ног, вижу оборванный рукав рубашки, разъяряюсь ещё больше. Он что-то мне говорит, но я не желаю слышать его мерзкий голос. Наскакиваю на него и хватаю его грязную толстую шею. Сжимаю пальцы всё сильнее. Он бьёт меня кулаками в живот, дёргает ногами, но я лишь усиливаю хватку. На миг удары прекращаются, я чувствую, что он лезет в свой карман и что-то достаёт оттуда. Не успеваю увернуться и что-то холодное вонзается в мой живой. Мои пальцы постепенно разжимаются, и этот ублюдок отползает. Я встаю, делаю один шаг назад, готовлюсь к тому, чтобы упасть и уже никогда не встать. Но с каждым шагом назад силы прибывают ко мне. Я чувствую в себе такую мощь, которую не ощущал никогда раньше. Бритоголовый урод сидит и ошалелыми глазами смотрит на меня, вместо того, чтобы скрыться с места очередного своего преступления. Чем дальше я отхожу, тем больше страху в его глазах. Тогда я набрасываюсь на него снова. Перемещаюсь к нему с бешенной скоростью, ноги не касаются земли. Это кажется мне странным, но сейчас нет времени думать над этим. Он визжит как свинья. Я вновь хватаю эту тварь и понимаю, что с каждым мгновением всё выше поднимаюсь над землёй. Он вырывается, но я не отпускаю его. Я забрасываю его к себе на спину. Просто сорваться и разбиться? Ну уж нет! Но этот гад оказался настолько труслив, что вцепился в меня и боится сделать неловкое движение, чтобы случайно не сорваться. Тем мне проще.       Что-то внутри мне подсказывает направление полёта, и я этому чему-то беспрекословно повинуюсь. Я пролетаю мимо ещё горящих окон жилых домов. Кто-то смотрит на меня округлившимися глазами. Но уже наутро все эти люди подумают, что просто видели дурной сон.       Крылья, выросшие за моей спиной, порвали рубашку. Я сбрасываю её, чтобы не мешалась. Прохладный весенний ночной ветерок приятно щекочет кожу. Убийца сидит на моей спине и кричит каким-то очень тонким, совершенно не своим голосом. Мне от этого поросячьего визга только смешно. Я смеюсь и смех мой, заглушая все остальные звуки, разносится по ночному городу.       Обдувающий меня ветерок постепенно становится теплее. Я понимаю, что это означает: я уже близко. Я постепенно снижаюсь и приближаюсь к коллектору какой-то древней речушки. Одной из тех, которые много лет назад запрятали в трубы и оставили течь под землёй. Именно туда мне и нужно. Я чувствую, что гад, сидящий у меня на спине, готовится спрыгнуть, убежать от меня, как только я окажусь рядом с землей. Одной рукой я прижимаю его к своей спине так, что он не может даже пошевелиться. Залетаю в отверстие коллектора и оказываюсь в подземном царстве. Лечу по трубам, которые похожи на тоннели, до половины заполненные водой. Я чувствую, что всё ближе к тому самому повороту. Убийца вновь начал визжать, а эхо в трубах зловеще подхватывало этот визг.       И вот он, тот самый поворот, а за ним распахнутые ворота, ведущие вглубь. Они распахнуты для меня и для того, с кем я сюда прибыл. Залетаю туда. Воды больше нет. Лететь дальше не имеет смысла. Становлюсь на ноги, беру гада за руку и тащу за собой. Его мелкие заплаканные свинячьи глаза испуганно оглядывают всё вокруг. По обеим сторонам коридора, который за воротами, за решётками расположены камеры, в которых томятся изуродованные существа, вероятно, когда-то бывшие людьми. Вижу открытую камеру. Захожу туда, затаскивая за собой убийцу. Решётка навсегда захлопывается за нами. Бритоголовый урод вжимается в стену. За моей спиной целый арсенал орудий для пыток. Теперь этот упырь тебе не страшен, родная. Он навсегда здесь со мной, и я уж о нём позабочусь, любовь моя.