Уходить нужно красиво или Ваш Иван Брагинский

По едва живой планете летели письма. Ксерокопии тетрадного листа в клеточку, на котором кто-то вывел буквы размашистым уверенным почерком. Если судить по этому почерку – автор письма ни грамма не сомневался в том, что делает. И это выводило из себя. Каким образом эти истрепанные клочки бумаги достигали адресатов, никто не знал. Вероятно, ныне мертвый отправитель позаботился об этом заранее, хотя никто не знал – как. Иногда письма оставались без получателя – они тоже были мертвы, мертвы по вине того самого обладателя размашистого почерка – а иногда сами письма терялись в пути. Тогда счастливцев, не получивших весточку из прошлого, просвещали товарищи. И со злорадством наблюдали их бессильный гнев, такой же, какой не так давно испытали сами. Спустя некоторое время содержание писем стало известно всем. Только легче от этого не стало. И измениться ничто не могло. «Не хочу писать приветственных слов, ведь, наверняка, это письмо не смогут получить все те, кому оно предназначено. Уверен, что Яо его уже не увидит – слишком близко. Китай, Казахстан, Монголия, Корея, Финляндия… да, много их таких, пограничных, находящихся вплотную к эпицентру. Зона риска, мать ее растак! Тотальное уничтожение. Что ж, это было вполне ожидаемо. Если честно, мне даже не жаль: вспоминая Наташу и остальных, кому хватило смелости – или глупости? – встать на моей стороне… Им я благодарен. Ради них я мог бы отказаться от этого плана. Вот только моих союзников больше нет, а прочие – заслужили. Можете попробовать со мной спорить, конечно, только не думаю, что от этого будет толк. В конце концов, я умер, но мое слово оказалось решающим, верно?.. Забавно. А знаете, я ведь сейчас улыбаюсь. Пишу это проклятое письмо и улыбаюсь. От того ли, что знаю: я выиграю вне зависимости от исхода войны (нелепо, на первый взгляд, зато правда – победа мне уже не светит, но все еще можно свести происходящее к ничьей), или же у меня просто не осталось сил оплакивать потери? А вы? Что чувствуете вы, читая это письмо? Отчаяние? Злость? Бессилие? Но сильнее всех прочих чувств, уверен, пылает ваша ненависть. К тому, кто написал эти строки. Словом, вы чувствуете примерно то же, что чувствовал я, выслушивая ваши отказы в оказании мне военной помощи. Да, такой вот я мстительный ублюдок. На самом деле, мне даже немного жаль, что я умер и не могу видеть ваши лица теперь, когда все закончилось – и началось. Я бы хотел пройтись по отравленной радиацией Европе, по выжженному лицемерному югу, посмотреть на остатки Японии – наверняка острова разметало в клочья: они и раньше-то держались больше на честном слове. А потом хотелось бы разыскать Альфреда и поинтересоваться с улыбкой, как раньше: «Ну, как тебе ядерная зима, Джонс? Отдает ли воздух пеплом и порохом, как над полем битвы? Падает ли из больных облаков радиоактивный снег? Или мир постепенно становится пустыней, нет – адской домной? Хотелось бы, чтоб оно было примерно так: быть может, ты бы, наконец, занялся своими проблемами и перестал вмешиваться в чужие…» Вот, кстати, отличные фигуры, как никто подходящие для ваших обвинений – Ван Яо и Альфред Ф. Джонс. Именно с них, на самом деле, все и началось. Не объяви Китай войну, не выбери своей целью Россию, не поддержи его Америка… кто знает, как бы оно повернулось? Возможно, стало бы только хуже, но, в любом случае – не так. И если кого винить, то их. Ну, и меня, не спорю. Но я – мертв, и вам до меня теперь не добраться. До Яо, наверняка тоже, зато Альфред – вот он, весь под рукой, такой же израненный и больной, как вы. Вместе со всеми нами повязанный в этом… в том, что случилось. Хотя знаете, нет, не приписывайте меня к вашей шайке. Есть между нами небольшое такое – основополагающее – различие. Боеголовки в нефтяных и газовых скважинах – это полный писец, как говорят… говорили у меня на родине. Очень подло по отношению к миру (который мне до слез жалко, если честно – он-то ни в чем не виноват), и единственно возможно по отношению к вам. Будь моя воля: раз за разом закладывал бы заряд и взрывал, взрывал… Но это все-таки больше от отчаяния – не вижу я других выходов, хоть тресни! В вашем же случае имел место холодный расчет: минимум усилий, максимум выгоды. Вот это-то и злит больше всего. Что ж, радуйтесь, вы получили, что хотели! С небольшими коррективами, правда, от меня. Я старался. Надеюсь, мой последний подарок пришелся вам по вкусу. На этом, наверное, и закончу. Вообще-то, еще очень многое хочется сказать, но здесь, я думаю, вы справитесь и без меня, когда, дочитав до последней строчки, приметесь изливать в пустоту свою ярость. И в этом случае вам даже не придется сидеть в обнимку со словарем, выискивая незнакомые слова. При условии, что у вас все еще останутся словари, ха-ха. С наилучшими пожеланиями, С нетерпением ожидающий встречи, Ваш Иван Брагинский.»