Дочь

- Эстер, - тихо позвал Ли Скорбси. Пронзительный ветер метался вокруг, подвывая и путаясь где-то под самой верхушкой аэростата. Не так просто было бы перекричать его, но деймон-зайчиха улавливала даже полузвук голоса Ли. Эстер появилась из темноты, ткнувшись влажным носиком в руку своего человека, и взгляд её за мгновение безошибочно проследил, куда устремлены глаза аэронавта. Лира лежала в углу, укрытая меховыми шубами, а деймон в виде горностая согревал девочкину шею; рядом свернулся клубком второй ребёнок, мальчик, за которым она готова была отправиться на край света. И отправилась. И отыскала его. И вызволила из лап больвангарских убийц. Мальчик доверчиво прижимается к Лире. Его вера в неё безупречна. Детская запальчивость и громкие клятвы кажутся взрослому глупыми — наверняка даже цыгане посмеивались поначалу над Лирой, когда девочка заявляла, что непременно выручит Роджера. Для всех она — ребёнок. Пусть храбрый, упрямый, решительный, но всё же ребёнок. А вот Ли Скорсби знает — окажись между ней и другом хоть весь Магистериум, её это не испугало бы. Она не остановилась бы ни перед чем. Лицо Лиры никогда не бывало полностью спокойным. Сейчас, вглядываясь во тьму и щурясь против ветра, Ли увидел, что брови у девочки сведены к переносице, губы сжаты в тонкую линию, да и вся её маленькая фигурка напоминала стрелу, вот-вот готовую сорваться с ведьминого лука. Даже спящая Лира настороже. В любой момент может, взвившись с места, лететь навстречу опасности. Её деймон не совсем спит. Из-под полуопущенных век сонными, но острыми глазами пристально осматривается вокруг. - Что, Ли? - спросила Эстер, примостившись у него под боком. Аэронавт опустил руку, чтобы провести ею по встрёпанной шёрстке деймона, но по-прежнему не отрывал взгляд от силуэта девочки, размытого ветром и хлещущими плетьми дождя. Ли Скорсби так и не женился. По натуре своей он был путешественник — неугомонный, жадный до новых мест и никогда не задерживающийся где-нибудь надолго. Во всяком случае, в молодые годы. Юность ввела его, как и всех непосед, подобных ему, в заблуждение, что жизнь бесконечна и ветер, солнце, небо, море всегда будут с ним. Ли нравилось путешествовать с одного края света на другой, жадно впитывать в себя мир, охватывая глазами и сердцем больше, больше... Он любил свой аэростат. Любил чувство свободы и невыносимой лёгкости, когда взмываешь вверх над землёй и грудь разрывает от восторга. И вдруг юность кончилась. Не сразу. Как воздух, со свистом медленно уходящий из огромного, вроде бы неуязвимого шара. Юность ушла, а с ней вместе и наслаждение высотой, чистая и тонкая радость безграничному небу, рыжему солнцу. Сердце теперь бьётся ровнее. Дышится проще. Руки не дрожат, грудную клетку не переполняют чувства. Нельзя проследить уход каждого сантиметра воздуха в аэростате, и так же не смог Ли Скорсби словить мгновение, когда полёт обратился в работу. Привычную, скучную. Ветер и крылья исчезли из него, будто вовсе не было их. Он так и не женился. Слишком часто приходилось менять одно место на другое, чтобы привязаться к кому-нибудь. Не думал Ли об этом, честно говоря. До поры до времени. Но годы уходят — безвозвратно, к сожалению, юность не права, - а ничего постоянного нет в жизни аэронавта. Дома нет. Некуда вернуться из дальних странствий. Повсюду Ли Скорсби одинаково свой — или, быть может, одинаково чужой? Он нисколько не тяготился прежде своим одиночеством — Эстер здесь, а что ещё нужно? Тоска какая-то мутная ухватывала за горло в последнее время, и даже деймон не мог вытащить её из сердца человека. Ли так и не женился. И детей у него тоже не было. - Опять? - спросила Эстер, подбираясь поближе к нему. Отвечать не требовалось. Деймон без ошибки распознаёт проблеск любого чувства в душе Ли Скорсби... Эстер и есть его душа, она чувствует то же самое. Ту же тоску. Снова. Потрёпанное ветром, исхлёстанное дождём сердце уже почти старого, да, старого и повидавшего много аэронавта зачерствело. Покрылось крепкой корочкой, угомонив наконец бешеные порывы юности. Навсегда, думал он. Спокоен и равнодушен ко всему, думал он. А потом в корзину его аэростата ворвалась девочка с хищным не по-детски деймоном и горячей непокорностью в глазах. Очередное лицо в череде пассажиров — тысячи их перевозил он из одного конца света в другой. Исчезнет, как прочие. И едва ли оставит ощутимый след в памяти. Но вот уже который раз Ли Скорсби, глядя сквозь ветер и дождь, всматривается в Лиру Белакву, и странной тоской вперемешку с тёплым, уж вовсе необъяснимым ощущением сжимает грудь. Не так чтобы давно Ли познакомился с этой отчаянной девочкой. А не представить ему, какова будет жизнь без неё. Беспокойная, подвижная, дерзкая, ни за что на свете не отдавшая бы свою свободу, готовая, как птица, взмыть к небесам и не вернуться больше на землю... Смелая. Наглая. Совершенно дурная. Лира. Дочка, которой у него не было никогда. Что такое привязанность родителей к детям, Ли Скорсби лишь понаслышке знал. Наверное, она и есть — когда хочется закрыть собой от враждебного мира, обнять и не пускать никуда от себя, когда защита ребёнка выходит вперёд всего, даже собственной жизни? Ли счастлив бы заменить Лире отца и мать, которых у неё толком не было. - Мы должны защищать её, - сказал Ли Скорсби, взглянув на своего деймона. - Здесь. И не здесь. В любом из миров. Эстер ответила ему ясным уверенным взглядом. - Конечно, Ли.