Проблески счастья

До назначенного времени остается ровно пять минут. Он нервно поглядывает на часы, боясь, что она не придёт. Пальцы отбивают барабанную дробь по столику, а лихорадочный взгляд бегает по кафе. Оно практически пустое, что, безусловно, ему на руку. За дальним столиком сидит молодая парочка. Он держит её за руку, а она весело смеётся, поглядывая на него исподлобья. Они счастливы. Оливер отворачивается, чувствуя как по позвоночнику пробегает дрожь. Воспоминания, словно молоточки, бьют по только что зажившим ранам, снова заставляя их воспалиться. Ещё и ещё. Больнее и больнее. Вот он уже у края безумия. Смотрит вниз в эту чёртову бездну, куда так хочется упасть. Раствориться в этом без остатка. Но нельзя. Слишком многое поставлено на карту. Запись нового альбома, концерты, мама, которая ждёт внуков. Ханна? Отвращение бьет под дых от одной мысли об этом. Аманда. Слабая возможность её возвращения. А есть ли она? Он морщится, мечтает выбить из своей головы эти глупые мысли, устало закрывает глаза и откидывается на спинку стула. Длинные пальцы медленно массируют виски, но это ничуть не расслабляет. Скорее напоминает о слабости. О своей грёбаной слабости. Он не хотел этого. А сейчас что толку думать об этом? Оливер ловит себя на мысли, что, как мазохист, ждет, когда наконец эти, практически нужные, мысли раздерут и без того кровоточащую кору головного мозга. А вместо спасения зелёные глаза. Он тонет в них, захлёбывается в душевной красоте, которая отражается где-то в глубине. Там, куда она его больше никогда не подпустит. Там, где у него остались все самые счастливые воспоминания. - Оливер. Он вздрагивает, резко выпрямляя спину. Её мелодичный голос ласкает слух, но бешено колотящееся сердце мешает наслаждаться. Равно как и предстоящий разговор. Аманда неуклюже присаживается на стул, стукаясь бедром о его край. Тихо ойкает и прикрывает лицо руками. Наверное, нервничает. Ох чёрт, как же он её понимает. Сам едва удерживается от того, чтобы начать грызть ногти или теребить волосы. Это уже даже не нервы, а страх, что сейчас всё кончится. Что сегодня последний раз. - Кофе? - он не узнает свой голос. Севший на пару октав, хриплый, словно он только что с концерта. Что происходит с его связками, когда она рядом? Что происходит с ним, когда она рядом? Она поджимает губы, и Оливер весь сжимается, боясь её ответа. Так страстно желая услышать её голос, но в тоже время не хотя разбирать слов. - Ладно, - словно через силу выдыхает Аманда, и по его спине проскальзывают мурашки облегчения. Оливер облегченно вздыхает, исподлобья смотря на девушку. На ней как всегда минимум макияжа, потому что она в нём не нуждается, так как выглядит достаточно ярко и без этого. - Два кофе, пожалуйста, - обращается он к официантке, не отводя взгляда от Аманды. - Спасибо, что пришла. Она дергается и кривит рот, будто он только что сказал нечто омерзительное. А может, так и есть. В последнее время Оливер сам блевал от своего голоса. «Солнечный свет бьет в глаза, заставляя девушку разочарованно застонать. - Оливер, задвинь шторы. Тут же раздается пораженный вскрик, а затем - весёлый смех обоих. - Ты укусил меня! - визжит она, а он продолжает мягко смеяться, прижимая Аманду к себе. - Как я мог, - ласково шепчет он и прикусывает ей мочку уха. Аманда смеётся, обвивая его шею тонкими руками. Её губы находят чувственную точку на его шее, которая так хорошо ей знакома. Пальчики нежно гладят его спину, спускаясь чуть ниже поясницы. - Жутко хочу тебя, - рычаще шепчет он, заставляя её выгибаться себе навстречу. Её ноги мигом оказываются на его талии, позволяя ему с легкостью войти в неё. Но он не торопится. Ласково гладит бедро, размытым взглядом смотря на её закинутую голову. - Скажи это, - практически срывающемся голосом хрипит он. Она вонзает в него острые ногти. И со стоном спрашивает: - Что? - Почему ты здесь? Скажи, что не потому, что работаешь на меня. Его язык проходится по шелковистой коже шеи, и из груди Аманды вырывается полурыдание. - Я люблю тебя.» - Оливер? Он резко встряхивает головой, прогоняя нахлынувшее воспоминание. Прикусывает губу, удерживая готовый вырваться стон. - Ты в порядке? Она не смотрит на него, и он вдруг начинает по-настоящему злиться. Её отстраненный голос, пустые глаза, в которых нет ни капли боли и сожаления, и этот непринужденный вопрос. Словно они были старыми знакомыми, которые решили выпить по чашечке кофе просто из-за привычки, а не потому, что им этого хотелось. Но это ведь не так. Поэтому злость вспышками опьяняет сознание, не оставляя ничего, кроме желания увидеть хоть что-нибудь в её глазах. - Нет, черт возьми, я не в порядке. Я нихерово так не в порядке. Потому что когда я вижу тебя у меня просыпаются сразу все рефлексы. Мне хочется одновременно трахнуть тебя и убежать как можно дальше, спасаясь. - Он с силой сжимает кулаки, тяжело дыша. Готов наброситься на неё за то, что она так и не подняла глаз. - Ты с легкостью можешь убить меня. Больше того, ты это делаешь. Каждый грёбаный день я думаю о тебе, вспоминаю тебя. Каждый грёбаный день. Я хочу сдохнуть из-за того, что причинил тебе боль! Вернее, не так. Я думал, что причинил тебе боль. Но сейчас отчетливо вижу, как ошибался. Прекрати появляться в моей жизни в самое неподходящее время. Последние слова он выплевывает почти презрительно. Бросая их ей, словно обвинение. Открытое, наглое. Будто бы это она всё испортила. Оливер уже открывает рот, чтобы извиниться, но её тихий, стальной голос останавливает его. - Мои серьги. Она наконец поднимает глаза в которых нет ничего, кроме...разочарования? Это бьет под дых, вызывает желание убить её. Она не может так делать. Только не после того, что было. Слова вырываются прежде, чем он успевает закрыть рот: - Я отдал их Ханне. Она охает, хватаясь за стол, чтобы не упасть, и Оливер только сейчас понимает, что она стояла протянув руку. В зелёных глазах появляется такое болезненное неверие, что он чувствует, как глотку раздирает вопль, стремящийся наружу. Тело колотит от подступающей истерики, а мозг отказывается принимать то, что только что натворил. - Ты... Ты сделал что? И словно и не было стального голоса и бесчувственного взгляда. Её надломленный тон пульсирует в голове, разрывает барабанные перепонки, разбивает мечты. А от слез, которые делают ярко-зеленые глаза мутными, хочется драть на себе волосы. Убивать себя осознанием того, что это сделал он. Кричать от ужаса, корчиться на полу. - Я... Мне... Ты ведь не мог. Ты ведь знал, что они для меня значат. Он молчит, зная, что не сможет оправдаться. Не сможет даже попытаться. Столько много всего было между ними в последнее время, что он действительно думал, что разлюбил её. До того, как переспал с Ханной. До того, как вернулся домой. «Руки дрожат в предвкушении. Что если она узнает? Что если она уже знает? Оливер делает глубокий вдох, но вместо того, чтобы успокоиться, лишь сильнее трясется от паники. Прикусив губу, открывает дверь. Она стоит около плиты. Накрыт стол, на котором стоят свечи. Боль в солнечном сплетении мешает дышать. Да он бы и рад задохнуться. - Ты веришь мне, любимая? Она недоуменно хмурит брови. - Больше, чем кому-либо. Слова, будто сильным ударом, выбивают из него все силы. - Ты любишь меня, родная? Аманда облизывает губы и чуть сжимает тарелку, с которой он кормил её, когда в первый раз привел домой. Практически боязливо отвечает: - Ты же знаешь, что да. Еще один удар. Такой, что он еле удерживается на ногах. - Ты простишь меня? Тарелка с грохотом разбивается, и он оседает на пол.» Кровь выступает на нижней губе, которую он прокусил практически до мяса. - Мне пора. Она делает осторожный шаг назад, а затем практически выбегает из кафе, оставляя его одного. Разбитого вдребезги. Ну что, мудак, добился своего? Теперь ей больно. Ты же этого хотел. Наслаждайся, блядь. Оливер загнанным взглядом смотрит на дверь. Пожалуйста, пусть это всё была игра воображения. Вот сейчас она зайдет, он предложит ей выпить кофе, она согласится, пожалуйста. А потом он заберет у Ханны серьги, обязательно заберет. На коленях приползет к ней и отдаст их. Только пожалуйста пусть она зайдет в эту грёбаную дверь. Что-то с треском ломается. Она не зайдет. Больше никогда. - Ваш кофе, извините за задержку.