Kare no te ni chi

      Я опять стираю кровь с ладоней. Продолжаю отдавать приказы, отправляя людей на смерть. Отправившимся туда уже не вернуться, но перечить мне они не могут. А я, понимая, что так надо, лишь пытаюсь запомнить их лица. На холодном камне в больничной палате скоро появятся еще несколько имен. Война забрала жизни многих. Некоторых убили в сражении, других не смогли спасти медики. Так погибали на моих руках друзья, я слышал их предсмертные вздохи, следил стеклянными глазами за тем, как опускались их руки, что продолжали держать сталь клинка до конца. Обнимая бездыханное тело товарища, что лишь несколько мгновений назад защищал мне спину, я научился смотреть на мир другими глазами. Когда-то синие, они приобрели серый оттенок, должно быть, это от старости, а может, от горя. Но продолжая стирать чужую кровь с грубой ткани плаща, я иду вперёд, а за мной идут те, кто будет верен до конца. И пусть меня считают эгоистом, убийцей, жестоким тираном, что отправляет людей на смерть. А я лишь взгляну в их глаза, глаза, не знающие боли, я соглашусь со всем, пойду на казнь, если поведут, но защищу свою деревню, свою страну и не дам пролиться крови зря.       Война научила меня хладнокровию, я стал лидером в глазах миллионов, будь то простой человек или шиноби. За те годы бесконечных сражений все стали сильнее, но выживал здесь не сильнейший - лишь самые удачливые могли вернуться с поля, алого, покрытого грязью и телами погибших. Когда я начал понимать, что выживают лишь те, кто умеет вертеться, я впервые возненавидел этот мир. Тогда мои глаза стали черными, а в них была пустота, я перестал плакать по ночам над свежими трупами и, смотря в лицо, диктовал приговор.       Но настало время финальной битвы. Моя армия набирала силы, но противник ведь гений, да? Но шанс есть всегда, правда? Сегодня, мы все шли на гибель. А я стоял во главе, смотря в алые глаза противника. Сильного противника… Последнего противника… ***       На поляне, покрытой цветами всех окрасок, лежал мальчик. Ветер трепал светлые волосы, спадавшие на его лицо. Мальчик поморщился, открыв глаза, синие, они были очень красивы, но в них не было больше смеха. Взор был холоден, тяжелый и спокойный, совсем не детский взгляд. - На…ру…то… - словно пробуя на вкус. - Так меня раньше звали? – легкая улыбка, а потом звонкий смех. - Да, так, – во взгляде вновь виден тот озорной огонек, что никто не видел в этих глазах на протяжении ста лет, ста долгих лет войны. – Ну что же, настала новая жизнь, не правда ли? – а мальчик вновь смеется.