Потому что нельзя нырять одному

Солнце, море и песок. Вот что ждало меня впереди, а пока передо мной бассейн метров пять, и воняет хлоркой. Я растерянно смотрю вокруг, держа в руке ласты, что выдали мне буквально пять минут назад. На соседнем от меня бортике бассейна сидишь ты, и болтаешь в воде ногами. Со светлых волос капает вода, и ее капельки звонко бьются о кафель. На тыльной стороне ладони черные кресты. Ты видишь меня, переминающегося с ноги на ногу с этими идиотскими ластами в этом идиотском гидрокостюме, который жмет, и у которого дырка на бедре. - Тесты уже написал? - спрашиваешь ты меня. Я отвечаю, что да, что пора бы и к практике. Смеешься. Твой гидрокостюм короткий, и явно новый, но не свой, тоже маркером написан номер.  Вышла инструктор и сказала нам собирать оборудование.  - Тебе, Егор, четыре кило нужно. - говорит она, протягивая мне синий ремень с железной пряжкой. - Макс, возьми себе два, у тебя костюм менее плотный. Так и познакомили. Тяжелый баллон обхватывает ремнем BCD, черного жилета, компенсирующего плавучесть. Из баллона растет первая ступень, с четырьмя щупальцами: одно присоединяется к компенсатору, из двух других можно дышать, а на четвертом манометр.  Все это громозкое, неприятно-мокрое и пахнет протухшей водой и хлоркой. Мне не хочется надевать это на себя, но ведь нужно. Я же хочу на море. Инструктор показывает, как затянуть на себе ремень с грузами, и я никогда не думал, что четыре килограмма так ощущаются. Но это ничего, по сравнению с тем, когда мне на плечи ложится баллон. Инструктор - казалось бы, девушка, но девушка эта посильнее меня. Ты же справляешься со своим обмундированием сам, и вскоре мы все по очереди делаем шаг в бассейн, опускаясь на пять метров вглубь. Упражнения просты: мы по очереди дышим с инструктором через один регулятор, достаем второй из-за спины, плаваем по бассейну в поисках своих масок, которые инструктор сняла и оттащила в другой угол. Качаемся на ластах. Вдох-выдох. Поток пузырей устремляется к поверхности. Самое трудное - это не всплыть наверх. Удержаться в толще воды на одном уровне. А меня выталкивает, и ноги неудобно всплывают, и маска стремится переместиться с глаз на лоб. Я даже не замечал тебя все это время, я боролся с водой.  Занятие заканчивается, и мы выходим из воды. Мне кажется, что сейчас я упаду и меня раздавит этой тяжелой хренью. Я едва дохожу до стены и упираюсь в нее руками. Мне сил придает только путевка в жаркий Египет, которую я куплю. Обязательно куплю, и увижу удивительный мир под водой. Проходит неделя, и вот, финальный тест и финальный заплыв, а после нам вручают сертификаты. Теперь мы ходим до остановки вместе и обсуждаем занятия. Мы уже решили, что поедем вместе, чтобы было не скучно. Никому из нас не с кем ехать, а вдвоем явно веселее. И гораздо лучше, когда твой напарник под водой тебя знает. Арендованное оборудование, дайвцентр на берегу и жаркое солнце. Красивые рифы и огромные рыбы с шишаком на лбу, над которыми мы потом смеялись, когда кормили яйцами. Рыба делает «ам», и только скорлупа летит через жабры.  Мы вместе заполняем логбуки и отмечаем на таблицах с цветными картинками всех увиденных рыб. Наш первый дайв был чем-то ужасным. Напарники, каждый из которых неопытен, как пень, который закинули в море и сказали: ныряй. А он не ныряет. Это про меня. Ты тянешь меня вниз и дергаешь за клапан компенсатора, а я все равно не могу погрузиться и бешенно молочу ластами по воде, и под конец я - выжатый лимон, и на лодке я засыпаю, как выясняется позже, на твоем плече.  Потом, конечно, все становится лучше. Раз за разом, дайв за дайвом. У тебя уже свое оборудование и свой костюм, короткий, черно-красный. Я под водой мерзну, и поэтому покупаю себе длинный. Черный с синим. У нас уже свои ласты и свои BCD. И теперь мы AOWD. Мы обныряли весь мир, или около того. Мы были на Бали, мы были в Балтийском море. Мы - напарники, и мы знаем друг друга как облупленных. Я знаю, что ты любишь плавать на спине и хватаешь мурен за хвосты, что ты ненавидишь рис и любишь рыбу, а чай пьешь только с тремя ложками сахара. Я знаю, что раньше ты был веганом, но потом забил на это. Благодаря тебе я знаю, что такое Straight Edge. Ты знаешь, что под водой я быстро мерзну, что дразню рыб-клоунов, и поэтому у меня обтрепан манжет на рукаве гидрокостюма: рыбки боевые и атакуют меня иногда. Знаешь, что меня укачивает на кораблях, что я люблю апельсиновый сок, а когда не ныряем, рад приглушить ром с колой, или же чистый ром, по обстоятельствам.  Напарник.  Мы проверяем оборудование друг друга, «Когда готов, проверь все по порядку». Нас не испугаешь подводными пещерами, и меня не тащит больше вверх, и все движения выверены до последнего вздоха, и мы идеальный пример для новичков. Как выдры, мы едим икру морских ежей, не вылезая из воды, в надутых BCD. Поднимаем красивые ракушки со дна и пьем чай на лодках. Ты получаешь лицензию дайв мастера, а я не вижу в этом смысла, но иду за тобой по инерции, не забывая проверять все по порядку. Мы в аэропорту, с тяжелыми сумками со снаряжением, мы ждем самолет, что отложен на шесть часов.  — Давай выпьем.— говоришь ты мне. От твоего Straight Edge ничего не осталось. Только татуировки на тыльных сторонах ладоней и все. Быть может, это все я, ведь я и пью и курю, и вот, напарник теперь тоже. Бар, самолет, море, сафари-бот. Девочка-ученица, будущий OWD. Инструктор-египтянин по имени Али, и еще несколько дайверов. Муж с женой, их сын лет десяти, и еще один парень. У нас каюта на двоих, у самой кормы. Мы затаскиваем сумки на корабль и складывает их под полками с баллонами.  Ты все пьешь, хоть я и старался вырвать у тебя из рук бутылку, ты все равно нашел другую. Тебя ведь стошнит потом всей этой дрянью за борт, а я буду придерживать твои отросшие до плеч светлые волосы. В первый день не будет погружений, в первый день нельзя. Ты все страдаешь, сидя на купальной палубе. Понятно, у тебя болит голова. Приходишь ко мне и стукаешься лбом о мое плечо, как кот. — Мне скучно. Я взъерошиваю твои волосы и тихо вздыхаю. Горе луковое, а не напарник. Говорю, что надо меньше пить, а ты ноешь и вешается на меня. На нас косится семья, и жена что-то говорит мужу на ухо, а тот хмурится и разворачивает сына в другую сторону: «Мишка, смотри какая лодка там!» Я снова вздыхаю, и оттаскиваю тебя на нос корабля, где никого не бывает. Я на таблетках, и меня немного клонит в сон, ну что поделать. Это лучше, чем заблевывать море через борт. Напарник. Мой напарник сидит на белом пластике и смотрит в горизонт. Завтра, говорит он, завтра мы нырнем. Он говорит так, будто это будет что-то незабываемое. Он говорит это, как наркоман, которому пообещали новую дозу. «Когда готов, проверь все по порядку» Ты, Макс, больше не следуешь этому правилу, ты проверяешь все сам, не глядя на то, как я верчу в руках свой регулятор и бросаю на тебя косые взгляды. Тебе все равно, вокруг тебя вьется brand-new soon-to-be OWD. Девочка с двумя косичками и четвертым размером груди. Загорелая, веселая. Понтуешься перед ней, рассказываешь о наших приключениях, исключая из историй меня. Инструктор ставит тебя с девчонкой в пару, чтобы ты за ней смотрел. Я провожаю вас взглядом, когда вы по очереди спрыгиваете с корабля. Прыгают и муж с женой. Оставшийся парень смотрит на меня, и я показываю рукой в сторону воды. Идем, парень, пусть ты мне не бадди никаким боком. Я проверяю его оборудование, и парень спрашивает, с чего такая осторожность, это же весело! Это же просто… Иногда мне кажется, я один тут понимаю все риски, хотя… Наверное, я просто очень осторожный по этой части. Кто знает.  На радостях паренек успевает выдышать весь воздух, и под конец «приключения» я тащу его на октопусе, а он все дышит, как паровоз и машит ластами так, что мне приходится хватать его за баллон и останавливать. Мне не хотелось всплывать раньше, чем остальные. Я не хотел страдать из-за идиота. Мы всплываем вместе со всеми, ведь у меня воздуха всегда с запасом. Кажется, что я слишком мало дышу. Наверное, я мертвый. Паренек бросает свое оборудование и убегает. «Разбери» - говорю ему я, и он говорит «ага», но реакции никакой. Ты даже не спрашиваешь у меня ничего, ты помогаешь девочке заполнить логбук с ее первым в жизни дайвом. Я сижу на корме, на солнце и смотрю на оборудование парня, которое медленно высыхает, и за которым он не прийдет. Не разберет его, не промоет и не сложит заботливо в ящик. Об него все будут спотыкаться, кто-то споткнется и упадет, регулятор будет сломан, ведь на него уронят баллон, я знаю. Именно поэтому разбираю оборудование я. Откручиваю регулятор, обдуваю остатками воздуха из баллона, закручиваю. Отцепляю BCD, ополаскиваю. Складываю все в ящик и снова сажусь на солнце, глядя на волны.  Второй дайв, и ты, Макс, в первых рядах, с той девчонкой: ну и пусть. Я не иду никуда, мне не хочется больше. Настроения нет таскать за собой новичка: пусть лучше с ним возится инструктор. Я сижу на бортике и смотрю, как скрываются они все под водой: муж с женой, парень-разгильдяй, ты, мой Макс, и девушка. Я смотрю на них, и думаю, что, пожалуй, мне приелось это все. Весь этот дайвинг. Не осталось того, что я не видел, разве что китов я не видел, но за китами не в Красное море надо ехать. Я невольно думаю, что езжу по инерции, вслед за тобой и вместе с тобой, потому что если не я… Так я думал, но теперь я вижу, что если не я, то кто угодно. Ты уживчивый, черт тебя возьми. Я не понимал, что так меня задело: я никогда не рассчитывал на какое-то подобие чего-то кроме напарничества в дайвинге и обычной, простейшей дружбы, а теперь я чувствовал, что я как-то даже и лишний. Не стоило мне ехать. Ужин. Рис и рыба, как обычно, но я не ем. Меня укачивает, и я не хочу выблевать это все. Я не хочу пить таблетки. Но не хочу и за борт спланировать, ведь некому будет держать меня за пояс или под руку, как пишут в учебниках.  Темно. Я сижу в своей каюте, зажав между колен пустое ведро и время от времени сплевывая в него горькую слюну. В соседней каюте ты трахаешь девульку и та кричит-стонет-заливается. Я закрываю глаза. Корабль качает на волнах, и ветер свистит на палубах. Я ревную своего бадди к его теперь-уже-любовнице. Мне так плохо, что я даже не осознаю в тот момент, что это неправильно и глупо, думать мои мысли о том, что напарник не должен так поступать.  Но до конца ночи ты с ней оставаться не стал. Ты пришел в каюту, увидел меня, всего зеленого с перекошенной рожей, и сел передо мной на корточки. — Не сиди тут. Иди на палубу, ведь легче будет. Я мотаю головой и отвечаю, что так я выпаду за борт, чего не хотелось бы. Ты мягко улыбаешься мне. — Я поддержу, друг. И я говорю, что я тебе не друг. Я - напарник. Напарник - это не друг, по крайней мере для меня. Напарник тебя спасет, вытащит из воды и даст кислородом подышать, а друг… Друг пивка с тобой выпьет на берегу. Напарничество - это чувство сильнее, чем дружба. Это ответственность за жизнь человека, это то, что ты взваливаешь на свои плечи как баллон с воздухом. Оно тяжелое, но без него ты долго не протянешь.  Ты держишь меня одной рукой за пояс, а я, шатаясь, дышу влажным прохладным воздухом. Корабль медленно покачивается на волнах, и слышен мерный плеск воды. Звезды белыми точками разбросаны по небу. Море и волны всегда вместе. Море и волны неразделимы. Я с моим напарником - как море и волны.  И пусть сейчас все идет под откос, мы останемся как море и волны. Я не отпущу тебя. Никуда никогда. Твое море никогда не останется без моих волн.  — Ты мой напарник, слышишь? — говорю я шепотом. — Завтра, на Тисельгорме, ты мой напарник, и ничей больше, ты слышишь? Я знаю, слышишь. Я чувствую это спиной, хоть и не вижу ни твоего лица, ни жестов. Я просто знаю, что ты понял меня, как и должен был понять. Что мы все еще похоже мыслим. Что связь моря и волн еще осталась, и никогда, никогда-никогда не порвется. Ты скармливаешь мне таблетку и уводишь, минут десять спустя, обратно в каюту. Все еще шатает, но это нормально. Все равно сейчас спать. Спокойной ночи, напарник. Разбуди меня на рассвете, я хочу посмотреть на солнце вместе с тобой. А когда оно взойдет, мы выпьем чай с сахаром и проверим по порядку: компенсатор, грузы, пряжки, воздух. И перед спуском характерный жест: все хорошо, напарник, пойдем, полетаем над кораблями и рифами. Мы просыпаемся по корабельному горну, как и каждый день на сафари. Тихо урчит мотор, и я знаю, что скоро, совсем скоро мы упадем на дно к кораблю, на котором уже однажды бывали. Я знал, нас ждут там грузовики и мотоциклы, бронза иллюминаторов и крылатки. Крылаток там много.  Все, кто есть на корабле собираются на легкий завтрак и короткий брифинг, и вот, я слышу греющую слух фразу: OWD не идут дальше двадцати метров. Они посмотрят на орудия противовоздушной обороны корабля, и вернутся. «Макс, Егор, вы дайвмастера, спускайтесь, плавайте.»  Мы собираем оборудование, и в баллонах по 250 бар. Вдеться в мокрый со вчерашнего дня гидрокостюм, и я счастлив, что напарник у меня есть. Кто еще поможет справиться с застежкой на спине так быстро?… Гремят грузы и стучат о палубу ноги в неопреновых ботиках. Компенсаторы, грузы, пряжки, воздух. Тридцать секунд и не больше, а больше и не надо, тридцатки мгновений достаточно, чтобы проверить оборудование обоих. Широкий шаг и спуск вниз. Мы держимся в поле зрения друг друга. Тут мы равны, и нет нужды следить и заходить за спину, чтобы контролировать что-то. Мы можем. Мы умеем. Размеренные гребки моих длинных раздвоенных синих ласт, и твоих красных, коротких и широких. Наше ровное дыхание, со свистом воздуха в регуляторах. Блестящие пузыри воздуха, поднимающиеся к поверхности со скоростью 18 метров в минуту.  Видимость сегодня не очень. Вода мутная, но все же перед нами силуэт корабля, он разломлен на три части, он красивый. Старушка Тисл, ты не изменилась. И пока я спокойно зависаю над реком, а ты усвистываешь вперед и зовешь меня своей погремушкой. Подплываю к тебе, и ты показываешь мне: под камнем, смотри, какой зверюга. И пальцами лезешь, как всегда. Из-под камня щупальце, и я вижу осьминога. Знатный зверь. Мы еще  пару минут стучим у его укрытия по камням и дразним бедного ктулху, чтобы он вылез, и мы могли посмотреть. Но у него свои мысли на этот счет, и он только забивается глубже, забавно меняя цвет. Мы идем дальше. Сколько воздуха, напарник? Сто пятьдесят. А у меня сто десять. Мы проплываем над мотоциклами, в которых едва угадываются их очертания: все поросло цветными кораллами. Красиво, не правда ли? А ты вон туда посмотри, там скат копает на дне песок, и только дымка поднимается наверх. Сколько воздуха, напарник? Сто пятьдесят? У нас проблема, напарник. У нас проблема, ведь твой манометр безжалостно врет тебе. Остановимся, давай остановимся и посмотрим. Встань на колени на песке, дай мне посмотреть. Тук-тук пальцами по стеклу, нет никаких подвижек, но я знаю, что там не полторы сотни, ведь у меня уже всего сотня, а ты, мой напарник, мой дорогой и единственный бадди, всегда дышишь больше, чем я.  Нам нужно всплывать, иначе может случится то, что ты взваливаешь на свои плечи тяжелым грузом вместе с баллоном. Мы медленно поднимаемся, и ты хватаешь меня за руку, напарник. Я вижу панику в твоих глазах, тебе уже не вздохнуть, и ты просишь меня:  дай подышать. Я все вижу, все понимаю. Я поднимаю руки вверх, чтобы ты легко мог взять желтый регулятор. Ты дышишь, и я смотрю на свой манометр. Пятьдесят бар, и стрелка на красном. Нам хватит. На пяти метрах есть баллон. Ты берешь меня за руку, как по учебнику, я помню до сих пор, как плавал восьмеркой с инструктором через веревку, когда тот висел у меня на октопусе. Как же так, ты всегда был лучше меня, а теперь ты не можешь удобно устроиться с регулятором в зубах, шланг выворачивается. Взять за жилет, повернуть к себе спиной и держать, контролируя все за двоих. Спокойно, напарник. Осталось метра четыре. На пяти метрах остановка безопасности. Три минуты. Я откручиваю вентиль на баллоне одной рукой, и Макс берет регулятор, а я следую его примеру. Мы висим в толще воды и медленно дышим, ровно, размеренно. Пузыри летят на поверхность. Три, две, одна. Медленно всплываем, и Макс стаскивает с себя маску, надув BCD ртом.  —  Я и не осознал, что показания одинаковые… Азот, видимо. Я киваю и гребу к кораблю. — На то я и напарник твой, чтобы заметить за тебя. Напарник, ты знал? Твоя улыбка греет лучше, чем чай и теплый свитер. Я знаю, что тебе сейчас страшно, и что ты понимаешь, что если бы там был не я, а какой-нибудь невнимательный OWD, ты бы, скорее всего, сейчас не сидел спокойно на верхней палубе на солнце, а лежал пластом и дышал кислородом из зеленого баллона, а вокруг суетились бы мы да команда корабля.  Разобрав оборудование, мы меняем твою первую и вторую ступени. Запасное оборудование есть всегда, даже… возьми мое, у меня есть второй комплект, я же знаю, на что иду, и я всегда очень осторожный.  Обед, и тебя спрашивает та девчонка: что там было? «Я видела, как он тебя тащил наверх» - говорит она. Ты молчишь, не отвечаешь ей. Ты смотришь на меня, словно ждешь моей помощи. Я говорю, что у тебя кончился воздух. Что мы увлеклись красивыми видами, вот и все. Баллон не был пустым, девочка, даже не думай. Просто, просто… Я не знаю, что сказать.  Мы собираем оборудование. Мы проверяем его, и теперь уходим внутрь подводного судна. Я спокоен, я проверил все, и все будет хорошо, а вот ты нервничаешь. Дышишь часто и постоянно смотришь на приборы. Останавливаю тебя и показываю дышать глубоко и ровно, вот так: вдох, выдох... Окей? Окей. Сколько воздуха? Сотня. У меня сто двадцать, напарник, пойдем-ка наверх, чтобы избежать неприятностей. Да, пусть мы всплывем раньше, чем запланировано, но я буду за тебя спокоен. Мне иногда интересно, а ты также волнуешься обо мне, или для тебя такого не существует? Наверное, ты просто не такой. Мы на поверхности, и ты, сняв маску, смотришь на меня с каким-то странным выражением.  — Ты жизнь мне спас. — говоришь ты.  Так вот в чем дело. Ты боишься. Бояться не нужно, страх в дайвинге — это по-настоящему проблема. Не ныряй, если страшно. — Все в порядке.— отвечаю тихо, и ты подплываешь ближе и берешь меня за руки. Смотрю в твои глаза, все с тем же странным выражением, и чувствую, как меня  буквально уносит из этого мира куда-то в другое место, где только я и ты. И никаких девочек с косичками.  Притягивая тебя ближе и обнимаю, сквозь все шланги и слои экипировки, сквозь надутый BCD. Это неудобно и странно, твой манометр бьется о мое бедро, но мне насрать. Мы так и висим в воде, обнявшись и слегка подгребая ластами, чтобы течением не отнесло далеко от корабля. — Мальчики, посторонитесь!— слышу я голос той девчушки с косами. Они всплыли в паре метров от нас с инструктором, всей дружною гурьбой.  Ты отпускаешь меня и отгребаешь подальше от лестницы на корабль, спрашивая их всех, как им дайв? Все счастливы, как верблюды на водопое. Судно наше снимается с якоря и идет дальше, покачивая своими белыми боками. Оборудование помыто и разобрано, а гидрокостюмы призраками висят на веревках на корме и сушатся. В темноте это все особенно странно выглядит. После ужина я ухожу посидеть один на верхней палубе. Там меньше укачивает, и там прохладно. Ты приходишь где-то час спустя, с низко опущенной головой и садишься рядом. — Ты жизнь мне спас. Твои слова эхом отдаются от морских волн, словно они блики света. Я смотрю на тебя, словно в воду опущенного, хотя… это выражение для нас с тобой не подходит, верно, напарник? В воде мы, порой, куда более ловкие чем на суше. Ты поднимаешь голову и ловишь мой взгляд, и я чувствую, как начинают гореть щеки. Почему? Да черт знает, вот честно. Я закидываю руку за голову и перебираю пальцами полоску чуть более длинных, чем остальные, волос, что отращена поперек головы, на манер ирокеза. Неловко улыбаюсь, ну а что? Мне никого никогда не приходилось еще спасать, и ты первый. Я не считаю это спасением, но раз ты того хочешь. Для тебя я тебя спас. Для себя я просто не предал напарника, единственного и самого лучшего, какого только можно пожелать.  Ты берешь меня за плечи и разворачиваешь спиной к стене. — Скажи мне честно, Егор. Только по-настоящему честно. Я киваю и жду, что же ты попросишь сказать. Я в ступоре и не совсем понимаю, что тебе нужно вот конкретно сейчас, но мне легко и я не волнуюсь. Так же чувствуешь себя под азотным наркозом.  — Ты же меня любишь без памяти. С первого дайва. Это не вопрос, Макс, как ты не поймешь. Нельзя спрашивать и утверждать одновременно, я много раз тебе говорил, но это что-то, что ты, ученый-биолог, понять не можешь. Я думаю над твоими словами и смотрю в твои яркие двуцветные глаза, они карие у зрачков и ярко-ярко, даже пронзительно голубые по краям. Твои волосы, соломенно-пшеничные, жесткие от соли, слегка идущие волнами… Мне на зависть. И не только мне. Будь ты эльфом, ты бы отрастил их еще длиннее, чем сейчас, когда они едва-едва касаются твоих не особенно широких плеч, не так ли? Я бы с восхищением смотрел на эти пшеничные волны. Но больше всего, больше всего на свете мне нравится в тебе твоя грация под водой. Ты словно там и родился, прямо в снаряге, и поэтому ты и плаваешь спиной вперед, едва покачивая ластами. Широкие и короткие, мне с такими непривычно, а ты… Ты как дельфин с ними. Люблю ли я тебя? Я не знаю. Я вправду не знаю, ты же мой напарник, я не могу любить тебя. И все же в моей груди тепло, когда ты рядом. Пойми, Макс, тут очень тонкая грань, напарник - это что-то отдельное, что-то, что стоит над всеми чувствами и отношениями, что-то большее, чем вся эта ваша любовь. Мы с тобой - команда. Единое целое, и нас нельзя поделить. А любовь… посмотри по сторонам, сколько парочек распадаются на второй год отношений или даже раньше?.. А мы вместе. И все же, все же я отвечаю тебе. Я говорю тебе «да», тихо и на выдохе. — Да, Макс. Я же люблю тебя без памяти. С первого дайва. Я повторил за тобой. Повторил инстинктивно, ведь не знал, что говорить или отвечать, и не думал никогда, что это что-то поменяет. Как оказалось потом, я был прав, но тогда…  Ты подался вперед и прижался ко мне словно бы всем телом, словно завершая тот порыв в воде, через надутые жилеты, через гидрокостюм. Я же удобно устроил ладони на твоей пояснице. «Ты такой теплый, Макс.» — шепчу я, коснувшись носом твоего плеча.  Ты теплый. Ты даже горячий, и это объясняет то, почему под водой ты не мерзнешь даже в коротком костюме. Ты просто горячий, как расколенный песок на пляжах Доминиканы. А я люблю горячий песок. Ты целуешь меня первым: жарко, коротко, но с удивительной настойчивостью, и я плыву за тобой по течению, отвечая тебе таким же поцелуем. Меня не колышат обычные гомофобные предрассудки, которым я, как и большая часть моих и твоих знакомых, подвержен. Мы с тобой не какие-то там тонко-звонкие пидорки, рассуждает мое неправильное сознание, перестраивая мир под обстоятельства. Объяснений, почему я сейчас жадно впиваюсь в губы своего бадди, своего напарника, сознание не находит и опускает этот факт. Все в порядке. Ты гладишь меня по ребрам и закрываешь глаза. Какой же ты красивый. И как тебе идет этот твой «дайверский» загар. Руки от середины плеча, и ноги от середины бедра до лодышек темнее, чем все остальное тело. Я всегда дуал, что это странно, и немного даже жутко. Но теперь я так не считаю. Ты же красивый. Какая же между нами несусветная глупость произошла. Об этом я только месяц назад задумался, а тогда… Тогда я рад был, что ты бросил свою девочку-косичку, и теперь «любил» меня. По крайней мере, ты проводил со мной куда больше времени, чем обычно. И на дайвах больше не усвистывал далеко вперед. Я так и не понял, почему. Но некоторые дайвы ты все равно нырял с ней, и я спрашивал тебя, почему, Макс, с какой это стати ты выбираешь ее. А ты не отвечал, и только головой мотал, оставляя меня одного на катере. Без тебя я нырять не хотел. Никогда не забуду последний наш день. Я нырнул тогда один, со злости. Нельзя было. Я впервые не посмотрел, сколько воздуха в баллоне, не проверил оборудование, и спрыгнул так. Один, после того, как вы ушли группой. Меня видел только капитан, курящий на палубе, и он не обратил на это внимание. Не его это было дело. Я тогда нашел на дне пещеру, и поплыл туда, придурок. И там уже запутался в сетках, а пока распутывался, ударился головой и сводчатый потолок этой гадины, и больше я ничего не помню. Помню только, как словно со стороны наблюдал за тем, как ты делаешь мне искусственное дыхание. И как материшься в перерывах. Ты потом рассказал мне, что вернулся, а меня не было. Что капитан сказал о моем уходе. Что ты посчитал время и понял, что что-то не так. Что ты поменял баллон и ушел меня искать. Один, потому что инструктор делал упражнения на дне с девочкой, а тот парень не достаточно опытен для такого, а семья отказалась. По технике безопасности, а что, а как, ведь перерыв должен быть. Ты сказал, всем было наплевать на меня. Ты нашел меня в пещере, ты сказал, что понял, где искать, из-за пузырей, поднимающихся, казалось бы, из кораллов. Микротрещины. Поры. Ты сказал, что я все-таки распутался. Что сетка, обычная рыболовная сеть, которая непонятно как сюда попала, плавала в стороне, а я отдельно, выпустив загубник изо рта, впрочем, воздуха в моем баллоне тоже не было. Ты вытащил меня, ты наплевал на компьютер, что рисовал тебе сначала остановку безопасности, а после и превышение бездекомпресионного предела. Я помню только что когда я очнулся и закашлялся, ты перевернул меня на живот и больно ударил по спине, а из моих легких выплеснулась вода. Мне дали баллон с кислородом и сказали: «Дыши». А ты ходил вокруг меня и отчитывал, материл, говорил о моей безответственности. Ты не успокаивался весь день, а ночью прижимался еще крепче, чем обычно. Но сафари закончилось, а с его концом и мы вернулись в свою обычную жизнь без дайвинга. Каждый на своей работе, мы лишь изредка встречались, чтобы выпить и закусить. Мы сошлись на том, что не любим друг друга, а секс по дружбе - это как минимуи странно. Шло время, мы ныряли. Я понял, что получив лицензию инструктора я смогу зарабатывать больше, чем зарабатываю сейчас. И я это сделал, и я не остановился. Технарь, техно-инструктор. Я вскарабкался так высоко, как только мог, а вскоре и собственный дайв-центр открыл. На Бали. Недвижимость там дешевая, а море безумно красивое. Я все еще переписывался с тобой и звал тебя к себе, а ты, ты пригласил меня на свою свадьбу. Я не пришел не потому, что не смог, а потому, что не хотел даже слышать о таком повороте. Я не любил тебя, но и делить ни с кем не собирался… И когда ты все же приехал меня навестить на мой райский, черт возьми, остров, ты снова не стал моим напарником. Ты сказал, что теперь ныряешь только с ней. С девочкой с косичками. Она не изменилась. Я был дайв-проводником, и показал вам все, о чем знал сам. Все пещеры, все рифы, всех акул и черепах, и рыбу, которую мы все звали Полиной. Почему, я не помню. Я помню только, что заказал себе гидрокостюм с застежкой спереди и выбросил старый. С тех пор я не плавал ни с кем в паре. Я водил группы, я таскал интродакшн-дайверов за баллоны, но никогда больше я не плавал с напарником. Я готов был пристрелить твою жену, и если бы у меня был пистолет и не было бы гордости, я бы именно это и сделал. В дайвинге напарник нужен как воздух, Макс. И поэтому, именно поэтому несколько лет спустя я погиб при аварийном всплытии, Макс. Я утонул. Мне интересно, придешь ли ты на мои похороны. Мне кажется, что тебе не до этого. За день до моей смерти ты присылал мне фотографии своих милейших детей. Знаешь, и правда. Не стоит тебе приходить. Лучше передай своим детям привет от своего друга. Передай им, что он жалеет, что не увидел их в реальной жизни и не смог обнять.