Персона 4: Сердце всего. Часть первая

             — Наруками… ты слышишь меня? — раздался приглушенный голос Ханамуры, когда они оба переступили порог. В лавке царил столь сильный дух, что казалось, будто можно было захмелеть с одного вдоха. Винные пары спутывали мысли в голове и делали чуть более трудным восприятие окружающей действительности, серебряновласый даже ощутил неприятное постукивание в районе висков. Однако темень здесь была чрезмерная, посему он начал шарить рукой в поисках фонаря.       — Слышу, — только и ответил юноша, отыскав пальцами фонарь металлического цвета, с наклейкой в виде звёздочки на нём, после чего пальцы ловко передвинули бегунок включателя. Конечно, это всего лишь дешёвый фонарик, который наверняка валяется дома у каждого, который по чистой случайности или необходимости когда-то приобрели в гипермаркете наряду с другими вещами и продуктами. Однако даже этот слабенький лучик света ощущался в этом царстве тьмы чересчур ярко.       — О, я как раз это и собирался у тебя спросить… а то вообще никак не видно! — направленное свечение лампочки показало взволнованное, а может и возбуждённое или нервное лицо Ёске, который поморщился и прикрыл глаза рукой.       Юу направил луч в другое место. И он высветил им некогда прекрасный магазин, который теперь напоминал жертву торнадо или урагана. Вся обстановка оказалась разворочена, бутыли и бочки разбиты, всюду куски стекла, дерева, бумаги, от мебели же не осталось ничего, даже прилавка. А главное — всюду кровь, кровь в неимоверных объёмах и масштабах, правда, местами она смешалась с вином, оставив алкогольно-ржавые разводы. Ханамура, стоит отдать ему должное, удержал на этот раз себя в руках, что далось ему, вероятно, только огромным усилием и напряжением воли. Лишь его сжавшиеся на мгновенье кулаки говорили о том, что ему было больно и неприятно созерцать подобную сцену. На одной из дальних стен вообще отпечаталось жуткое пятно, словно бы тело вмазали с неистовой силой, поскольку там виднелись следы мяса, которые просто превратились в кашу и месиво.       — Ханамура? — аккуратно коснулся до него рукой Наруками, которому созерцать подобные виды начало входить в привычку, ибо спасение состояло просто в том… чтобы не думать. И это лучшее и главное, что можно сделать для своего душевного покоя и равновесия. Ёске вздрогнул от прикосновения, но ему явно не стало лучше.       — Всё… как и там… — единственное, что смог вымолвить юноша своими дрожащими губами. Юу покачал головой, но затем ему пришла в голову мысль вновь попытаться заснять сцену произошедшего, пока его напарник приходил в себя… хотя то и бесполезно по своей сути… но… кто знает?       Однако здесь его ждало открытие: когда серебряновласый по чистой случайности, вместе того, чтобы удалить все эти файлы, раскрыл один из них, то ему предстала целёхонькая, плохонькая, но фотография, ровно таковой, какой он её помнил. «Мистика», — прорычал школьник сам себе, решив не заморачиваться по этому поводу, а за место этого сделать фотоотчёт с места событий.       — Всё, пошли отсюда, Ёске, — вымолвил Наруками, сделав последний снимок и повернувшись на своего товарища, который всё ещё не издал ни единого слова, лишь его тяжёлое дыхание аккомпанировало тишине.       Тот вздрогнул, затем поднял взгляд, в котором промелькнуло что-то необъяснимое, лишь затем кивнул, соглашаясь с этой фразой. Юу поморщился, после чего подошёл ближе, взял того за руку и потащил наружу, понимая, что долгое пребывание в таком месте положительно не скажется на психике. Да и тем более… у него возникло параноидальное ощущение, что они здесь были далеко как не одни. Словно бы тени, переплетаясь в сумраке, шептались и смеялись, ожидая шанса и случая, чтобы полностью поглотить, пожрать их…       Конечно, когда они покинули винную лавку… даже сам воздух показался легче и приятнее, не было в нём оттенка той губительности, той гнилой ауры, которая сперала дыхание и пугала, которая будто бы мило сообщала о том, словно здесь на самом деле убили человека. Или… вся эта злость, ненависть и отчаяние и были порождены бывшим резидентом этой обители?       Ханамура Ёске немного воспрянул ото сна, в который он впал, попав в это место, его глаза несколько прояснились, но не сильно. Однако его немного шатало, и он брёл подобно пьяному, невменяемому.       — Ханамура, приди уже в себя! Нам нужно уходить отсюда, да как можно поскорее! — серебряновласый крикнул ему прямо в лицо, но его товарищ не откликнулся, и Юу приготовился уже нанести пробуждающую пощёчину, но неожиданно лицо белобрысика исказила гримаса ужаса, а рука будто бы сама собою поднялась в воздух и пальцем указала направление куда-то прочь от магазина Кониши. Наруками проследил за траекторией… как подавился воздухом, самым что ни на есть настоящим образом. Теперь и его очи расширились, взирая на ту сторону улицы.       На куске опоры вольготно расселся подросток, полностью погружённый в себя. А если быть точнее, в музыку, которая доносилась из его больших и стильных наушников. Он был одет в школьную форму старшей школы Ясогами, с застёгнутым пиджаком на все пуговицы, из-под которого проглядывала белая футболка с красным воротником.       — Set me from that bloody destiny… — тихо напевал юноша, своим странным, казалось, искажённым голосом, покачивая в такт своей головой с ухоженной русой шевелюрой, постриженной в виде лесенки, которая его красила. Но, пожалуй, пугали не его тёмная аура, которая напоминала поток тьмы и тени, исходящий из его тела, и даже не яркие, светящиеся жёлтым глаза. А то, что это была самая точная, самая настоящая копия Ханамуры Ёске, во всей его красе и неприглядности. — From that bloody destiny, oh God… you can let me go, — в этот момент он по-видимому всё же обратил внимание на своего двойника, посему улыбнулся и стянул наушники вниз, точь-в-точь как оригинал. — Классная песня, не находишь, «Я»? Как раз в тему всего происходящего, а, чувак? — его оскал невольно вызывал отвращение… поскольку он был столь самоуверен, самовлюблён и самодоволен… что серебряновласому Юу захотелось прописать ему хорошую затрещину. Чтоб не лыбился, гад.       — Ты кто такой ещё?! — мгновенно среагировал «оригинал», которого… взбесил, вывел из себя этот наглый клон, который столь вольно назвал его «собой». Он отдёрнул от себя руку Наруками и устремил всю свою ненависть на двойника.       — Я — это ты… это разве не логично? — он склонил голову в притворном недоумении, хотя во взгляде прочиталась насмешка. Ёске выскочил вперёд, оказавшись на расстоянии нескольких метров, грозно подняв кулаки, в которых оказались зажаты два гаечных ключа, которыми он предупреждал о серьёзности своих намерений. Ханамура номер два улыбнулся только шире.       — И чем ты докажешь мне, подделка, что ты это я?! — Юу немного пришёл в себя от увиденного шока, поспешил подойти поближе, ощущая беду всем своим чутьём. Однако пока он решил не вмешиваться в диалог, а постараться последить за противником, чтобы понять, чего тот будет добиваться.       «Значит, это Тень? Но она как-то отличается от прошлой… тем более от неё веет чересчур сильными негативными эмоциями», — подумалось ему в ту секунду. Существо тьмы залилось смехом, копируя наиболее звонкий и громкий смех оригинала. Хотя нет, оно не подражало. Тварь смеялась точно так, как смеялся бы и сам Ёске, услышавший какую-нибудь удачную шутку. И весьма вероятно, что неприличную. Его голос чем-то напоминал искажённый оригинал, с теми же нотками и тонами, но какой-то не от мира сего. Именно таковое ощущение он создавал собою.       — Доказать? Да это ты тут, похоже, чего-то не понимаешь. Я и есть ТЫ, глупый, — отсмеявшись, двойник смерил презрительным взглядом обоих подростков, — но если ты так желаешь доказательств… пожалуйста, я знаю о тебе всё! — Ёске хотел было швырнуть увесистым куском металла, чтобы заткнуть рот этого жалкого недомерка… но его прервал серебряновласый, который умудрился перехватить его за руку. Ханамура взглянул на него с ненавистью, чистой и ничем не разбавленной.       — Не поддавайся на его уловки, Ёске. Тем более, как он может знать о тебе всё, это невозможно, — «Я надеюсь», — только и смог уверить сам себя Наруками, который и сам сомневался в своих словах. Однако он не сомневался в другом: акт агрессии по отношению к этому существу навряд ли закончится чем-либо хорошим для них, и очень даже вероятно, что эта тварь могла убить и Кониши, поэтому им следовало быть острожными. Во всяком случае такую логическую цепь выстроил себе юноша, используя её как некий островок спасения для разума. Ибо… если эта «штуковина» и правда бы оказалась Ёске… нет, лучше не усложнять…       Белобрысый метнул молнию глазами, затем отдёрнул кисть и снова сконцентрировал внимание на этой наглой сущности, посмевшей себя именовать его именем.       — О! Мой дорогой Наруками! Чувак, ты сомневаешься? — почему-то от вступления в диалог второго человека Тень перешла в своеобразное возбуждение, которое выразилось в том, что она ловко подскочила на ноги, после чего потянулась и сложила обе руки за шеей — точная копия жеста, каким его запомнил серебряновласый. Но это не поколебало его уверенность в своей правоте. — Хотя у тебя есть такое право! Ты ведь первый, кого я могу назвать дру… — в этом месте доппельгангер покачал головой и мечтательно сомкнул веки, — хотя нет, друзей у меня ведь нет. Ты мой верный и преданный пёс! Партнёр, с которым великий Ханамура Ёске пройдёт и огонь, и воду!       — Ты лжёшь! — заорал со всей своей мочи, что аж в ушах зазвенело, Ханамура. И был то крик истинного отчаяния и боли. Наруками же... не нашёлся, что возразить или ответить на это, намертво застыв на месте. А может, он просто не успел?       — Лгу? Нет, браток, я то уж точно не лгу. В отличие от тебя, другой «Я», — он открыл глаза, но теперь в них можно было увидеть некую боль. Самую настоящую боль. — Верно, Юу, ты первый кто вообще вынес меня более получаса. Ты спросишь, были ли другие? Конечно, чёрт подери! Но они якшались со мной лишь из-за того, что у меня было больше карманных денег, или потому, что мои «связи» могли оказаться им выгодными… Я ведь уже давно получил прозвище «Принц Джюнса»-сама. Думаешь напрасно?       — Заткнись! — только и смог ответить на эту тираду Ёске, чуть не до крови сжав ключи у себя в руке. Но… почему-то его руки дрожали, а из глаз показались маленькие капельки, которые сами собой начали стекать вниз. Почему-то… его сковало странное бессилие, когда на его голову полились эти обвинения. Словно бы он и хотел заткнуть рот, но некий внутренний стержень не позволял это сделать. Но тому было этого явно мало, посему он, не сводя глаз с Наруками, продолжил своё бесстыдство:       — А ты терпишь меня и мои выходки… а-ах, до чего же это приятно, ты не представляешь! — двойник развёл свои губы так далеко, как то было ему возможно, разведя руки в сторону на уровне груди, словно бы кайфуя от каждого сказанного слова. — Ты думаешь… я тебя сюда потащил чтобы спасти Кониши?       — Не смей… — в ужасе прошептал Ханамура, который опал на колени. Юу немного вышел из ступора и прищурил глаз. Существо вновь засмеялось, даже пуще прежнего. Затем произнесло наиболее ядовитые слова, которыми обладало:       — Да мне плевать на неё! Ведь она всего лишь ещё одна победа, ещё одна медаль для славного и великого Ханамуры-самы! — Наруками испытал отвращение и ужас, к его горлу подступил неприятный ком, а на лице показалась гримаса. Двойник явно испытал удовольствие, заметив это. — Да, ты не ошибся. Я всего лишь хочу прослыть героем, подобно тем, о которых читал в манге и смотрел в аниме! — он высунул язык, словно бы находясь в нирване наслаждения, — а это дело об убийствах… это идеальная возможность воссиять мне истинным светом славы! Почему? Да потому что я самый великий и сильный на этом свете, нет меня лучше и краше! ЛЮБИТЕ МЕНЯ И ПРЕКЛОНЯЙТЕСЬ ПРЕДО МНОЙ!       — Заткнись… заткнись… ЗАТКНИСЬ, жалкая пародия на меня! — Ёске окончательно пришёл в ярость, мгновенно оказался на ногах, после чего со всего размаху треснул по башке своей копии, с такой силой и звериным бешенством, да если ещё добавить хромированные ключи, то это должно было убить его. Но вместо этого, два оружия вонзились в него и… прошли сквозь, подобно ножу, режущему мягкое масло, застряв в чёрной слизи, из которой всецело состояло это существо. Оно улыбнулось так довольно, что серебряновласый нутром ощутил: двойник этого и ждал!       — А вот ты и попался, дурачок, — прошептала чёрная масса, рассечённая надвое, но живая, взирая своими бешеными, широко раскрытыми и безумными глазами на мир.       — БЕГИ, ЁСКЕ! — только и успел крикнуть Юу, прежде чем существо облепило парня с наушниками с ног до головы, поглотив его, издав при этом характерный чавкающий звук. Теперь вместо настоящего Ханамуры Ёске стояла его точная копия… только с жёлтыми глазами. — Что ты… с ним сделал, ублюдок?!       — А я разве с ним, вернее с собой, что-то сделал? — облизнулось новорождённое существо, — я всего лишь сделал нас тем, чем мы должны были бы быть изначально — единым целым. Теперь-то этот трус и гордец от меня никуда не денется… Верно, партнёр? — он хищно зыркнул на Юу, который прислонил зачем-то руку к лицу. Когда он её убрал, то виднелись его немного влажные и покрасневшие серые очи, которые теперь горели огнём ненависти и ярости, до крайности желавшим возмездия.       — Я убью тебя, слышишь? — молвил Наруками, произнося каждое слово леденящим душу тоном. И ведь он действительно это сделает, во имя своего друга.       — Ну, тогда чего же мы ждём, братан?! — Ёске ухмыльнулся… после чего начал менять свою форму. Именно, форму.       Он снова стал комом слизи и грязи, отвратительной и вязкой, после чего та собралась в нечто более большое. Оно напоминало мерзкую жабу огромного размера, со скверной улыбкой, скорее оскалом, двумя богомерзкими глазками, зелёного, маскировочного армейского цвета, на которой восседал подобно султану или богу в позе лотоса, странный человек… который был одет в чёрную униформу Ясогами, будучи сам тёмно-синего, почти чёрного оттенка кожи. Вместо лица — огромный багряный крестообразный шрам, который уж очень нехорошо подсвечивался. Видимо, он заменял сразу всё, что существовало у человека на нормальном лице. На голове находилось нечто наподобие кровавого ирокеза, устремлённого вверх.       — Я ЕСМЬ ТЕНЬ, ИСТИННОЕ ПРОЯВЛЕНИЕ ЛИЧНОСТИ. ПОПРОБУЙ СРАЗИТЬ ВЕЛИКОГО МЕНЯ, НИЧТОЖЕСТВО! — раздался громоподобный глас, от которого нигде не укроешься и не спрячешься, ибо он отдавался в каждом уголке города, в каждом кусочке сердца.       Юу ощутил, как ёкнуло и его, но он помотал головой, после чего принял стойку, подобную той что и в прошлый раз, разве что теперь в его руке находилась не ржавая железка, а новенькая беленькая пластмассовая клюшка для гольфа. Ирония, но это оружие ему вручил тот… на ком теперь и предстояло его опробовать. Нет, Наруками вполне себе соображал и осознавал, что по здравому суждению у него не оставалось не единого шанса на победу. Это как идти с самурайским мечом и громким криком «БАНДЗАЙ!» на наступающий на тебя танк. Эффект будет ровно такой же. Но и отступиться серебряновласый не мог: «Либо я уничтожу эту жалкую пародию на… моего друга, либо она меня. Третьего не дано». Возможно, они познакомились совсем недавно… Но, странно, теперь Юу казалось сложным представить себе очередной день без шуток, подколов и ужимок Ханамуры, который стал ему роднее всех. Но, может, чуть-чуть.       — Наруками-сан, слышишь меня? — резко отдалось у юноши в ухе, вызвав новый приступ боли в висках. Хотя постой, это скорее похоже на то, что источник был… в голове?! — Не бойся, это Маргарет из Бархатной комнаты, я буду тебе ассистировать в этой битве с разрешения моего господина, — «Маргарет?!» — пронеслось у него в мыслях. — Слушай меня внимательно, ибо второй попытки у тебя не будет. Сила твоей персоны — Изанаги, святость. Твоё внутреннее «Я» способно создавать столь чистую и святую энергию, что она может запросто испепелить любую нечисть, какую пожелаешь. С помощью неё ты можешь спасти своего друга, покуда его не пожрала своя же собственная Тень.       — Его… можно спасти? — вымолвил ошарашенный Наруками, который взглядом заметил, как переменивший форму Ёске стал к чему-то готовиться. Фигура со шрамом на всё лицо проводила какие-то пассы руками, а жаба тяжело и жадно вдыхала воздух, раздуваясь и ещё более увеличиваясь в размерах. Голос златовласой был достаточно приятен, однако способ и средство связи — далеко нет, поскольку каждое новое слово вызывало приступ тошноты, столь сильна была боль.       — Верно, однако, если ты, Наруками-сан, используешь свою мощь во всей её красоте и разрушительности — ты просто оставишь от них обоих головёшки. Потому у тебя имеются ровно два пути, дабы спасти его. Первый: тебе должно измотать Тень настолько, дабы удар, нанесённый тобой, оглушил ея. Второй способ: тебе должно заставить своего друга бороться, и одолеть противника изнутри. Какой бы ты не выбрал, тебе придётся тяжко… — голос Маргарет стих, но заместо этого по мозгам Наруками ударил звук перелистывающихся страниц. Затем раздался небольшой кашель, судя по всему, женщина прочищала горло, затем добавила: — Существо, с которым ты сражаешься, обладает силой поднимать ветры и бури, потоки воздуха и смерчи, каковые оно само пожелает. Будь осторожен.       Юу сжал голову обеими руками, выронил клюку, до боли закрыл глаза, но выдержал это страдание. Затем сквозь зубы прохрипел, чувствуя поднимающуюся бурю, понимая, что та кое-что забыла упомянуть:       — А как… мне призвать эту самую… чёрт… персону!       — Ах, так вот что я забыла! — раздался удивлённый возглас златовласой, от которого Наруками воистину захотелось отдать её под суд священной инквизиции. — Просто пожелай этого, и твой защитник явится на твой зов, — связь прервалась, и он вновь смог ощутить свободу. Именно, свободу от мигрени.       — УМРИ, ЖАЛКАЯ ТВАРЬ! — вновь подал голос Ханамура, которому явно не понравилось то, что внимание покинуло его персону. Жаба резко выплюнула из себя поток воздуха, в то время как её наездник крутанул в воздухе руками, в результате чего поднялось… самое настоящее исполинское торнадо, которые серебряновласый мог ранее наблюдать только в экране телевизора. Но ирония состояла в том, что теперь он сам был по ту сторону экрана, а ощущением адреналина без опасности для жизни и не пахло…       На Юу медленно надвигалось огромное нечто, с которым он не имел представления как бороться, ему предстояло неизвестным способом спасти своего друга, а так же призвать эту… персону. Неплохой список, но только уж как-то много в нём того самого «авось», которое погубило не один десяток людей… что ещё сказать? Денёк выдался просто замечательным…       Сероглазый и серебряновласый юноша молчал, внутренне пытаясь последовать совету своей «наставницы», воззвал к духовной силе, которая проистекала из него самого, и попросил её откликнуться, помочь ему, дать ему власть, чтобы спасти Ёске. Сейчас это было его единственным желанием, и, возможно, первым, которое он возжелал так сильно и от всего сердца. Карта Изанаги отдалась теплом в его кармане пиджака, тем неестественно приятным, которое чем-то напоминало почти забытое объятие отца и матери…       Вокруг Наруками Юу снова закружился вихрь из лазурной энергии, но в этот раз его вызвало не бессознание, а сознание, посему подросток прекрасно всё видел и ощущал. Вновь энергии сконцентрировались и собрались в прекрасного златоглазого воина, который пришёл защитить невинных и сокрушить зло в любом виде и форме. Именно так ощутил его сам призыватель, но в следующую секунду времени на мысли не осталось: их накрыл смерч.       — И ЭТО ВСЁ ЧТО МОЖЕШЬ, НАРУКАМИ?! — засмеялась эта гротескная пародия, рассчитывавшая покончить со всем одним ударом.       Однако то, что из воронки начал пробиваться яркий белый свет, ему явно не понравилось, поскольку морду отвратной рептилии перекосило от злобы и ярости, она издала мощнейший рёв.       Между делом, от вихря не осталось и следа, а Наруками стоял посередине с каменным лицом, покуда его страж воткнул своё оружие в землю, создав на ней символ, сплетённый из множества уже знакомых знаков, и окружив их ярчайшим потоком светлой энергии, которая просто силой своей перекрыла всю природную ярость ветра. И теперь у юноши в руках было самое настоящее оружие: небольшой, блестящий серебром, чуть длиннее кисти, клинок без гарды, имевший на конце закругление, образовывавшее крюк. Изанаги извлёк из земли свой меч на древке, после чего круг исчез, ровно как и поток света. Существо попятилось назад, но сдаваться так просто не собиралось. Серебряновласый ухмыльнулся, после чего перенёс тяжесть меча на плечо, в то время как златоглазый воин прикоснулся своей левой рукой до меча, в результате чего на нём выгравировалось, а может, и выжглось, поскольку всё это сопровождалось вспышкой синего пламени, два иероглифа: «святой» и «сила», которые объяли белой пламенной аурой каждый изгиб, каждый сантиметр лезвия и даже больше. После чего призванный страж тихо растворился в пустоте, оставив Юу наедине с Ёске, точнее тем, во что он выродился. Юноша молодцевато подбросил клинок в руке и растянул широко уста, внутренне ощущая предвкушение схватки…       А двойник мгновенно почувствовал, что ветер, точнее направление боя, сменился в не лучшую для него сторону, поэтому тварь, восседавшая в позе лотоса, вновь стала делать руками знаки, однако парубок не собирался давать ему второго шанса, перейдя в контратаку. Наруками ощущал всё своё тело пушинкой – столь лёгкой и невесомой казалась собственная оболочка, а скорость его перемещения возросла до неизмеримых высот, но главным было не это, а то, что оружие левая рука чувствовала как продолжение себя… посему… чему удивляться? Разве что тому, откуда происходил источник подобной силы…       Ещё миг — и лезвие меча со свистом вонзилось прямо внутрь жабы, от которой повалил пар, словно бы её пытались поджарить, из неё вылилось несколько капель чёрной жидкости, которые тут же испарились. Наездник мгновенно отреагировал, щёлкнув пальцем, чем вызвал в небольшом объёме воздуха неплохой перепад давления, который по всем канонам физики оборачивается взрывом. Правда, без огня. Однако там, куда он целился, уже отсутствовал кто-либо: Юу возник прямо перед изуродованным лицом этого существа и следующим движением вмазал ему свободной рукой прямой наводкой в шрам. Под влиянием этого хука вся эта конструкция проехала около полуметра, покуда земля задрожала, будто бы от землетрясения, но противник сразу же сделал ответный ход, отправив потоком ветра своего оппонента в полёт, однако тот ловко перевернулся в воздухе и приземлился на конечности, подобно дикому коту, правда от сего акта не преминула пострадать правая рука. Только вот боль ни капли не останавливала — напротив, от неё хотелось драться и того сильнее, лучше и яростней… Кто знал, что он такой маньяк до битв?       Тёмный Ёске вконец осознал, что на ближней дистанции его могут быстро поставить в невыгодное положение, посему он использовал свой козырный трюк: лягушатина легла на землю, распластав свои конечности, наподобие коврика, после чего её вторая часть вскинула десницу… и подняла в воздух всю эту махину, сделав что-то вроде ковра-самолёта. Юу только прищурил оба глаза, оценивая ситуацию и попутно размышляя о том, как ему совладать с этим препятствием. И, почему-то оно не показалось ему непреодолимым…       Битва перешла в агрессивную, но довольно затяжную стадию. Ханамура парил над городом, отправляя с небес самые настоящие бури и ураганы, взрывы и торнадо, в то время как серебряная тень только и мелькала где-то между небом и землёй, периодически умудряясь возникать почти что из ниоткуда, оставляя новые зияющие раны и отметины на своём оппоненте. Иногда за его спиной вновь возникал Изанаги, с которым они объединяли усилия для совместных атак холодным оружием, делая синхронные взмахи, выпады и порезы… Но истинная мощь крылась в волнах святости, которые останавливали ветер и изничтожали каждую частичку нечестивости, что попадалась на пути. Поведя ли рукой, али просто взмахнув оружием… воин иного мира призывал к себе белые потоки накрывавшие всё и вся… пусть даже их и сдерживали, во имя того, дабы случайно не убить Ёске. Порой даже казалось, словно бы они были пусть и два существа, но сплетённые воедино, столь велика была сила их взаимодействия. Удивляло и то, что сам дух зачастую проявлял самостоятельность в поведении, проявляясь без особой воли владельца, дабы атаковать сквозь открывшуюся брешь в обороне или самому подставиться под удар. Но боль этого существа отдавалась и у самого сероглазого, посему можно сказать, что они всё-таки являли собою единую конструкцию, пусть и разделённую надвое.       Но не стоит думать, что Юу полностью выходил сухим из воды: несколько неудачных приземлений сказались на ногах и их скорости, а правая рука получила столь мощный вывих, что он с трудом мог ей пошевелить. Так же пострадал и позвоночник, поскольку его не единожды впечатывала в препятствие внезапная стена ветра, несмотря на все потуги его хранителя. Многие разы смерть проходила буквально перед самым лицом, и только чудо, случайность, внезапное движение или помощь Изанаги помогали избежать верной гибели.       Но и Тень начала выдыхаться: она уже не могла держать изначальной высоты, и теперь планировала ближе к земле, кроме того, контратаки стали намного слабее, а время подготовки новой увеличилось. Всё тело украшали её многочисленные шрамы, раны, ожоги… которые истекали чернотой.       Однако всё то будет зазря, если он не сможет спасти своего друга. Но проблема состояла ровно в том… что несмотря на данное ему наставление он так и не смог добиться ничего дельного… хотя в том, что Наруками вымотал противника тоже имелся свой плюс… хм… может им попытаться воспользоваться?       — Ханамура… ты меня слышишь? — вымолвил серебряновласый, тяжело дыша, опираясь спиной на остаток стены и крепко держа свой меч в руке. На его теле виднелись многочисленные ушибы и кровоподтёки, перемешанные с чёрной слизью, некоторое количество которой осталось на волосах, коже и одежде, но абсолютно не затронув сверкающее лезвие, крюк которого уже не единожды пронзал и рвал плоть.       — УРОД… СДАЙСЯ УЖЕ И ПОДОХНИ ВО ИМЯ ВЕЛИКОГО МЕНЯ! — раздался где-то сверху вой, похожий больше на рёв, в котором его ухо различило ноты отчаяния.       «Хорошо, эта тварь тоже на пределе, сейчас может быть и получится… я надеюсь», — из последних сил подумал Наруками, мысленно вновь взывая к силе персоны. Хотя, нет… он призывал её не силой мысли… но силой своей души и сердца. Сейчас подросток рассчитывал подловить двойника, когда тот окажется в пределах досягаемости и накрыть его полной мощью Изанаги, которой должно хватить для полного разделения надвое, а… в крайнем случае и тотальной аннигиляции. Юноша помотал головой на эти мысли: всё-таки это уж слишком, всё-таки у него ещё теплилась надежда на лучшее… наверное.       — ГДЕ ТЫ ПРЯЧЕШЬСЯ… Я НАЙДУ ТЕБЯ…       — Неужели ты вот так сдашься этой жалкой насмешке над самим собой, а, Ханамура?! Неужели в тебе совсем нет ни капли той хвалённой силы и гордости?! Тогда ты просто ничтожество… знай это, — яд этот силён, и очень даже, посему он дошёл до этого тёмного создания, интеллект которого вызывал сомнения.       — Не… смей… меня… ОСКОРБЛЯТЬ, НЕДОСТОЙНОЕ ЖИЗНИ НАСЕКОМОЕ! ЧЕРВЬ! — отравленные стрелы достигли цели: на секунду, или даже меньше, вместо рёва ему послышался снова голос Ханамуры Ёске… что значило только то, что он жив и ещё пока не окончательно поглощён, хотя и неизвестно, сколько ещё может продержаться. По земле пошла вибрация и раздался грохот, пошедшие от приземления этой жабоподобной твари на землю. Ну, это уже что-то.       — Это кто ещё из нас насекомое, Ханамура… ибо ты проиграл уже с самого начала. Просто взял и сдул самому себе, будто какой-то ребёнок! — Наруками Юу вынырнул из своего укрытия, предварительно положив оружие себе на плечо. Правая кисть болела так, что невольно приходилось стискивать зубы, чтобы противостоять этому. Он вышел прямо перед ним, уже не страшась ничего. «Будь, что будет».       — ОТСТАНЬ! — взвизгнуло создание, махнув своей десницей, в то время как жабенция пугливо, но устало, мудро начала отступать. Но в том движении уже не было той былой мощи и уверенности, посему серебряновласый спокойно уклонился от небольшого воздушного взрыва, просто пригнув голову. Глаза его суровы, казалось сейчас они не серые, а светящиеся лазурным, возможно, то являлось отражением его воли, желания, а может и того, что вся его сила собиралась внутри для последнего удара.       — Если ты не ребёнок… если ты достоин называться мужчиной… тогда просто прими свои недостатки и иди с ними по жизни, исправляя себя же самого, Ёске! ТЫ ВЕДЬ ЧЕЛОВЕК, ЧТОБ ТЕБЯ! ВОТ И БУДЬ ИМ! — существо обмерло и затихло, словно бы его поразила молния.       — Наруками… — молвил уже «Он», смотря громадными и шокированными глазками рептилии на своего товарища. Серебряновласый сжал свой меч что есть мочи, внутренне чувствуя вдохновение, смешанные с куражом и яростью, подобной берсеркерской. И самое главное: леденящее спокойствие…       — Я тоже не лучше… поверь мне… — горько усмехнулся Юу, чувствуя, что он больше не Ханамуру уговаривает… а скорее сам раскаивается. Перед ним. — Если говорить честно… то Инаба, её окрестности и окружающие меня люди просто бесят. Меня бесят их тупые лица, их тупая дружелюбность, их тупые заботы и помыслы… Я НЕНАВИЖУ ВСЁ ЭТО! — двойник попятился сильнее, сжимаясь в ужасе, — и ты не исключение… Ёске. Ты занимаешь особое положение, радуйся. Ибо никто не был мне настолько тошен и противен как ты, — жаба оскалила полный рот зубов, а её наездник, придя в разъярение, приготовился размазать Наруками потоком ветра, в то время как сам провокатор ухмылялся, сохраняя хладнокровие. И ничего, что его могли убить в любой миг… — Но знаешь… — юноша приостановился, после чего как-то странно улыбнулся… не насмешливо, не язвительно, не злорадно или фальшиво… а именно добро, искренне, радостно. — Ты, чёрт подери, первый и единственный, кому я бы доверился как самому себе! И ПОТОМУ ХВАТИТ МАЯТЬСЯ ХЕРНЁЙ, ХАНАМУРА!       — ЮУ! — раздался крик самого настоящего, не тёмного, а живого Ханамуры, который неожиданно высунулся наполовину из фигуры в школьной форме, разодрав изнутри тому грудь. Наруками Юу ощутил всем телом сигнал к действию, а также жар от карты Изанаги: сейчас.       Конечностью, сжимавшей в руке меч, он указал направление — цель прямо перед ним, метрах в пяти, видимость отличная, шансы на промах равны нулю. Начать подготовку к аннигиляции.       Вокруг него всё потемнело от хлынувшей волны ляпис-лазуревой мощи, которая обдала каждый нерв, каждый мускул, каждую клетку тела теплом, после чего та мгновенно приняла лик воина с золотыми глазами, который, не мешкая ни секунды, закрутил в руке свой клинок, после чего, сверкнув в белой молнии, швырнул его. За летящим в воздухе лезвием мгновенно возникла самая настоящая волна, напоминавшая белое, сверкающее разрядами, цунами. Прошло не более мига.       Тень затихла окончательно, когда в неё вонзилось оружие, но оно начало издавать жуткие крики, когда вслед за мечом его смело потоком чистейшего света, напоминавшем что-то среднее между девятым валом и грозовой тучей. В последнюю секунду жаба успела брыкнуть головой, в результате чего Ханамура в прямом смысле «вылетел с седла». Юу обессиленно присел на колени, успев вовремя опереться на своё вооружение, которое он воткнул в землю, дабы не упасть.       — Юу! — первое, что вымолвил Ёске, когда вновь оказался на свободе. Ему повезло приземлиться достаточно мягко, почти что безболезненно, если не считать общей слабости в теле, словно бы он несколько часов подряд занимался тяжеленым физическим трудом. Белобрысый, слегка покачиваясь, побрёл в сторону своего товарища.       — Ханамура… сзади… — прошептал ослабевший Наруками, который краем глаз заметил движение со стороны Тени. Тот вздрогнул, после чего резко обернулся и сделал шаг назад, чуть не упав. На том месте, где раньше был двойник, находился Ёске номер два, объятый облаком пара, который от него валил столбом. Кожа на нём потрескалась, но он всё же держался, не терял сознание. Кроме того… он весь был в телевизионных помехах и шумах, будто бы некая иллюзия, искажение… которой должно исчезнуть…       — Ну, рад, что победил? — слабо произнёс доппельгангер, пытаясь сфокусировать взгляд, что давалось ему с трудом. Он валялся, немного заваленный зданием, в которое вмазался, когда подошло это «цунами».       — Да, пожалуй, — усмехнулся Ёске.       — Тогда всё хорошо… чувак… — Тень потянулась к своим наушникам, которые были разбиты практически вдребезги.       — Послушай… ты меня извини… Я ведь серьёзно не мог поверить… что ты — это я. Хотя отстойно как-то это признавать, я тебе скажу! — порождение тьмы и ночи улыбнулось, после чего засмеялось своим глухим и искажённым смехом. — Что смешного я сказал? — надулся Ханамура, в то время как Наруками окончательно вырубился, погрузившись в дрёму.       — Ты это я… а я это ты… Помни всегда об этом факте, — Тень прикрыла глаза, после чего медленно растворилась в воздухе, оставив после себя сгусток светло-синего пламени, которое объяло русовласого Ханамуру Ёске, впитавшись в него. И до странности блаженно было то чувство…