Играть. Пока не надоест

Меланхолично рассматривая потолок, Ее Величество королева-мать Франции слушала надрывный кашель, доносившийся теперь откуда-то едва не из-под кровати. Незнакомец, с которым так незаметно пролетела ночь, задыхался, заходясь судорогами, но по-прежнему не звал на помощь, чем лишь сильнее уверял Катерину в ее подозрениях. Она облизнула губы и, покрепче ухватившись за край одеяла, обернулась в него. Пошарила ногами по полу, пытаясь найти обувь, да так и встала на ковер босыми ногами. По ним мгновенно пробежал мороз — камин в покоях продолжал дышать теплом, но ногам на тонком ковре все равно было свежо. Низ живота болезненно поднывал, бедра все еще чесались царапинами, а между ног было холодно и липко. Катерина придавила одеяло посильнее, промакивая то, что еще не засохло, и поморщилась. Первый шаг дался с трудом — тело свело и скрючило, заставив хозяйку сесть обратно на постель и мысленно выругаться на отсутствие рядом фрейлин, к которым она так привыкла за четверть века жизни при дворе. Там после пусть и не таких выматывающих ночей с супругом ее всегда ждали свежие простыни, сменявшиеся в мгновение ока, стоило лишь мужу-королю покинуть спальню жены; а саму королеву, отлежавшую положенное время и обмазанную снадобьями для зачатия, мыли и переодевали в чистую одежду по первому взмаху ресниц. И даже когда Катерина тайно обернула лучшего друга своего мужа в любовники, верные фрейлины были рядом. Со смягчающей мазью и горячей ванной, снимающей усталость. Несмотря на ломоту во всех конечностях, Катерина улыбалась и готова была признаться самой себе, что не возражала против повторения ночного безумства. Сколь отчаянным ни казалось оно в самом начале, ей понравились и вспышки блаженства, и наступившая после них ясность в голове. — Так кто же вы? — обойдя кровать по периметру и нависая над задыхающимся гостем, поинтересовалась Катерина ровным голосом. — Зачем вы здесь на самом деле? — в ответ послышалось рваное хриплое дыхание, и она продолжила: — У вас осталось не так уж много времени, скоро действие яда станет необратимым, — Катерина села на корточки и прошлась пальцами по бедру лежащего на боку мужчины. Одежды на нем не было. Пальцы скользнули ниже, враз выбивая из его легких остатки воздуха, как выбивал их он из Катерины ночью. Только вместо удовольствия по телу несчастного разлетелась боль: что было силы Катерина сдала его самую чувствительную часть тела, продолжая тихо, но настойчиво рассказывать, чем закончится для него утро, если он не выдаст своих истинных намерений. Яд действовал медленно. Попадая в кровь, неторопливо и по началу почти незаметно повышая давление, а затем вызывая онемение в органах тела, один за другим. — Елизавета... — выдавил незнакомец между приступами кашля, и Катерина отдернула руку, брезгливо протирая ладонь об одеяло, стараясь избавить кожу от белесой вязкой жижи. — Если вам не дать противоядие, вы очень скоро навсегда распрощаетесь со своим мужским достоинством, — встав на прямые ноги, проговорила Катерина, оценивающе рассматривая ворочающегося на полу мужчину. — Что Елизавета приказала вам сделать? Говорите же! - не выдержав, вскрикнула она и пнула его ногой в живот. Это нисколько не облегчило диалог. — Как... — прохрипел незнакомец. Катерина хмыкнула: — Точно так же, как ваша королева доставляет свои снадобья мне, — она закатила глаза, — вы разве не знали? Как интересно, мне думалось, все осведомлены? — прошло уже несколько недель с тех пор, как Катерина обратила внимание на странное самочувствие и довольно быстро нашла его причину: каждый вечер служанки обрабатывали ее постельное белье снадобьями. Не такими, которые вызывали паралич или смерть, конечно — нет, гибели ее Елизавета пока не хотела. Но мысли от такой отравы путались, покрывались толстым слоем тумана. И Катерина стала принимать противоядие. Изготавливать его было весьма хлопотно, но игра стоила свеч: считая, что гостья утратила остроту ума и способность плести интриги, Елизавета заметно расслабилась в общении с ней и даже стала позволять вольности. Посвятила в свои разрушительные тайны. Разлить же на простыни что-то посильнее, круша при этом мебель, не составило труда. Равно как и глотнуть незаметно противоядие, чтобы не мучиться кашлем так, как мучился сейчас незнакомец, катаясь по полу и моля о пощаде. Предосторожность никогда не бывала лишней, Катерина знала это по своему горькому опыту. — Перстень с печатью, — просипел мужчина из последних сил, и Катерина невольно бросила взгляд на свои пальцы. Кольцо со спрятанной внутри печатью она почти не снимала, нося или на пальце, или на шее. Так она заверяла все свои письма, и попади украшение в чужие руки, случилась бы беда. От ее имени можно было бы разослать любые небылицы. Снаружи оно ничем не отличалось от обычного кольца, и откуда Елизавета узнала его секрет, стоило поразмыслить. Катерина погладила кольцо, встала на ноги и прошла к столу, раскапывая груду хлапа под ним. Выходило, что просто притупить ум Катерины английской королеве было недостаточно. Она хотела заполучить печать и распоряжаться именем своей гостьи по личном усмотрению. Поморщившись от внезапно мелькнувшей обиды на свою собственную самоуверенность, Катерина швырнула на извивающегося мужчину снятое с себя одеяло. Следом упал флакон серой жидкости, а когда незнакомец, собравшись с последними силами и трясясь будто на морозе, опустошил склянку, сняла с пальца перстень и протянула ему. Противоядие действовало медленно. Катерина прошла по спальне, накидывая халат и потуже затягивая пояс. Вор явно не знал, какой именно перстень ему надлежало привезти английской королеве, а потому на какое-то время сгодился любой. Печать Катерина сняла с пальца и, подцепив на шнурок, повесила на шею, пряча поглубже в вырезе халата. Елизавете вовсе не нужно было узнавать, что ее вор разоблачен. В мыслях Катерины он сам ни за что не признался бы своей королеве, что поддался на провокацию и едва не погиб от руки французской гостьи. А значит, можно было рассчитывать, что кольцо он передаст с невозмутимым видом, и еще какое-то время у Елизаветы уйдет на то, чтобы понять: это не тот перстень. Один вопрос мучил теперь Катерину особенно: что такого важного замышляла Елизавета, раз той понадобилась ее печатка? Ответа Катерина так и не узнала. Ни этим утром, ни позднее. Возможно, останься она при английском дворе дольше, истина открылась бы, но отъезд стал непредсказуемым и для нее, и для Елизаветы: с отступлением чумы во Франции дворяне вспомнили о своем недоверии к молодому королю, обвинив в сговоре с матерью. Всего за несколько недель, когда изуродованные чумой тела мертвых французов еще горели в деревнях и городах, в замке уже готовились к перевороту, обвиняя Франциска в убийстве отца. Чтобы спасти сына, Катерине пришлось срочно вернуться... Но дождливым английским утром стоило ночному гостю покинуть покои Катерины, прихватив ее перстень и поклонившись в пол, она на какое-то время снова предалась скорби о своих детях. Клод, Франциск и неизвестно кто еще — кого заберет черная смерть? Скорбь эта плавно перешла в мысли о том, осведомлена ли обо всем Елизавета и не потому ли попыталась украсть печать. Ближе к обеду в покои скользнула служанка, чьего имени Катерина не желала запоминать — прислугу теперь меняли часто, чтобы избежать подкупа и нового покушения на Катерину. Такова была официальная версия. Всех немногочисленных слуг: от горничной до садовника — лично выбирала Елизавета. Девушка поклонилась: ванна, о которой Катерина просила еще час назад, наконец-то была готова. И смывая с себя следы собственного отчаяния и похоти, и растирая тело маслами, и надевая затем привычно скромный домашний наряд, Катерина размышляла, сколько времени у нее остается прежде, чем Елизавета раскусит ее. Свадьба Елизаветы с французским наследником, на которую так уповала Катерина, могла оказаться под угрозой, если когда-либо вообще входила в планы англичанки. На счастье или на беду, следующие две недели от Елизаветы не было никаких вестей. Катерина развлекала себя, как могла, стараясь не переживать о Франциске и его судьбе. Мысль, что его может уже не быть в живых, в голове не укладывалась. Как и Клод. Особенно ее любимица Клод. Чего королева-мать не знала, так это правды. Ее фрейлина, приславшая столь переломное и разрушительное письмо, и сама очень нескоро выяснила, что происходило в замке на самом деле — вернее, знала она сразу, но не поверила, как и большинство придворных, приняв правду за ложь. Франциск не был болен. И хотя его отъезд из замка еще в самом начале вспышки эпидемии сопровождался бурной ссорой с супругой, окончившейся приказом Марии ворота за Франциском закрыть и не впускать во дворец решительно никого, король оказался за пределами замка вовсе не из-за своих симптомов. О них кто-то пустил искусный слух, который в панике никто не смог отличить от правды, сколько бы Мария ни билась в попытках доказать, что Франциск здоров и находится для безопасности в другой части страны. Никто не мог взять в толк, отчего король покинул бы свой двор в такой момент, а его супруга достойного объяснения дать не могла. Всего однажды Мария в порыве сокрушилась, проронив: «Это не моя тайна, чтобы ею делиться», но никто не придал этому особого значения. С появлением в замке первых жертв чумы началась паника. Дворяне торговались, вымогали, требовали — Марию разрывали на куски, а взявший было на себя тяготы управления дядя де Гиз в разгар эпидемии исчез из замка. Вскоре после этого Марию посетил один из дворян, настойчиво прося и почти требуя, чтобы Мария позволила ему убить его конкурента. «Он спит с моей женой», — процедил тот, когда молодая королева потребовала объяснений. Этого показалось недостаточно. В гневе Мария накричала на наглеца прямо в тронном зале. Тот на попятные не пошел, напротив, лишь напомнил, что именно его семья поставляет ко двору зерно, без которого во время чумы короне не выжить. По приказу молодой королевы его арестовали, но тем не менее, уже через сутки семья конкурента все равно оказалась мертва. Все до одного, включая женщин и детей. Включая совершенно случайно оказавшуюся там младшую сестру Франциска — Клод. В приступе истерики Мария едва не потеряла ребенка. Несколько дней девушка пролежала с температурой, а когда наконец пришла в себя окончательно, была настроена решительно. Виновника в убийстве она под покровом ночи приказала запереть в подземелье с уже зараженными чумой слугами — поступок, за который по возвращении во дворец пришлось расплачиваться Франциску., облегчил душевные страдания молодой королевы. Когда чума отступила, король прибыл ко двору с младенцем на руках: его первенец, рожденный одной из фрейлин жены — леди Лолой. Мария с облегчением выдохнула: слухи о смерти короля теперь были опровергнуты, а нападки на нее прекратились. Около недели все было относительно спокойно: молодые король и королева проводили много времени вместе, а когда Франциск был не у жены, он неизменно играл со своим сыном и рассказывая ему о том, как скоро-скоро у него появится братик. А затем ко двору прибыл безутешный отец убитого Марией дворянина, и все пошло прахом. Ненавидя всех вокруг и оплакивая единственного наследника, граф Нарцисс быстро выяснил истинную причину смерти сына: один из несчастных, закрытых в зараженном подземелье, выжил и поведал холодящую кровь правду. — Вы обязаны мне жизнью своей матери, и вот что я получаю от вас взамен? Вы не просто не уберегли моего сына, вы убили его! — громко объявил Нарцисс прямо из дверей тронного зала, стремительно приближаясь к Франциску. — Неблагодарный мальчишка! — немногочисленные присутствующие зашептались, а граф продолжил почти истерически сыпать обвинениями, во всеуслышание обличая Франциска в пособничестве побегу матери, обвиненной в убийстве короля. — Я не хотел верить слухам, Ваше Величество, — тише продолжил он, — но, право, вы не оставили мне выбора... Если вы так решаете свои проблемы, кто сможет поручиться, что вы не помогли матери избавиться от безумного короля? — он сделал ударение на психическом состоянии усопшего Генриха Валуа, подчеркивая свою осведомленность, и только совершенно ошеломленное и удивленное лицо молодого короля заставило Нарцисса замолчать. — О, ваша жена вам не сказала? — Мария резко встала вслед за мужем, испепеляя Нарцисса взглядом. — Что вы себе позволяете? — вспылила она, уже понимая, что должна была молчать. — О чем вы толкуете, граф? Как вы связаны с моей матерью? — Франциск нахмурился, но граф не ответил. — Вы позволяете себе весьма серьезные обвинения, граф, — холодно отчеканил Франциск, жестом усаживая Марию обратно на трон. — Что можете предложить в качестве доказательств? — Показания очевидца, Ваше Величество, — не расслабляя напряженных скул и не разжимая кулаков, проговорил граф, — он во всех красках описал, как солдаты сопроводили моего совершенно здорового сына в каземат и бросили умирать с уже зараженными чумой слугами, — голос более походил на рычание. Франциск спокойно сел на трон и откинулся на спинку. Внутри бурлила ярость: как решилась Мария скрывать от него убийство члена семьи одного из самых влиятельных лордов? И о чем говорил Нарцисс, хвалясь участием в спасении Катерины? — Вы потеряли единственного наследника, граф, и это единственная причина, по которой ваше поведение не приведет вас в казематы, — Франциск старался звучать как можно увереннее и спокойнее, мысленно надеясь, что сидящая рядом супруга промолчит и позволит ему самому все решить. — Вы смеете обвинять короля в убийстве? Основываясь на чем? Откуда свидетелю известно, был ли ваш сын здоров, когда его отправили к другим больным? Все больные кричали, что здоровы, в том нет великой тайны. — Он был здоров, — процедил граф, уже намереваясь продолжить, но Франциск его оборвал: — Что же до вашего соучастия в побеге моей матери, в котором вы только что признались при свидетелях, я не вижу причин не арестовать вас за измену... — протянул Франциск, наблюдая, как вытягивается в удивленной гримасе лицо собеседника. — Не этим ли я обязан вам за жизнь матери? Так вы сказали? Если вы будете так любезны и сообщите, где она скрывается... — Я говорил вовсе не о побеге, но раз вы настаиваете... — рыкнул Нарцисс как можно громче. — Франциск... — тихо прошептала Мария, видя, что от испуга, возникшего было на лице Нарцисса, не осталось и следа. Франциск не услышал ее, продолжая давить и угрожать, пока Нарцисс не рассмеялся в голос. Все происходящее у тронов неминуемо заинтересовало придворных, и те постепенно собрались вокруг, старясь не пропустить ни единого слова. Нарцисс же, загнанный в угол угрозами короля, пустил в ход кавалерию. Шепотом, нависнув у Франциска над ухом: — У меня есть свидетели, Ваше Величество, того, что ваш брат-бастард участвовал в побеге Катерины Медичи из-под стражи. Один из лесных головорезов, Ваше Величество, которых он нанял для этого, — граф и правда отыскал лесную банду в тот же день, когда посадил Катерину на корабль. Не в его правилах было упускать мелочи, из которых впоследствии можно было бы извлечь выгоду. Хотя сейчас он готов был признать, что злоба и отчаяние из-за смерти сына затуманили ему разум и поставили в невыгодное положение. О Катерине стоило бы молчать, по крайней мере публично. Впрочем, из любой переделки всегда был выход — и в случае чего лесные головорезы за существенное денежное вознаграждение готовы были сдать не только Баша, но и самого короля, которого они в жизни не видели. — Среди знати растет недовольство, Ваше Величество, — немного отступив назад, продолжил Нарцисс, смакуя каждое слово и морщась от собственного горя одновременно. — Мы платим вам дань, кормим вас, — теперь граф говорил громко и от лица всех присутствующих лордов. Те теперь толпились за его спиной, наблюдая за скандалом, как за театральной постановкой и едва не аплодируя в знак согласия с графом. — Мы подчиняемся вашим законам и заставляем наших подданных поступать так же. Покажите же, что перед законом все равны. Накажите виновных в преждевременной смерти моего сына, — будто бы не услышав о том, как Нарцисс помогал бежать из страны Катерине, дворяне одобрительно закивали. Франциск шокированно уставился на них. — Арестуйте графа! — скомандовал король, и стража окружила дворян, застывших в центре тронного зал. Солдаты не вынимали мечи из ножен, а Нарцисс не торопился повиноваться. Он перешептывался с лордами, бросая на Франциска неприкрыто презрительные взгляды. Спустя несколько минут напряжение достигло предела, и кто-то из толпы присутствующих высказался: «Ваше Величество, вы так и не наказали повинных в смерти вашего батюшки». Толпа дворян одобрительно зашумела. Франциск бросил испепеляющий взгляд на Нарцисса и, сплюнув угрозу в его адрес, взял под руку жену, спеша покинуть тронный зал. Мария сильно дрожала, а стоило им оказаться наедине — разрыдалась, причитая, что во всем была виновата единолично. Зажмурившись и сосчитав до десяти, Франциск стал утешать ее. Он невольно уложил руку на ее заметно округлившийся живот, и Мария зашлась слезами еще сильнее. — Ты бросил меня одну, — сквозь всхлипы проговорила она, когда Франциск завел ее в спальню и закрыл двери, — в ужасе черной смерти ты покинул свою королеву и замок, ты... — она уткнулась лбом в его плечо, все сильнее сминая руками рубашку. — У меня не было выбора, он убил их, убил их всех... — Ты могла арестовать его, — пробормотал Франциск отсутствующим голосом, признавая, что без доказательств сына Нарцисса пришлось бы вскоре выпустить. Впрочем, будь его отродье живо, он не жаждал бы сейчас кровной мести и не настраивал дворян против короля. — Мне нужно переговорить с ним с глазу на глаз, Мария, прости, — он отцепил ее руки от своей одежды и усадил на постель, погладив нанапоследок живот. — Он опасен. Долго искать Нарцисса не пришлось — тот все еще был в лазарете над телом мертвого сына, когда Франциск примирительно уложил ему руку на плечо. — Где она? — тихо шепнул он. — В Англии, — не оборачиваясь, коротко выдохнул граф, и Франциск побледнел, едва не отдернув руку. В голове вспыхнули все ужасы, которые англичане могли сделать с его матерью. Он ведь просил Баша спрятать ее в безопасное место... — И вы думаете, что она еще жива? — звеня металлом в голосе, Франциск готов был сейчас убить графа. — Это вы называете спасением? — король еле сдержался, чтобы не закричать. — В отличие от моего сына, которому ваша супруга выбора не оставила, у Катерины таковой был. Она сама приняла решение и попросила меня все устроить. Уверен, ваша матушка знала, что делала, и живет ни в чем сейчас не нуждаясь, — Нарцисс отвернулся от сына и оскалился в лицо Франциска. — Накажите. Виновных! Вы отняли у меня самое дорогое! — Вы снова забываетесь, граф, — поморщившись, король поспешил прочь, оставляя графа горевать и строить планы мести. Чего Стефан Нарцисс никому не прощал, так это отказа. Он привык получать все, что ему полагалось и хотелось, а после смерти единственного сына терять графу было решительно нечего.