Kare no te ni chi

      - Заключение, после - казнь! – Эти слова не были неожиданными, скорее долгожданными. Но они все равно заставили меня вздрогнуть. Должно быть ,сказывается то, что тело не смогло выдержать нагрузки. – Суд окончен.– Это не было судом… лишь прелюдия, для поддержания нужного авторитета власти. Но мне большего не надо, просто дайте отдохнуть… ***       Веки не поднять, но даже так я чувствую тьму и холод помещения. А на мне только старые шорты, жалко ножи, они дорого мне обошлись. Не открывая глаз, попробовал пошевелить рукой, и лишь звон цепей и тупая боль. Кандалы… на руках и ногах. Такое внимание к семилетнему мальчику мне льстит. Но они могли помягче, хотя… о чем это я? Здесь, к слабым обращение хуже чем к животным. Темнота режет глаза, но постепенно зрение прояснилось. Темное помещение, одиночная камера с койкой и жестким матрасом, кирпичные стены, а кирпич старый, осыпающийся и белый, когда-то бывший белым. Тяжелые цепи неприятно врезаются в кожу, но, похоже, снимать их никто не собирается. За решеткой, которая служила частью стены, показались люди, а в лицо ударил яркий свет факела. Их было много, они что-то кричали, некоторые показывали на меня руками, что-то друг другу доказывая. Но я не смог понять ни слова. Звякнули ключи, дверь моей клетки отварилась. Они вошли, по очереди, вставая возле меня в полукруг. Они улыбались. Страшно…. Подняв руку с камнем, один из них запустил им в меня. Камень попал в плечо, было не больно, но неприятно. Другой схватил меня за шкирку и сбросил с матраса на пол. Они держали меня, заламывая руки. Первый удар пришелся в печень, после, в солнечное сплетение. Согнуться пополам от боли мне не дали чужие руки, крепко держащие меня. Один из них наклонился, склонив голову набок, открывая шею… Зря… зубами я вцепился ему в глотку, он закричал, меня стали оттаскивать от него, но я лишь сильнее сжал челюсти. В рот попали первые капли крови, имеющие чуть солоноватый и металлический привкус. Я сильнее стиснул зубы, отрывая плоть. Он упал на каменный пол, корчась от боли и шипя, иногда переходя на крик. Я оскалился, красные струйки все еще текли изо рта, но это ведь не моя кровь. Чужие руки на секунду отпустили мое тело, чем я и воспользовался, укусив за руку стоящего ко мне ближе всех солдата. Прокусив слой кожи, я добрался до кости.       «Человек – такое хрупкое существо, говорят, его кожу можно порвать голыми руками»       Отпустив жертву, я сплюнул кровь, пытаясь напасть на следующего, но меня опять скрутили, не давая пошевелиться. Они продолжали избиение, а удары становились сильнее. Кости в нескольких местах покрылись трещинами, некоторые уже сломаны. Я не знал сколько прошло времени, они бросили меня на полу, избитого, покрытого слоем свежей крови. Кости и раны срастались очень быстро, а синяки сошли почти сразу. Уже через пару часов, я сидел на матрасе на койке и разминал, отекшие от долгого лежания на одном месте, конечности.       Первый раз… впервые я позволил кому-то ударить меня. В этом мире я впервые ощутил боль телесную. Я и забыл, каково это: опустошенным падать на землю, покрытую грязью, смешанной с кровью врагов, и усыпанную чужими телами.       А ведь я уже так давно не вспоминал о своем мире. Слишком долгой была та война, а может, мне просто некого вспоминать…. Все… тогда погибли все кого я знал, они один за другим падали к моим ногам, корчась в предсмертной агонии.       Первой погибла вспыльчивая и временами смешная, но относившаяся ко всему с особой серьезностью, Сакура… после, погиб Киба, вечно достающий меня и до безумия любивший собак парень… потом, Хината - моя последняя и, наверное, самая сильная любовь. Дальше: Шикамару, Ино, Неиджи, Ли, Тен-тен… и даже Саске, предавший, но такой дорогой мне друг…       Мраморный камень на площади некогда великой деревни, пополнялся все новыми именами. А ведь для меня должно быть, поставили памятник, наверное, каменный, а может золотой. Герой своей деревни… Герой своей страны…       Но по железным прутьям клетки провели рукой. Дверь на секунду открылась, а на пол упала жестяная миска, с порцией хлеба, рядом с ней: кружка с водой. Не намного больше чем то, что я мог добыть путем краж, но жить можно. Мужчина в форме солдата остался со мной, облокотившись спиной о прутья. И ему все равно, что на полу в камере остались следы побоев, лужи крови, и помогать мне он не собирался, тем лучше. ***       Меня не выводили на улицу как других заключенных, считая слишком агрессивным и опасным. Целыми днями я сидел в своей камере, иногда пытаясь сбежать, но это приводило лишь к очередному избиению. Позже, меня стали отводить на нижние этажи, находящиеся под землей. Там, я должен был работать. Ничего сложного… но не для семилетнего ребенка. Похоже, они решили избавиться от меня менее гуманным способом, чем виселица или эшафот. ***       Солнечный свет сюда не проникал, и лишь неяркие факелы освещали подземелье, которым служили нижние этажи тюрьмы. Пыль попадает в глаза, мешая ориентироваться в едва освещенном помещении. Рука занесена за спину, холодная сталь ударяется о камень, вызывая снопы искр. Кирка упала возле красного камня, слегка его задев. Резкий звук удара разрезает тишину. Кнут опустился на мальчишечью спину, разрывая плоть и оставляя новый кровавый след на фоне белых шрамов. Ему все равно кого бить, ведь за это ему заплатят.       - Ты поцарапал такой дорогой камень! – А голос писклявый, неприятный – Я тебя без обеда оставлю! – Он всегда угрожает, но ведь обед здесь не главное. – Работай! Еще три таких рубина! – Главное - выжить, а еда… а едой послужит прибитая камнем крыса. Но спина болит…       Рядом раздается всхлип, мальчик, должно быть как и меня его недавно перевели сюда. Он плакал. Слезы – признак слабости, это нужно понять, это нужно принять. А я ведь никогда не плакал. Наверное, слезам неоткуда было взяться, слишком мало давали воды.       Звенит колокол, звон кувалд прекратился, а я опустил кирку. Обед, мне он сегодня не светит, а может повезет, и какая-нибудь «гиена» прихватит мне корку хлеба. Гиены – здешние падальщики, им всегда легче, они пошли на сделку с солдатами ради своей выгоды, и теперь втираются в доверие к заключенным. Часто стараются задобрить едой, они не раз пытались разговорить меня, но вскоре поняли, что это бесполезно. И опять рядом на холодный камень садится молодая девушка, хорошо одета, на лице улыбка, приторно-сладкая и фальшивая. Она протягивает мне руку, а на ней сочный кусок мяса, свинина, заключенным такое не дают. Новенькая, им дают то, от чего не отказываются, а с теми, кто попал в твои сети, взяв подачку с руки, всегда легче начать «беседу». И, возможно, лишь на секунду в моих глазах промелькнул интерес. Она заметила, у нее уже есть опыт, должно быть раньше работала в пыточной. Гиены часто от туда уходят в поиске «работы полегче». Я, последний раз взглянув на нее, отворачиваюсь, вновь взяв в руки неровную поверхность рукояти, взмах - кирка опускается на серый камень. Но ее маленькая рука ложится на мое плечо, она… дотронулась до меня. Меня переполняла злость, ненависть, на нее и тех, кто засадил меня сюда. Резко скидываю ее руку с плеча, оборачиваюсь и презрительно смотрю, такие как она, не смеют прикасаться ко мне. Девушка отшатнулась, и, запнувшись, упала на острые камни, ударившись головой. По ее виску текла тонкая струйка крови, она не шевелилась, а кусок свинины упал на пыльную землю. Заключенные окружили нас, им выгодно если меня сейчас схватят - больше будет еды. Один, вскрикнув, бросился к мясу. Они все, расталкивая друг друга, пробирались к заветному кусочку, что предназначался мне. Первым жилистое мясо схватил тощий мальчик, он что-то весело кричал, поднеся пищу ко рту, он откусил кусочек, медленно, пробуя на вкус, он его пережевывал. Он, забравшись на один из самых высоких камней, запихнул в рот остатки и быстро проглотил. Заключенные отвлеклись на мальчишку, стащившего у них из под носа еду. А я, не торопясь, отошел в дальний угол, проблемы мне не нужны, не долго мне осталось здесь, солдаты с нетерпением ждут назначенного срока, а приближать неизбежное я не намерен. И вновь я замахиваюсь чтобы нанести удар, но под руку попадает мальчишка, чуть выше меня.       - Спасибо! – Он улыбается мне. За что его сюда засадили? - Если бы не ты, наверное, так и умер бы от голода. – Он отвел взгляд.       - Да, это мясо предназначалось мне, но раз гиена мертва, ее добычу всегда есть кому подобрать. – Отворачиваюсь, я не намерен продолжать этот бессмысленный разговор. – На мне еще три рубина, я должен работать. – Он что, не может понять, что я хочу, чтобы он ушел.       - Я… могу тебя кое с кем познакомить. – Он говорил шепотом, беззаботно улыбаясь, а в глазах плясали черти.       - Продолжай, неужели здесь есть кто-то, кто может меня заинтересовать. – Ухмыляюсь, смотря на его лицо, вмиг ставшее серьезным.       - Гиена, которую к тебе подослали - мертва, ты же не думаешь, что они спустят это тебе с рук? – Его улыбка расплывается шире, а в ней нет больше радости, она наигранна и фальшива. – Я порекомендую тебя некоторым людям, и за определенную плату, они тебя прикроют.       - Не интересует. – Поворачиваюсь к нему спиной, и жду его реакции.       - Что же тебе светит, что ты отказываешься? – Он удивлен – Тебя убьют! Смерть гиены еще никому не прощали, они любимицы солдат! – Он делает шаг назад, маленький, но шаг. Он начинает меня бояться.       - Мой приговор – казнь. – Спокойно смотрю в его глаза, а в них отражается ужас. Этого я ждал.       - Ты! Как? – Он словно в бреду, шептал. – Как!?! Что же ты за монстр? Смерть – это наказание непокорным и убийцам, смертный приговор – ужаснейшая вещь в этой тюрьме! Ты так спокойно об этом говоришь!       Тюрьма… я считал свое «временное место жительства» клеткой, каторгой, да чем угодно, но я никогда не называл это место тюрьмой. Тюрьма – клетка, в которой держат особо опасных преступников, но ведь я не опасен…. Я не агрессивен, если не злить, я не нападаю без причины… тогда почему? Полгода… Шесть месяцев в клетке, имя которой – тюрьма. А ведь моя совесть чиста, но руки в крови.       - Мое имя тебе ничего не даст, а знать меня в лицо… этим могут похвастаться немногие – Еще шаг назад, он сжимает кулаки и пытается что-то сказать, – Дам подсказку – никто из них не выжил. – Приближаюсь к нему и шепчу на ухо. – А теперь, беги… - Приставляю к его горлу остро заточенную кирку.       Мальчик убегал от меня, крича и плача, он ведь был одним из них, шакал, его подослали солдаты, еще одна гиена пробралась близко ко мне. Но ведь мне понравилось, видеть страх в его глазах было весело. Мальчишка сумел меня развеселить, ему в след я послал искреннюю улыбку, но он не увидел.       На мне ведь еще три рубина, работа ждет. И вновь взмахиваю киркой, сталь ударяется о камень. ***       Меня ведут по темным коридорам, руки сведены за спиной, наручники больно натирают запястья. За мной два стражника, и один впереди. Сегодня ровно год, год прошел с тех пор как я попал сюда, и сегодня… настало время нести приговор…. Меня переведут в другую камеру, а вечером… дорога мне на эшафот. Но я никогда не сдавался, и сегодня не собираюсь. Лишиться головы во второй раз… слишком много они хотят, они жаждут зрелища, они его получат, сегодня. ***       Яркий свет режет глаза, головы не поднять, толстая веревка сжимает горло. Не слышно криков и радостных воплей, решили казнить «по-тихому»? Чтобы никто не узнал. На шею давит чья-то рука. Веревки падают на землю. Пора… как долго я этого ждал…       Секунда, и я уже сжимаю чужое запястье своей маленькой рукой, кость хрустнула, я долго тренировался, чтобы захват получился сильным. Палач завыл и отпустил меня. Глаза наконец привыкли к яркому освещению. Перепрыгиваю плаху, сбегаю по ступеням эшафота. Солдат мало, всего трое. За этот год они стали сильно меня недооценивать. Легко уворачиваюсь от первого удара. Пролетаю под ногами второго солдата. Прыгаю на шею третьего, легким движением руки выворачиваю его шею. Хруст, и он падает на землю с неестественно вывернутыми конечностями. Бегу пока они не видят.       А свобода – это хорошо. Давно мне не было так весело, адреналин вновь бежит по венам, а я вновь бегу по этим узким улицам. Люди странно смотрят на меня, а мне плевать. Но в этот город мне путь заказан, я не смогу вернуться.       Я сбежал…. Теперь мне нужны деньги и еда, желательно кров на некоторое время. На очередном повороте сталкиваюсь с прохожим. Быстро поднимаюсь и протягиваю ему руку, предлагая помощь.       - Пошел прочь! Прочь, мелкий воришка! – Он отталкивает меня, я вновь падаю в грязь. Мужчина уходит, не оглядываясь, а я сижу и смотрю ему в след. И вправду, сейчас я напоминаю лишь мелкого дворового воришку. Рваная футболка, полосатые шорты, все теперь в грязи, и виноват он. Встаю на ноги и иду ему в след. Он не оборачивается, маленький мальчик не может ничего ему сделать. Такие мысли всегда приводили моих противников к смерти. Но убивать этого надменного, зажравшегося «человека» не имеет смысла, меня уже ищут, надо спешить. Пробегаю мимо него, аккуратно и незаметно залезаю рукой в чужой карман. Несколько смятых купюр, этого хватит на некоторое время. Убегаю, посылая ему счастливую улыбку, а он что-то кричит мне в след. Победителей не судят, а я впереди. ***       Полуразвалившийся сарай, служивший мне домом в этом мире, все еще стоял посреди пшеничного поля. Он покосился, дверь отсутствовала а дыра в крыше стала больше. Но это меня не сильно волновало, найдя скрытую листвой горку земли, я принялся раскапывать ее. У меня ничего не было, пришлось копать голыми руками. Палки, которыми я выложил свое хранилище изнутри, сгнили, хлеб заплесневел, мясо испортилось, но деньги остались. Около пятидесяти золотых и то, что я «нашел» в кармане у того прохожего, на это можно прожить несколько недель, ни в чем себе не отказывая. В город мне нельзя, придется искать другое место жительство в отдаленной деревне, желательно, в самых дальних уголках стены «Роза». ***       Я медленно шел по пыльной дороге, в кармане новых шорт звенели золотые монеты. Солнце здесь светит круглый год, и даже зимой, я мог ходить в легкой футболке. В руках на солнце сверкали новые лезвия складных ножей – первое что я купил на ворованные деньги.       Я не знал ни какой сейчас год, ни какое число. Я потерял счет времени, в тюрьме всегда было темно. Но эти знания не принесут мне ничего полезного, иногда хорошо быть в неведении.       «Месть – страшная вещь. Месть – блюдо, которое подают холодным. Месть всегда порождает ответную месть. Месть сладка для тех, кто ее желает. Но правильно мстить нужно уметь»       Я знал куда иду, знал, что я должен сделать. Предавшие меня не могут жить… А я им в этом помогу… ***       Главари мафиозных банд часто собирались вместе. Кто торговал людьми, кто животными, некоторые распространяли наркотики, другие вели незаконную продажу оружия. Двенадцать боссов собирались вместе, всегда в одно время, всегда в одном месте. Они не были честными и не чтили закон, но у них были деньги и члены дворцовой полиции работали плохо. Два года назад, в их ряды проник мальчишка. Обычный мальчик шести лет, но он узнал о них, и пусть он хранил их тайны и секреты, оставлять его в живых никто не собирался. Слишком велик был риск раскрытия. Мальчишка выполнял всю грязную работу, пачкая детские руки чужой кровью, но его искали солдаты. Единогласное решение было принято одиннадцатью из двенадцати боссов – предательство и устранение. ***       «Дети жестоки, они часто не понимают что творят» Один за другим, великие боссы преступных группировок падали на землю.       «Дети не думают о последствиях, им плевать, их интересуют лишь собственные прихоти» Одиннадцать трупов лежало на полу подвала под зданием суда. Странное место для сбора, но они сами выбрали его.       «Но он уже давно не ребенок, он осознает и принимает свои действия. Он за них отвечает» Сегодня очередное собрание, но присутствует лишь один человек, а напротив него сидит маленький мальчик. ***       - Почему ты был «против»? – Я опустил голову на плечо. – Тебе была выгодна моя смерть.       - Мне это не интересно, – Собеседник не смотрит в мою сторону – Мне интересен ты. – Он наконец взглянул на меня – Живой и относительно здоровый…       - Продолжай, – Этот разговор начинает казаться мне все более интересным – Зачем я тебе, и что ты от меня хочешь?       - Мы с тобой сейчас на равных, – Ему должно быть сложно говорить эти слова ребенку, который в несколько раз его младше – Я не собираюсь нападать, можешь убрать свои ножи. – Он насмешливо кивнул в сторону нескольких складных ножей на столе под моей рукой - Я слышал, тебе нужен наставник… - Мой собеседник улыбается, ему многое обо мне известно. Многое, но не все.       - Допустим, – Я так и не убрал свои ножи, просто отодвинул на край круглого стола, покрытого лаком – Мне действительно нужен учитель.       - Воевать? – Коротким ногтем он ковыряет гладкую поверхность стола – С кем? Решил вступить в Полицию? – Мужчина на другом конце круглого стола истерически засмеялся – Или присоединишься к стражникам? А может разведывательный отряд? Станешь очередным кормом титану?       - Это не твое дело. Мои желания тебя никак не касаются – Руки неосознанно тянутся к ножам.       - Я согласен стать твоим учителем, – Он опять улыбается - По личным причинам.       - Хорошо, ты станешь моим учителем на два года, – Я знаю, он не откажется       – Дальнейшая моя судьба не должна тебя интересовать.       - Хах! Хорошо, «Прима» - Он ухмыльнулся, вспоминая имя, под которым я впервые предстал перед «лицом» двенадцати - Два года, после, ты уходишь. – Босс одной из известнейших преступных группировок протягивает мне руку, которую я сразу пожимаю.       - Я думаю, мы договорились. Теперь, прощай, место встречи назначишь сам, мне надо доделать некоторые дела. – Забрав ножи, ухожу. Помахивая на прощанье рукой.       - Мортем… - доносится мне в след.       - Наруто, Наруто Прима… - Отвечаю в темноту.