Осеннее Солнце

Марк сидел на кровати абсолютно голый, обхватив колени руками, и глядел на Адама, глядел неотрывно, жадно, с невыразимым восхищением. Парень стоял к нему боком и расчёсывал волосы, смотрясь в полированную дверцу одёжного шкафа, одновременно взъерошивая их на макушке до тех пор, пока они не стали топорщиться в разные стороны, как иголки ёжика. Эта бесшабашная озорная причёска была ему удивительно к лицу, впрочем, как и всё остальное. Адам был непередаваемо прекрасен абсолютно в любом виде, надень на него хоть грязный мешок из-под картошки, он всё равно будет выглядеть лучезарнее любого короля! Проделывал юноша всё это с таким искусством, которое выдавало давнюю практику. Он запросто мог привести себя в полный порядок за считанные минуты, не имея под рукой ни расчёски, ни зеркала. Почувствовав, что Марк на него смотрит, Адам прекратил своё занятие и, обернувшись, с ласковой укоризной посмотрел на возлюбленного: - Марк, прекрати на меня пялиться! Ты же знаешь, до чего мне это не нравится, я тогда ощущаю себя ярмарочным шутом, какой-то диковинкой, выставленной на обозрение и потеху обывателям! Ну, чего ты нашёл во мне такого интересного?! Вот уже битый час с меня глаз не сводишь, точно я какая девица на выданье! На мне же узоры не написаны! Он был таким хорошеньким, когда сердился или оказывался чем-нибудь недоволен! Марка неудержимо тянуло расцеловать эту чудеснейшую мордашку прямо сейчас! Вскочив с кровати, художник схватил возлюбленного в объятия и страстно поцеловал в губы. - Ты – самая-самая вкусненькая булочка на свете! – в полнейшем восторге воскликнул он, - Ммм, так бы и съел тебя! Кстати, как раз время завтрака. Я вот думаю, слопать тебя сейчас или оставить на полдник, а? Адам рассмеялся, смех серебристыми колокольчиками ласкал слух мужчины. - Ты невозможнейший чудик! – парень любовно щёлкнул Марка по самому кончику носа, - Ладненько, посмеялись – и будет, надо собираться, опоздаем. Марк был удивлён: - Собираться? Куда? Теперь уже пришла очередь удивляться Адаму: - Как куда? Ты что, забыл? Сегодня у Нанетты день рождения, нас пригласили. Обоих! Марк сразу помрачнел, улыбка исчезла с лица, он опустил голову. Нанетта… Да, конечно… У неё сегодня день рождения, и она их пригласила… Вот только ему, Марку, до сих пор неясно, зачем этой женщине понадобился он?... Что у неё за дело может быть к нему?... - Да нет, ничего я не забыл, - тихо ответил он. Адам мгновенно уловил его настроение. Став совершенно серьёзным, парень поднял лицо художника за подбородок, заставил посмотреть в свои глаза. В бездонной сини, в самой-самой глубине, яркой лампадой горела Любовь. - Ну, что ты, в самом деле, как маленький! – любимый голос такой тёплый и нежный! - Ну, чего ты расстраиваешься из-за каждого пустяка! Ну, пригласили, да пригласили, подумаешь! Это всего лишь день рождения, день рождения, понимаешь? Мы с Нанеттой Друзья, только Друзья, она просто захотела позвать меня на свой праздник. Это же не преступление, верно? А тебя позвала заодно со мной, потому что знала, что я один не пойду. Ох, чувствовал Марк, что не следует задавать этот вопрос, чувствовал! Но не удержался и задал: - Расстраиваюсь из-за пустяка, говоришь? А… Нанетта для тебя тоже пустяк или как?..., - он, не мигая, смотрел в синие глаза, взгляд жадный, нетерпеливый, словно от ответа возлюбленного зависела сама Жизнь художника! Огромные глаза Адама стали тёмно-лиловыми, в самой глубине затаилась Боль. - Опять двадцать пять! – голос звенел, как натянутая струна, - Милый, ну, сколько можно обсуждать одно и то же?! Когда ты, наконец, угомонишься, а?! Легко спросить: «Когда?»! Гораздо сложнее ответить на этот вопрос! - Не знаю, - глухо ответил художник, опуская глаза, - Наверное, никогда. - Вот дуралей! – в сердцах воскликнул Адам. В следующую секунду Марк почувствовал, как горячие тонкие пальчики с нежной силой сжали его лицо, губ коснулся огненный, неистовый поцелуй. - Я люблю тебя, дуралей мой сумасшедший, пойми ты это, наконец! Я люблю только тебя одного, мне больше никто другой не нужен! Перестань ревновать меня к Нанетте, очень тебя прошу! Меня твоя Ревность с ума сводит! Ну, нельзя же так себя вести, в самом деле! Что же, мне теперь нельзя и Друзей иметь из опасения, что ты снова начнёшь маяться дурью и выдумывать невесть что, так что ли?! – Адам прервался, несколько раз глубоко вздохнул. Потом, немного успокоившись, продолжал, голос звучал ровнее, - Хороший мой, ну, подумай сам, ну, зачем тебе мучить и себя, и меня?! Зачем ревновать без всяких причин?! Я не способен на измену, ты же сам это знаешь! Ты же знаешь, что я тебя очень и очень люблю! Губы Марка дрожали, глаза наполнились слезами, он готов был разрыдаться. Как он любит его, как же сильно он его любит! Художник знал, что для Ревности нет причин, Адам верен ему, всегда был и всегда будет! Просто его безмерно угнетала сама мысль о существовании в Жизни его возлюбленного Нанетты! Эта несносная женщина пытается претендовать на Адама, из-за неё он и его ненаглядный лапушка чуть не потеряли друг друга навсегда! Марк ненавидел Нанетту дикой, яростной ненавистью, он мечтал, чтобы эта женщина навсегда исчезла куда-нибудь, да куда угодно, лишь бы подальше от Адама, чтобы поскорее оставила парня в покое! Что он ей дался, в самом деле?! Ну, любит, и что?! Люби себе на здоровье, сколько влезет, но не трави Жизнь другим, раз сама жить не умеешь! Вид у Марка был такой жалобный и потерянный! Сердце Адама рванулось к возлюбленному, он крепко сжал его в объятиях, горячие губы осыпают жгучими поцелуями лицо художника. - Звёздочка моя, - голос юноши нежный-нежный, ласковый, полный безграничной Любви, - Любимый мой дурик! Любимый-любимый-любимый! – губ Марка касается жадный поцелуй. Художник тут же забыл обо всём на свете. Он полностью растворился в поцелуе возлюбленного, с бешеной Страстью отвечая ему. Марку, вдруг, стало всё равно, есть ли на этом свете Нанетта или её нет. Она не имела значения, ну, совсем никакого! Эти любимые-любимые, ненаглядные пухленькие губки, сладкие-пресладкие, - вот Единственное, что имело для Марка значение в этой Жизни, являлось для него Главным! Эти до невозможности обожаемые губки и до Безумия любимый им их обладатель! Только это! Всё остальное неважно! - Я постараюсь держать себя в руках и не буду тебя ревновать к Нанетте или… к кому-нибудь ещё…, - пообещал Марк, глядя в любимые глаза совершенно пьяным, до Одурения Счастливым взглядом, - Просто я… Я так сильно люблю тебя! Мне невыносима сама мысль о том, что кто-то ещё, кроме меня, может смотреть на тебя! Стоит мне лишь поймать на тебе чужой заинтересованный взгляд, я становлюсь сам не свой, у меня внутри всё переворачивается, хочется растерзать этого человека на месте! - Не будь врединой! – синие глаза смотрят с ласковым упрёком, - Давай договоримся, - при этих словах во взгляде Адама промелькнули озорные искорки, - Обещай хорошо себя вести, не устраивать мне сцен, и…не ревновать меня ни к Нанетте, ни к кому бы то ни было ещё! А я, в свою очередь, - парень понизил голос, теперь в нём появились тягучие, немного ленивые ноты, ноты настолько сексуальные и соблазнительные, что у Марка сердце замерло, а потом резко ухнуло бешеным галопом, - Обещаю очень щедро вознаградить тебя за твоё примерное поведение! Заманчивое предложение, слишком заманчивое, ему не устоять! - Х…хорошо, - с трудом произносит художник. Он даже говорить не в состоянии, когда любимый так близко! Марка до Невероятия волнует его близость, он просто с ума сходит от невообразимого желания! Вот бы они не пошли никуда, а провели весь день за куда более интересным занятием, чем таскаться по гостям! Адам прочёл его мысли и улыбнулся, улыбка плутоватая и озорная. - Знаю, мне тоже идти не хочется, - ответил он на невысказанную Марком мысль, - Но надо! Нанетта обидится, а я не хочу её обижать. Она очень хороший человек, и совершенно невиновата в том, что происходит в наших отношениях. - Но она тебя любит! – упрямо проговорил художник. - Но ты же меня тоже любишь! Разница в моих чувствах к тебе и к ней состоит лишь в том, что в Нанетте я вижу Друга, а ты, - губы Марка вновь обжёг страстный поцелуй, - Моя звёздочка, мой единственный и родной! Сообщение на мобильнике Адама гласило: «Милый, прости, я так волновалась, разговаривая с тобой по телефону, что забыла сообщить: отмечать свой день рождения я буду в клубе. Приходи туда». - Мы идём в клуб Нанетты, - сказал юноша Марку, когда они вышли на улицу, - Нанетта прислала эсэмэску, она собирается праздновать там, - умолкнув, парень некоторое время пребывал в задумчивости, потом, вдруг, сказал, - Может, это и к лучшему… Позволит избежать непредвиденных чудачеств… Это прозвучало так загадочно и странно! Адам произнёс последнюю фразу тихо, ни к кому не обращаясь, он словно разговаривал сам с собой вслух, и глаза его были устремлены куда-то вдаль, будто он видел что-то, чего не мог видеть Марк. Но если художник и был удивлён таким необычным поведением своего любимого, он предпочёл промолчать и не задавать Адаму лишних вопросов. Надо будет, парень сам потом ему расскажет, что он имел в виду… А не расскажет, что ж, значит, так нужно… Не стоит излишне любопытствовать… Могут же, в конце концов, быть какие-то свои тайны у его любимого, те тайны, в которые он не хочет посвящать никого на свете, даже его, Марка! Чем ближе подходили к клубу, тем всё сильнее начинал нервничать художник. Он, конечно, старался держать себя в руках и не показывать виду, но всё-таки Адам мгновенно уловил внутреннее состояние своего возлюбленного, его глубинное напряжение. Парень всегда очень чутко реагировал на малейшую, даже самую, на первый взгляд, незначительную перемену настроения Марка, он умудрялся предупредить эту перемену раньше, чем сам художник успеет даже почувствовать что-то. Мужчина всегда поражался этой чуткости, она казалась ему какой-то сверхъестественной. Хотя, если вдуматься, ничего удивительного в этом не было. Просто юноша слишком сильно любил Марка, а когда кого-нибудь так любишь, всегда чувствуешь его, малейшие нюансы его настроения или мысли, как по проводнику, передаются тебе. Нежно улыбнувшись, Адам взял Марка за руку и сжал горячей ладошкой его дрожащие пальцы, словно успокаивая художника, говоря ему, что он с ним, что всё будет хорошо, и не стоит волноваться. Как всегда, это возымело на художника самое благотворное воздействие: Марку стало намного спокойнее. Он уже не воспринимал поход на этот день рождения, как нечто ужасное. Он чувствовал и знал: раз его сладенькая булочка с ним, всё будет отлично, абсолютно всё! В клубе гостей собралось изрядно, в основном это были постоянные посетители, несколько городских финансовых воротил, пару-тройку приятелей Нанетты, её подруга Дора. Кто-то беседовал между собой, кто-то танцевал в большой зале, где обычно проводились ночные дискотеки, а кто-то, уединившись в одной из многочисленных тайных комнат для интимных свиданий (имелись в клубе и такие, куда ж без этого-то!), благополучно переводил языковое общение в общение телесное. Атмосфера праздника царила повсюду, гостям было весело. Неизвестно, весело ли было самой виновнице торжества?... Нанетта, радушно встретив гостей, удалилась к себе в кабинет, сославшись на одно срочное дело, которое ей необходимо закончить. Как только она всё уладит, то сразу же вернётся к гостям! Велев охранникам следить за порядком, женщина поднялась на второй этаж и закрылась у себя в кабинете. Но вовсе не неоконченное дело привело её сюда, заставило оставить своих гостей. О нет! Нанетта удалилась ото всей этой счастливой, нарядной толпы гостей, чтобы в одиночестве, в тишине и спокойствии своих апартаментов, приготовиться к встрече с тем, кого так ждало, по ком так тосковало её собственное сердце. Встрече с Адамом! Она не знала, как себя поведёт, когда увидит его. Конечно, её любимый придёт не один, с ним будет этот Марк (при мысли о друге Адама красивое лицо Нанетты на мгновение исказилось гримасой ярости и Боли, но ей удалось овладеть собой)! Будет! Этого никак не избежать! Её ненаглядный влюбился в этого мужчину, влюбился намертво, она знала это, чувствовала и видела! С этим придётся считаться, это не сбросишь с баланса, как бы тебе ни хотелось! Ну, и ладно, ну, и пусть Адамушка приходит со своим Марком, лишь бы сам пришёл! Только бы увидеть его единственные в Мире глаза, только бы утонуть в их малахитовой синеве, утонуть ещё раз, может быть, последний в Жизни (Нанетта знала, что, если у неё не получиться умолить Марка отдать ей Адама хотя бы на одну-единственную ночь, даже за очень и очень большие, просто огромные, деньги, она сделает это, у неё просто не останется выбора… Она не сможет жить без Адама, никогда не могла!)! А там, хоть в огонь! Нанетта напряженно всматривалась из окна своего кабинета в редких прохожих на улице, стремясь увидеть Его! В сердце отчаянно билась Надежда: может, её ненаглядное солнышко всё-таки придёт один, без того своего вездесущего приятеля?! Вдруг, Марк не сможет его сопровождать?! Ох, хоть бы было так, хоть бы было! Тогда ей будет намного легче вернуть Адама. Когда рядом с ним не будет его любовника, парень проще сдастся! А уж она постарается, чтобы этот невозможный упрямец сдался, она всё-всё для этого сделает, абсолютно всё! О, Адам ещё не знает её, о нет, не знает! Ему не ведомо, какой может быть Женщина, когда она до Беспамятства любит Мужчину, как она, Нанетта, любит его! Но вот вдалеке показались два силуэта. У женщины померкло в глазах, сердце болезненно сжалось. Она мгновенно узнала их, она узнала бы их даже с закрытыми глазами! Адам и…и Марк! Ну, конечно же, глупо было надеяться, что её любимый придёт один! Слёзы навернулись на глаза, но Нанетта упрямо смахнула их с ресниц. Что ж, вдвоём, так вдвоём! Делать нечего! Посмотрим, устоит ли Марк, когда она предложит ему такую сумму! Это же нереальный Соблазн! Он сможет не поддаться только в одном случае: если на самом деле по-настоящему любит Адама, если парень, вправду, для него дороже всего и всех, дороже собственной Жизни! Если это окажется правдой, она проиграет… Если же нет… Если нет… Если Марк примет от неё эти деньги… О, тогда Адам увидит истинное обличье своего приятеля, он поймёт, что тот вовсе не так уж и любит его, как ему кажется! И тогда… Тогда… О, тогда её обожаемый, единственный лапусик этой же ночью испытает невероятное Блаженство! О, как неистово она будет целовать его сладкие губки, какие сумасшедшие, испепеляющие ласки она подарит ему, в какой страстный хаос она ввергнет всё его Существо, до самой мельчайшей частички! Они навсегда забудут о трёх годах разлуки! Они соединяться вновь, соединяться теперь уж навеки! Больше не будет ни Марка, ни кого бы то ни было ещё! Только она и её Адам! Только они вдвоём! Только! Вот они уже у дверей клуба! Наконец-то! Не помня себя от необычайной Радости, которая её буквально затопила с головой, Нанетта бросилась вниз и, пролетев к выходу, аки пятилетняя девчонка, чем несказанно удивила охранника, поставленного у входа встречать гостей, на ходу прокричала: - Я сама открою! Распахнув дверь, увидела того, кого так ждала. Сердце подпрыгнуло так, что, казалось, оно сейчас выскочит наружу, дыхание захватило. На глаза Нанетты навернулись слёзы. Он уже здесь! Здесь! Её любимый лапусик, её Сокровище, её Ангелочек! От Счастья женщина едва не запела прямо тут, у дверей! Адам смущённо улыбнулся ей. Он видел, Нанетта совсем обезумела от восторга, встречая его. Парень внутренне опасался, что его подруга сейчас выкинет что-нибудь экстраординарное, пребывая в таком шальном состоянии, эта женщина способна на что угодно. Вот возьмёт и кинется сейчас его целовать на виду у всех, и не остановишь её даже пушкой! Марк уловил напряжение возлюбленного. Весь подобравшись, готовый, если понадобиться, прибить Нанетту на месте, вздумай та отчебучить что-нибудь из ряда вон в отношении его Адама, он молча буравил огненным яростным взглядом именинницу. А та, казалось, вовсе и не замечала недружелюбия художника, всецело поглощённая своим любимым. - Привет! – поздоровался Адам. Пройдя внутрь, слегка обнял Нанетту и ласково чмокнул в щёку, - С днём рождения! Почувствовав это лёгкое прикосновение любимых губ к своему лицу, женщина задохнулась от охватившего всё её Существо урагана самых разнообразных чувств, главенствующими среди которых были безумная Любовь к Адаму и безудержная Страсть к нему. Она едва удержалась, чтобы прямо тут же не впиться губами в эти невероятно сладкие, пухленькие, до Сумасшествия желанные губки! Вся дрожа, с огромным трудом совладала с собой. - Спасибо! – улыбаясь, ответила она, - Как здорово, что ты пришёл! – Нанетта сознательно обращалась только к Адаму, напрочь игнорируя присутствие Марка. Сейчас ей лучше вовсе не замечать этого мужчину, не то Ревность сведёт её с ума! Адам почувствовал её настроение. Ему стало грустно. «Бедная моя девочка, что же я с тобою сотворил?!». - Ну, ты же нас пригласила, вот мы оба и пришли, - спокойно произнёс юноша, сознательно напоминая своей подруге, что он здесь не один, тем самым предупреждая её от каких-либо Безумств по отношению к нему. Но Нанетта пропустила слово «оба» мимо ушей (или сделала вид, что пропустила). Она втянула Адама внутрь. Следом вошёл Марк. Он был очень недоволен тем, что сейчас происходит между его возлюбленным и этой взбалмошной дамочкой. Как бы эта пантера не вцепилась в его Адама всерьёз! Ну, уж нет, дудки! Адама ты получишь, когда рыба начнёт говорить! Нанетта проводила пришедших к гостям, представила Адама тем, с кем юноша ещё не был знаком. Такие оказались в меньшинстве, основная масса гостей знала парня ещё по тем временам, когда они с ней были любовниками (правда, никто из окружения Нанетты, кроме, разумеется, Доры, не знал, кем на самом деле являлся для хозяйки ночного клуба этот несказанно красивый и обворожительный юноша, а Нанетта их отношения не афишировала, считая их Любовь Тайной, открытой только им двоим). День рождения прошёл замечательно. Гости веселились вовсю, кто как мог, развлекали хозяйку торжества и развлекались сами. Много пели, пили, смеялись, шутили и танцевали. Было придумано множество забавных конкурсов, вроде того, кто быстрее отгадает того из присутствующих, кого изобразят импровизированные актёры или же кто больше съест сосисок за определённое время. Казалось, сама Нанетта тоже забыла обо всех своих треволнениях и бесшабашно отплясывала с кавалером, высоким статным черноволосым банкиром, имевшим смелость пригласить такую ослепительную красавицу на танец. Партнёра для танцев женщина выбрала, сознательно отыскивая в нём сходство с Адамом, мужчину того же типажа, как её любимый. Ну, конечно, не такого ослепительно прекрасного, как Адам, но тоже имеющего чёрные волосы и светлые глаза, тоже высокого и стройного, примерно одних с её ненаглядным лет. Правда, никто, кроме Адама, этого не заметил. Мало ли на свете людей похожей внешности! Но парень знал, что Нанетта будет выбирать себе спутников не только для танцев, но и по Жизни, исходя только лишь из одного соображения: насколько тот или иной её временный избранник напоминают собой его, Адама! Он понимал это. Понимание причиняло Боль. Порой, задумавшись о своих отношениях с Нанеттой, юноша удивлялся той истинно глубокой и по-настоящему сумасшедшей, маниакальной Любви этой удивительной женщины к нему, той невообразимой Страсти, которую она к нему испытывала! Он никогда прежде, даже тогда, когда они ещё встречались, не мог подумать, что его подруга, такая лёгкая и невесомая, как бабочка, такая прекрасная и хрупкая, такая прелестная и невинная, как дитя, способна испытывать сильнейшие чувства. Адам не раз сожалел позднее о своём решении остаться с Нанеттой друзьями. Но он, право же, вовсе не хотел ничего дурного! Она такая чудесная женщина, и он её очень любил, хоть Любовь его была дружеской, она не сводила его с ума, не влилась намертво в его плоть и кровь, не сжигала его в диком, неистовом пожаре, как Любовь к Марку. О нет, ничего этого не было! Адам любил душу Нанетты, её живой, острый и весьма оригинальный ум, ему нравилось встречаться с ней время от времени, проводить вместе часы, приятные обоим. Юноша искренне желал Нанетте Счастья, она его всецело заслужила! Если бы он знал тогда, чем станут для Нанетты их такие, казалось бы, безобидные встречи! Если бы он только сумел догадаться, что для этой невероятной женщины их связь не осталась в Прошлом, как для него, что она для Нанетты настоящая! Если бы он мог вообразить, что она продолжает безумно любить его и надеяться на его возвращение! Эх, если бы!… Адам чувствовал, что весёлость его подруги целиком и полностью наиграна. Она, своего рода, демонстрировала гостям спектакль, некий фарс, призванный усыпить их бдительность, сделать так, чтобы никто ни за что на свете не догадался, как ей на самом деле плохо! Парня неудержимо тянуло уйти отсюда, сбежать, скрыться хоть на край света, лишь бы не видеть её прекрасного бледного лица и больших глаз, откуда на него полыхала жаркая Страсть и тщательно скрываемое нетерпение. За что ему всё это?! За что?! Почему он вечно причиняет людям Боль?! Эх, лучше бы он родился безобразнейшим карликом, он был бы тогда по-настоящему Счастлив! Ещё одно угнетало Адама, пожалуй, даже ещё сильнее, чем безмерное любовное Сумасшествие Нанетты. Ревность Марка! Художник не сводил с него жадного напряжённого взгляда весь вечер, его глаза неотрывно следили за ним; где бы Адам ни оказывался, с кем бы ни говорил, Марк следовал за ним повсюду, как тень. Стоило Адаму почувствовать на себе чей-то заинтересованный взгляд, пусть самый мимолётный, мгновенный, как он тут же спиной начинал ощущать яростный, негодующий, неистовый взгляд Марка. Возлюбленный словно пытался глазами соорудить для него клетку с непрозрачными стенками, чтобы никто не смел даже повернуться в его сторону. Это сводило с ума! Много раз Адам порывался объясниться с любимым, призвать его не вести себя так по-детски, перестать изводить их обоих. Это же невыносимо! Парень знал, что Ревность художника не имеет границ, так же, как и его Любовь к нему, но такой Ураган накрыл его впервые! Улучив момент, когда рядом никого не оказалось (все гости перешли в залу, где проводились дискотеки), Адам стремительно приблизился к Марку, довольно резко, едва ли не грубо, схватил его за плечи и несколько раз сильно встряхнул. Огромные глаза потемнели до черноты, в них затаилось нетерпение, смешанное с безумной Болью. - Перестань, слышишь! - в сильном волнении воскликнул он, - Прекрати! Перестань меня ревновать чуть ли не к каждому столбу! Я больше не могу! От твоей Ревности у меня башню сносит! Ты что, вообразил, будто я – твоя полная и безраздельная Собственность?! Я – Свободный Человек, и не потерплю, чтобы на мою Свободу покушались! Никому этого не позволю, а тебе особенно! - Не смей кричать на меня! – вспылил Марк, тоже сильно взволнованный, - Не смей! И позволь мне самому решать, как себя с тобой вести! Да, я ревную тебя к каждому столбу, это ты правильно выразился! Ревную и буду ревновать, и ты, оболдуй зелёный, не можешь запретить мне этого! Да, ты – моя Собственность, полная и безраздельная, это ты тоже правильно уяснил! И ты будешь принадлежать только мне! Мне одному! Мне! Мне! Мне! Адам отпрянул от него так, словно Марк попытался укусить его. Глаза смотрят с негодованием, взгляд метает молнии. Художник никогда не видел любимого рассерженным до такой степени и даже немного растерялся, не ожидая увидеть его таким. Адам был в гневе…но, мама дорогая, художник никогда в Жизни не видел более прекрасного лица! Даже негативные эмоции нисколько не вредили поистине неземной Красоте Адама! Нетерпеливый взгляд потемневших, сумрачных глаз несколько минут не отрывался от бледного лица Марка, губы сжались, прелестное лицо побелело до такой степени, что стало напоминать по цвету алебастр. - И всё-таки ты кретин! – это было сказано неумолимо, жёстко, безжалостно, - Я зря вернулся! Лучше было сдохнуть без тебя, сходя с ума от собственного одиночества! Лучше это, чем терпеть твою идиотскую Ревность! Любовь не выносит собственничества, она признаёт только равноправие! Прощай! – он резко повернулся и хотел уйти. Марк схватил его за руку, судорожно вцепившись пальцами, как клещами. Он понимал, что если позволит любимому сбежать ещё раз, больше не найдёт его, потеряет навсегда! Нет, нет, нет, только не это! Только не навсегда! Порывисто развернул Адама лицом к себе, притянул, попытался обнять. Парень начал вырываться. - Пусти! – любимый голос звучал властно, - Пусти! Не смей меня удерживать! Марк был сильнее, ему удалось сломить это сопротивление. Ни слова не говоря, он крепко-крепко прижал любимого к себе. Несколько минут всматривался в обожаемое лицо, в колдовские глаза, полные невысказанной, невыносимой Боли. Да, Ревность сводила художника с ума, Она жгла калёным железом его сердце и душу, отравляла всё его Существо! Но Любовь была сильнее, неизмеримо сильнее! Потеря Адама была для Марка много страшнее, чем самый жуткий ужас, который только возможно себе вообразить! Адам разрывался между порывом отхлестать возлюбленного по лицу и диким, безудержным, сумасшедшим желанием поцеловать его! Он не мог долго злиться на Марка, он слишком сильно любил его! Обозлённые, распалённые неистовой Страстью, до одури влюблённые друг в друга, они буквально буравили один другого яростными, безумными, испепеляюще-страстными взглядами. Внезапно обоих одновременно посетила одна и та же мысль: мама дорогая, что они делают?! Из-за чего устроили весь этот сыр-бор?! Это же форменный идиотизм, иначе и не скажешь! Два до Сумасшествия любящих друг друга Человека вздумали разругаться всерьёз из-за такой пустяковины, которая и выеденного-то яйца не стоит! Одному взбрела в голову всякая дурь, а другой породил бурю в стакане воды! Какие же они бараны! Оба! Злость в мгновение ока испарилась, словно её и в помине не было. Марк с Адамом начали безудержно хохотать. Они смеялись и смеялись, не в состоянии остановиться. Смеялись над самими собой, над тем, какими непроходимыми глупцами делает людей, порой, Любовь. Хорошо, у них хватило ума понять, что они оба неправы по отношению друг к другу, осознать, что их обоюдное Чувство несказанно выше, масштабнее и сильнее всего, что только можно себе представить! А если бы не хватило?!... Что тогда?!... Перед мысленными взорами обоих, внезапно, предстала вся чудовищность и необъятность той бездны, чёрной, ледяной, пустынной бездны одиночества, в которой они могли оказаться, если бы Любовь вовремя не остановила их, не толкнула назад в объятия друг друга! Открывшаяся картина была настолько страшной, что оба вздрогнули! Руки Адама обвили шею Марка, он, весь дрожа, неистово прижался к нему. Марк сжал любимого в объятиях ещё крепче, чем обнимал до сих пор. Погрузив пальцы в тёплый ароматный бархат смоляных волос парня, блаженно закрыл глаза, чувствуя себя Безмерно Счастливым уже от того только, что держал в объятиях своего единственного, ненаглядного лапушку, свою сладенькую булочку! Нанетта, обеспокоенная тем, что Адам куда-то запропастился, и она не может отыскать его среди гостей, сколько ни ищет, отправилась на поиски. Так, полчаса назад её любимый со своим другом были в той комнате, куда она привела их. Может, они до сих пор там? Женщина решительно направилась туда. Однако по мере приближения к означенному месту, её уверенность начала колебаться. Нанетта страшилась увидеть то, что очень боялась увидеть, хоть и понимала, что может. Нет, нет, с неё хватило прошлого раза! Больше она не вынесет! Марк чутьём уловил, что кто-то приближается. Не нужно, чтобы посторонние стали свидетелями их с Адамом Тайны! Они оба вовремя успели выскользнуть из объятий друг друга и сделали вид, что просто мирно беседуют на всякие отвлечённые темы. В комнату быстрой походкой вошла Нанетта. Адам и Марк внутренне напряглись. Вот уж, кого точно не проведёшь! Эта женщина мгновенно уловит своим обострённым чутьём страстные флюиды, которые они буквально источали! Однако даже если Нанетта обо всём догадалась (что вернее всего), она сочла самым разумным не подать виду. Смысла не было злиться, всё равно взрыв её отчаяния не возымел бы действия, напротив, только рассердил бы её любимого, вынудив его уйти. А этого Нанетта не могла допустить, о нет, не могла! Ещё слишком рано, она ещё не осуществила всего, что задумала! Как знать, может быть, её ненаглядный и не захочет никуда уйти от неё, если ей удастся осуществить свой план. Ох, хоть бы вышло! - Вот ты где! – с ласковой укоризной проговорила хозяйка клуба, направляясь к ним, её глаза не отрывались от Адама, - А я тебя обыскалась! Адам улыбнулся: - Не люблю многолюдные сборища, ты же знаешь. Устал от твоих гостей, захотелось побыть в тишине и покое. Нанетта кивнула. Она знала! Она ничего, ничегошеньки не забыла, ни одной привычки Адама, ни единой его особенности! Её сердце и душа, всё её Существо помнили! Чувствуя, что робеет, Нанетта мысленно приказала самой себе не трусить. Нужно быть смелее, слишком бесценный Приз на кону, на карту поставлено многое, о, слишком многое! - Адам, - какое сладкое у него имя, как она любит каждую буковку, каждый звук! – Можно мне ненадолго прихватить с собой твоего приятеля для конфиденциального разговора? – женщина в первый раз за весь вечер взглянула на Марка. Художник внутренне подобрался. Он не знал, чего хочет от него эта сумасшедшая, да, по правде говоря, и не желал знать. Но всё же бдительность терять не стоит, кто знает, что взбредёт в голову этой полоумной?! Она ж его запросто пристрелить может! Возьмёт и кокнет где-нибудь, хоть у себя в кабинете, когда окажется с ним с глазу на глаз, без свидетелей! А что, с неё станется! Адам был немало удивлён необычной просьбой своей подруги. Удивлён и встревожен. Интересно, зачем Нанетте, вдруг, понадобился его Марк? О чём она хочет с ним говорить, да ещё и наедине? Она же ненавидит его любимого, ненависть прямо полыхает в её глазах, когда она смотрит на него! Остаётся надеяться, что эта женщина не надумала совершить что-нибудь ужасное! - Х…хорошо, - не совсем уверенно ответил парень. Нанетта ослепительно улыбнулась и нежно, слегка игриво прошлась кончиками пальцев по его щеке. Ей так хотелось коснуться любимого, так хотелось, она просто не смогла себя перебороть! Однако это нежнейшее прикосновение показалось Адаму жгучим, просто огненным, словно его лицо погрузили в самое жерло проснувшегося вулкана. Нанетта и Марк поднялись на второй этаж, в её кабинет. Пропустив художника вперёд, женщина вошла следом, захлопнула дверь и закрыла её на замок. Мужчине было очень не по себе. Теперь, когда он оказался один на один с этой кошкой, способной выцарапать ему глаза за то лишь, что его любит Адам, а он любит парня, когда с ним рядом не было его лапушки, художник, внезапно, ощутил, как к нему, к самому его сердцу, тянутся ледяные щупальца страха. Внезапно Марк обозлился, да так, что весь страх как рукой сняло! Что б ему испугаться какой-то бабы, какой-то недоношенной дуры, всерьёз вообразившей, что она их с Адамом хозяйка?! Ага, сейчас! А погрызть жареного веника не желаете?! - Чего Вы хотите? – спросил Марк, в упор смотря на Нанетту, взгляд больших выразительных глаз строгий, суровый. Женщина поняла, что лучше не юлить, а сразу приступать к делу. - Я хочу предложить Вам сделку, - спокойно ответила она. Марк был удивлён: - Сделку?! - Да. Та-ак, это уже интересно! - И какую сделку Вы хотите предложить? - Отдайте мне Адама! – против её воли, в голосе Нанетты явственно слышалась мольба! Марк был так ошарашен, что даже не сразу нашёлся, что сказать! - Ч...что?! – ему показалось, он ослышался. - Отдайте мне Адама! Нет, он не ослышался! Нанетта, в самом деле, просит отдать ей его любимого! Шок прорвался смехом, Марк захохотал. Нанетта молча взирала на него, ожидая, когда он успокоиться, и можно будет продолжать разговор. Художник оборвал смех так же внезапно, как и начал. Он смотрел на женщину перед ним таким взглядом, каким смотрят на помешанных: с сочувствием и ужасом. - Вы… Вы рехнулись?! - воскликнул он, сильно разволновавшись, - Отдать Вам Адама?! Вы вообще соображаете, какую чушь несёте?! - Соображаю, - последовал спокойный ответ. - А мне так не кажется! Только в полоумную голову может прийти подобная мысль! Как… Как Вы вообще себе это представляете?! Что же, по-Вашему, Адам какая-то вещь, которую можно обменять за ненадобностью, а то и бесплатно подарить?! И… И после этого Вы ещё осмеливаетесь воображать, что любите его?! «Так, спокойствие, Нанетта, только спокойствие! Держи себя в руках!» - мысленно приказывала себе женщина. Но гораздо больше ей хотелось придушить Марка! - Что я воображаю и чего не воображаю, моё дело! - надменно произнесла она. - Но Адам – моё дело! Моё, понимаете?! Да как Вы вообще могли даже подумать, хотя бы на мгновение, что я способен отдать Вам Человека, которого люблю больше Жизни?! Что я вообще смогу отдать Его кому бы то ни было?! Что я откажусь от всей Любви своей Жизни, Единственной и Настоящей Любви, а потом спокойно смогу жить дальше, как ни в чём не бывало?! Одно из двух: либо Вы действительно сошли с ума, либо же никогда по-настоящему никого не любили! Это было уже слишком! Нанетта не выдержала. - Да что Вы понимаете в Любви, Вы, остолоп дубовый?! – с сердцем воскликнула она, голос надрывный, мучительный, - Вам не понять, каково это, мечтать о Нём, родном и единственном, мечтать каждую минуту своей Жизни и знать, что Он никогда твоим не будет! Вы не знаете, что это такое, когда ночь напролёт видишь Его в своих объятиях, целуешь и ласкаешь, а, проснувшись, сталкиваешься лишь с пустотой! Вам не доводилось бродить по улицам, как наркоманке под кайфом, окидывая каждое-каждое встречное лицо жадным взглядом, в Безумной Надежде на встречу с Ним! Вы не умираете каждый день от Безмерной Тоски по Нему, оттого, что не в силах жить без Него! – голос Нанетты сорвался, она больше не могла говорить. В чёрных глазах – слёзы. Внезапно Марку стало её жаль. Похоже, эта сумасшедшая действительно любит Адама! Только никому от этого не легче... Нанетта увидела сочувствие в голубых глазах художника и воспрянула духом. Может, ей удастся умолить его?! - Какую сумму Вы хотите? Я заплачу Вам, сколько скажете, у меня много денег, очень много, столько, что Вам и во сне не приснится! Только отдайте мне Адама! Не навсегда, я понимаю, что это невозможно! Но хотя бы на время… Хотя бы на эту ночь! Марк скрестил руки на груди. Весь его вид словно говорил: «Ну-ну, послушаем, в какую же сумму ты оцениваешь ночь с моим любимым?». - Я заплачу Вам пять миллионов евро. Услыхав, какую цену готова заплатить Нанетта всего лишь за одну ночь с его Адамом, Марк опешил. Его и без того большие глаза стали и вовсе размером в пол-лица. Он даже присвистнул, правда, про себя. «Ничего себе заявочки! – в полнейшем смятении думал он, - Пять миллионов евро! Пять миллионов! За одну, всего лишь одну-единственную в Жизни ночь! Это ж как надо любить парня, чтобы захотеть отдать такие астрономические деньги! Эта тётка и, впрямь, помешанная, не иначе! Только не будет этого, не будет, слышишь! Я не отдам тебе моего лапушку, не отдам ни за какие деньги, хоть сколько мне предложи!». Нанетта с жадным вниманием вглядывалась в лицо художника, пытаясь определить по его выражению, согласиться ли Марк на её предложение. - Могу и больше, много больше! – торопливо затараторила она, - Отдам хоть все деньги, какие у меня есть, мой клуб в придачу! Я сделаю для Вас всё, что бы Вы не пожелали, абсолютно всё! Только подарите мне одну ночь с Ним, одну – единственную ночь, о большем я не прошу! Обещаю, я оставлю вас обоих в покое, и вы не услышите обо мне никогда! – не помня себя, Нанетта упала перед Марком на колени и обхватила руками его ноги. Художник ясно видел: эта женщина дошла до последней черты! Но позволить ей и дальше унижаться перед ним, мужчина не мог. - Встаньте! – потребовал он, схватив её за руки и рывком поднимая с колен, - Немедленно встаньте! Я не Папа Римский, и Вы не на исповеди, так что не стойте на коленях передо мной! А теперь успокойтесь и выслушайте меня: я не отдам Вам Адама, не отдам ни за какие деньги, даже самые огромные! Я люблю его, понимаете, люблю! Так что не разыгрывайте драму, меня этим не проймёшь! Лучше обратите внимание на кого-то иного! Вы красивая женщина, Нанетта, наверняка у Вас поклонников хоть отбавляй! Вот и осчастливьте кого-нибудь! Только перестаньте доставать Адама, очень Вас прошу! Смиритесь с тем, что он выбрал меня! Вам придётся смириться и утихомириться, потому что я не сдамся, и буду сражаться за него хоть со всем Миром, включая Вас! А теперь прощайте! – с этими словами Марк круто повернулся и стремительно покинул кабинет Нанетты. Его трясло, художник боялся, что не выдержит и, бросившись на эту женщину, просто перегрызёт ей горло! Нанетта осталась одна. Она чувствовала себя невероятно опустошённой, буквально выжженной изнутри. Ничего не получилось… Она проиграла… Марк действительно любит Адама, любит по-настоящему сильно, раз его не прельстила даже такая сумма!... Глупо было надеяться, что он согласиться на её предложение… Очень глупо… Нанетта кое-как добрела до дивана, рухнула на него и горько разрыдалась от Отчаяния и невыносимой Боли. Она поняла, что это конец! Адама ей вовек не получить! Покинув кабинет Нанетты, Марк стрелой помчался вниз. Он жаждал увидеть возлюбленного, обнять его, почувствовать желанное тепло любимого тела в своих руках. Прижаться к нему крепко-крепко, ощутить на своих губам сводящую с ума сладость его пухленьких губок, и забыть, забыть, забыть весь пережитый только что кошмар, забыть, словно его и не было! Адам увидел, его любимый чем-то страшно взволнован, на Марке просто нет лица! Что сказала ему Нанетта, почему у него такие сумасшедшие глаза?! - Милый, что случилось?! – тревожно спросил юноша, бросаясь навстречу художнику. Марк ничего не ответил. Он с разлёту схватил Адама в стальное кольцо объятий, потащил в уединённую нишу под лестницей, ведущей на второй этаж. Здесь никто не сможет их увидеть. Прижав любимого к стене, впился в его губы огненным, испепеляющим поцелуем. Он целовал его неистово, требовательно, одержимо и страстно, сходя с ума от желания почувствовать, как возлюбленный целует его ответно. Адам не заставил себя ждать, он начал целовать Марка, его губы были такими же сумасшедшими и жадными. Художник ненадолго оторвался от любимых губ и стал бешено целовать обожаемое лицо. - Не отдам, не отдам, не отдам! – всё твердил и твердил он, глаза совсем уж ненормальные, по щекам в три ручья текут слёзы, - Никому не отдам! Мой, мой мой! Булочка моя, сладенькая, ненаглядная булочка! Моя булочка, моя! Адам догадался, о чём Марк и Нанетта говорили в её кабинете, что женщина могла предложить его любимому. Он понял, почему у Марка такое дикое выражение лица, почему он, вдруг, заплакал и почему его поцелуи совсем уж безумные. Понял и ужаснулся…Да… Нанетта, похоже, окончательно свихнулась на почве своей Любви к нему…Грустно... Она губит саму себя, своё сердце и душу, но даже не понимает этого… А помочь ей он не в силах… Подруга так на нём зациклена, что просто не воспримет никаких разумных доводов, каких бы он ей ни привёл… В этом они чем-то похожи с его мамой…Той тоже ничего не объяснишь… И она так же фанатично любит его… Две женщины… Один мужчина… Бессмысленное убийство самих себя… Добровольное убийство… - Сколько она тебе предложила? – вдруг, спросил Адам. Вопрос прозвучал так неожиданно, что Марк даже не сразу нашёлся, что ответить. В этом безумном угаре у него просто вылетело из головы, что любимый умеет читать не только его мысли, но и его собственную душу, его сердце, все-все их движения, даже самые-самые тайные. Он для Адама – раскрытая книга, от него ничего не скроешь! - Пять…миллионов…евро! – запинаясь, пролепетал Марк, - За одну ночь с тобой! У Адама округлились глаза. - Ничего себе! Мда… Это ж целое состояние, не находишь?! – он говорил с лёгкой улыбкой, но взгляд был невыразимо печальным. - Она… Она собиралась заплатить больше, сказала, что отдаст за тебя любые деньги, ещё и свой клуб в придачу! Грозилась исполнить любое моё желание, абсолютно любое! Я… Я…отказался! Не могу я тебя отдать, не могу, понимаешь! Ни за какие деньги не могу! Я…, - судорожный всхлип, - Я люблю тебя, я так тебя люблю! Как же я смогу лишиться тебя, пусть и на одну ночь?! Ты же мой любимый моё солнышко, мой лапушка! Нет, нет, нет, ни за что и никому! Никогда! Нет! – художник совсем уж неистово сжал возлюбленного в своих объятиях и расплакался, спрятав лицо у него на плече. Адам почувствовал какую-то своеобразную раздвоенность внутри себя. С одной стороны, ему было очень и очень грустно. Парень бесконечно жалел Нанетту и глубоко сочувствовал её Помешательству. С другой, – всё его Существо переполняло невероятное Счастье, Счастье от сознания того, что его бесценное Сокровище, безмерно любимый и обожаемый им художник, его художник, так любит его, любит по-настоящему, что даже отказался отдать его за такие сумасшедшие деньги! А ведь Соблазн был ох, как велик! Но Марк устоял! Он не смог пойти на такое предательство, не смог именно потому, что любит его! Любит! Любит! Вот в такие минуты и проверяется истинность чувств! Теперь Марку не нужно больше ничего доказывать, он, Адам, знает, что чувства художника к нему совершенно искренние и настолько глубокие, просто нереальной глубины, глубокие и невероятно сильные! Такие же глубокие и сильные, как чувства его, Адама, к Марку! Юноша знал, чувствовал, что теперь простит своему возлюбленному всё, что угодно, даже его неуёмную, подчас, Ревность! Потому что Ревность Марка при всей своей чудовищности, рождена именно его безграничной, сумасшедшей Любовью к нему! Его возлюбленный – собственник, он ни с кем не станет делить то, что по праву принадлежит ему, ни с кем! Что ж, придётся с этим смириться, тут уж ничего не сделаешь, Человека не переделать в таком возрасте. Но это неважно, если вдуматься, о нет, совсем неважно! Ревность иногда даже приятна (в разумных пределах, конечно!), она только лишний раз доказывает, насколько сильны чувства к нему его возлюбленного. «Звёздочка моя, - нежнейшая Любовь светилась в синих глазах Адама, когда он обнимал Марка, ласково поглаживая пальцами непокорные взъерошенные кудри, - Самая-самая-самая любимая на свете звёздочка! Моя звёздочка! Люблю тебя! Люблю!». Обхватив бесконечно дорогое лицо горячими ладонями, Адам поднял его, любовно и ласково всмотрелся в милые черты, такие трогательные, такие хрупкие в своей беззащитности, такие любимые-любимые - любимые! Потянулся к губам художника и одарил их поцелуем, полным трепетной Страсти и глубочайшей Любви. Они любят друг друга! Остальное не имеет значения! С трудом оторвав тяжёлую, налитую свинцом, голову от диванной подушки, Нанетта оглядела окружающее пространство, окинув предметы обстановки каким-то до тупости равнодушным, безжизненным взором, словно не узнавая это место и удивляясь, каким образом она вообще могла здесь очутиться. Она напрочь забыла, что находиться в своём собственном кабинете, где вершились все дела её клуба, где она принимала посетителей, где, наконец, пять минут назад беседовала (если этот разговор можно назвать так) с другом Адама Марком. На какое-то краткое мгновение Нанетта даже успела позабыть, кто она сама такая и как её зовут. Тупая, ноющая боль в сердце…Словно кто-то невидимый, пробравшись к ней внутрь, схватил его и теперь выкручивает в разные стороны то так, то сяк. Тело будто и не её даже, так, какой-то неповоротливой старухи-чужачки, не её руки и ноги, не её голова… Точно её самой уже и не существует на этом свете… А существовала ли она хоть когда-нибудь?... Или всё-всё, что было в её Жизни, все эти люди, встречавшиеся ей, события, происходившие с нею, - всё это гигантская Иллюзия, Иллюзия, затянувшаяся на целую Жизнь?... Наверное, Иллюзия… Наверное, так… И, в то же время, не совсем, точнее, совсем не так… Один Человек Иллюзией точно не являлся…Он просто не мог быть Иллюзией…Как не могли быть иллюзорными и вымышленными её чувства к Нему… Адам! Её ненаглядное синеглазое солнышко, её единственный и обожаемый! Он был реален, он существовал и, что самое мучительное, существует и поныне! Существует в её сердце и душе, в её теле и мыслях, в ней самой! Так будет всегда, Нанетта это понимала. Она знала, чувствовала, что обречена любить его до конца своих дней, а, может, и ещё дольше, неизмеримо дольше… Что же ей теперь делать?! Что делать?! Что?! Адама она потеряла, это ясно… Слишком ясно и слишком отчётливо понятно! Остаться для него Другом?... Ага, и наблюдать за тем, как кто-то другой, не она, держит его за руку, целует и обнимает его?! Смотреть в невероятную, гибельную бездну этих огромных синих глаз, и видеть на самом-самом дне Любовь, Любовь безмерную, безграничную и жадную, голодную Страсть, но не к ней, а к кому-то другому?! Все ночи проводить в слезах в тщетной попытке забыть его и понимая, что забыть не сможет никогда?! Не-ет, увольте! С неё хватит этого Сумасшествия, она сыта Им по горло, за эти три прошедших года она вдоволь искупалась в Нём! Но… Адамушка, миленький, как же я смогу не видеть тебя, не слышать твоего любимого голоса, не мечтать о тебе изо дня в день, из ночи в ночь?! Это же… Это же немыслимо и невозможно! Я же живу только тобой и только ради тебя! Я же умру, если ты совсем меня покинешь! Эх, дёрнуло же её предложить Марку деньги за одну ночь с парнем! Разве было не понятно с самого начала, как она увидела их вместе, что эти двое действительно любят друг друга, любят по-настоящему сильно, просто безумно?! Разве было неясно, что Марк не согласиться ни на какую сделку, что он не отдаст любимого ни за какие сокровища Вселенной, даже, если ему их предложить?! А теперь… Теперь, наверняка, Адам знает, что она, Нанетта, предложила его приятелю, какую плату назначила, чтобы заполучить его! Интересно, что он сказал на это? Как отреагировал, услыхав (Марк, наверняка, рассказал юноше во всех подробностях, о том, как прошла его беседа с нею), о пяти миллионах евро, которые она собиралась отдать его другу за согласие? Наверное, очень удивился, ему и в голову не могло бы прийти, что его подруга так высоко оценивает его! Хотя… Зная Адама, можно предположить, что он вряд ли так уж удивился… Ему известно, как сильно она его любит, так сильно, что готова на всё ради того, лишь бы вернуть его! Так что пять миллионов – ещё не предел, о нет, далеко не предел! Она готова заплатить неизмеримо больше! Вот только… Только Адама ведь всё равно не получить, хоть сколько предлагай… Он потерян для неё… Потерян навсегда! Нанетта озиралась по сторонам взглядом насмерть перепуганного затравленного зверька, маленького-маленького зверёныша, который, совершенно неожиданно для себя, вдруг, оказался совсем один в чуждом и враждебном окружающем Мире. Его норка, родной, тёплый и уютный домик, далеко-далеко, где-то там, за необозримой далью горизонта, так далеко, что и не увидеть его теперь, каким бы острым ни было его зрение, не отыскать его, затерявшегося в Пространстве, не добежать туда, беги хоть всю Жизнь… А вокруг так темно и страшно! Этот страх острыми зубами вгрызается в маленькое хиленькое тельце, он парализует, как яд паука-тарантула, который тот впрыскивает в пойманную им жертву, чтобы лишить её способности сопротивляться. Некуда бежать, негде спрятаться… А тьма наступает… В ней столько непонятных, пугающих звуков… Вот где-то совсем близко раздаётся чьё-то грозное рычание… А там, вон из тех кустов вереска, слышится чьё-то напряжённое сопение…Ой, как страшно! Куда бежать, куда?! Но бежать некуда… Остаётся только ждать своего Часа… Ждать, как распорядиться Его Величество Случай… Возможно, уже сейчас, через какую-то секундочку, он станет чьим-то запоздалым ужином, жуткие клыки вцепятся в его немощную плоть, станут рвать на части, а потом его косточки аппетитно захрустят на них… И всё! Но, может, мимо него пройдут и не тронут, оценив опытным взглядом охотника, что не стоит тратить времени и сил на такое маленькое и неказистенькое создание, на такого заморыша… И зверёныш закрывает глаза, с ужасом и Надеждой ожидая решения своей участи… Нанетта оглядывается вокруг… Ей начинает казаться, что окружающие предметы, вдруг, ожили и одновременно заговорили с ней, и с самими собой. Она видит их мерзкие, до ужаса жуткие рожи, они потешаются над нею, смеются над её отчаянием и Болью. - Ты дурочка, - шелестит шепелявый старческий шёпот, - Безмозглая дурочка! Дурочка, дурочка, дурочка! Дурочка-снегурочка! Он сбежал от тебя, сбежал! Сбежал! Хи-хи-хи, ха-ха-ха! Сбежал! Сбе-е-ежал! Ты осталась с носом, с носом, с носом! Он тебя не любит, нет, не любит! Нанетта крепко-крепко зажмурилась и зажала руками уши, чтобы не видеть уродливых рож и не слышать этих одурманивающих, скрипучих голосов. Боль нахлынула с невероятной силой, свалила на пол. - Замолчите! – не своим голосом закричала она, - Заткнитесь, вы все! Это неправда, о нет, неправда! Он любит меня, любит, любит! – Отчаяние прорвалось истерикой, Нанетта начала неудержимо рыдать, - Любит! Любит! Любит! – всё повторяла и повторяла она, как заведённая, повторяла снова и снова, - Любит! Лю-у-убит! Но Сказок не бывает в этом Мире… Сказки все вымысел, лишь талантливый плод воображения… Реальность мучительнее и пошлее… Она может кричать самой себе сколько угодно, кричать до хрипоты и Одури… Это ничего не изменит… Ни-че-го… Адам с другим, он любит его… Любит! И нечего надеяться на его возвращение, его не будет… Что ж, выход есть всегда, даже тогда, когда кажется, что его нет… Выход есть даже для неё… Нанетта перестала рыдать. Кое-как поднявшись с пола, женщина, пошатываясь, точно была в сильном хмелю, доплыла до стола. Трясущимися руками попыталась открыть верхний ящик, где лежала аптечка с лекарствами (благоразумная мера предосторожности на случай дурного самочувствия её самой или кого-то из её работников). Получилось это, наверное, лишь с восьмого раза. Отодвинув, наконец, ящик, достала аптечку, вывалила содержимое на стол, стала лихорадочно рыться в таблетках. О, то, что нужно! «Клофелин»! Препарат для мгновенного снижения повышенного артериального давления. Незаменимая вещь для гипертоников, позволяет моментально облегчить состояние, избежать криза. Правда, принимать его нужно в очень маленьких дозах, в противном случае, лекарство может вызвать потерю сознания и остановку сердца. Что ж, потерять сознание и заставить сердце перестать биться, - вот то, что ей сейчас необходимо… У окна стоял небольшой красивый шкафчик-бар орехового дерева, там Нанетта хранила спиртные напитки и бокалы. Хранила так, на всякий случай, мало ли, какие гости пожалуют к ней в клуб? С некоторыми из них и выпить не грех! Достав бокал, она налила воды из хрустального графина, стоявшего тут же (некоторые из знакомых, иногда почитавшие её своим присутствием, любили разбавлять алкоголь водой, по-видимому, находя в этом какой-то свой, особенный, неповторимый шик). Вернулась к столу. Поставила бокал. Высыпала себе на ладонь содержимое упаковки «Клофелина». Долго смотрела на маленькую горсточку крохотных белых таблеток. Вот и всё! Игра окончена! Как говорится, fenita la Comedia! Глубоко вздохнув, Нанетта глотнула разом всю горсть, запила водой. Таблетки были обжигающе-горькими, от этой невыносимой горечи кружилась голова, перехватывало дыхание, на глаза наворачивались слёзы. «Клофелин» начал действовать сразу же, как только первая таблетка попала в организм. Женщина ощутила резкий приступ дурноты, очень сильно закружилась голова, сердце понеслось неровными, оскользающимися скачками, как заморенная кляча на соревнованиях, которая знает, что должна достигнуть финиша, достигнуть во что бы то ни стало, добежать, вопреки всем прогнозам. Она знает, что обязана это сделать, что она не может подвести своего наездника, просто не может! Но чувствует каждой частичкой самой себя, что не достигнет этого финиша, хоть он и кажется таким близким… Сердце сделало последний отчаянный скачок… И замерло… Нанетта сползла на пол… Тьма поглотила окружающее пространство … Липкая удушающая тьма… Она нырнула в неё… Нырнула, чтобы уже не вынырнуть… - Пойдём домой, - попросил Марк. Голос хриплый, он едва сдерживает дрожь, - Не то я… Прямо здесь… Ну… Ты понимаешь, о чём я… Да, Адам понимал, потому, что сам чувствовал то же по отношению к Марку! Если сейчас они оба не смогут удержаться, тогда… Нет, только не здесь! Не здесь! Это место чужое и враждебное к ним! В этом ночном клубе бывает слишком много народу, все эти люди приходят сюда в поисках развлечений… Кто-то, возможно, ищет для себя Любовь на одну ночь… Клуб – это что-то всеобщее… То, что для всех… А их с Марком Любовь существует только в них и только для них! Надо уйти, сбежать отсюда подальше! А что может быть лучше дома, их дома!... - Давай. А то, впрямь, дойдём до того, до чего не следует, а потом уже поздно будет останавливаться..., - парень улыбнулся, улыбка была грустной, - Не поверишь, я только сейчас заметил, что само это место обладает какой-то мистической атмосферой, оно нагоняет тоску и некий подспудный страх неясного характера на любого, кто бы здесь ни оказался… Это странно… Нанетта – очень светлый, яркий и необыкновенно позитивный человек, находясь рядом с ней, чувствуешь необычайную теплоту, исходящую от неё. Она способна согреть даже самое замёрзшее сердце. Но вот её клуб…Очутившись тут, будто попадаешь в некое подземелье средневекового замка, мрачное, глухое, неприветливое… Так и кажется, обернёшься назад, – и увидишь призрачный силуэт чьей-то неуспокоившейся души. - Брр, - Марк поёжился, - Ну, и фантазии у тебя! Адам засмеялся: - Я художник, потому и фантазии у меня соответственные, - став серьёзным, помолчал с минуту, потом тихо сказал, - Я пойду… Попрощаюсь… С… С ней… Скажу, что мы уходим, - вздохнув, совсем уж невесело добавил, - Да, чую я, придётся мне выслушать очень много чего в свой адрес… Ну, да ладно, выслушаю. Нанетта, хоть и вспыльчива, быстро отходит. Впрочем, я её понимаю, потому и не злюсь, хоть и вижу, куда загоняет её обуявшее её душу Сумасшествие… Я не злюсь, мне просто грустно… - Ты… Ты так любишь её! – против его воли, в тоне Марка проскользнули ревнивые, нетерпеливые нотки, однако, художник тотчас же поспешил взять себя в руки. Адам с бесконечной печалью смотрел на него. - Да, я её, правда, очень люблю, люблю больше, чем она сама может себе представить! – проникновенно и искренне признался он, - Но Любовь моя носит чисто дружеский характер! Я люблю её лишь как Друга, и всегда буду видеть в ней только Друга, хоть Друга поистине бесценного! Я не испытываю к Нанетте того, что чувствую к тебе, она не сводит меня с ума, я не живу и не дышу ею, как тобой, не думаю о ней двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Мне очень хорошо с ней, это правда! Но я не умру, вздумай она меня покинуть. Да, мне тогда будет очень и очень плохо, но какое-то время… Месяц, может, два… Потом я успокоюсь, пойму, почему она так решила, и прощу её, потому что знаю, что ей вдали от меня будет спокойнее и лучше, она перестанет изводиться сама и мучить меня. Нет, я не перестану любить её, и не буду любить меньше, чем люблю! Отнюдь! И точно так же я приму её назад, если Нанетта захочет вернуться. Приму, не задав ни единого вопроса! Приму, словно и не было этой разлуки, сколько бы она ни продлилась, хоть двадцать лет! Но, опять-таки, приму только в качестве Друга! Нанетта никогда не станет моей Женщиной, хоть она и добивается именно этого! Не станет, потому что моё сердце, моя душа, мои тело и разум, я сам, до самой-самой микроскопической клеточки, отданы Человеку, которого я люблю больше всего, что существовало, существует, и будет существовать когда-либо во всех Вселенных вместе взятых! Я люблю этого Человека больше Жизни, Он и есть моя Жизнь, другой у меня нет, не было и не будет! – Адам умолк, опустил глаза. Переведя дух, вскинул ресницы на Марка, художник даже дышать перестал от охватившего всё его Существо невероятного волнения, - Я говорю о тебе, - тихо проговорил юноша. Наверное, он никогда так и не привыкнет к тому, что Адам его любит, Любовь этого поистине фантастического юноши всегда будет для него, Марка, Сказкой, в которую так хочется поверить, но необычайно трудно это сделать! Даже убедившись уже не одну тысячу раз, что его ненаглядная булочка, его хоть и невозможный, несносный, но такой любимый мальчишка, действительно очень и очень сильно любит его, он всё равно будет с опаской воспринимать его признания, всё равно будет бояться, что всё это ему только снится в каком-то удивительном сне, а, проснувшись, он заглянет на самое дно этих громадных синих озёр и увидит, что ошибался, и Адам, на самом деле, вовсе не испытывает к нему таких сильных чувств, как говорит! Эта мысль не давала Марку покоя ни днём, ни ночью. Даже, когда Адам выгибался и стонал в его жарких объятиях, сходя с ума от невообразимого наслаждения, когда его пухленькие сладкие губки неистово и страстно сливались с его губами, когда юноша наполнял собой каждую его частичку, когда, задыхаясь от глубины собственных чувств, произносил его имя прерывающимся шёпотом возле самого его уха, - даже тогда Марк не мог поверить в то, что всё это происходит с ним наяву, что это ему не приснилось! Потому что, если это так… Тогда он лучше никогда не пробудится от своего нереального, космического сна! Потому что Реальности он пережить не сможет! Прочтя по лицу любимого, что тому не слишком по душе его идея прощания с Нанеттой, Адам ласково улыбнулся и легко, чуть игриво, и в то же время очень-очень нежно коснулся губами его губ. - Я скоро! - пообещал он и упорхнул наверх. Адам приближался к кабинету Нанетты, ощущая странное и очень сильное сердцебиение. Сердце колотилось так сильно, словно в предчувствии чего-то… И это «что-то» было не слишком весёлым и радужным… Юноша несколько раз глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. Ощутив, что вполне овладел собой, он без стука (Адам никогда не стучался, заходя к Нанетте, он был единственным, кому женщина позволяла это), открыл дверь и вошёл. Тишина была практически сверхъестественной, как в склепе. Ни шороха… Ни вздоха… Странно, может, Нанетта, куда-то успела выйти?... Тогда он бы обязательно заметил её, со второго этажа есть только один путь вниз, - по лестнице, по которой он сейчас поднялся. Хотя… Он мог и не увидеть её, ему было не до Нанетты, вообще ни до чего! Когда Марк начал целовать его там, в уединённой нише под лестничным маршем, как только его огненные губы, такие страстные, такие до Невероятия любимые, соприкоснулись с его губами, - он окончательно перестал соображать что-либо, он уже ничего иного не видел, не слышал, не ощущал и не хотел, кроме того, чтобы возлюбленный целовал его вечно! Он почти дошёл тогда до Завершения (и дошёл бы, если бы невероятный натиск Марка ещё усилился!) только лишь от того, что его единственный держал его в своих объятиях, его руки жадно и неистово прижимали его к возлюбленному, а любимые губы с такой жгучей, поистине бешеной, Страстью ласкали его губы! А что, если Нанетта отправилась следом за Марком и увидела их там?! Что тогда будет, и подумать страшно! - Нанетта! – тихо позвал Адам, проходя на середину кабинета, - Нанетта! Ответа не было. Наверное, его подруга, в самом деле, вышла… Парень направился было назад, к двери, собираясь покинуть комнату, как, вдруг, странный звук вынудил его остановиться. Прислушавшись, уловил какой-то слабый шорох… Шевеление… Если направление определено верно, звук исходил со стороны окна… Круто повернувшись, Адам стремительно приблизился туда, откуда слышался этот едва уловимый шум. То, что он увидел, так поразило юношу, что он на некоторое время застыл, как мраморная статуя, громадные глаза распахнулись во всю ширь, в них застыл непередаваемый ужас! Нанетта, бледная, почти белая, и совсем-совсем прозрачная, лежала на полу у стола. Глаза закрыты, мокрые ресницы слиплись от слёз. С посиневших искусанных губ срывается и замирает в пространстве тихий и протяжный мучительный стон. Прекрасное тело периодически конвульсивно содрогается, руки из последних сил хватаются за воздух, словно пытаясь удержать ускользающую Жизнь. - Дурочка! – Адам кидается к ней, падает на колени, хватает с пола умирающее тело и неистово прижимает к себе, - Дурочка моя садовая! Зачем ты это сделала?! Зачем?! Заче-е-ем?! – на полу, рядом со своей подругой, парень видит пустую упаковку из-под чего-то. Очевидно, Нанетта свезла её на пол, когда падала. Подняв, прочёл надпись – название - «Клофелин». «Клофелин»! Упаковка пуста… Значит, она выпила всё…, - Нанетта, девочка моя, милая, хорошая, - горячо и страстно заговорил Адам, его глаза полны слёз, он до крови кусает губы, - Очнись, слышишь! Очнись! Очнись! Это я, Адам! Я пришёл к тебе, я тут! Умоляю, очнись! Не умирай, не умирай! Поговори со мной, прошу! Можешь накричать на меня, можешь даже поколотить, я с Радостью приму от тебя всё, что угодно! Только не умирай! Не умирай! Любимый, дорогой мой Друг! – горячие поцелуи осыпают безжизненное лицо женщины, слёзы, струясь по щекам Адама, капают на него. Обнимая Нанетту, парень разрыдался. Женщина выплыла из тёмного липкого марева тумана, в котором она пребывала всё это время, и, открыв глаза, с каким-то пьяным изумлением увидела подле себя Адама, юноша неистово сжимал её в объятиях, огненные губы целуют её лицо. Он плачет, слёзы жгучим потоком струятся на неё. Она что, уже умерла и попала в Рай?! Иначе как объяснить то, что сейчас происходит?!... Раньше она была вынуждена чуть ли не вымаливать у любимого хоть один поцелуй, теперь же на неё обрушилась сотня их, да ещё таких страстных, таких горячих! Наверное, она всё-таки в Раю, раз её обнимает этот сказочный Ангел! Какое странное ощущение… Она же ясно почувствовала, как её собственное сердце перестало биться, она помнит, как всё Существо охватила чудовищная в своей жути агония, сродни агонии насмерть затравленного собаками зверя, который ещё пытается спастись от Неизбежности, точнее, пытается спастись его тело, Оболочка, но там, внутри себя, он уже знает, что ему не спастись… - Ада…мушка…, - слабо произносят пересохшие, спёкшиеся её губы, свинцовая рука тянется к нему, тихо, ласково дотрагивается до мокрой щеки. Она жива! Ещё жива! Адама охватила такая Радость, что он едва не взлетел! - Дурашка моя, - голос нежный-нежный, ласковый-ласковый, взгляд прекрасных глаз, таких любимых, таких родных, тёплый-тёплый! – Маленькая моя дурашка! Что ж ты наделала?! Зачем, ну, скажи, зачем тебе это понадобилось?! - Просто… Я… Я увидела только этот выход…, - дрожащий голос звучал очень тихо, она задыхалась, каждое слово давалось с огромным трудом, - Раз…Раз я не смогла… Не смогла получить…Получить тебя…, - Нанетта осёклась и замолчала. Адам слушал её, и перед его глазами во всём своём первобытном ужасе, разворачивалась полная картина того, почему его подруга решила себя убить. Мама дорогая! Она захотела умереть потому, что не смогла быть с ним, чего Нанетта так жаждала, жаждала все эти три года, прошедшие с момента их расставания! Она так любит его, что просто не смогла смириться с невозможностью его ответной Любви к ней! Она так и не приняла его выбор, оказалась не в силах пережить то, что он любит Марка, а не её! Милая, упрямая моя девчонка, с какой же Силой и Страстью надо любить меня, чтобы так страдать, как страдала ты, страдала каждую минуту каждого дня, мечтая обо мне и зная, что мечтать бессмысленно, понимая, что я твоим не буду! И погибаешь ты из-за меня, из-за меня! Нанетта смотрела на бесконечно обожаемое лицо, склонившееся над нею, она мучительно вбирала в себя каждую-каждую несравненную чёрточку, каждый штришочек: огромные глаза в оправе чёрного покрывала густых ресниц, пухленькие губки, чёрные брови с красивым изломом книзу в уголках, точёную совершенную линию подбородка. Как она любила это фантастическое лицо! Любила не только за непередаваемую Красоту, но и за то, что читала в этих невероятных глазах, откуда сияла и светилась таким тёплым, поистине солнечным светом, его душа, та душа, которую она любила ещё сильнее, чем весь облик! Родной мой, ненаглядный, любимый Человечек! Неужели я тебя больше никогда не увижу?! Я чувствую, недолго мне осталось быть с тобой! А я ещё столь многого не успела сделать для тебя, о стольком не успела тебе сказать! Надо сказать хоть сейчас, пока ещё могу дышать, пока ещё вижу тебя и слышу! Собрав последние силы, Нанетта заговорила, с каждым произносимым словом говорить становилось всё труднее, дышать всё нестерпимее и больнее: - Лапусик, не надо плакать…, - огненная рука мягко-мягко, трепетно и нежно гладила любимого по щеке. Эти лёгкие, любовные прикосновения причиняли Адаму жгучую Боль. Он часто-часто дышал, он задыхался от этой Боли, туманившей разум, словно остриё ножа полосовавшей самое сердце, каждый сосудик и нерв! - Не надо… Я не хочу… чтобы ты…страдал из-за меня… Я так люблю тебя, если бы ты только знал, как я люблю тебя! Всегда любила, с самого первого дня, как мы встретились! Я… Я так…так надеялась, что…что ты вернёшься… вернёшься… ко мне… Я мечтала об этом!..., - она судорожно выдохнула, в горле застыл всхлип, - Но… Но видимо… видимо моя Мечта о тебе…о нашем с тобой Счастье так и останется Мечтой… Слышать это было выше сил Адама! Хоть бы она замолчала, хоть бы не говорила так, словно вот-вот умрёт! - Молчи! – горячо взмолился он, ещё неистовее сжимая Нанетту в своих объятиях, пальцы ещё нежнее гладят угасающее лицо. В этом лице уже нет Жизни, оно почти умерло, черты постепенно застывают, приобретая подобие маски. Нет, нет, нет, не умирай, милая, не умирай, ты мне так нужна, так нужна! Умирающая ласково улыбается юноше. - Ты… ты ведь не забудешь меня, правда?... Я всегда буду помнить тебя, всегда, даже, когда уйду Туда! Я всегда буду любить тебя! Хочу… попросить тебя… кое о чём…, - она снова перевела дух и заговорила совсем уже тихо, Адам был вынужден очень близко наклониться к ней, чтобы расслышать, - Будь… с… Мар… Марком… Он… Он так сильно любит тебя! Не бросай его, это… это убьёт его! Парень в смятении слушал женщину. Вот ведь сумасшедшее создание! Сама на пороге смерти, а думает всё равно не о себе, а о нём, Адаме, о его Счастье! - По…поцелуй меня… В последний раз…, - продолжала Нанетта, - Только… Только не в щёку, как Друга… А… А в губы… Я… Я знаю, что… между нами не может быть… ничего, кроме… кроме Дружбы… Но… Всё же прошу… Об этом… маленьком одолжении… Адам увидел в чёрных, лихорадочно блестящих глазах, устремлённых на него, столько Любви к нему, Любви, смешанной с мольбой! Он почувствовал, что просто не сможет отказать дорогому Человеку в последней (судя по всему, это действительно так) просьбе! Склонившись к её губам, юноша очень-очень нежно коснулся их. Нанетта Блаженно, Счастливо улыбнулась: - Сладкие какие! – с Любовью произнесла она. Это было последнее, что слышал Адам. Вместе с этими нежными, любящими словами женщину покинула душа. Тело в последний раз конвульсивно содрогнулось, руки сжались в кулаки, она шумно вздохнула, - и обмякла, оставшись недвижимой. Адам понял, что Нанетта ушла, он просто это почувствовал. Крепко прижимая к себе безжизненное тело, зарыдал в голос. Ему было больно, очень больно! Юноша не мог даже себе представить, что Боль, бешеным цунами нахлынувшая на него и затопившая с головой, будет настолько чудовищной! Нанетта была ему дорога, о, очень дорога всегда! Но только теперь, когда он обнимал её тело, которое покинула Жизнь, только сейчас лишь до него начала доходить Истина: оказывается, он любит Нанетту много сильнее, чем думал, она стала для него дороже и нужнее, чем он считал! Он не любил в ней Женщину, зато безмерно любил Друга, преданного, всепрощающего, всепонимающего, того Друга, который всегда примет, всё поймёт и не скажет ни слова в осуждение, того самого Друга, о котором мечтают все, но имеют лишь единицы! И такой Друг, именно такой, у него был, был все эти три года, даже больше! И этого Друга он только что потерял! Потерял из-за упрямства собственной души, не пожелавшей разглядеть в этом чудном Человеке не просто воистину замечательную Личность, очень тонкую и умную, но, прежде всего, Женщину, которая просто хотела, чтобы её любили так же, как любила она сама! Эх… Если бы он не повстречал Марка, кто знает, может быть (даже очень вероятно!), Нанетта бы добилась своего, и они с ней снова бы сошлись… Может, даже создали бы семью, у них была бы целая куча озорных ребятишек, и прожили бы весь отпущенный им век в полной Гармонии, Любви и Согласии… Но когда его глаза случайно (или всё-таки нет?...) остановились на Марке, тогда, на лекции, он сразу понял, что пути назад нет, и никогда не будет… Он мгновенно влюбился в него, всё произошло столь стремительно, что он даже не успел испугаться и ничего толком осмыслить… Влюбился так, что это поразило его до глубины души, влюбился намертво, со Страстью фанатика, влюбился с ужасающей, просто чудовищной силой! Именно в тот момент все прошлые привязанности, какие были или могли быть в его сердце, включая Нанетту, как-то сами собой отодвинулись на второй план, стали второстепенными, не столь значительными, какими были для него раньше… Он, сломя голову, кинулся в этот омут с головой, даже не думая о том, что для тех, кто любит его, он не перешёл на второй план, а остался на первом! Марк, обеспокоенный тем, что Адама долго нет, решил отправиться за ним сам. Кто знает, что эта сумасшедшая ещё выкинет?! Может, она так вцепилась в парня, что он никак не освободиться из её когтей?! Может, его лапушке даже нужна его помощь?! Марк стрелой помчался на второй этаж, прыгая через две ступеньки лестницы. Промчавшись по коридору, без стука распахнул дверь и ворвался в кабинет. Встревоженный взгляд сразу уловил: происходит что-то не то… Как-то слишком уж тихо здесь, неестественно тихо… Словно в комнате, где есть умершие… По спине поползли мурашки, Марк зябко поёжился. Тихо, неслышно ступая, прошёл вглубь кабинета. Он увидел Адама на полу у стола. Юноша, обняв Нанетту, лежавшую у его ног, прижался к ней головой и рыдал. Марк всё понял сразу, спрашивать у парня, что случилось, не требовалось. Значит, эта женщина, исчерпав все средства, доступные ей, чтобы добиться желаемого, решила применить то, что ещё имелось у неё в запасе на крайний случай… Не получив Адама и, понимая, что никогда его не получит (истинно так!), она захотела устраниться сама… Марк почувствовал, что вся злость на Нанетту, какая была в нём раньше, бесследно исчезла. Ему стало до бесконечности жаль эту женщину. В сущности, она, ведь, ни в чём виновата не была, ни перед Адамом, ни, тем более, перед ним, Марком… Она просто любила парня, только лишь хотела вернуть его обратно… Вот и всё… И просто не смогла смириться с тем, что вернуть любимого не получится… Внезапно всё Существо художника обуял дикий страх, страх, сродни ужасу. Что же теперь будет с его Адамом?! Как его ненаглядный цветик перенесёт эту смерть?! Как то, что произошло, отразиться на нём, его душевном и физическом здоровье?! Его единственный такой восприимчивый и впечатлительный, у него такая чистая и нежная душа, такое любящее сердце! Как бы гибель Нанетты не упекла его в психушку или, что ещё страшнее (нет, нет, только не это!), не заставила совершить вторую попытку самоубийства! Наверняка, он считает себя виновным целиком и полностью в том, что случилось! Надо как можно скорее забрать любимого из этого ужасного места, увести домой, применив силу, если понадобиться (а она может понадобиться, преодолеть сопротивление Адама, когда он не в себе, вот как сейчас, очень и очень непросто!)! Нельзя ему тут оставаться, ему будет слишком тяжело. Да и опасно позволять парню задерживаться в этой комнате ещё хоть мгновение, как бы он потом чего не намудрил… И, конечно, нельзя оставлять его ни на миг в одиночестве. Когда человек в таком состоянии, ему необходим кто-то, лучше всего любимый и близкий, кто мог бы поддержать его, подставить своё плечо, не дать ему окончательно скиснуть. Адам любит его, и очень сильно любит, его присутствие поможет его ненаглядному поскорее прийти в себя, поможет притупить его Боль (забыть это у парня получиться вряд ли, Нанетта очень много для него значила, Марк прекрасно понимал). Адам был настолько потрясён и подавлен ужасной гибелью своей подруги, эта нелепая смерть так его ужасала, что он даже не заметил присутствия в комнате Марка. Художник тихо подошёл к нему, опустился на пол рядом, попытался ласково обнять за плечи. Юноша вздрогнул. Перестав плакать, поднял голову, мокрые, опухшие от слёз глаза, смотрят на Марка, а в них такая Боль, такое Страдание, что у художника перехватило дыхание и сжалось сердце! - Она… умер…ла.. , - тихо шепчут искусанные в кровь губы Адама, - Умерла... У меня… на руках… Марк кивнул. - Я знаю, - так же тихо ответил он. - Она… Она… всего лишь любила… любила меня… Хотела, чтобы я… я вернулся… вернулся к ней…, - он снова всхлипнул, прекрасное лицо исказилось мукой. Сердце Марка рванулось к возлюбленному: приласкать его, утешить, успокоить хоть немного его Боль! Сил нет смотреть на то, как Адам страдает! Художник крепко обнял любимого, прижал к себе. - Ненаглядный мой цветик, успокойся! Не надо, не плачь! – художник, погрузив пальцы в тёплый бархат волос Адама, очень-очень нежно ласкал их, - Слезами тут не поможешь! Нанетту всё равно не вернёшь теперь! Не надо убиваться! Ты ни в чём не виноват, она так решила сама! Сама, понимаешь! - Нет! - Адам упрямо замотал головой, - Нет, не сама! Это я подтолкнул её к этому решению, я, я! - Вот бредятина! – в сердцах воскликнул Марк, от волнения позабыв понизить голос, - Полнейшая, несусветная бредятина! – обхватив бесконечно любимое лицо руками, художник с нежной силой сжал его, заставил юношу посмотреть в его глаза, - Адам, ты несёшь чушь! Любимый, ты слишком подавлен и расстроен, чтобы адекватно воспринять мои слова сейчас, но я всё-таки тебе скажу: не смей обвинять себя в смерти Нанетты! Не смей, слышишь! Она сама захотела умереть, сама! И сама сделала это, её никто не принуждал к подобному шагу, ни ты, ни я, - никто! Всё, что только что случилось, конечно, очень и очень печально, но Жизнь всё равно продолжается, и будет продолжаться! Мы приходим в этот Мир, проходим определённый Этап, отведённый нам, и уходим! А Жизнь продолжается, и будет продолжаться до нас, с нами, и после нас! Пойми это! Глядя в эти бездонные синие озёра, затуманенные бесконечной грустью, художник увидел, что возлюбленный не понял ни слова из того, что он ему сейчас тут наговорил, словно его речь была китайской. Ничего удивительного, пережить такое! Ничего, со временем, Адам придёт в себя и поймёт, что он, Марк, был прав, и перестанет казнить себя за то, что случилось не по его вине! Повинуясь горячему порыву, художник очень трепетно и нежно коснулся губами любимых губ: - Люблю тебя! Очень! Адам ничего не ответил. Он просто благодарно прижался головой к его плечу, признательный за участие. - Милый, пойдём домой! - попросил Марк, ласково целуя взъерошенную макушку, - Нам здесь больше не место. Обо всём распорядится кто-нибудь из присутствующих тут, кто-нибудь, близкий Нанетте. Хоть Дора, медсестричка из больницы. Кажется, они подруги. Она мне представилась очень разумной и основательной барышней. Думаю, ей доверить такую трудную миссию будет в самый раз, - художник слегка улыбнулся, желая немного подбодрить возлюбленного. - Как хочешь, - тихо ответил Адам, голос его вял и безэмоционален, как у машины. - Побудь здесь пока, я сбегаю вниз, к гостям, обо всём договорюсь с Дорой, и сразу же назад, к тебе! – сжав любимое лицо ещё сильнее, художник несколько минут жадно всматривался в потухшие глаза, такие невыразимо прекрасные даже в своём Страдании, такие бесконечно родные, он пытался разглядеть искорку, увидеть в них хоть что-то, что указывало бы на то, что душа его возлюбленного ещё жива, что она ещё не успела заиндеветь и застыть, придавленная и сломленная тем, что произошло! - Любимый, обещай, что ты останешься здесь, никуда не уйдёшь, и ничего с собой не сделаешь! Обещай мне! – в голосе и взгляде столько мольбы! – Обещай! – воскликнул Марк в сильнейшем волнении, он с трудом владел собой, ему невыносимо было видеть это дикое мучительное Отчаяние в глазах Адама! - Обещай! Обещай! Обещай! – он кричал, голос срывался на хрип, в глазах – слёзы, - Лапушка, я не переживу, если ты сделаешь… Как… тогда…, - Марк, потеряв над собою власть, начал неистово тормошить парня, потом просто с необычайной силой сжал его в объятиях и снова припал к любимым губам, поцелуй был бешеный, страстный. Может, это и было неправильным, целоваться в такой момент, но Марку было всё равно. Он так боялся, что Адам, не выдержав, сотворит с собой что-нибудь, так страшился за него! Он так его любил, что просто даже мысли не мог допустить, что его ненаглядный снова может покинуть его! Жаркий поцелуй художника прорвался сквозь заслон апатичной сдержанности, который соорудил Адам, разрушив эту броню до основания. Юноша слишком сильно любил Марка, слишком неистово и безумно, он просто не мог долго удерживать себя в установленных границах. Его печаль была велика, Нанетта, действительно, очень и очень много значила для него! Всё это так! Но Любовь к Марку была всё же неизмеримо сильнее, он любил его до Беспамятства, до Боли и слёз, до дрожи в коленках, до остановки сердца, до физического и духовного изнеможения, любил так, что буквально умирал от этого Чувства! Его ответный поцелуй был полон такой поистине огненной Страсти, что Марк лишился разума! - Люблю тебя! Люблю! Люблю! – повторял художник Адаму снова и снова своё сумасшедшее признание в Любви. Нервы у обоих сдали, они разревелись, как малые дети, неистово обнимая один другого, осыпая безумными поцелуями лица друг друга. Хоть здесь, в этой комнате, и царствовала смерть, Любовь Их была сильнее этой смерти, сильнее всего и всех не только на этой Земле, но и в других Мирах других Вселенных! В их Любви была сама Жизнь! Их Любовь и есть Жизнь, Вечность и Мироздание в одном! - Обещай, что ничего не сотворишь с собой! – снова и снова умолял Марк любимого, - Обещай дождаться моего прихода! Обещай мне! Не то… Если ты не пообещаешь мне этого или вздумаешь нарушить своё обещание… Я не знаю, что я с тобой сделаю! – видя, что Адам продолжает молчать, художник в неистовом запале начал, как ненормальный, трясти его, чуть ли не разрывая на части его тело, - Адам, ну, что ты за несносное создание такое?! Неужели ты не понимаешь, что я не смогу пережить твою гибель?! Неужели ты настолько бесчувственный?! Неужто тебе всё равно?! Я же умру без тебя! Марк дошёл до предела, Адам это понимал. Понимал сердцем, несмотря на ум, находившийся в полном смятении из-за гибели Нанетты, свидетелем (и участником, как юноша считал), которой он стал. Ещё чуть-чуть, и у его любимого случится нервный припадок. Нельзя этого допустить, никак нельзя! Ладно, он-то, Адам, страдает заслуженно, но зачем же мучиться Марку, который и вовсе не при чём?! - Я обещаю, - тихо проговорил парень, - Я дождусь тебя… И… И ничего с собой не сделаю! Художник долго не отрывался от его глаз, ища в них подтверждения словам своего возлюбленного. Убедился, что Адам, в самом деле, ничего ужасного над собой делать не собирается. Марка разом отпустило. Ненаглядный будет ждать его возвращения! Ура! Ура! Ура! - Помни, ты обещал! – художник очень нежно поцеловал любимые губы. Вскочив на ноги, стремительно скрылся за дверью. Оставшись один, Адам задумался. В его голове беспрестанно крутилась и вертелась одна и та же мысль: он должен покинуть Марка… Должен… Должен! Он просто обязан понести справедливое наказание за то, что случилось, ведь в гибели Нанетты целиком и полностью виновен лишь он один! Если бы он не мучил её, если бы он изначально, расставшись с нею ещё три года назад, не возобновил их встречи, пусть теперь и на дружеской основе, ничего бы этого не было! Его подруга со временем сумела бы его забыть (хотя, это не факт…), нашла бы своё Счастье с кем-то другим и прожила бы Жизнь в той Любви, которой была достойна! А теперь… Теперь перед ним лишь её хладное тело… Тело без души… Он покинет Марка… Сегодня же! Это будет самым страшным наказанием для него, страшнее ничего и не представить даже! Он расстанется с Человеком, которого любит больше Жизни, без которого он не мыслит самого себя, вообще ничего не мыслит! Он будет медленно, мучительно умирать без Него, умирать вдали от Него, не имея возможности ни видеть, ни слышать Его, потому что он сам лишит себя этой возможности! Он сойдёт с ума от неистовой жажды присутствия своего ненаглядного, он спятит окончательно и бесповоротно! Он отнимет своего единственного у самого себя, вот что он сделает! И это будет справедливо! О, вполне справедливо! Так думал его разум. Сердце Адама, его душа, всё Существо до самой последней клеточки, отчаянно сопротивлялись даже самой мысли о том, чтобы расстаться с Марком! Парень слишком любил его, он совершенно ясно и отчётливо понимал, что будет любить своего бесценного художника всегда, что никто-никто в целом Свете не сможет его заменить! Расстаться с ним, это всё равно, что погибнуть заживо, с головой закопав себя в ледяных снегах безжизненной пустыни под названием Одиночество! И всё же ему придётся это сделать! У него нет выбора! Сердце Адама зашлось от невообразимой Боли, казалось, оно разорвётся на части прямо сейчас! Дыхание захватило. Согнувшись пополам, парень буквально свалился на пол. Если бы он мог заплакать, зарыдать в голос, заорать так, чтоб оглохнуть самому от этого крика! Если бы он мог! Но слёз не было, они немилосердно жгли глаза, но наружу не пролилось ни капли. Вместо глаз плакали его сердце, его душа, он весь! Плакали кровью! Марк, как очумелый, носился по клубу в поисках хоть кого-то, хоть тех же охранников, чтобы сообщить им ужасную новость и поручить самим заняться подготовкой похорон. Долго никого не мог найти. Куда, в самом деле, все запропастились?! Почему вечно никого нельзя найти, когда это так нужно, когда от того, как быстро он отыщет нужного человека (или людей) зависит так много, зависит их с Адамом Жизнь?! Наконец, когда художник уже измучил себя поисками, и начал приходить в неистовство от того, что ему никак не попадается никто из гостей или охранников (он уже, было, подумал, что всех унёс ветер в неизвестном направлении, иначе, как объяснишь полное отсутствие в здании клуба такой толпы?! Помещение не такое уж большое, спрятаться негде), он неожиданно налетел на Дору, заходившую с улицы, едва не сбив девушку с ног. Та уже собиралась сурово отчитать нахала, который летит незнаемо куда, сломя голову, а потом пихает ни с того ни с сего порядочных людей. Но, стоило ей увидеть выражение лица Марка, его ошалелый, безумный взгляд, всё недовольство бесследно испарилось. Дора ощутила, как в сердце что-то болезненно кольнуло, словно в предчувствии чего-то ужасного. - Наконец-то! – вырвалось у Марка. Он схватил девушку за руку, потянул за собой. - Постойте, постойте, господин хороший, - начала упираться Дора. Куда этот ненормальный её тащит?! – Что Вам от меня надо?! Куда Вы меня тянете?! - Потом, барышня, потом все разговоры! Я Вам сейчас всё-всё объясню, только пойдёмте скорее! Дора, встревоженная, немного заинтригованная и чуть испуганная, всё же послушно последовала за художником. Они промчались по лестнице на второй этаж. Едва девушка увидела, куда ведёт её спутник, сразу догадалась, что что-то произошло. Лестница вела на второй этаж, а на втором этаже находился только кабинет Нанетты. Значит… Значит, с её подругой опять что-то случилось, судя по виду этого парня, что-то, не слишком хорошее… Возле двери кабинета Марк остановился и повернулся к ней. Дора стала рядом с ним и теперь вопросительно смотрела на него, ожидая обещанных объяснений. Художник молчал, не решаясь заговорить. Дору это рассердило. К чему, спрашивается, устраивать всю эту муравьиную метусню, если не можешь потом путно объяснить человеку её цели?! - Так что случилось? – спросила девушка. Вопрос прозвучал нетерпеливо. Марк опустил глаза, собираясь с мыслями, думая, как лучше, и, главное, доходчивее, опуская собственные эмоции, рассказать обо всём. Так, говорить нужно сухо и сдержанно, как диктор на новостном канале телевидения, выдать только факты, опуская подробности и собственные суждения. - Ваша подруга умерла, - хорошо, голос звучит ровно и спокойно! От неожиданности Дора так резко втянула воздух в себя, что закашлялась. - Ч…что?! – может, ей не то послышалось?! - Нанетта умерла. Что?! Умерла Нанетта, её Нанетта, её милая славная подружка?! Не может быть! Это какой-то чудовищный бред! Этот тип, наверное, что-то напутал! Залил, небось, глаза горяченькой, вот и привидилось невесть что! - Вы… вы спятили?! – От сильнейшего волнения, охватившего её, Дора невольно повысила голос, - Вы что, белены объелись?! Как это Нанетта умерла?! Она же со мной говорила час назад, выглядела, при этом, вполне здоровой и даже весёлой! Я, помнится, даже удивилась, про себя, правда, до чего подруга сегодня хорошенькая, я же помню, какой она была ещё совсем недавно, когда… Когда… Вобщем, недавно! А сегодня она прямо вся искрилась Счастьем! Марк в нетерпении тряхнул головой. - Да, да, знаю, какой Нанетта была сегодня! Только, говорю Вам, она умерла, у-мер-ла, понимаете?! Это было произнесено таким тоном, что Дора как-то сразу поверила в то, что весь этот ужас, о котором она тут услышала, случился на самом деле, и ей ничего не послышалось, как она изначально решила. - К… когда?! – только на этот вопрос и хватило потрясённую девушку. - Точное время смерти мне неизвестно. Я пошёл искать Адама, моего приятеля, с которым мы сюда вместе пришли. Мы уже собирались идти домой, и он захотел зайти в кабинет Нанетты, попрощаться с ней. Отсутствовал долго. Я забеспокоился, пошёл за ним. Заглянул в кабинет и увидел…, - Марк перевёл дух, - Увидел, что она уже мертва. Едва услышав, что Адам заходил в кабинет Нанетты перед её гибелью, Дора окончательно увидела всю картину, увидела так ясно и отчётливо, словно сама была свидетелем произошедших событий. Если в кабинете у подруги был Адам, тогда всё понятно! Наверное, они в очередной раз поругались, и её чудесная девочка наложила на себя руки, не вынеся этой размолвки! Ну, конечно же, всё так и было! Она же жить не могла без своего Адама, она же бредила им днями и ночами! Эх, говорила ведь она, Дора, Нанетте, чтобы та перестала маяться дурью, и поскорее забыла этого парня! Говорила, что из её Любви к нему ничего хорошего не выйдет, что это, в конечном итоге, её же и погубит! Говорила! Да только, разве ж Нанетта её хоть когда-нибудь слушала?! А теперь… - Где… Где она? – дрожащим голосом спросила Дора, в глазах блестели слёзы. - Она у себя в кабинете. С ней остался Адам, я побежал искать хоть кого-то, кто мог бы помочь, взять на себя последнюю заботу о ней, организовать похороны. Мне подумалось, вы на эту роль подойдёте лучше всего. Вы же с ней были подругами, верно? Девушка кивнула. Только почему «были»? Они и сейчас подруги! - Я займусь всем сама, - тихо проговорила Дора, опуская глаза, она была не в силах смотреть на Марка, - Я… Я сейчас пойду… пойду к ней… Только… Только пусть Адам уйдёт, боюсь, я сейчас просто не смогу вынести его присутствия… Потом, может быть, позже, когда я немного приду в себя, мы с ним встретимся и обо всём поговорим нормально, как и полагается цивилизованным людям. Но не сейчас... Марк кивнул. Он прекрасно понимал чувства Доры и не осуждал её. Наверное, девушка видит виновником случившегося Адама… Конечно, это не так, только она сейчас вряд ли поймёт это… Доре понадобиться время, чтобы, во-первых, прийти в себя, а во-вторых, осознать самой, что его лапушка не повинен ни в чём и он совершенно чист перед Нанеттой и вообще перед кем бы то ни было ещё! - Тогда Вам придётся немного подождать здесь, - попросил художник подругу Нанетты, - Я заберу Адама, и мы уйдём. Марк вошёл в кабинет и увидел Адама лежащим на полу рядом с телом Нанетты. Парень был неподвижен, прекрасное лицо мертвенно-белое, глаза закрыты. Мужчина не на шутку перепугался, решив, что его ненаглядный всё-таки нарушил своё обещание и ушёл из этого Мира следом за своей подругой. Бросившись к нему, обхватил руками, приподнял с пола, крепко-крепко прижал к себе. - Любимый, любимый, очнись! – умолял Марк Адама, осыпая поцелуями неподвижное лицо, - Лапушка, не умирай! Не уходи от меня, не бросай меня одного! Не умирай! Не умирай! Не умирай! – он всхлипнул, слёзы горячим потоком хлынули из глаз художника и потекли по щекам, падая на любимое лицо, - Не уходи! Я… Я не смогу без тебя, совсем никак не смогу! Солнышко моё ясное, открой глазки, скажи что-нибудь, неважно что, только не молчи! Не молчи! Не молчи! – художник разрыдался. Он неистово целовал возлюбленного, всё крепче прижимая его к себе. Нереальная Боль затопила его, накрыв с головой, пронзая острейшими кинжалами каждую-каждую клеточку. Вдруг, о Чудо! – Марк уловил ухом слабое биение сердца. Адам жив! Жив! Он жив! Юноша, в самом деле, был жив, просто без сознания. Не передать, не описать никаким словами состояния Марка, когда он услышал биение любимого сердечка в любимой груди, когда понял, что его ненаглядный жив! Безумная Радость и Невероятное Счастье обуяли всё его Существо! Художник принялся целовать Адама, он целовал его с дикой, бешеной Страстью, безумно, сумасшедше, немыслимо! - Лапушка мой, лапушка, - шептали, задыхаясь, шальные губы мужчины, огненные пальцы нежно и страстно гладили обожаемое лицо, - Булочка моя! Живой, живой! – подхватив своего бесценного на руки, Марк ещё крепче прижал его к себе, - Ничего, солнышко, ничего, сейчас мы пойдём домой, дома тебе станет лучше! Марк очень-очень бережно и аккуратно вынес возлюбленного в коридор и направился к выходу. Он даже не взглянул на Дору, стоявшую у дверей в ожидании их ухода. Он вообще никого и ничего больше не видел, кроме своего Ангела, которого сжимал в нежных и крепких объятиях. Он унесёт своего лапушку из этого ужасного места, и тот больше никогда не увидит и не услышит о нём! Он не допустит, о нет, не допустит, чтобы тёмные крылья Страдания заслонили чистое безмятежное небо над его ненаглядной головушкой! Отныне все разговоры, любое, даже самое-самое незначительное упоминание вслух имени Нанетты или её ночного клуба, - табу! Надо оградить Адама от встреч с людьми, хоть немного знакомыми с Нанеттой. Нечего им бередить его бесценную обожаемую душеньку! Эта женщина ушла, её больше нет! Нечего и напоминать о ней! Им нужно куда-нибудь уехать. Он давно собирался показать любимому свои заповедные места. Сейчас самое время это сделать! Глядишь, его обожаемый мальчик постепенно и придёт в себя. Там, вдали от городской суеты, в тишине и покое, где будут только Природа и они вдвоём, Адаму станет лучше. Они будут много гулять, говорить на разные-разные темы, будут рисовать, он окружит своего милого истинно королевской заботой и нежностью. А ночью… О, ночь – поистине волшебное время для Любви! И он подарит Адаму Её столько, что хватит не на одну сотню Жизней! В его жарких объятиях, упиваясь его испепеляющими поцелуями, он забудет весь этот кошмар, как страшный сон! Дора вошла в кабинет Нанетты после того, как его покинул Марк с Адамом на руках. Двигаясь, как во сне (девушке до сих пор казалось, что она спит, и весь этот чудовищный ужас ей только сниться. Вот-вот, сейчас, через минуточку – другую, она пробудится, откроет глаза и увидит, и поймёт, что всё, происходящее сейчас, всего лишь бред, самый настоящий бред сивой кобылы, не иначе! Вот сейчас, её милая, любимая, чудеснейшая дурочка Нанетта, та самая Нэтт, смешливая, озорная, проказливая Нэтт, ласковым весенним солнышком согревавшая заледенелые души всех, кто с нею соприкасался хоть раз, подойдёт к ней, улыбнётся и пожурит её, Дору, за то, что та распускает нюни на пустом месте. «Дорик, - скажет она, - Ну, что ты, в самом деле! Ничего же не случилось! Я здесь, с тобой, видишь, никуда не девалась! Ну, и кто из нас дурочка?!». Да, именно так она и скажет! Именно так! Но, сколько она ни пыталась убеждать саму себя, стоило Доре увидеть безжизненное тело подруги на полу, у стола, стоило ей лишь почувствовать холод, исходящий от скованного вечным сном прекрасного лица, она поняла, что это действительно всё… Нанетта ушла… Ушла туда, откуда нет возврата… Значит, подруга всё-таки совершила то, чего она, Дора, так боялась! Все прошлые два раза она была рядом с Нэтт, успевая спасти её, вернуть с того света на этот… Сегодня она оказалась, увы, далеко… Слишком далеко… Эх, ей бы догадаться, как только она увидела в клубе Адама, что добром это не кончиться, что что-нибудь обязательно произойдёт! Ей бы развернуть обратно этого парня, не допустить его до встречи с подругой! Она бы встала между ним и Нанеттой живым щитом, она бы вытолкала его вон, она бы сделала всё, что угодно (по крайней мере, попыталась бы сделать), лишь бы не допустить этой встречи! Нэтт сначала, как водится, жутко бы разозлилась на неё за это, она бы рвала и метала, может, даже запретила бы ей вообще появляться на пороге своего клуба и дома. Но потом, по прошествии времени и здравом размышлении, поняла бы, что она, Дора, поступила правильно. Ну, почему она этого не сделала?! Почему?! Почему?! Но сожалеть поздно… Слишком поздно… Нанетте уже не помогут эти запоздалые рассуждения о том, кто что мог или не мог сделать… Ей уже всё равно… Её телу это без разницы… А душа… Кто скажет, где теперь её душа?... И, что печальнее всего, зная Нанетту, можно определить с уверенностью: душа её, где бы она ни была сейчас или потом, по прошествии времени, будет любить Адама, будет любить его так же страстно и безумно, как при её Жизни, будет так же стремиться к воссоединению с ним, как стремилась все эти три года, прошедшие с тех пор, как они расстались… Нэтт всю Жизнь его любила, с самого первого мгновения встречи… Любила только его одного… И будет любить вечно… «Ах, Нэтт, Нэтт, что же ты наделала, подружка моя дорогая?! – думала Дора, опускаясь на пол рядом с телом, - Что же ты наделала?!». Девушка, нежно гладя холодное недвижимое лицо подруги, расплакалась. Она плакала о Нанетте, так неожиданно и скоро покинувшей её, об Адаме (почему она плакала о нём, Дора не знала, не следовало бы ей проливать слёзы, он этого не заслужил!), о себе… Она чувствовала одиночество и пустоту внутри… Пустоту, которую уж не восполнить никем и ничем… Пустоту в своём сердце, в той нише, которую занимала Нанетта… Нэтт ушла… С нею ушло то многое, что было в Жизни Доры светлого и прекрасного, ушли какие-то милые, дорогие для неё моменты их Дружбы… Остались лишь неосязаемые воспоминания… А что толку в этих воспоминаниях?... Они причиняют лишь Боль… Марк нёс Адама до дома на руках, крепко-крепко прижимая возлюбленного к себе. Он мысленно разговаривал с ним, утешал, успокаивал, горячо и страстно признавался в Любви, умолял ненаглядного не покидать его. Художник знал, чувствовал, его милый слышит его, слышит, хоть его разум сейчас затуманен! Он слышит его сердцем! Мужчина осторожно занёс свою хрупкую драгоценную ношу в квартиру, положил на кровать. Очень-очень нежно, любовно гладил ладонями обожаемое лицо, ласково отвёл со лба смоляную прядь. «Лапушка, - жарко билось сердце Марка, на глазах блестели слёзы от избытка чувств, - Лапушка! Мы справимся со всем этим, обязательно справимся, вот увидишь! Как же может быть иначе, когда мы есть друг у друга?! Ненаглядный, единственный мой! Люблю тебя, люблю!». Да, они справятся! Они одолеют весь Мир, если Тот вздумает ополчиться на них! Хоть все Вселенные на свете одолеют! Они любят друг друга, значит, им ничегошеньки не страшно! Адам приходил в себя постепенно, будто нехотя. Понемногу к нему возвращалась Жизнь, бледное неподвижное лицо тронула лёгкая дымка слабого румянца. Кончики длинных ресниц чуть дрогнули, громадные глаза приоткрылись, увидев склонённое над ним любимое лицо, на котором тревога переплелась с величайшей любовной нежностью, распахнулись во всю ширь, оттуда на Марка жарким пламенем полыхнула Любовь, смешанная с Болью. - Милый…, - тихо прошептали губы юноши. Адам попытался улыбнуться, но ничего не вышло, мимику словно сковало что-то. Художник безмерно обрадовался тому, что его возлюбленный наконец-то очнулся от тяжёлого забытья, в котором пребывал всё это время (время, показавшееся Марку Вечностью!). Ласково ему улыбнувшись, приложил палец к губам парня. - Ш-ш, лапушка, молчи! Не нужно ничего говорить, тебе сейчас это вредно. Потом поговорим, когда тебе станет лучше. У нас впереди целая Жизнь, Жизнь вдвоём, в ней будем только ты да я! Так что ещё успеем наговориться. При упоминании Марком об их совместном Будущем, лицо Адама невольно исказилось, Боль накатила такой волной, что он на мгновение задохнулся. Вновь перед мысленным взором возникла картина расставания с любимым, предстала во всём своём ужасе… Это было кошмаром! И он должен осуществить это! Но как?!... Как?!... Марк, заметив, как прекрасное лицо возлюбленного снова стремительно бледнеет, неверно истолковал причину этого, решив, что Адам просто устал от всего пережитого за сегодняшний день, и ему просто надо отойти. К утру, глядишь, его лапушка станет повеселее! - Солнышко, тебе надо отдохнуть, денёк у тебя сегодня выдался тот ещё! Давай, я помогу тебе раздеться, потом уложу в кроватку баиньки, - лицо художника светилось нежнейшей улыбкой. Сейчас он говорил с юношей, как с маленьким ребёнком, голос был такой любящий, такой заботливый! И как больно, как невыносимо больно было для Адама слышать этот бесконечно любимый голос! Больно, потому что завтра… Завтра… При мысли о том, что произойдёт завтра, горло парня словно сдавили железные тиски. Сдавили так, что ни вздохнуть, ни выдохнуть! Адам не выдержал, его прорвало, всё Отчаяние и Боль, терзавшие его, хлынули наружу бешеным потоком слёз. Он зарыдал в голос, мучительно, горько, взахлёб. Обхватив возлюбленного руками, что есть силы прижался к нему, пальцы и ладони судорожно вцепились в его шею, - не оторвать! Марку самому стало больно, ему невыносимо было видеть это жгучее Страдание его ненаглядного. Обняв Адама так крепко, как только возможно, чтобы не сломать ему рёбра, художник прижался щекой к его волосам, трепетно поцеловал короткие взъерошенные прядки. - Котёнок, ну, что ты, что ты! – ласково, любовно ворковал он, - Малыш, солнышко моё любимое и сладкое, перестань плакать! Не нужно так расстраиваться, слезами уже ничего не поправишь! Я здесь, с тобой, я никуда не уйду! Тише, тише, булочка моя, всё хорошо, всё будет хорошо, вот увидишь! Обязательно будет, обещаю тебе! Но Адам знал, что хорошо не будет… Никогда! Ласковый голос Марка только сильнее растравлял его раны, становилось только хуже. Лучше бы он не приходил в себя! Лучше бы умер там, в клубе Нанетты! Лучше это, чем расстаться с любимым, расстаться, чтобы уже не встретиться! Отчаяние Адама грозило вылиться в истерику. Он рыдал безостановочно, всё сильнее и сильнее, и никак не мог успокоиться. Тонкие пальцы вцепились в шею Марка с невероятной силой. Надо было срочно что-то предпринять, иначе у Адама случиться припадок! Его и так колотит, как в лихорадке, а голос совсем охрип! Художник знал одно отличное средство утихомирить любую бурю, какая бы не бушевала внутри его Адама. Средство это было не только действенным, но и необычайно приятным. С трудом оторвав от себя ухватившиеся за него любимые пальчики, Марк слегка отстранил парня, чтобы лучше видеть его лицо. - Любимый, посмотри на меня, - тихо попросил он. Огромные, полные несказанной Муки и слёз глаза поднялись на него и встретились с нежным, влюблённым взглядом художника. Марк выдержал паузу, всё это время не отрываясь от любимого лица, его взгляд гипнотизировал, притягивал и, как это ни странно, успокаивал. - Люблю тебя! – только и сказал художник, после чего губ юноши коснулся поцелуй, сначала лёгкий, утешающий, но стремительно становившийся всё более страстным, неистовым и жадным. Ответ Адама был подобен торнадо, его поцелуй буквально ворвался в Марка бушующим пламенем, словно внезапно проснувшийся вулкан, который спал много веков, а теперь, вдруг, пробудившись, полный сил, начинает со стремительной энергией избавляться от накопившейся за много веков сна лавы, выбрасывая её в воздух с нереальной мощью и энергией. Адама обуяла такая Страсть, что он уже не в состоянии был себя контролировать. Ему до Безумия хотелось одного: слиться с возлюбленным, глубоко-глубоко вобрать его, заполнить им каждую-каждую свою клеточку, утопив себя, умереть в нём! Ну, и что, что это неправильно, особенно после того, что произошло с Нанеттой?! Пусть неправильно! Пусть так! Пусть! Но кто знает, что на самом деле правильно?! Кто?! Покажите хоть одного Человека в этом Мире, кто знает, как выглядит то, что можно считать правильным?! Может, он сейчас и совершает самую большую ошибку в своей Жизни, позволив чувствам и желаниям взять над собой верх… Ну, и ладно, ему всё равно! Сейчас для него правильно то, что он делает! Он любит Марка, любит так сильно, так неистово! И Марк так же сильно и неистово любит его! Завтра им предстоит расстаться… Завтра… У них нет выбора, обстоятельства ставят перед ними это невыполнимое условие… Завтра… Но до завтра ещё далеко! Ещё целая ночь! И этой ночью они будут заниматься Любовью, заниматься в последний раз! Так пусть же сердце, душа и тело торжествуют над неумолимой волей трезвого разума! Этой ночью они оба, Марк и Адам, в одночасье сойдя с ума, предавались Любви с совершенно немыслимой Страстью. Им грозило не дожить до утра, но это ничуть не останавливало ни одного из них. Напротив, они были рады умереть, погрузив друг друга в Нирвану невероятного Наслаждения! Адам, огненный, страстный, необузданный, дикий, подобный тайфуну, сейчас превзошёл самоё себя. Его ласки и поцелуи были просто ураганными, он буквально утопил в них Марка, едва не лишая того сознания, сжигая его, умирал сам! Сжимая в своих огненных объятиях бесконечно любимое создание, целуя и лаская его, упиваясь его поцелуями и ласками, Марк внезапно ощутил, как внутри него, где-то в самой-самой глубине сердца, что-то тревожно и болезненно сжалось, словно в предчувствии чего-то, чего-то, что произойдёт в самом скором времени, может, даже завтра… И это «что-то» будет ужасным… Возможно, ощущение это возникло оттого, что его ненаглядный поглощал его и отдавал ему самого себя с такой же невероятной, бешеной Страстью, как в прошлый раз, перед тем, как он ушёл от него… Неужели снова то же?! Неужели снова?! Неужто Адам, его Адам, его несносный обожаемый мальчишка, такой любимый, такой желанный, вновь собрался его покинуть?! Наверняка в его взбалмошной голове возникла эта идея, эта жуткая в своей неотвратимости мысль! Иначе как объяснить то, что происходит между ними сейчас, ту жадную, бешеную алчность, с какой Адам предаётся Любви, обнимает, целует и ласкает его?! А его слёзы, этот бушующий жгучий поток, который парень буквально обрушил на него какой-то час назад?! Если он вновь надумал сбежать… Нет, нет, нет, только не сбежать! Только не это! Он не может оставить его, не может! Адам же сам умрёт без него, Жизнь для него станет невозможной! Доказательств этому даже не нужно искать, всё и так понятно, стоит только заглянуть парню в глаза! Глаза выдают его с потрохами, они отражают то, что творится в его сердце и душе! Он погибнет в одиночестве, точно так же, как он, Марк, не выживет без Адама, потому что так же, как любит его Адам, он любит парня, любит до Самозабвения! Надо что-то предпринять, как-то упредить то, что может произойти! Нельзя допустить, чтобы любимый снова оставил его, никак нельзя! Потому что, если это произойдёт, если только лишь на самое-самое мимолётное мгновение предположить, что подобное может произойти… Что им обоим тогда делать в этом Мире друг без друга?! Как можно двум Близнецам, Самым-Самым Настоящим Близнецам, прожить одному без другого?! Ответ один: никак! Безмерно напуганный своими мыслями, Марк с неимоверной силой сжал Адама в объятиях, так, что тот не мог даже пошевелиться, не то, что куда бы то ни было сбежать, а его пламенные жадные губы уже и вовсе безумно целовали любимые пухленькие губки, выпивая до дна их невероятную наркотическую сладость. К рассвету оба провалились в сон без сновидений, опустошённые физически, но безмерно полные друг другом. Они лежали в позе ложек, голова Адама уютно прильнула к руке любимого, горячие тонкие пальчики ласково, любовно поглаживают его ладонь. Второй рукой Марк очень-очень нежно гладил и ласкал его, не прекращая это делать даже во сне. Проснулись поздно, солнце стояло довольно высоко, его неяркие прохладные лучи освещали комнату, расписывая предметы бледной позолотой. Открыв глаза, Марк машинально глянул на часы на стене. Двенадцать! Мама дорогая, как поздно! Сколько же они проспали?! Ну да, если вспомнить, о прошедшей ночи со всем её Безумием и Страстью, то совершенно неудивительно, что они заспались… Но… Какая была ночь! Сколько упоительного Волшебства принесли с собой эти несколько часов, которые он и его единственный провели в объятиях друг друга! Ночь, полная пламенной, обжигающей Страсти и Любовного Сумасшествия, ночь, когда два тела стали одним, так же, как давно стали одной две души! Марк счастливо улыбнулся. Как ему хорошо было сейчас, просто до непостижимости хорошо! Повернул голову в ту сторону, где спал Адам. Юноша сидел на кровати совершенно обнажённый и, обхватив колени руками, положив на них голову, смотрел куда-то вдаль. Потянувшись к нему, художник очень нежно, трепетно и любовно коснулся ладонью гибкой спины, испытывая фантастическое наслаждение уже от того только, что прикасался к любимому. Адам повернулся к возлюбленному всем телом, посмотрел в глаза. Сколько Любви было в малахитовой синеве его бездонных глаз, Любви и несказанной Муки! Завтра наступило… Уже наступило! А это значит… Значит… Значит, что… Это всего лишь слова, слова, - и только, больше ничего, совсем ничего! Слова, да… Но почему же так трудно, так невыносимо тяжело произнести их?!... Марк понял, с Адамом что-то происходит… Его ненаглядный ожесточённо борется внутри себя с самим собой… Что-то терзает его и мучает… И это «что-то» причиняет любимому непереносимые Страдания… Это и послужило вчера причиной его слёз и последовавшей затем до Безумия страстной, просто сумасшедшей ночи! Да, именно так! Он, Марк, вчера неверно истолковал его поведение, решив, что возлюбленный просто очень устал и подавлен тем, что произошло с Нанеттой. Да, Адам, в самом деле, был очень и очень расстроен случившимся, и подавлен… Всё так, но только не это стало причиной вчерашнего взрыва! Не это! - Малыш, что с тобой?! Голос художника полон такой нежной Любви! И как больно его слышать! Адам, не в силах смотреть в его глаза, такие родные, такие бесконечно любимые, опустил ресницы. Его пальцы механически, судорожно сжимались – разжимались, губы дрожали. Он пытался сказать Марку о том, о чём нельзя сказать… Нельзя, потому что невозможно сообщить беспредельно любимому Человечку, что уходишь от него! Уходишь, потому что по твоей вине погиб очень близкий твой Друг, и ты не в силах жить с этим! Уходишь, потому что только страшно наказав самого себя, ты сможешь хоть как-то попытаться искупить перед Ним свою вину, которую нельзя искупить ничем, даже этим! - Я хочу уйти отсюда, - глухо проговорил Адам, всё так же не поднимая на Марка глаз, - Давай прогуляемся. Мне нужно поговорить с тобой. Тон этих слов насторожил художника. Он почувствовал, почувствовал самым сердцем, что эта прогулка не принесёт с собой ничего хорошего… - Ладно, - всё-таки согласился он. Может быть, наконец-то проясниться та пугающая неизвестность, столько времени маячившая перед ним и заставлявшая всё Существо болезненно скручиваться в тугой узел страха! Собирались молча, Адам, - погрузившись в свои невесёлые, мучительные думы, а Марк – с тревожной нежностью наблюдая за любимым. Завтракать не стали, ни у кого не было аппетита. Молча вышли на улицу и просто отправились, куда глаза глядят, особенной цели направления они не выбирали. Забрели в один из городских парков. Он был пустынным в этот час. Ели и сосны плотным шатром сомкнули над их головами свои мохнатые ветви, окутывая окружающее пространство таинственным, сказочным сумраком. Самое подходящее место для того, чтобы поговорить по душам! Шли уже довольно долго, шли, по-прежнему молча. Марка это пугало всё больше и больше. Он с трудом удерживался от того, чтобы первым не начать разговор с Адамом, прервать эту затянувшуюся невыносимую паузу, побудить любимого рассказать о том, что его гнетёт. Адам опередил его. Внезапно остановившись, он повернулся к художнику. Марк тоже стал и в напряжении ждал, что тот ему скажет сейчас. Адам заставил себя прямо посмотреть в глаза своего любимого. - Марк…, - начал юноша, голос тяжёлый, вымученный, каждое слово давит свинцовой плитой на кровоточащие раны души, - Я… Я хочу уйти… уйти от… от тебя… Сегодня… Сейчас… Я…, - голос пресёкся, он придушенно выдохнул, говорить всё труднее, но он должен это сказать! – Не останавливай меня, пожалуйста, это ничего не даст… Я так решил… Окончательно…, - говорить дальше стало совсем невозможно, смотреть на стремительно менявшегося в лице Марка тоже. Адам опустил глаза. Слёзы разъедающей кислотой обжигали веки, но заплакать он не мог. Ему было слишком больно, чтобы плакать! Марк стоял и смотрел на него, мертвенно-белый, с лихорадочно горящим, диким взглядом. Вот оно! Вот то, чего он так страшился, чего так надеялся избежать, надеялся до Безумия! Это всё-таки случилось! Случилось! Он так хотел, чтобы эта Боль миновала его хоть в этот раз, потому что в прошлый, когда Адам ушёл, он чуть не умер! Лучше бы он умер тогда! Лучше это, чем слышать снова эти ужасные слова, слышать и понимать, что ты не ослышался, и тебе не приснилось это в кошмарном сне! О нет, это не сон! Это Реальность! - Почему ты так решил, можно узнать? – с трудом ворочая языком, точно он разучился говорить, спросил Марк. Только на этот вопрос его и хватило! Адам молчал несколько минут, для художника эти минуты превратились в часы. «Не молчи, слышишь! - мысленно взмолился Марк, - Не молчи! Скажи хоть что-нибудь, неважно что, хоть бредятину на постном масле, только не молчи! Не своди меня с ума ещё сильнее!». Юноша прочёл его мольбу. Тяжело, надрывно вздохнув, заговорил, теперь он не глядел на художника, взгляд его отстранённо блуждал где-то в недоступной для его возлюбленного дали: - Нанетта… Нанетта… погибла… из-за… меня… Из-за того, что я… я выбрал… выбрал тебя… а не её… Я решил, что… что если… если я расстанусь… с тобой… это… станет хоть какой-то попыткой… искупить… мою… мою вину… перед… перед ней… Марк слушал его, с трудом сдерживаясь, чтобы не взорваться. Мама родная, какую ахинею городит Адам, просто уши вянут это слушать! Он решил, что Нанетта погибла из-за него, потому, что парень влюбился в него, в Марка, и выбрал его, а не её! Ну, конечно же, именно так он и решил! И это сознание вины так угнетает его, что он вознамерился наказать самого себя, лишив себя возможности быть с тем, кого любит! - О-ох, Адам, Адам, любимая моя, ненаглядная булочка! – воскликнул Марк в сильнейшем волнении, схватив и неистово сжав любимого в объятиях, на глазах блестели слёзы, - Какой же ты ребёнок! Неужели ты думаешь, что расставшись со мной, ты сможешь искупить свою вину перед Нанеттой?! Да ни за что, если уж на то пошло! Ты только измучаешь самого себя, и меня заодно с собой, потому что я жить не могу без тебя! И потом, почему ты решил, что вина за её гибель целиком и полностью лежит на тебе?! Кто тебе это сказал?! Если уж рассматривать этот вопрос по справедливости, то моя вина тут тоже есть, и довольно большая её часть! Я ведь препятствовал вашему воссоединению с ней, я постоянно стоял между вами и, наконец, я же отказал Нанетте в её горячей просьбе, не отдав ей тебя за пять миллионов евро, которые она хотела заплатить мне за ночь с тобой! Адам гневно вскинулся, сдвинув брови: - Не городи ерунды! Ты тут совершенно ни при чём! - Так же, как и ты! Нанетта сама выбрала свой Путь, сама, понимаешь! Она любила тебя, и просто не смогла принять твой Выбор, вот и всё! Никто не принуждал её губить себя, она пошла на этот шаг сознательно! Сознательно! Почему ты никак не можешь понять этого?! - Может, и сознательно, но всё равно виновен в этом я! - упрямо замотав головой, ответил юноша. Ох, как хотелось Марку поколотить его сейчас! Ну, почему его ненаглядный лапушка такой несговорчивый?! Вот же ведь, как втемяшится ему что в голову, танком с места не сдвинешь! Ладно, попробуем по-другому, авось, это сработает! Должно сработать! Должно! Он не может потерять Единственную Любовь Всей Своей Жизни, не может! - Ну, хорошо, иди! - заговорил художник, его огненный взгляд прожигал Адама насквозь, - Иди! Если сможешь! Только я готов голову дать на отсечение, что ты не пройдёшь и пяти метров, как вернёшься обратно, ко мне! Ты же любишь меня, оболдуй сумасшедший, любишь! Ты ведь сам это знаешь, разве не так?! Мы же Близнецы! Мы не можем жить по раздельности! Адам ничего не ответил. Он в последний раз глянул на Марка, его глаза были полны слёз. Он так любит его, так любит! Только теперь парень по-настоящему понял и почувствовал, как сильно, на самом деле, он любит своего художника! Только почему осознание этого пришло к нему так поздно, когда уже ничего нельзя изменить?! Повернулся и побрёл прочь. Парень не шёл, а плыл, двигаясь, словно в каком-то сомнамбулическом гипнозе, опустив голову, шатаясь, как пьяный. Он не знал, куда идёт, да и не хотел это знать. Какая разница, куда?... Он уходил, оставив своё сердце и душу, себя самого там, с Марком… А для Оболочки место всегда найдётся… Она всего лишь Оболочка… Материя… А Материя не может чувствовать… Следовательно, Ей всё равно, где быть… Марк смотрел, как он уходит. Он слышал безумный зов собственного сердца, взывавшего к сердцу любимого, молившего его вернуться! Адам вернётся к нему, обязательно вернётся! Марк знал это! Даже, если не сейчас, то позже! Он вернётся, потому что точно так же не сможет жить без него, Марка, как Марк не мог жить без него! Надо дать парню время. Пусть придёт в себя, всё обдумает… Он сам поймёт, что любит его, потому что Адам действительно любит его, любит по-настоящему, сильно, страстно, до Безумия! И когда он это поймёт, то возвратится к нему, к Марку, и они снова будут вместе! Вместе навсегда! Художник медленно повернулся и побрёл прочь из парка. На душе было тоскливо и так горько, что завыть впору! Марк знал, что Адам вернётся к нему, но знал и то, что произойдёт это не сейчас… Может пройти много времени, о, слишком много, может быть, ждать придётся не год и не два, а… десять лет! Десять лет! Какая страшная цифра! Для него, Марка, это всё равно, что десять миллиардов лет! Он не знает, как ему прожить ближайшие пять минут, прожить без Адама, а тут такой срок! Как не спятить?! Как?! Они же не могут не то, что жить, но даже дышать один без другого! Возможно, сейчас Адам это так чётко не видит и не понимает, потому что он до крайности подавлен всем пережитым, но он, Марк, прекрасно это осознаёт! Они же Две Половинки Одного, они – Близнецы! Адам прошёл около ста метров и остановился. Ноги отказывались идти дальше. Его сердце, душа, каждая-каждая клеточка Существа тянули его назад, к Марку! Их Взаимное Притяжение было слишком сильным, Ему невозможно было сопротивляться! Парень чувствовал, что дальше не пойдёт, он просто это знал… Шумно, надрывно выдохнув, Адам резко повернулся и бросился назад. Он не бежал, он летел, нёсся, как вихрь, стремительно и легко, не чувствуя земли под ногами. Марк услышал за спиной едва уловимый шум, повернулся… и поймал Адама, как ураган налетевшего на него, неистово сжал в объятиях. Руки парня стальным кольцом обвились вокруг него, огненные губы впились в губы художника. Поцелуй был невероятным, диким, сумасшедшим, бешеным, алчным, до Одури страстным, до Безумия желанным! Мгновенно сойдя с ума, Марк сжал любимого в своих объятиях ещё сильнее и принялся целовать его ещё безумнее, чем целовал его Адам. Оба нашли в себе силы оторваться друг от друга только тогда, когда почти задохнулись. Они стояли, сжав пылающими ладонями и пальцами лица друг друга, буравя один другого ошалелыми, безумно влюблёнными взглядами, стояли, едва дыша, не смея пошевелиться. Обоим всё казалось: если они хоть немного сдвинуться с места, кто-то из них исчезнет, развеется, как дым. Они не могли этого допустить, о нет, не могли! - Не могу, не могу, не могу! – голосом, сдавленным от рыданий, подступивших к горлу, всё повторял и повторял Адам, - Звёздочка моя, люблю тебя, люблю, люблю! Жизнь моя, я не могу с тобой расстаться, я не в силах покинуть тебя! – он стал осыпать совсем уже одурелыми поцелуями обожаемое лицо своего любимого художника, потом заговорил торопливо и страстно, слова неудержимым потоком хлынули на Марка, - Я знаю, я всё-всё знаю! Да, я не прав, я знаю, что поступаю плохо, мне нет прощения за то, что я натворил! Но я не могу уйти от тебя, никогда не мог! Я не могу лишиться моего сердца, моей души, себя самого, - всего того, что составляет меня, а меня составляешь ты! Ты! Ты! Я не живу и не существую без тебя и вне тебя! – он разрыдался, горько, мучительно. Марк крепко-крепко прижал любимого к себе. На дворе стоял уже октябрь, было холодно, но художник совсем не ощущал ни этого холода, ни окружавшей его реальности. Он чувствовал лишь своего Адама, осязал и обонял лишь его одного. Они снова вместе! Так было, есть и будет всегда! О да, всегда, на веки вечные! Даже, если сейчас это ненадолго, даже, если его ненаглядный, поддавшись порыву, вновь попытается уйти от него, он вернётся к нему опять, потому что только с ним он может поистине жить и дышать! И только его одного в целом Мире Адам способен по-настоящему любить, так же, как он, Марк, способен истинно любить лишь одного-единственного Человека - Адама! Марку было до Невероятия хорошо и в то же время до ужаса плохо сейчас! Хорошо, потому что Адам всё-таки вернулся к нему, он не смог уйти, покинуть его навсегда, как собирался. Значит, его ненаглядный лапушка, в самом деле, любит его, любит так, что и не вообразить даже! Всегда любил, и всегда будет любить! Плохо же Марку было оттого, что он чувствовал каким-то внутренним чутьём, что радоваться возвращению его Адама ещё рано… Он ещё не совсем, не окончательно к нему вернулся… Да, сейчас любимый с ним, но кто даст гарантию, что это навсегда?! Юноша слишком впечатлителен, на него очень сильно подействовала гибель Нанетты, ведь он любил её, пусть и как Друга, но любил! Как бы парню не начало мерещиться невесть что! Вдруг, погибшая явиться к нему и начнёт обвинять его в своей смерти?! Если это произойдёт (о нет, только не это!), Адам точно уйдёт! Уйдёт, потому что в глубине собственной души уверен, что во всём виноват лишь он один! Уйдёт, - и он, Марк, не сможет его остановить, удержать, не сможет, даже прибегнув к силе! Не сможет именно потому, что знает, насколько упрямым может быть его ненаглядный! Адам захочет наказать самого себя, причинив им обоим Невообразимую Боль (хотя, он-то будет считать, что причиняет Её только себе, но не ему, Марку, не думая о том, что безумно любящий его художник будет страдать едва ли не сильнее его самого!), он будет думать, что, подвергнув их обоих такой жуткой пытке, сможет хоть немного искупить свою «вину»! «Вину», к которой он совершенно непричастен, чтоб его любимый там ни говорил! Адам, ведь ничего не обещал Нанетте, он не собирался к ней возвращаться, потому что любит его, Марка, его, а не её! Наверняка, он говорил ей об этом! Иначе, как объяснить то невероятное, фанатичное упорство, с которым эта женщина пыталась заполучить его?! Не просто же так она предлагала ему, Марку, такие бешеные деньги за одну ночь с его возлюбленным! Нанетта вполне чётко поставила самой себе совершенно конкретную цель: вернуть Адама, заполучить его любыми мыслимыми и немыслимыми способами! Надо сказать, действовала весьма умно, хоть и не слишком правильно. Она пустила в ход самый беспроигрышный вариант: деньги… Обычно это действует, когда тебе предлагают такую сумму только лишь за то, чтобы ты одолжил хотя бы на время, всего лишь на одну ночь, своего любимого, да ещё и дополняют, так, словно между прочим, что пять миллионов евро – не предел, устоять перед таким Соблазном невозможно! Да, невозможно для кого-то другого, но не для него, Марка… Предлагая ему эти деньги, Нанетта не учла одной простой Вещи: он любит Адама, его Любовь к нему не покупается и не продаётся! Он просто любит его, потому что любит, и никак иначе! Да предложи ему эта женщина хоть все царства Мира с их несметными сокровищами впридачу, он бы и тогда не согласился отдать ей своего цветика, о нет, не согласился бы, ни за что! Он любит Адама, он любит его, любит, любит! Чтобы его ненаглядная, сладенькая булочка, его обожаемый мальчишка, такой родной, такой необыкновенный, такой до Умопомрачения желанный, такой единственный, такой любимый-любимый-любимый, достался кому-то ещё, какой-то жалкой твари, вообразившей, что за деньги всё можно купить, даже Любовь?! Ага, сейчас! Мечтать, знаешь ли, не вредно! Марка внезапно охватила бешеная ненависть к Нанетте, он едва смог побороть её, спохватившись, что нельзя думать о мёртвых плохо. Адам почувствовал, как любимый весь напрягся, сжавшись в тугой комок, словно его что-то встревожило или напугало. Подняв голову, нежно обхватил огненными ладонями лицо художника, всмотрелся в безмерно любимые глаза. - Звёздочка моя, что с тобой?! – в тихом голосе столько любящей заботливости! - Ты, словно натянутая струна! Конечно же, Адам сразу уловил малейшую перемену в его состоянии, он всегда чувствовал его, всегда очень чётко и молниеносно реагировал на его настрой! Нежно, ласково и грустно ему улыбнувшись, Марк ответил: - Ничего, лапушка, ничего. Со мной всё в порядке! Но Адам чувствовал, что с Марком далеко не всё в порядке. Его любимого художника что-то гнетёт. Марк, конечно, скрывает свои тревоги, чтобы не волновать его, Адама, понапрасну, но он всё равно улавливает их глубинным чутьём. Парню захотелось обнять любимого, приласкать его, утешить и успокоить, пока дурные мысли ещё окончательно им не завладели. Гибкие руки очень крепко и в то же время невероятно нежно обвились вокруг Марка, обвили не только тело художника, но и его сердце, душу, разум, всё его Существо, сладкие пухленькие губки прильнули к любимым губам, поцелуй, сначала нежный, ласковый, стремительно становился страстным, жадным, требовательным, неистовым. Марк вздрогнул, его всего охватило безмерное в своей Страсти желание слиться с любимым прямо сейчас, здесь, в этом парке, под этой сосной, у которой они стояли. Парк пустынен в этот час, здесь никого нет, никто не сможет их увидеть! Охваченный безудержным Любовным Безумием, весь полыхая, художник притянул любимого к себе, обнял его так крепко, что тот не мог даже шевельнуться, прижал его к сосновому стволу. Его жадные, до Невероятия страстные губы слились с огненными губами возлюбленного, нетерпеливые руки, пробравшись под одежду, стали страстно и неистово ласкать горячую обнажённую кожу, испытывая нереальное наслаждение от её бархатистой, мягкой, восхитительной и соблазнительной гладкости. Марк ощущал дрожь любимого тела, вызванную его жаркими прикосновениями и безумными поцелуями. Он чувствовал: Адам не меньше его сходит с ума от дикого желания обладать им, так же, как он, Марк, до Сумасшествия жаждал парня! Художник понимал, что это произойдёт сейчас, сию секунду, случиться прямо тут! Они не доберутся до дома, просто не смогут, потому что их обуяла Страсть, а, если это произошло, Её уже не остановить! Лучше уж утолить этот чудовищный в своей неотвратимой Мощи порыв тут, находясь в сказочном плену этих молчаливых древесных стражей, под их спасительной, прохладной сенью, чем где-нибудь посреди улицы, на глазах у любопытной, недоброжелательной толпы! Ненадолго оторвавшись от любимых губ, Марк несколько минут всматривался в тёмную синь громадных глаз, откуда ему сияла безграничная, безмерная в своей невероятной Страсти Любовь. - Как же я люблю тебя! – пылко выдохнул художник возле самых губ возлюбленного, горячие ладони гладят лицо Адама, - Как люблю! Ты… ты – самое невероятное создание из всех, когда-либо существовавших и существующих во всех Вселенных! И ты – моё создание, моё целиком и полностью! Парень улыбнулся, улыбка была тихой и нежной: - Не возражаю! – только и ответил он. Их жаждущие уста вновь встретились, поцелуй длился очень и очень долго. Рука Марка проникла в самое потаённое местечко любимого тела, нежно и страстно лаская его. Второй рукой художник обнимал любимого, пальцы гладили тёплый бархат густых волос. Адам задохнулся от фантастического наслаждения, Марк почувствовал глубинную дрожь его Существа. Закрыв глаза, слегка откинувшись назад, парень тихо стонал, гибкие пальцы впились в широкие плечи возлюбленного. Этим движением Адам одновременно и отталкивал его, не в силах выдержать столь страстный натиск, и ещё сильнее притягивал художника к себе, стремясь к более полной близости с ним. Страсть достигла Апогея. Завершение нахлынуло на него пламенной волной, - всплеск, ярчайший сполох, - и Невообразимое Блаженство во всём своём Невероятии. Адам ощутил внутри себя странную обессиленность и в то же время какую-то сказочную наполненность Жизнью, он был абсолютно опустошён физически, но одновременно полон Марком до краёв. Открыв глаза, долго, нежно, любовно гладил художника взглядом. Марк тихо улыбался ему, на лице – выражение Абсолютного, какого-то Вселенского Счастья! - Довольно оригинальный способ заниматься Любовью в парке, под деревом, да ещё и посредь бела дня, - заметил он, в голубых глазах вспыхнул плотоядный огонёк, - Вот была бы история, застукай нас тут кто-нибудь, особенно, люди, имеющие хоть какое-то отношение к нашему искусству! Как сейчас вижу, заголовки таблоидов так и пестрят красочными названиями, - Марк поднял руку, слегка раскачивая пальцами, словно стоял перед оркестром, держа в руках дирижёрскую палочку, на лице появилось этакое несколько чопорное, пафосное выражение, художник изображал сейчас физиономию обывателя, охочего до всяческих сальных подробностей из Жизни известных людей, и теперь с нетерпением развернувшего очередное бульварное издание с целью почерпнуть какие-нибудь интересные для себя сведения. Получилось так похоже, что Адам захохотал, - вроде этих: «Знаменитый художник занимается непотребством прямо на улице!» или «У художника Марка Веселовского, автора знаменитой «Ночи», появился новый друг!». Ну, или что-то другое в этом же роде… Нам бы тогда проходу не дали, это точно! Ты же знаешь натуру обывателей не хуже меня, их хлебом не корми, дай подсмотреть-подслушать, чем заняты их ближние! – при последних словах лицо Марка стало жёстким, ясная голубизна в глазах приобрела стальной оттенок. Он не выносил обывателей, не терпел само это явление, глубинная, разъедающая пошлость которого претила его натуре. Марк не мог понять: как всем этим мелким людишкам, всем этим двуногим червячкам-жучкам, которых-то и людьми назвать можно лишь с очень большой натяжкой, может быть интересна вся эта дребедень под названием «Личная Жизнь Знаменитостей»?! Ну, кому какая разница, как они там обитают, эти самые Знаменитости?! Кому есть дело до того, с кем они встречаются, сколько у них внебрачных детей и от кого, что они носят и едят или за сколько тысяч долларов они купили себе особняк в Малибу?! Мыслящему Человеку, тому, кто всецело поглощён своим Делом, тому, кто этим Делом живёт и дышит, уж точно подобное неинтересно! Его мысли, чувства, всё Его Существо, заняты совершенно иным! Адам кивнул. Он прекрасно понимал чувства своего любимого, потому что сам испытывал то же по отношению к обывателям и точно так же глубоко презирал их мышление (если таковое вообще имелось), их образ Жизни и образ мыслей. Тонкие гибкие пальцы юноши нежно коснулись любимого лица, ласково погладили мужественный, волевой подбородок, огромные глаза глядят художнику прямо в душу, их волшебный синий свет, такой тёплый, такой живительный, проникает до самого дна. - А мне всё равно, даже если бы кто-то и наткнулся на нас тут, и мы с тобой попали бы в газеты. Мне это неважно. Пошлое любопытство серой толпы не сможет на нас повлиять, как-то навредить нам, оно просто не в силах этого сделать, потому что мы с тобой и наша Любовь – выше всей этой обывательской шелухи. Главное совсем в другом: мы любим друг друга! Это важно! А что скажет какой-то там дядя Толя или тётя Нина по поводу нас и наших отношений... Ну, и пусть болтают, нам от этого ни холодно, ни жарко. Наша Любовь так же неподвластна влиянию Времени и людских суждений, как и наше Творчество. Мы будем любить друг друга и будем творить, независимо ни от чего! Марк слушал возлюбленного со слезами на глазах. Адам очень тонко чувствует его, он улавливает малейшие движения его души, даже самые незначительные и малозаметные. Вот и сейчас этот поразительный юноша буквально прочёл его мысли, озвучил их! Оно и неудивительно, они ведь Близнецы! - Люблю тебя! – пылкое признание сорвалось с губ художника, огненные ладони обхватили безмерно любимое лицо, - Люблю! – Марк страстно поцеловал Адама, получив в ответ не менее страстный поцелуй. Адам проснулся посреди ночи. Открыв глаза, поднялся с подушки и сел. Обхватив руками колени, долго вглядывался во мрак комнаты. Он никак не мог понять, что же именно его разбудило? Странное чувство охватило его. Парню почудилось, что здесь, рядом с ним, буквально в каких-то пяти сантиметрах, кто-то находится. Стало, не то, чтобы страшно, но как-то зябко, неуютно. Повернув голову, вгляделся в темень. В самом деле, увидел смутные очертания, похожие на человеческое тело. Тело напоминало женское. - Милый! - шелестом слышится тихий, ласковый голос. Парень узнал его сразу. Нанетта! Странно, но его нисколько не удивил этот необычный визит. Адам верил в Другую Жизнь, Жизнь, где могли существовать те, кто покинул этот Мир. Он догадался, зачем его подруга пришла к нему… Догадка отточенным лезвием полоснула по сердцу, он задохнулся от Боли. - Ты не рад мне? – снова спросил голос Нанетты. Сама она по-прежнему находилась чуть поодаль от кровати. Глаза Адама, привыкшие к темноте, начали различать слабое синеватое свечение, исходившее от её силуэта. Рад ли он ей?... Парень не знал… С одной стороны, ему хотелось её видеть, пусть даже Нанетта пришла к нему сейчас так странно… Хотелось, потому, что Адам любил её, любил, как ни крути, с какой стороны на это не посмотри… Пусть и как Друга, но любимого Друга! А с другой… Её появление разбередило ещё сильнее и без того кровоточившие раны его души и сердца… Оно напомнило юноше о том, о чём он старался не думать, не мог думать, не хотел думать… Только ведь ему всё равно придётся это сделать… Придётся! У него нет выбора… Нанетта плавно подплыла к кровати (она именно плыла, ноги не касались земли, это убедило Адама, что перед ним – всего лишь Видение, бестелесный Образ), невесомо опустилась на неё рядом с парнем. Кровать даже не прогнулась. Теперь он видел её очень-очень близко, так близко, что мог рассмотреть каждую чёрточку призрачного лица, показавшееся ему даже ещё более прекрасным, чем оно было при Жизни, хоть и более отстранённым, далёким… - Ты с ним…, - в голосе её Адаму слышится бесконечная грусть. Вздох, похожий на всхлип, - Впрочем, я так и думала… Я забыла, что вы с Марком Близнецы… Признаться, меня всегда удивляла ваша связь с ним, её духовный аспект… Я никогда не сталкивалась ни с чем подобным… Даже, когда поняла, что вы на самом деле по-настоящему любите друг друга, всё равно была удивлена… Обычно в однополой Любви главенствует физическая нота. Двух людей просто тянет друг к другу на телесном уровне, но душа и сердце здесь затрагиваются не очень сильно… По крайней мере, мне так казалось… Но в вашем случае всё по-другому… Вы любите друг друга не только телом, но сердцем и душой… И это уже необычно… Я это поняла, когда увидела, как вы смотрите один на другого, как ты ухаживал за Марком, когда его избили, а потом поняла это окончательно, когда стала свидетельницей той вашей встречи, у меня в кабинете, после того случая… в больнице… Да, я всё-всё поняла… Только принять это и смириться у меня… не получилось…, - она умолкла, большие глаза с невыразимой печалью смотрят на Адама. Парень ощутил её Боль собственным глубинным чутьём. Ему стало ещё больнее. - Скажи… Зачем ты ушла, покинула меня?! – спросил он, взволнованно глядя на Нанетту, глаза влажно мерцают во мраке, - Зачем?! Я ведь люблю тебя, очень люблю, ты это знаешь, ты всегда это знала! Она грустно улыбнулась. - Прости… Я знаю, что ты любишь меня… Просто мне хотелось, чтобы ты… любил меня… как Женщину… Я мечтала, мечтала днём и ночью, о том дне, когда ты ко мне вернёшься, когда мы сможем быть вместе, как в былые времена… Я всегда тебя любила, только тебя одного, ты был Смыслом моей Жизни, моим Огоньком, живым и тёплым, освещавшим мой Путь в холодной неприветливой ночи! Когда ты… ушёл…, - она задохнулась от Боли, потом продолжила, было видно, что каждое слово даётся Нанетте с превеликим трудом, - Для меня померк белый свет… Мне не хотелось жить… Хотелось закончить своё тупое прозябание на этой планете, потому что оно потеряло без тебя Смысл… Все эти три года я жила лишь воспоминаниями, только они ещё давали мне силы хоть как-то продержаться на плаву, не сдаться окончательно… Я вспоминала твои глаза, твои губы, твой голос, твои поцелуи и объятия, наши разговоры ни о чём и обо всём… Не было ни одной секунды ни одного дня, чтобы я о тебе не думала… Я продолжала жить тобой и для тебя, продолжала, хоть ты и ушёл… Я и сейчас люблю тебя, люблю ещё сильнее, чем прежде, люблю, невзирая ни на что! Я понимаю, что уже поздно, что ничего нельзя вернуть… Что сделано, то сделано… Но всё-таки где-то в глубине себя надеялась, что ты хотя бы после того… что случилось… вернёшься… ко мне… Выходит, я ошиблась… Адам слушал её, слёзы проложили на щеках солёные жгучие дорожки… Он должен уйти… Должен… Он виноват перед Нанеттой, он так виноват перед ней! Нужно было не продолжать этих встреч, нужно было расстаться с нею окончательно и бесповоротно, может быть, тогда ничего этого не случилось бы вовсе! Он должен испить до дна эту горькую чашу, может быть, хоть это немного искупит его вину перед ней! Протянув руку, Адам хотел коснуться Видения, но Нанетта неожиданно исчезла. В комнате было темно и прохладно. - Нанетта! – позвал юноша… и проснулся. Открыв влажные, отяжелевшие веки (оказывается, он плакал не только во сне, слёзы были самыми что ни на есть настоящими), Адам несколько минут непонимающим взглядом окидывал окружающее пространство, он всё никак не мог понять, где он сейчас, и что с ним вообще произошло этой ночью? К нему приходила Нанетта, он совершенно ясно и отчётливо видел её, говорил с ней… Она была реальна, несмотря на свой странный, немного пугающий и в то же время невыразимо прекрасный, призрачный облик… Его подруга была так же реальна, как он сам… Это была Реальность, хоть и похожая на сон… Внезапно, Адам понял, что это и было сном… Однако, гораздо более настоящим, чем вся окружавшая его сейчас Действительность… От этих мыслей ему стало грустно. Значит, Нанетта ему всего лишь приснилась… Как жаль… Он так хотел увидеть её ещё раз, поговорить с ней… В самый последний раз… Душу Адама защемило от какого-то размытого, тоскливого чувства… Он тосковал по Нанетте, он скучал по ней, как можно скучать и тосковать по тому, кто очень близок и дорог, по Бесценному Другу, которого имел, но, только лишь утратив Его, начал понимать, что Он для тебя значил на самом деле! Юноше вспомнилось время, когда они с Нанеттой любили друг друга (хотя, опять таки, о чувствах в прошедшем времени можно говорить лишь применительно к нему, но не к ней, её Любовь к нему так и не смогла стать достоянием Прошлого, она была Настоящим и, как ни мучительно это осознавать теперь, Будущим. Подруга всегда любила его, только его одного, больше ни один Мужчина в целом Мире для неё не существовал и не смог бы существовать впредь. Нанетта слишком его любила, это Чувство было истинным, всеобъемлющим, по-настоящему сильным и невероятно глубоким! Она жила им на протяжении всего времени, когда длилась их связь, и продолжала жить тогда, когда он ушёл…). Какой же он дурак, безголовый петух! Как, ну, скажите, как он мог не видеть и не чувствовать, что эта чудесная женщина просто умирает без него, умирает каждую минуту каждого дня, что она просто не в силах жить и дышать без него?! Она же едва не кричала ему о том, что любит его, продолжает любить, невзирая ни на что! Продолжает любить, верить и ждать его, продолжает надеяться на его возвращение! Она любила его все эти годы, любила страстно и мучительно, любила и молчала, очевидно, понимая, что умолять его вернуться к ней бессмысленно… Молчала, потому, что прекрасно знала всё упрямство его натуры, знала, что от него невозможно ничего добиться принуждением и силой… Знала, - и всё равно любила! Может быть, втайне надеялась, что он рано или поздно сдастся, надеялась и верила, что он просто не может не покориться ей вновь, зная, как она его любит! И он мог бы сдаться, вполне вероятно, так оно и было бы, потому что Невероятной Силе Любви этой женщины невозможно сопротивляться долго, рано или поздно, это Чувство всё-таки победит… Он сдался бы и, как знать, может, полюбил бы её снова, возможно, даже ещё более страстно, чем прежде, потому что Нанетта заслуживает Любви, заслуживает всецело! А потом в его Жизни появился Марк… И он дико, по-сумасшедшему влюбился! Это было так странно… Так пугающе… И так волнующе! Марк стал его Любовью, Самой Большой, Настоящей, Единственной его Любовью, Любовью На Всю Жизнь! И Нанетта как-то незаметно отошла немного в сторону, нет, не на второй план, она по-прежнему занимала очень большое место в его Жизни, но именно в сторону, свет её яркого Солнышка заслонило собой сияние гораздо более ослепительного Светила… И подруга добровольно спряталась в угол… Спряталась, но не сдалась, просто затаилась, ожидая своего Часа… Она ведь до последнего, до самой-самой последней черты, надеялась, что Он настанет… Но Он не настал, и вот этого-то пережить она не смогла… Слёзы потекли по щекам Адама, он глухо, мучительно всхлипнул. Вздрогнул, почувствовав на себе взгляд больших, всезнающих глаз, глаза эти, такие мудрые, такие всёпонимающие…такие бесконечно любимые! Сколько в них Тепла и Любви! И от этого так невыносимо больно! Так хочется спрятаться от них, не видеть их, не чувствовать на себе их ласковую нежность, с которой они гладят и целуют его! Но от них не спрятаться и не скрыться нигде! Эти родные, до Невероятия любимые глаза отыщут его везде, где бы он ни был! Отыщут и притянут к себе, он вновь окажется в их власти, его сердце, душа, всё-всё Существо окажется в поле их всесильного, всепоглощающего Притяжения, того самого Притяжения, невероятнейшая Мощь которого так подействовала на него в тот, самый первый день их встречи, в университете, на лекции, которую проводил Марк! Тогда он для него был ещё просто преподавателем Марком Веселовским, известным художником… Если бы знать тогда, кем станет для него этот необычайный Человек! Если бы знать тогда… Хотя, если вдуматься, какая, в сущности, разница, даже, если бы он уже в то время знал, что до Безумия полюбит художника?!... Ему было суждено встретить Марка, полюбить его, и так же безумно влюбить его в себя! Неважно, где бы это произошло, на университетской лекции, или где-то ещё… Факт остаётся фактом… Они любят друг друга, будут любить всегда, это неизменно! Повернув голову, Адам встретился глазами с глазами Марка. Понял, что художник обо всём догадался, ему ничего не нужно объяснять. - Она приходила? – только и спросил Марк, во взгляде – тревожное понимание, словно всё так и должно было быть, будто ничего странного в том, что Нанетта могла посетить Адама во сне, и не было, будто всё само собой разумелось… Тревожное понимание… и безумный страх, почти ужас, ужас перед неотвратимой неизбежностью, тщательно скрытый в самой-самой глубине его глаз. Словно Марк понимал, что это произойдёт, должно произойти, понимал, вот только принять не мог… Адам не ответил, просто молча кивнул. - Я знаю, что приходила, ты кричал во сне, называл её по имени… Что говорила? – Марк спросил это просто так, он отлично знал, что могла сказать его любимому подруга… Адам молчал. Художник видел, возлюбленный не желает углубляться в эту тему, и не стал настаивать. Опустив глаза, несколько минут молчал, словно собираясь с духом. Он не мог задать этот вопрос, так же, как не мог не задать его… - Что… Что ты собираешься делать?... – художник удивился, насколько хрипло звучит его собственный голос, он не узнал самого себя, словно говорил и не он вовсе, а кто-то другой, какой-то испуганный незнакомец, внезапно очутившийся совершенно один посреди незнакомого города, окружённый толпой разъярённых людей. Они что-то кричат ему на непонятном языке, тычут пальцами в его сторону, а он тупо моргает, не в состоянии понять, чего от него хочет всё это дикое гигантское скопище, он только чувствует, что надо бежать, и как можно быстрее, нужно скрыться от них, спасаться, пока толпа его не растерзала! Нужно… Вот только ноги почему-то совсем его не слушаются, они будто приросли к асфальту… И разом ушли все силы, он ощущает себя этакой тряпочкой, ветхой, изношенной тряпочкой, годной разве что для стирания пыли со старой дряхлой мебели на чердаке… Адам боялся этого вопроса, боялся до паники! Он знал, что ответит на него… Они оба знали… Парень так же молча, без слов, смотрел в любимые глаза своего художника. Слова не требовались, всё и так было ясно и понятно… Даже слишком ясно и понятно! Марк понимал, что теряет Адама… Он видел это по его глазам… Он знал, что парень уйдёт, и случиться это не завтра и даже не через пять минут, а сейчас, сию секунду, немедленно! Но он не мог этого допустить, не мог позволить любимому покинуть его! Зачем ему жить тогда на белом свете без Адама?! - Ты… сможешь? – спросил Марк, голос очень сильно дрожал и прерывался, в глазах – слёзы. Адам молчал. Это сводило художника с ума. Марк налёг на парня всем телом, обхватил его руками, сжал в объятиях с невероятной силой. Прожигая возлюбленного насквозь пламенным, жадным, сумасшедшим взглядом, повторил свой вопрос, теперь он почти кричал, голос звенел, как натянутая струна, готовая вот-вот лопнуть: - Ты сможешь?! Неужели ты сможешь?! Не молчи, умоляю, не молчи! Скажи хоть что-нибудь, городи какую угодно околесицу, только не молчи! Не молчи! Не молчи! Адам по-прежнему не говорил ни слова. А что он мог сказать Марку?... Ничего… Совсем ничего… Он просто сейчас встанет с этой кровати, подарившей им обоим столько блаженнейших минут Невообразимого Счастья, встанет, попытавшись высвободиться из неистовых объятий возлюбленного… Только вот для этого ему придётся сначала разорвать на куски собственные сердце и душу, всё своё Существо, раскрошить их на мельчайшие молекулы, потому что они намертво срослись с любимым… И он сделает это, сделает! Он оторвёт самого себя от Марка, оторвёт ценою нечеловеческих мук, оторвёт, оставив глубоко внутри себя зияющую страшной чёрной пустотой рану, рану, края которой никогда не затянутся, она вечно будет жечь его огнём Боли, пытать Ею, словно раскаленным добела железным копьём… Он покинет своего единственного, он оставит его… Оставит, чтобы самому умереть где-нибудь в ближайшей подворотне, если он сможет туда добраться, если у него хватит на это сил… Адам, стараясь не смотреть Марку в лицо, чтобы глаза его не выдали, не открыли любимому, как он страдает сейчас, попытался мягко, но настойчиво отстранить его от себя. Ничего не вышло, руки художника сжимали его стальным кольцом. - Пусти меня, пожалуйста, – тихо попросил парень. Удивился, услышав собственный голос. Как же вяло и безжизненно он звучит! Марк упрямо замотал головой, сжав возлюбленного ещё крепче в своих объятиях. - Не пущу, слышишь! Я тебя никуда не отпущу! Я знаю, что ты собираешься делать! Так вот, даже не думай, что у тебя это получится! Уйти от меня ты сможешь, только перешагнув через мои кости! Адам знал, что это правда. Марк никуда его не отпустит, нечего даже и думать, чтобы освободиться из его объятий добровольно… Что ж, тогда придётся прибегнуть к силе… Придётся вонзить нож в бесконечно любимое сердечко, вонзить по самую рукоять… Да, его уход убьёт Марка… Может быть, физически художник и будет существовать, но вот его душа погибнет без него, Адама… Марк так любит его! Художник любит его так же безумно, как он сам любит художника! Замкнутый круг… Круг без начала и конца… Извечная траектория движения, в которой всё стремится к Центру, даже удаляясь от Него, всё равно приближается… Адам, превозмогая собственную Боль, посмотрел Марку прямо в лицо. В лиловой лазури его глаз бушевал целый ураган чувств: Безмерная Любовь, Безумная Страсть, Невероятная Боль. Все эти чувства, сплетясь воедино, больно обожгли Марка, у него перехватило дыхание. Он глубоко страдал, чувствуя, какую Невообразимую Муку испытывает сейчас его ненаглядный, он ощущал Её так же ясно, как своё собственное Страдание, столь же Невыносимое. Не говоря ни слова, Адам неожиданно, с необычайной силой оттолкнул от себя Марка и, стремительно поднявшись с кровати, стал торопливо одеваться. Его движения носили хаотичный, беспорядочный характер, он метался по комнате, пытаясь отыскать собственные вещи, его руки так сильно дрожали, что одежда падала на пол, пальцы не могли её удержать. Жгучая пелена слёз застилала глаза, он практически ничего не видел. Марк со слезами на глазах смотрел на эти мучительные сборы. Ему невыносимо было всё это видеть, но он не мог заставить себя не смотреть. Художник понимал, что остановить Адама, попросить его одуматься, умолить не губить ни себя, ни его, Марка, у него не получится. Парень ничего не станет слушать… Он всё равно осуществит своё намерение, даже, если это будет грозить им обоим неминуемой гибелью… И всё-таки художник никак не мог понять одного: Адам ведь любит его, он его любит до потери пульса! Марк знал это и чувствовал! Как же можно вот так просто взять и покинуть того, без кого не в силах прожить не то, что одного дня, но даже одной минуты?! Неужели обязательно расставаться?! Ведь можно же найти какой-то выход, можно! Выход есть всегда, всегда! Безвыходных ситуаций не бывает! Если где-то, вдруг, закрылась одна дверь, обязательно откроется другая! Нужно только уметь найти эту дверь, надо иметь огромное желание и уверенность, чтобы найти её! Но Адам предпочитает бегство… Он хочет сбежать от проблемы, вместо того, чтобы решать её… Кое-как одевшись, юноша схватил со спинки стула куртку и торопливо направился к двери. Он уходил, даже не оглянувшись, зная, что он не сможет уйти, если увидит бесконечно любимое лицо ещё хоть раз… Рыдания душили его, не давая дышать. Скорее, скорее, скорее, прочь отсюда! Прочь! Прочь от своей Любви, от своей Жизни! Прочь от Него, пока ещё есть силы бежать! Но Марк не мог отпустить своего любимого, он был не готов его отпустить! Мужчина слишком сильно любил Адама, слишком неистово и страстно, слишком был привязан к нему духовно и физически! Вскочив с кровати, как был, абсолютно голым, художник рванулся следом за парнем, перехватил того у входной двери, резко развернул к себе лицом, судорожно сжал в объятиях. Адам отбивался, как ненормальный, он стремился высвободиться из цепких огненных рук возлюбленного во что бы то ни стало, но попытки не возымели действия, Марк держал его слишком крепко. - Пусти! – яростно потребовал юноша, голос звучал властно, - Пусти меня, слышишь! Пусти! Художник, хорошенько встряхнув парня, заставил того угомониться. Глядя Адаму в глаза, Марк заговорил очень тихо и проникновенно, зная, что это возымеет гораздо более сильное воздействие на его любимого, чем крик и мольба: - Послушай меня пять минут, пожалуйста. Просто послушай, ничего больше. А потом сам решай, как поступить. Если ты и тогда захочешь уйти, я тебя не стану держать, я тебя отпущу, хоть для меня невыносима сама мысль расстаться с тобой даже на мгновение! Прежде, чем ты выйдешь в эту дверь, я хочу, чтобы ты задал самому себе один простой вопрос: а что дальше? Сможешь ли ты прожить без меня хотя бы сегодняшний день, не говоря уже о гораздо более длительном сроке? Ты же любишь меня, любишь! Любишь до такого же Сумасшествия, как люблю тебя я! Мы оба знаем это! Сможешь ли ты отказаться от наших ночей, которые мы проводили в объятиях друг друга? Я знаю, что не сможешь, потому что я тоже не смогу! Мы оба можем искать удовлетворение наших потребностей во временных, ни к чему не обязывающих связях, но удовлетворение это (если даже на миг предположить, что оно может быть, в чём лично я сильно сомневаюсь!) будет лишь телесным, не духовным! Ни одни отношения не могут длиться долго, если они построены только на голой физиологии. Ты ведь сам это понимаешь не хуже меня! Так уж вышло, что мы с тобой обречены всю Жизнь любить только друг друга, любить до Умопомрачения, до Смерти! Мы можем быть по-настоящему счастливы только друг с другом, больше ни с кем! Подумай о том, что я тебе сказал… И реши, получится ли у тебя уйти или нет?... Адам стоял, опустив глаза, кусая губы, из-под длинной завесы ресниц на щёки струились слёзы. Марк чувствовал, он весь дрожит. Как художнику хотелось прижать его к себе ещё крепче, прильнув к любимым пухленьким губкам, целовать и целовать его, целовать до тех пор, пока Адам не передумает, пока его безумные поцелуи не заставят любимого остаться, остаться, чтобы обрести неизмеримо больше! Но мужчина невероятным усилием воли сдерживал себя. Он должен дать Адаму время подумать и решить! Если его возлюбленный просто повернётся сейчас и уйдёт, значит, он, Марк, ошибся, думая, что его милый любит его так же сильно, как он сам любил его! Если же Адам поцелует его, значит, его чувства по-настоящему сильны! И, даже покинув его, Марка, сейчас, он вернётся к нему! Неважно, когда, важно, что вернётся! Жадный, страстный, полный нетерпения взгляд Марка, казалось, прожёг дыру в груди Адама, парень чувствовал его на себе. Он буквально разрывался на части от собственной Дикой Боли, скрутившей всё его Существо, и Безудержной, Неистовой Любви к художнику! «Мама дорогая, что же мне делать?! Что делать?! Как оставить того, кого невозможно оставить, невозможно, потому, что до Беспамятства любишь Его?! Как повернуться и уйти, уйти, ни разу не оглянувшись, уйти, чтобы уже не возвратиться никогда?! Где, скажите, где найти в себе силы осуществить эту невозможность, осуществить до конца?! И разве есть такие силы?! Милый мой, единственный, звёздочка моя голубоглазая, я так тебя люблю! Я люблю тебя теперь много сильнее, чем любил ещё вчера, а завтра полюблю ещё неистовее, чем сегодня! Моя Любовь к тебе каждое мгновение ширится и множится, она растёт во мне с неудержимой Скоростью и Мощью, и это Развитие никогда не остановится! Я знаю, я понимаю и чувствую это! Но, как же тебе объяснить, чтобы ты понял меня, чтобы не держал на меня обиды за то, что я оставил тебя?!... Где отыскать такие слова?! Понимаешь, я должен уйти, я не могу так жить, я не смогу смириться с тем, что Нанетта погибла из-за меня, из-за того, что я полюбил тебя, из-за того, что я выбрал тебя, тебя, а не её! Я должен понести наказание за содеянное, и я понесу его! Я выпью эту горчайшую чашу до дна, потому что я должен её выпить! Я знаю, что буду умирать без тебя там, в душном, ледяном и чёрном плену собственного одиночества, будет умирать не только моё тело, но я весь, моя душа, моё сердце, мой разум, всё-всё моё Существо, до самой-самой последней частички! Я знаю, что буду сходить с ума от безысходности, потому что не смогу увидеть твоё обожаемое личико, не смогу крепко-крепко обнять тебя, не смогу прильнуть к твоим любимым губкам и целовать тебя до потери сознания! Я знаю, что возненавижу ночи так же, как возненавижу дни, потому что они будут приходить и уходить одинокими, пустыми и холодными, холодными, потому что твоё тепло, такое любящее, такое родное, такое желанное, не будет согревать меня! Я знаю, тебе больно, очень больно сейчас, я чувствую это! Но, если бы ты только мог знать, как больно мне!». Всё так же, не поднимая глаз, Адам решительно отстранил от себя художника (но чего ему стоила эта решительность!), повернулся и, взявшись рукой за ручку, открыл дверь. Марк смотрел, как он уходит. Смотрел, хоть и не мог смотреть! Безумная Надежда, словно птица, билась в сердце: может, Адам всё-таки передумает и останется?! Ну, не может любимый вот так взять и уйти, не может! Они же любят друг друга! Они же не смогут прожить вдали один от другого, никогда не могли! Слёзы немилосердно жгли глаза, просясь наружу. Марка колотила крупная дрожь. Ноги подкашивались, он едва держался, чтобы не рухнуть на пол и не завыть в голос от Невообразимого Отчаяния и Нечеловеческой Боли! «Не уходи! – умоляло Адама измученное сердце художника, - Не уходи, слышишь! Останься! Останься со мной, любимый мой! Лапушка, умоляю, не бросай меня одного! Я этого не вынесу! Не вынесу-у-у!». Парень слышал безумный, надрывный стон сердца своего любимого, его требовательный зов. Его собственное сердце готово было откликнуться на него немедленно, но юноша, зажав в стальной кулак свои собственные чувства, велел сердцу молчать! Боль накатила с такой силой, что парень невольно зажмурился, опасаясь потерять сознание и упасть прямо тут, у порога. Он чувствовал, что не может уйти! Не может, хоть и должен! Адам всё ещё стоял у двери, пальцы мёртвой хваткой вцепились в ручку так, что побелели суставы. Он едва сдерживался, чтобы не броситься назад к любимому, обняв его, зацеловать до остановки сердца! Как долго длится эта ужасная пытка, как долго! Как невыносимо тяжело бороться с самим собой и собственными чувствами! Марк так близко, обернись, протяни руку, - и дотронешься! Так близко… и так далеко… Только шаг, всего один, отделяет его от любимого… Но этот шаг длиннее тысячи километров… Сопротивление оказалось бесполезным… Битва с чувствами проиграна… По-другому и не могло быть… Они слишком сильно любят друг друга! Он уйдёт, да, уйдёт… Но не прежде, чем в последний раз сделает то, чего жаждет до Безумия, всегда жаждал и всегда будет жаждать! Если после этого они оба не выживут, что ж, тем лучше… Тогда они смогут воссоединиться навеки, чтобы не расставаться ни на миг! Они смогут беспрепятственно любить один другого и всецело посвятить себя друг другу! Это именно то, о чём они оба всегда мечтали, к чему всегда стремились и чего всегда хотели! Быть вместе! Вместе навсегда! Круто повернувшись, Адам возвратился к возлюбленному, огненные руки судорожно обхватили его обнажённое дрожащее тело, нерасторжимо обвились вокруг него. Пламенные губы приникли к жаждущим губам художника, впились в них с дикой, сумасшедшей алчностью, молниеносно сведя Марка с ума. Объятия художника были ещё неистовее, а губы, до Одури жадные, до Безумия сумасшедшие, целовали возлюбленного ещё более страстно, страстно до потери пульса! Они целовали и целовали друг друга с необычайной, доселе не виданной Страстью, губы не могли оторваться от любимых губ ни на мгновение! Оба понимали, чувствовали и знали, что одними лишь поцелуями дело далеко не ограничится, ещё мгновение, - и они отдадутся друг другу и овладеют друг другом прямо тут, в прихожей, на этом полу, они не смогут предотвратить эту неизбежность, Безмерная, Безумная Страсть друг к другу просто-напросто сожжёт их заживо, сожжёт дотла каждую-каждую микроскопическую их частичку! Адам вместе с Нереальным Наслаждением испытывал столь же Невероятную Муку. Страстные, огненные поцелуи любимого вознесли его на недосягаемую высоту, он парил и качался на волнах Любви, по венам неслось обжигающее пламя Страсти, желание, безудержное, необузданное, дикое, сводило его с ума. Но именно это и причиняло сильнейшую Боль, ему было невыносимо больно! Больно оттого, что он должен покинуть любимого… навсегда! Навсегда! Теперь, когда это стало неотвратимостью, когда от этого не сбежать и не спрятаться, никуда не спрятаться, Адаму было едва ли не более страшно, чем тогда, когда это жуткое расставание с Марком ещё маячило где-то там, в туманной перспективе, ещё было не более чем призраком опасности. А сейчас… Опасность вот она, здесь, у их дверей! Адам чувствовал, он должен остановить Марка, он просто обязан это сделать! Потому что если позволить любимому продолжать целовать его так же страстно и неистово, как художник целовал его сейчас, если Марка не остановить… он, Адам, отдастся ему в полную, безграничную власть, он отдаст ему всего себя без малейшего остатка, он сольётся с ним и уже вовеки не сможет разъединиться! Юноша любил и хотел Марка всем сердцем и душой, каждой клеточкой своего тела, каждой частичкой разума! Он знал, что только он один сможет дать ему то, чего он так жаждет: Абсолютную, Безграничную, Безмерную, Всепоглощающую и Всепрощающую Любовь! Марк любил Адама со всем Безумием полностью сошедшего с ума, он любил его безоглядно, отчаянно, беззаветно, с маниакальной Страстью средневекового фанатика. Художник был так же смертельно болен им, как был болен художником сам Адам. Этого никто и ничто не могло изменить! И познать Истинное Счастье, Полную Гармонию душ и сердец они могли только друг с другом! И всё же, несмотря на это, Адам знал, что должен оставить любимого… Он должен искупить свою вину перед Нанеттой, должен добиться её прощения, пусть и не при её Жизни… Сознание этого помогло Адаму решиться на самый последний и самый мучительный шаг… Оторвавшись от безумно любимых губ своего художника, переступив через себя, свою собственную Сумасшедшую Любовь к нему, парень бросился к двери, распахнул её настежь и через мгновение исчез в полумраке подъезда. Марк не стал его останавливать. Он смотрел на дверь, в которую выбежал любимый, смотрел с бесконечной Тоской, но одновременно и с безграничной, какой-то шальной Надеждой. Адам поцеловал его на прощание! Он поцеловал его! Поцеловал! Значит, не всё ещё потеряно, о нет, далеко не всё! Адам любит его! Любит! Любит! Любит! Он вернётся к нему, обязательно вернётся! Они ещё будут вместе! Будут! Будут! Будут! - Иди! – тихо проговорил художник вслед любимому, - Иди! Только ты вернёшься ко мне, мы оба это знаем! Ты не сможешь долго быть вдали от меня! И знаешь, почему? Потому, что ты меня любишь! Так же, как люблю тебя я! Ты ушёл, чтобы возвратиться, потому что только со мной ты сможешь быть счастливым, ты сможешь жить! Только со мной! Ты вернёшься! Адам возвратится к нему, в этом Марк даже не сомневался ни единой секунды! Он просто это знал!