Созидание льда

Почему, подумала я, <…> проще всего лгать там, где в деле замешаны чувства?

В темном небе кружатся снежинки. Мириады маленьких, хрупких, блестящих и холодных. Они танцуют, словно изящные балерины в своих воздушных белоснежных платьях. Плавно разводят руками, улыбаются, летают по ночному небу в свете софитов. В свете ярких звезд. И не сильные потоки ветра подхватывают их, спиралью опускают на землю, а после снова возвращают на свое место среди тысяч маленьких расписных красавиц. Теплый, чуть белый пар облачком поднимается ввысь, захватывая танцующих балерин в плен, и через секунды от них остается лишь влага от растаявшей крохи снега. Но остальные продолжают танцевать свой вечный танец. Печальный. Одинокий. Люси ощущает то же самое, касаясь пальцами снега и не чувствуя холода. Возможно, во всем виновата теплая куртка, или перегретые на солнце руки, не воспринимающие новую температуру в нужном ключе. Или магия внутри нее рвется на выход и с торжеством слышит родную стихию, холодную и забытую всеми (ею точно). Люси не знает ответа, выдыхая теплый воздух и закрывая глаза, пока лица касаются холодные снежинки, превращаясь в капельки влаги. Кажется, от ее кожи до сих пор исходит пар — она уже давно перешагнула двухмерный портал и оказалась на залитом лунным светом поле. Где кроме нее был снег, звезды и Грей, с удовольствием снявший свою оранжевую куртку. Он порывался стянуть темную водолазку, но после пристального взгляда отказался от этого, вдыхая полной грудью морозный воздух. Она несколько раз засматривается на его умиротворенное и в какой-то степени счастливое лицо. Когда он закрывает глаза и его грудь размеренно вздымается и опускается, то выглядит невероятно и спокойно среди знакомого зимнего пейзажа. Он выглядит как ледяной принц с горьким прошлым и таким же настоящим, и Люси не может заставить себя отвернуться, отвести взгляд, не смотреть на обтянутый тонкой тканью торс, растрепанные волосы, на которых блестят маленькие снежинки, бледные скулы и руки, убранные в карманы брюк. Она пытается вспомнить, почему оказалась здесь, что было вчера и от чего сердце так громко стучит, перебивая шум ветра, падающего снега и еле слышного дыхания. — Дома было такое же снежное поле, — говорит Грей, не открывая глаз и не поворачиваясь. Кажется, что он говорит это небу, безмолвному преданному слушателю. — Там был сосновый лес, в котором мы часто играли в прятки, — он указывает куда-то в сторону. Но Люси не смотрит: затаив дыхание, она слушает его приятный голос. — А напротив огромное озеро, ты любила кататься на коньках. И часто сбегала ночами, чтобы насладиться тишиной и красотой ночи. — Ты помнишь это, — ее губ касается легкая улыбка, и она закрывает глаза, представляя заснеженную поляну. Пытается вспомнить радостные моменты, проведенные в кругу их небольшой семьи. — Ты за мной следил? — Когда не спалось, — признается он и приоткрывает глаза, смотрит на нее. — Я открывал окно, садился в кресло рядом с ним и смотрел, как ты нарезаешь круги, падаешь и снова встаешь. Пытаешься сделать прыжок или закружиться, но получается неумело. Мне особенно нравились тихие ночи, когда слышался только приглушенный звук твоих коньков. — Я больше не вставала на коньки, — тихо говорит Люси, — негде было. В Лисохвосте всегда были теплые зимы, снег изредка выпадал, а если и покрывал дороги, то только ночью, когда не было солнца. На мгновение ей слышится свистящий звук соприкасающихся лезвий и льда, глухие падения и обиженное бурчание. Сердце ноет от забытых воспоминаний, теплом разливаясь по телу и сладко покалывая кончики пальцев. — Давай съездим туда, когда закончится экзамен? — Я не был там после смерти Ур, — отвечает Грей. Хмурит брови и наклоняет голову вбок, наблюдая за ней, такой милой и беззащитной среди падающего снега. — Не мог вернуться. Думаю, Лион там тоже не появлялся. Слишком тяжело возвращаться в дом, который всегда был наполнен ее запахом, уютом и… — он замолкает, выдыхая теплый воздух. — Ты не хочешь сначала поговорить с ним? Люси тупит взгляд, смотря на свои ноги, по щиколотку увязшие в рыхлом снеге. Она не задумывалась о встрече с Лионом, словах, которые ему скажет, и его реакции. Лишь той ночью на пляже ее посещали теплые, но наполненные печалью, мысли о забытом брате. — Я не думала об этом, — глухо, неровным голосом произносит Люси. Пальцы ног начинает покалывать от усталости, а мышцы — тихо ныть. В животе поселяется пустота, стягивающая внутренности в узел, оставляя место для волнения и страха. Горло распирает ком слез, которые лишь легким пощипыванием напоминают о себе, как и пульсацией верхней десны. Люси закусывает губу и делает несколько больших шагов: в ботинки попадает снег из-за резких движений и края брюк чуть задираются, обнажая кожу, которую сразу же обжигает холодом. Но она просто расставляет руки и обнимает его за торс, прижимаясь щекой к ключице и надеясь, что он не оттолкнет ее. Ведь внутри становится так пусто. Его руки ложатся на ее спину спустя мгновение, и она ощущает их холод даже сквозь плотную теплую куртку. Но только улыбается этому, вслушиваясь в ровное сердцебиение. Ей так уютно в его руках. И запах голубики кружит голову. — Ты мне нужен, — выдыхает она и жмурится, — мне нужен брат. Я уже однажды все потеряла, и снова лишаться тебя не хочу. Останься со мной. Пожалуйста. Так и пресекаются последующие слова о любви, которые должны стать логичным завершением таких крепких объятий, иронично замечает Люси, сжимая между пальцев ткань его кофты на спине. Волосы треплет поднявшийся ветер, по телу проходится холодок, и ее передергивает: ноги постепенно замерзают. Она жмурится, меняя положение головы, и упирается подбородком в его плечо, смотрит в темно-синие глаза, взгляд которых теряется где-то за горизонтом снежного поля и ночного неба. — Нам стоит идти, — глухо отвечает он, и Люси замечает в его глазах горькое принятие сложившегося. — Остальные могут быть уже на середине пути, если не на следующей зоне, — с ее спины исчезают его руки, подставляя ветру. — Ты помнишь дорогу? Есть какие-то указания? Он отходит от нее на несколько шагов и осматривается. Сердце глухо стучит в груди, и она поджимает губы, утвердительно кивая. Только ей нужно вспомнить карту, воспоминания о которой закрывают мысли и образы Грея, новые факты прошлого. Люси хмурится, прислоняя согнутый палец к губам и всматриваясь в одинаковый пейзаж со всех сторон: один снег, небо и звезды. — Нам нужно идти к подножью горы, — говорит она, — но я ничего не вижу. Луна светит в небе, словно солнце, преломляясь о покрытую белым покрывалом снега и освещая морозную ночь. Но она отказывается показывать, что находится вдалеке. На стыке неба и поля. Упрямо слепя и лаская бледную кожу холодным светом. — Можно уйти недалеко, может, удастся увидеть ее очертания через несколько метров, — предлагает Люси, обнимая себя за плечи и пиная носком ботинка снег. — Оставить какой-нибудь опознавательный знак и проверить эти направления, а потом вернуться. — Неплохая идея, — его лицо озаряет слабая улыбка, — оставим здесь эту куртку. Она яркая, даже если занесет, все равно будет видно, — он поднимает куртку, отряхивает от снега и сворачивает, кладет перед собой, присев на корточки. — Отойдем на двести шагов и вернемся, — он поднимается, — это довольно большое расстояние, так что если гора в какой-то из этих сторон, то мы ее увидим. — Хорошо, — кивает она и пересекается взглядом с его взглядом. — Я тогда пойду, — машет рукой куда-то вправо, — туда. Встретимся через полчаса? Грей кивает, уходя в противоположную сторону, закинув голову и вдыхая морозный воздух через рот. Он явно не прочь побыть наедине среди родной стихии. Люси мотает головой и начинает идти, повернувшись спиной к удаляющемуся Грею. Ноги утопают в глубоком снегу, который попадает в ботинки. А сильный ветер дует прямо в лицо, отчего глаза начинают слезиться. Голову посещает мысль, что это нормальная погода, к которой она давно привыкла. Но так же давно отвыкла. Поэтому Люси натягивает на голову капюшон и растирает плечи, пытаясь согреться, пока теплый пар вырывается сквозь рот и растворяется в холоде. Спустя сто шагов горизонт впереди не меняется, только пальцы ног замерзают, и в горле начинает першить. Мысли снова далеко от испытания, снова связаны с ним. А ночь все так же темна и испещрена мириадами звезд и кружащимися снежинками, которые касаются ее лица, путаются в ресницах и волосах, но больше не тают. Ее кожа становится неистово прозрачной, можно легко проследить сетку вен под глазами и капилляров на щеках, губы приобретают легкий синеватый оттенок. Люси трет холодный нос и складывает руки под грудью, нахохлившись словно птица. Кажется, ее ждет переохлаждение. На сто семьдесят пятый шаг она громко чихает, всматриваясь слезящимися глазами в далекий горизонт, и поворачивает обратно. Все равно каких-то тридцать метров ничего не изменят, поэтому Люси шмыгает носом и идет обратно, практически переставая морщиться от колющих ощущений в ботинках. Какой толк был в презенте в виде теплой одежды, если обувь не защищает от снега? К тому же усталость начинает ощущаться сильнее, но подгоняющий в спину ветер сглаживает это. И Люси медленно идет, моргая слезящимися глазами и растирая плечи. Она — Созидательница льда — замерзает от холода. Разве тело не должно вспомнить прошлое и изученное, вместе с вернувшейся памятью? Спорный вопрос, и думать о нем ей совсем не хочется. Небо кажется темнее, чем раньше. А яркие звезды с луной постепенно тухнут, и над огромным белоснежным полем появляется дымка. Люси не может сдержать усмешки. Все не может быть так просто. Мастер действительно основательно подошел к этому испытанию, и ей даже становится интересно, что за магию он использовал, когда метель прекращается, и ноги оказываются по колено в снегу. Она щурится, пытаясь рассмотреть очертания фигуры Грея, но зрение начинает ее подводить, либо вокруг внезапно появляется сумрак, не позволяющий видеть дальше десяти шагов. И это не самое страшное: ей на мгновение кажется, что пальцы ног перестают подчиняться командам, пока не решает разогреть замерзшее тело непродолжительным бегом. Она не учитывает, что бежать по снегу в минусовую температуру после семидесяти градусной жары очень тяжело и что это не самая лучшая идея. Легкие начинает жечь огнем через считанные секунды. Спасением становится мелькающая вдали фигура, темным пятном маяча на фоне белого снега и сгущающейся темноты. Люси глупо улыбается, заставляя себя переставлять ноги и сжимая-разжимая кулаки, чтобы согреть заледеневшие ладони. Тело ужасно устает после пробежки, а мышцы ног жалостливо ноют. Но она упорно продолжает пробираться сквозь сугробы, пытаясь не думать, что практически ничего не ощущает. Замерзают даже органы, и сердце замедляет сердцебиение, пытаясь сохранить силы. Когда она доходит до Грея, он растирает ладони, и на нем надета оранжевая куртка, которая достаточно странно смотрится в купе с нездоровым цветом кожи и сосредоточенным взглядом. Люси громко выдыхает, останавливаясь в трех шагах от него, и наклоняется, упираясь руками в колени. — Это не простая зимняя ночь, — хрипит она, смаргивая слезы, которые сразу же замерзают, оставаясь льдинками на коже щек. — А чертова холодильная камера. В прошлый раз мы чуть не сгорели, а теперь замерзнем до смерти. Я-то думала, как лучше умереть: в огне или во льду. — С моей стороны ничего, — говорит он. Его голосом мелко дрожит, что не укрывается от нее и что пугает. Грей тоже замерз. А значит, их магия здесь не действует. — Я прошел наискосок, поэтому предполагаю, что в той стороне тоже нет горы. Следовательно, — он замолкает, когда решает кинуть быстрый взгляд на примолкшую девушку. — Ты сильно замерзла? Главное не отрубайся, будет хуже. Люси медленно моргает, выпрямляясь и борясь с желанием развалиться в снегу и просто отключиться. — Здесь очень холодно, — хнычет она, снова растирает руки и ноги. — Я не чувствую пальцев ног. И рук. Лучше бы я провалила ту зону, чем находится здесь, — выдыхает и жмурится. — Мастер не щадит нас. В следующем испытание мы точно будем идти через огонь или прыгать по ядовитым змеям. Я боюсь змей. Можно я просто останусь здесь? И никуда не пойду? Под конец ее слова становятся бессвязными, нечленораздельными. Усталость накрывает с головой, и Люси шмыгает носом. Слишком сложно заставлять измученное тело двигаться. А их ждет еще очень и очень долгий путь. — Эй, не превращайся в маленькую плаксу, — говорит Грей и хлопает ее по плечу. — Возможно, в той горе есть пещера, мы сделаем привал. Только соберись. В лучшем случае нам идти не больше половины километра. Люси протяжно вздыхает. Весь ее вид говорит о том, что она готова сдаться в любую секунду. Лицо приобретает вымученное выражение, и она выпрямляется, пинает ногой снег и идет в нужную сторону, обняв себя за плечи и шмыгая красным от холода носом. Грей на мгновение застывает и тихо усмехается, убирает руки в карманы брюк и идет следом за ворчащей напарницей, пока та продолжает бурчать про холод и желание на все плюнуть. Примерно два часа они молча идут в одну сторону. В лицо дует сильный ветер, а ноги полностью промокли из-за снега, так и наровящегося попасть в ботинки. Погода бушует. После затишья с морозным воздухом снова пошел снег, нарастающий в своих объемах с геометрической прогрессией. Вскоре поднялся ветер. И теперь они вдвоем, замерзшие и уставшие, оказываются одинокими фигурами в лютой метели. Сильные потоки воздуха бьют в спину, затем — в лицо, сбивая капюшон и делая передвижение еще более тяжелым. Когда по спине катится очередная порция снега из-за сорванного капюшона, Люси раздраженно вскрикивает, махая руками перед собой. За эти несколько часов, проведенных в снежной долине, она пять раз задумывается: зачем она согласилась на это испытание? Думая, что будет весело, как в прошлом году, до того, как напала гильдия «Сердце Гримуара». А оказывается — тяжело и еще жестче, чем было в прошлом году. Эрза говорила, что экзамен на Старшего волшебника всегда был сложным. Но Люси не думала, что настолько. Метель на краткий миг утихает, перестает мельтешить белым перед глазами, и им открывает черное небо и темнеющая впереди гора. Люси останавливается, оборачиваясь к Грею, и указывает дрожащей рукой вперед. Ее лицо обретает радостное выражение, и она видит, как слабо улыбается Грей, кивая ей. А после все становится черным. — Что происходит? — глухо спрашивает она. Удивляться или пугаться практически нет сил. — Я ничего не вижу, — она оборачивается, вглядывается в черноту и закрывает глаза. — Я думала, хуже уже не будет. Ей кажется, что ее лишают не только зрения, но и слуха, потому что в следующую секунду что-то касается плеча. Она не может сдержать крика от неожиданности. И кто знает, что может находиться в этой темноте. — Это я, все нормально, — раздается совсем рядом. И Люси снова пытается хоть что-нибудь разглядеть. Но не видит даже собственного носа. — До горы осталось не так далеко. Возможно, там и правда есть пещера. Лет пять назад был похожий случай с Альзаком: свет исчез, а из темноты на него начали нападать иллюзии в виде чудищ. — Зря ты это сказал, — сглатывает она и чувствует, как дрожат коленки, но совсем не от холода. Внизу живота тяжелеет. — Я ненавижу темноту. — Я знаю, — просто отвечает он и находит ее руку, крепко сжимает ладонь. — Поэтому пойдем быстрее. Люси кивает, хотя Грей все равно этого не видит, и идет в нужную сторону, доверчиво сжимая его холодные пальцы. Пульс учащается. Они двигаются по наитию, и спустя какое-то время Люси вытягивает перед собой руку, чтобы ненароком не впечататься в скалу. Она должна быть уже близко. Молчание затягивается, но, возможно, это и к лучшему, потому что кто знает, какую проверку еще придумал мастер. Ноги утопают в снегу, и с каждой минутой делать следующий шаг становится все труднее и труднее. Тяжелый вздох, руки сковывает тонкая ледяная корка. Все тело превращается в один застывший ком снега. Плечи сотрясает крупная дрожь, и Люси смаргивает подступившие слезы, пока Грей крепче сжимает ее замерзшие пальцы. Нельзя сдаваться так рано. Она ведь сама хочет однажды пройти экзамен на Старшего волшебника. А сейчас ей нужно помочь Грею. Несмотря на странные и непонятные взаимоотношения между ними. — Ты хочешь есть? — внезапно раздается чуть впереди. И Люси удивленно вглядывается в черноту. — Нет. Чувствую только усталость и холод, — отвечает она, зевает. — Такое ощущение, что я скоро превращусь в лед. — Мы весь день на ногах и не чувствуем голода, — продолжает Грей, — ты не находишь это странным? В любой другой ситуации после семидесяти градусной жары, в придачу с резкой сменой температуры и долгим пробиранием через сугробы, мы должны были бы валиться с ног от голода. — Действительно! Как я раньше об этом не подумала. Ты думала лишь о том, как жалеешь, что согласилась на участие в экзамене на Старшего волшебника, язвит она про себя и сжимает губы, тря переносицу свободной рукой. Возможно, это испытание заключается не только в прохождении всех зон, но и в разгадке магии, которая использовалась для создания иллюзорного мира. От усталости думать совсем не хочется. Поднимается ветер. И на глазах резко наворачиваются слезы. Спокойно, от усталости еще никто не умирал. Да и мне не незнакомо долгое нахождение в тяжелых условиях. Просто нужно это пережить. — Твою мать. Люси почему-то не обращает внимания, что в какую-то секунду начинает тянуть Грея за собой, а после с силой врезается в скалу. — Твою же ж мать. Как больно. Она хватается оледеневшими пальцами за нос, рот заливается вязкой кровью. Люси отступает на шаг назад, наклоняясь и сплевывая кровь, которая тоже очень быстро становится ледяной и падает на снег в виде замерзших капелек. Она слышит ее хруст. — Прижми это, — Грей осторожно проводит в воздухе рукой, чтобы найти Люси, и протягивает вторую с комком снега. — Ты не слышала, что я сказал? «Мы дошли», но ты идешь дальше. Нужно быть собраннее, — вздыхает он. И этот вздох не только описывает его усталость и раздражение, но и волнение. — Да знаю я, — огрызается она, — ты мог и дернуть меня, чтобы я не впечаталась в стену как дура, — Люси выхватывает из его руки снег и прикладывает к переносице, — только бы он не был сломан. — Венди тебе поможет. — Не думаю, что она станет тратить магию на мой кривой нос, — бурчит Люси, пока кровь струйкой капает из носа. — Это все благодаря тебе. — Ну конечно, — он явно закатывает глаза. — Все только из-за меня. Зато ты больше не ноешь, что устала. — Мне еще и спасибо тебе за это сказать, да? Напарники должны друг друга прикрывать, а не издеваться. — Мне тебя от скалы нужно было спасать? Люси чувствует себя глупо. Но все равно не сдерживает порыва и наугад бьет в сторону, где предположительно был Грей. Ее кулак утыкается во что-то влажное и твердое. Грей со свистом выдыхает. — Удар у тебя не слабый, — ворчит он, — а говоришь, что устала. — Для тебя всегда есть силы, — фыркает Люси, а после закусывает губу. Звучало двусмысленно. — Что мы будем делать? Идти нам нужно в правую сторону, но там могут быть камни, трещина в земле. Мы свернем себе шею. Может, здесь все-таки есть пещера, где можно переждать эту сраную темноту? — быстро говорит она, чтобы не чувствовать себя еще более неловко и глупо. — Идем направо. Люси слышит приглушенное постукивание: Грей поворачивает в нужную сторону и осторожно ведет рукой по скале. Щеки горят, кровь начинает приливать к голове и продолжает течь из носа. Люси хмурится, надавливая снегом на переносицу и размазывая кровь над губой, она обжигает подушечки пальцев. — Ты идешь? — Да. Люси нащупывает левой рукой скалу и начинает идти вслед за Греем. И снова путь оказывается достаточно длинным и сложным: из-за небольшой заминки с разбитым носом, мышцы ног затвердевают и при каждом новом шаге отзываются невыносимой болью, что уж говорить про ступни, испещренные маленькими ранками от камней и мозолями. Мысли о том, что случилось с ее телом, какие травмы она получила, на некоторое время выбивают из реальности, пока не вспоминает о гематомах на ягодицах и спине. — Неужели, крошка, ты волшебница? Ее резко передергивает, и Люси замирает, испуганно вглядываясь в темноту. Только не это. — Ты чего остановилась? — раздается впереди чуть приглушённый голос Грея: он успел уже уйти дальше нее на несколько метров. Его не может быть здесь. Он только в твоей голове. Люси непроизвольно сжимает кулаки. Тело начинает ломить. Но страх все равно быстрой нитью сковывает руки, ноги, горло. — Я, кажется, что-то нашел. Все в порядке, его здесь нет. Если Грей ничего не слышит, значит, это не часть испытания. Это только в твоей голове, твердит Люси, вцепившись пальцами в скалу и тяжело дыша. — Проверьте ее принадлежность к гильдии. — Люси? Она оседает на землю, все ещё прижимаясь плечом к скале, обхватывает колени руками. Почему он снова появляется в мыслях? Почему не оставит ее в покое? Как-то Ариес сказала, что боится темноты. Когда Сорано делала из нее мишень для своих врагов, прячась за спиной Духа, и множество сильных заклинаний сковывали, прожигали и даже разрывали ее тело, Ариес всегда видела черноту, за которой стояла немыслимая боль, и всегда это продолжалось очень долго. Пока Локи однажды не посоветовал просто отключиться, отстраниться от оскорблений со стороны Сорано, страха перед новыми сильными заклятиями и последующей боли. Принять как данное, никак не изменяющуюся часть жизни, некий изъян в сказке, который можно пережить. И Ариес действительно стало легче, а после судьба наградила ее новой хозяйкой и ей было позволено забыть о пугающей тьме. Только Люси не может сделать также. Отстраниться и принять как должное. Ее разрывает обида и горечь, она не понимает, чем накликала эту напасть. Как один поворот не туда смог все так изменить. — Люси? Где ты? — раздается совсем близко, и ее рук касается ворох снега, отлетевший от чужих ног. Из горла издается несвязное мычание. — Что с тобой? — она чувствует его дыхание на своем лице и жмурится, утыкаясь лбом в колени. — Ничего, — глухо отзывается она. — Просто устала. Отчасти, правда. — Хвостатая! Она мотает головой, задевая виском его руку, которой он тянется к ней. Глаза жутко щиплет. И ей хочется провалиться сквозь землю, исчезнуть. — Они слишком выделываются… — Почему я его снова слышу? За что?.. — Люси резко запрокидывает голову, выдыхает весь воздух, легкие остаются совсем пустыми. А после со свистом жадно вдыхает его. — Как меня это достало, — шепотом добавляет она, — заебало. — Вставай, — говорит ей Грей, находя обвитые вокруг дрожащих колен руки, и тянет на себя, заставляя встать. — Ты можешь отморозить ноги. Венди, конечно, сильная, но не настолько, чтобы полностью излечить все твое тело. Идем. До пещеры несколько метров. Люси тупит взгляд, ища в темноте его лицо, и просто идет следом, когда он тянет вперед. Спустя минуты, которые сопровождаются тяжелым дыханием, глухим перекатыванием снега и отягощающими мыслями, Грей медленно поворачивает влево, скрываясь за тонкой материей, похожей на те двухмерные порталы. Люси чувствует легкое покалывание и слабое волшебство, быстро впитывающиеся в каждую клеточку тела и забирающую часть боли — пальцы ног начинают податливо шевелиться. Волна облегчения накрывает с головой. А когда она полностью проходит через портал, в глаза ударяет яркость света. Которым оказывается небольшое тусклое свечение, рассредоточенное под потолком. Пещера оказывается неглубокая, но даже без разведенного огня здесь разительно теплее, чем снаружи. Грей расстегивает куртку и идет дальше, простукивая стены, пока Люси остается около входа, обессилено опустив руки. Она словно медленно опустошается изнутри. Ей кажется, что она видит тоненькую нить, тянущуюся от груди. Длинную, хрупкую, давно появившуюся. Люси долго мотает головой, пытаясь не думать. Но не получается. — Здесь есть дрова, — говорит Грей. Он опускает поленья на середину пещеры и отряхивает руки, нарочито не смотря в ее сторону. — По сути, это все пространство, которое здесь есть, — продолжает он. — Думаю, это так называемый карман, изъян в иллюзорном мире. — Изъян в сказке, — горько замечает Люси, делая шаг навстречу импровизированному костру без огня, и садится на корточки. — Они сухие, — удивляется она, когда берет в руку одно из поленьев, — неужели мы сможем согреться и поспать? Может, в первой зоне тоже был участок с прохладным воздухом, или целый коридор? А мы так были заняты тем, чтобы выбраться, что даже не подумали. — В той жаре у любого бы закипели мозги, — пожимает плечами Грей и опускается рядом, пытается поставить дрова в форме конуса. — Здесь, кстати, есть даже хворост для розжига, но нет ни спичек, ни зажигалки, — он пихает в основание сухие ветки и жухлую траву. — Скорее всего, мы здесь застрянем на некоторое время, потому что лично я не проснусь, пока полностью не восстановлю силы. Если бы мы нашли подобное место в той пустыне, мы бы не были так измотаны сейчас. Люси слабо кивает, осматривая пол пещеры. — Есть кремень, — она указывает пальцем на несколько прозрачных камней с металлическим блеском. — Да уж, на заданиях нам никогда не нужны были спички для огня, — устало хмыкает, — Нацу одним щелчком разжигает костер, — и наклоняет голову вбок, наблюдая за потугами Грея, чиркающего друг о друга острые края кусков кремния. — Интересно, где остальные? Она неотрывно смотрит на его сосредоточенное лицо, бледное, с потрескавшейся кожей на щеках и изнеможенное. С какой-то стороны ей становится стыдно за короткую истерику, за слова, которые не должны для него иметь какого-либо смысла. Или он все понял, чего стоит ей бояться. Она невольно вспоминает свою резкую фразу о том, что между ними не может быть ничего серьезного, и ту, в которой она призывает его быть ей братом и никем больше. Люси морщится, закрывает глаза. Слишком навязчивые эти мысли. Рядом слышится выдох облегчения, и хворост слабо начинает потрескивать. Люси улыбается, утыкаясь носом в колени, медленно открывая глаза, и смотрит сквозь разгорающийся костер и Грея. Там, у противоположной стены, что-то явно выделяется на фоне серого камня. Она долго не хочет подниматься и идти проверять, что это. А просить Грея совсем не хочется. Но потом заставляет себя встать на одеревеневшие ноги и, пошатываясь на каждом шагу, подойти к стене. Этим чем-то оказываются два плотных одеяла, аккуратно скрученных и убранных в небольшую нишу. Все-таки мастер думает о них. И этот презент должен быть более полезным, чем теплая одежда, которая нихера не согревает, с досадой предполагает она и возвращается на свое место. — Подарок от мастера, — она показывает находку Грею и давит зевок. — Всегда мечтала спать в мокрой одежде и на твердом камне. Грей забирает из ее рук одеяла. И Люси трет ладони друг о друга: кожа страшно белая, обтягивает кости и лишь выделяет темно-синие вены на своем фоне. — Это спальный мешок, — отвечает он, — и теплое одеяло, — разворачивает плотную ткань одеяла. Оно кажется на первый взгляд шерстяным, а значит, хорошо согревает. — Мешок? Я была уверена, что это два одеяла, — протягивает Люси с каплей раздражения, сжимая и разжимая пальцы: они все еще ощущаются, как ватные. — Кто возьмет себе спальный мешок? Огонь разгорается, опаляет лицо приятным теплом. — Вдвоем мы согреемся быстрее. Люси поджимает губы, наблюдая за тем, как Грей приготавливает спальное место, а после расшнуровывает свои ботинки и стягивает их с ног. А затем снимает прилипшую к торсу кофту. Щеки опаляет жаром, но он практически не ощущается, и Люси отводит взгляд на огонь, в котором переплетаются языки пламени, лаская друг друга. — Раздевайся, — спустя минуту говорит Грей, расстегивая ремень на брюках. — Что? — Ты собралась спать в мокрой одежде? — насмешливо спрашивает он, ставя ботинки ближе к костру и кладя поверх них носки. — Она быстрее высохнет, если будет не на тебе. Не упирайся. Ты устала сильнее меня. Здравый смысл вторит ей, что это рациональное решение. Но внезапный, словно точечный выстрел, страх охватывает с головы до ног. И Люси не может здраво мыслить. Звон бляшки ремня раскаленным металлом отпечатывается в мозгу, а шуршание одежды заставляет сильно напрячься до судорог в ладонях. Это же Грей. Он не сделает мне плохо. Она сводит зубы. В животе нарастает отвратительное ощущение отрицания, напряжения и недоверия к человеку, которого она знает практически всю жизнь. Но ей не хочется этого показывать — чтобы все видели, как она слабая и бессильная, загнанная в угол. А если мастер каким-то способом может наблюдать за ними? И не только он? Люси даже не допускает мысли, что кто-то узнает о той ночи, потому что она просто напросто не выдержит этого. Ей достаточно сложной ситуации с Греем. Пред которым она тоже боится показать настоящие эмоции. Если Грей вспомнил все то же самое, что и я. Значит, он вспомнил и чувства, которые испытывал ко мне, решает она, с неохотой убирая руки с колен, кажется, она кожей чувствовала, как ногти впивались в нее сквозь плотную ткань брюк. Ничего ведь не случится?