***
- Артано, Артано! – Катенька бежала за мужчиной, закованным в серебром блиставшие латы, пытаясь ухватить того за тонкие пальцы. – Ну, не уходи, Артано. - Мне пора! Я оставил тебе игрушки. Иди же. - Мне ты нужен, Артано… - она обняла Майа за пояс и прижалась щекой к его животу. Тот зарычал и с трудом освободился из цепких объятий девочки. - Оставь же меня! Зачем звала, если убивать не надо. У меня дела есть и важнее твоих сломанных игрушек. - Ты убивать идёшь, Артано? – Катенька насупилась и пробурчала. – У тебя в волосах тёмные нити появились. - Господин мой убивает, и я тоже. Но я шпион сейчас. Прощай, дитя людей. Майа взмахнул рукой и исчез.***
- Артано, Артано! – кричала она, захлёбываясь по-осеннему ледяной водой в озере, куда столкнула её троица недобрых соседок по тесной комнатке в приюте. Вдруг девочку выдернуло из воды и бросило на берег. Сильным ударом очистило рот от тины и освободило лёгкие от воды. Сквозь залитые водой глаза Катенька, лёжа на мокром песке и стараясь отдышаться, смутно различила три тёмных девичьих силуэта, летевших в бурлившие волны. Она только и шептала: - Нет, Артано. Остановись, прошу… Тот, в окровавленных латах, накрыл озеро огромной волной и буркнул девочке: - Из Средиземья меня вырвала! А я там крепость охранял. Учись уже плавать! И снова исчез, растворился...***
"Артано, Атрано!.. Нет, не кричать, не звать…" – шептала мысленно девушка, когда на сыром, только вымытом ею полу обидчик, придавливая её острые, разведённые в стороны колени, одной рукой зажимал ей рот, а другой пытался быстрее справиться с молнией на брюках. В приюте ни души: день уж очень солнечный был, стоило выгулять воспитанников всех разом. А парня этого Катенька знала: на пару лет старше её, рождённый в колонии и тогда же едва не убитый собственной матерью. Что взять с него. Выворачиваясь из его липких пальцев, девушка вдруг увидела явившегося Майа. Майрон схватил насильника за ворот рубахи, крутанул над головой и отбросил к стене, ударив при этом об неё головой. Потом подскочил к рыдавшей Катеньке и осклизлыми окровавленными руками схватил её за горло. - Твой тонкий голосок в куски распилил мне всё сознание! - Я не звала тебя, Артано. Не звала. Не звала… - Твои мысли, там ты меня кликала. Не зовёшь ведь, когда я свободен. Лишь когда что делаю. Знаешь, что сейчас? – мужчина склонил голову, девушка замотала головой. – Не знаешь… - он ехидно рассмеялся, - моего хозяина наказали, но он выберется. Выберется. А я вот кое-что делаю для него, - Майрон вытер тыльную сторону ладони о щёку Катеньки, - вывожу кое-кого… - Артано, - икая от слёз, пробормотала Катенька, - забери меня с собой, Артано… - Не нужна ты мне там да и здесь тоже… Не знаю, что вожусь с тобой? – он вздохнул и, отбросив девушку, встал. – И послушай, я твою невинность беречь не стану. Запомни! Рассмеялся и, полыхнув ярким пламенем, растворился в воздухе. А Катенька, слизывая соль, бегущую по щекам, сплёвывая оставленную Майа слизь, принялась стирать мыльной щёткой сажу, появившуюся на месте исчезновения Майрона.***
- Артано, Артано!.. – Катенька подскочила к мужчине и упала рядом на песок. Когда тот повернул к ней голову, поманила его к себе, - наклонись: мне не дотянуться. Майрон наклонился. Девушка сорвала тугой медного цвета обруч со лба Майа и нацепила на его место сплетённый из солнечных одуванчиков венок. Вдруг вскрикнула и бросила на землю обруч: - Жжётся! - Конечно! – ухмыльнулся мужчина. – Моими руками сделано для моей головы. Только мне и носить и касаться его. А это забери, - он снова надел обруч на голову, сняв венок, при одном лишь прикосновении рук Майа обуглившийся, и протянув его Катеньке. Она шлёпнула мужчину по руке, выбив пепел из его руки. - Ты жестокий! – девушка всхлипнула и, отбежав от Майрона, крикнула ему: - Жестокий, Артано! И убежала с берега. Впервые ушла сама.***
- Артано, Артано!.. – она задыхалась и шептала, упираясь ладонями в плечи Майрона, царапая кожу о мелкие острые шипы на латах, когда тот, лаская огненно-горячими пальцами её небольшую грудь через плотную ткань платья, осыпал частыми поцелуями своих ледяных губ её лицо и неуклюже другой рукой пытался задрать ей юбку. Вдруг Майа вскочил на ноги, почти отпрыгнув от Катеньки, и закричал, протяжно, долго, временами срываясь на визг. В воздух взлетели тучи пыльной серой взвеси. Он резко махнул рукой, и у рядом растущего ясеня ствол рвано сломался, и верх его, упав, едва не погрёб под собой всё же успевшую отползти девушку. Поскользнувшись, мужчина упал на землю. А сумасшествие на поляне прекратилось, последствия свои только оставив. Катенька испуганно оглянулась, но к лежавшему Майрону подползла. Тот лежал неподвижно. Она села перед Майа, положила его голову себе на колени и стала перебирать мягкие голубовато-черные пряди. Вскоре мужчина встал, оглядел поляну, ухмыльнулся и пошёл прочь. Лишь дойдя до обрыва, окликнул девушку: - Прости, человеческое дитя. И прощай! – и прыгнул вниз, в воду того самого озерца, откуда вылавливал Катеньку. Она же, испуганно взвизгнув, подбежала к уступу. В воде, конечно, никого не было.***
- Артано, Артано!.. – она, не надеясь на ответ, звала его, стоя в подвенечном белом платье посреди комнаты, боясь сделать хоть один шаг. – Артано, посмотри, я счастлива. И тут в комнате сгустился сумрак, послышался запах гари и крови. На плечи девушке опустились тяжёлые руки, закованные в чёрные железные перчатки. На одном из пальцев блестело оранжевым золотом кольцо с горящими, непонятными Катеньке рунами. Она развернулась к Саурону и улыбнулась. - Я счастлива, Артано. Тот молчал. Долго молчал. И девушка молчала тоже. Потом Тёмный Майа осторожно скользнул пальцами по щекам Катеньки и, раскрыв её ладонь, высыпал в неё что-то холодное и тяжёлое. - Ты не рад, Артано. Ты любишь, когда я страдаю. Уходи, Артано… Он ушёл. На ладони Катеньки блестела серебряная цепочка с небольшим кулоном в виде пылающего ока.***
- Артано, Артано!.. – рыдала она, страдая на родильном столе. Это был её первый ребёнок. Её первая дочь. Муж, крепко сжимая руку девушки, осторожно гладил её по голове и молча поджимал губы. Акушерка боязливо кидала короткие взгляды на рыжеволосого мужчину. Катенька ей не нравилась. Странная она была. Обычно кто мать зовёт, кто матерится. А эта… эта звала какого-то Артано. Что это вообще было? А за головой Катеньки, невидная никому, даже и самой девушке, висела длинная чёрная тень, рассыпавшаяся на пепел по краям и отбрасывавшая кровавые сполохи по стенам и полу пахнущего аптекой и железом помещения. Сейчас Майрон не мог помочь девушке, не мог освободить её. Как и когда он, вырвавшись из Нуменора, где все его пленником считали, стоял над постелью девушки, метавшейся в бреду горячки. Тёмный Майа ушёл, лишь только когда Катеньке на грудь положили маленький живой комочек – её Арину.***
- Артано, Артано!.. – восклицала она, стоя на обрыве и протягивая руки к западу, - простите его, простите Артано. Катенька, не по годам совершенно седая, всё оседала и оседала на землю, рыдая и дрожа всем телом. Странная, щемящая боль разрывала её сердце. Половину своей жизни она и не заметила вовсе. Словно во сне проспала её. Она думала о нём. Не знала, любила ли... Скорее уж нет. Катенька всю жизнь смотрела на медальон с того самого дня, как он появился. Жизнь... на что была нужна? Она не видела, как росли её дети, оставалась почти равнодушной, когда муж стал уходить к другой. У неё был лишь один Артано, вовсе ей не принадлежащий. Теперь на обрыве она жалела о своём упущенном шансе, о возможности на счастье. Женщина сорвала с шеи цепочку с медальоном. Он стал ей не нужен. И всё закончилось... А когда она со вскриком выдохнула в последний раз и, упав, уткнулась лицом в сырую траву, в Средиземье, в Мордоре, обрушился наконец Барад-дур… Пепельные остатки Катеньки и Артано развеяли порывы ветра. Всё стало пусто и никчёмно после них... Всё, что осталось от них... Лишь серебряное око мерцало среди зелени в сполохах заходящего солнца...