Мы разбиваемся...

- Ты должна относиться к этому серьезно! - женский голос был строг и призывал к повиновению. Входная дверь с грохотом открылась, и из дома вышла молодая девушка, на ходу натягивая на плечи черную кожаную куртку. - Мне плевать! - она закинула за спину рюкзак и так же громко, со всей присущей ей грубостью, захлопнула дубовую дверь перед самым носом женщины.       Она бегом спустилась по ступеням огромного особняка и пошла вдоль темной улицы, освещенной одним единственным фонарем. Вечные склоки с родителями приводили лишь к таким вот постоянным бегствам. Сложно держать эмоции под контролем, когда ненавидишь семейные устои. Она не могла терпеть себя в этих условностях и рамках.       Но она родилась такой, и ее сущности не изменит даже падение метеорита на землю...       Она - ангел... Существо, наследующее свои силы, возможности и титул от своих родителей. Так бывает лишь в сказках, когда маленькая девочка мечтает стать волшебницей и, проснувшись рано утром, становится доброй феей с палочкой и парой туфель для очередной Золушки. Увы! В реальности все получается куда прозаичнее... Для многих людей ангелы стали лишь мифами или, как говорится, пережитками прошлого. Кто-то верит в Бога и приписывает их происхождение именно к его силам. Но никакая догма не исключала тот факт, что ангелы существуют; что они ничем не отличаются от людей и живут среди них, неся за плечами бремя своего происхождения. Они были детьми природы, созданными для поддержания равновесия в мире, баланса. На самом деле истина была куда более реальной и очерненной...       Так считала сама Елена. Она ненавидела все свое существо! Она презирала свои способности и желала отказаться от них при любом удобном случае. В небесных кругах ее называли «несущей успокоение», а она считала себя предвестником смерти. Грубо, жестоко, грязно...       Каждый ангел выполнял распоряжения хранителей, своеобразные задания, связанные с собственным даром. «Несущие успокоение» имели свойство усыплять как людей, так и ангелов простым прикосновением: рукопожатие, касание пальцев. В тебе природой заложена огромная сила, которая не остается незамеченной. Любая неосторожность могла привести к непоправимым последствиям, любое спонтанное действие вело к ошибке, стоящей кому-то жизни...       Это не значило, что она могла навредить человеку в любой момент, но вероятность случайности всегда была. Ведь даже самые заядлые скептики считают неоспоримой теорию вероятности того, что монета может зависнуть в воздухе или упасть на ребро, а не последовать двум всем известным способам. Елена не доверяла самой себе, что уже говорить о хранителях.       Ее руки всегда были холодными, с самого детства, она чувствовала неимоверный огонь под кожей. Иногда хотелось разодрать в клочья сухожилия и мышцы и избавить себя от этого беспощадного жжения. И каждый раз, когда она решалась коснуться человека, этот жар увеличивался, а ладони становились невероятно теплыми. Это всегда могло выдать ее, поэтому она и сторонилась любого телесного контакта.       Все выдержки из «Уголовного Ангельского кодекса», как она его называла, крутились в голове постоянно, заставляя шарахаться от людей. Девушка не спешила заводить прочные отношения с посторонними. У нее была лишь семья, ставящая на первое место священные писания, а на второе свою собственную дочь.       Елена всегда чувствовала себя изгоем не только среди людей, но и среди ангелов. Ее родители никогда не задумывались над очередным приказом, беспрекословно выполняя указания верховных хранителей. А она не могла! Еще с раннего детства ее готовили к такой участи, но девушка всеми фибрами души боялась её.       Ей исполнилось восемнадцать – время взросления ангела. Собственно из-за этого она и убежала из дома. В выходные должен был состояться ужин, посвященный молодым ангелам. Как посвящение или же аукцион, где все внимание пристально направлено на тебя. Тебя оценивают, пробуют, принимают в круг. И это означает одно: ты получаешь билет в одну сторону и обратного пути нет...       Она шла по пустынной улице, сжимая в пальцах тлеющий окурок. Сигареты притупляли страх чертовой неизвестности, помогали забыться. Она курила взахлеб, заполняя легкие дымом, вытесняя мысли из головы. Дым приятно щекотал ноздри, а тело согревалось.       У Гилберт было одно любимое место, куда она часто приходила, желая абстрагироваться. Обрыв встретил ее оглушающей тишиной. Она села на сырую землю рядом с огромным высохшим дубом и прислонилась к нему спиной, вновь делая глубокую затяжку, обжигая легкие никотином.       Елена всегда была одна. В школе она примеряла амплуа серой забитой мыши, боящейся любого поползновения в ее сторону. Это срабатывало: ее сторонились, хотя девушка была очень красивой. Свою внешность она прятала за панцирем из одежды: темные тона, куртки, тяжелые ботинки, капюшоны и перчатки с отрезанными пальцами. Это – как страховка, хотя она знала, что данная преграда не спасет. Скорее это было чем-то вроде символа, знак того, что она дефективная.       Ветер развевал ее длинные каштановые волосы. Ей всегда хотелось спрыгнуть с этого обрыва и проверить гипотезу о существовании крыльев у представителей ее рода. Их не было, Елена никогда их не чувствовала, но ее мать утверждала, что они бывают лишь у верховных ангелов. А такая участь уж точно не ждет ее безмозглую дочь!       Сигарета обожгла пальцы. Она зашипела от легкой боли и выбросила окурок в пропасть. Тонкие длинные пальцы нырнули в волосы, сжимая голову в тисках. Точно так же чувство безысходности сковывало ее сердце. Она всегда боялась неизвестности, пугающей действительности.       Гилберт поежилась от очередного сильного порыва ветра. Она обхватила руками плечи и закрыла глаза. Одна против всего мира. Мать никогда не понимала ее, старалась привить любовь и преданность к системе, а не к людям. Девушка всегда без умолку возвышала в своих бренных повествованиях хранителей и свои благочестивые деяния. Она была примером верного пса, готового разорвать глотку любому восставшему против правил и законов. И в случае Елены ее удерживало на месте лишь осознание близкого родства с девочкой.       Лишь для общества ее семья носила это гордое название. На самом деле ее родителей держал вместе лишь жестокий расчет и место среди почитаемых ангелов. Постоянные измены, холод, отстраненность были символами их «счастливой» жизни. Елена не чувствовала любви никогда, она лишь знала определение этого слова. Сама она относила себя к той огромной части людей, которые слово «любовь» вписывают только в клетки кроссворда, а не в собственную жизнь. Чувства всегда казались ей чем-то запредельным, простой банальной сказкой, выдуманной для услащения действительности.       Отец практически не появлялся дома, предпочитая молодых любовниц своей черствой жене и нелюдимой дочери. В последний раз они разговаривали несколько месяцев назад. Тот день Елена считала началом черной полосы. - Первое задание ты должна выполнить безупречно, легкое касание – и твоя миссия выполнена, - он говорил так непринужденно, будто рассказывал о важности частой чистки зубов после еды. Елену передернуло. - Я не собираюсь работать гребаным чистильщиком, - она зло скрипнула зубами. - Ты принижаешь свой род такими словами! Но в первую очередь, ты уродуешь свою собственную семью, - Джон с презрением смотрел на свою дочь, прожигая ее волной ненависти. - До меня отлично со всем этим справлялся мой отец, который трахает все, что движется и еще не вышел из пубертатного периода, - Елена бросила вилку на стол и отодвинула кресло, желая уйти от этой давящей атмосферы. - Как ты смеешь разговаривать со мной в таком тоне! - он схватил ее за запястье, останавливая, до синяков сжимая кожу. - Мерзавка... - Елена выдернула руку из стальных тисков и отступила на шаг. - Точно так же, как и ты можешь совать свой член куда не лень! И, поверь, не тебе учить меня нравственности, - она развернулась и быстрым шагом направилась в свою комнату, пытаясь не вслушиваться в доносившиеся до нее оскорбления.       Этот день стал первым в череде надломанных моментов, когда с каждым разом ты окунаешься все больше в дерьмовость собственной жизни. Она чувствовала себя одиноко, она захлебывалась своей обреченностью. Наверное, так чувствует себя человек, который склонил голову перед жестокостью системы власти...       Новая порция никотина не принесла должного расслабления. Елена понимала, что ее маленький бунт не значит ровным счетом ничего для ее родителей или общества. Неповиновение не поможет сбежать от остальных проблем. Просто давление стало невыносимым, а дышать в том доме было сродни глотанию уксусной эссенции, разъедающей пищевод.       Она разглядывала клубы дыма, выпускаемые через рот, ловила их руками, словно беспечный ребенок. Так прошло несколько часов, а на горизонте занимался рассвет. Елена встала с земли и потянулась, разминая затекшую спину и ноги. Она подошла к самому краю обрыва и подняла голову вверх, подставляя лицо навстречу ветру. Девушка развела в стороны руки и закрыла глаза. Перебирая в воздухе пальцами, она улыбалась. Конечно, она хотела бы быть ангелом, но не в том извращённом понятии, которым она является сейчас.       Действительность не всегда приносит чувство удовлетворенности. Ее жизнь была примером глубочайшего разочарования. Елена всегда чувствовала себя тараканом, убегающим от огромного тапка, который достигнет своей цели в любом случае...

***

      Она вернулась домой уже ранним утром. Это место не вызывало в ней ровным счетом никаких эмоций. Вообще Елена ловила себя на мысли, что в ее жизни не существует чувств, есть лишь презрение к себе. Нет счастья, нет радости, нежности, злости... Нет любви...       Фригидность! Она часто примеряла это слово к себе. Вывод был один – само ее существование фригидно, в своем роде. Не было желания убеждать себя в обратном. - Ты вернулась, - голос матери заставил передернуть плечами. Елена всегда сторонилась этой надменности и черствости, которая сквозила в каждом слове. Ее мать была чистым примером порождения расчета и высокомерия. - А ты надеялась, что меня собьёт машина и тебе, в который раз, не придется оправдываться перед гребаным советом за безответственную дочь, которая слетела с катушек? - Елена криво усмехнулась, продолжая складывать учебники и тетради в рюкзак. - Ты много берешь на себя, девочка моя! Не стоит идти против системы, ты все равно подчинишься, а упав на колени перед неизбежностью, ощутишь никчемность всех своих действий. Не стоит забывать, что ты всего лишь глупый ребенок, всеми силами вцепившись в одну единственную идею, - Изабель покачала головой и потерла глаза пальцами. - Не старайся слепить из меня своего клона – не выйдет! Я знаю, что мне не сбежать от того, что подарили мне ваши с отцом гены, но знай, что я презираю саму себя и вас всех, - девушка застегивала рюкзак с таким остервенением, что, казалось, «собачка» отлетит в сторону. Гилберт старалась держать эмоции под контролем, одергивая себя от желания заорать. Изабель схватила ее за плечи, заставляя смотреть в глаза. - Не разбрасывайся такими громкими заявлениями! Мы все прошли через это... - прошипела женщина сквозь сжатые зубы. Елена сбросила ее руку и направилась к двери. - Я приду на этот чертов бал, можешь не строить из себя примерную мать и стараться направить меня на путь истинный, это не сработает! - громкий хлопок двери разорвал тишину.       Елена вышла из дома, принимая свой обычный вид – серый мышонок. Она вставила в уши наушники, заполняя голову любимой музыкой, вытесняя любые другие мысли. Девушка скрестила руки на груди, обнимая плечи, глубже закутываясь в мешковатый огромный шарф.       Она относилась к учебе нейтрально. Смущало огромное количество людей, но и было в этом процессе нечто занимательное. Она любила наблюдать, она видела здесь настоящую жизнь, которая могла бы быть у нее самой. И сейчас, сидя на широком подоконнике, Елена наслаждалась тысячей голосов и эмоций, которых не хватало в ее мире. - Не спи, мышка, - только один человек мог так называть ее. Лишь одного человека она подпустила к себе так близко. - Стефан, я ведь предупреждала! - открыв один глаз, она запустила в него тетрадь, попадая точно в цель.       Стефан Сальваторе. Спроси у любой представительницы женской аудитории этого заведения, – кто он, ответ был бы примерно одинаковым – зеленоглазый шатен, капитан футбольной команды, аристократ, образец ходячего секса! Ответ Елены немного отличался бы. Она отчетливо понимала эстетическую ценность этого парня, но не эти качества стали важными для нее самой. Он взбалмошный, игривый, непосредственный, но в то же время он понимающий и солнечный. Это все казалось Елене бредом, но Сальваторе сочетал в себе невозможное.       Их история началась достаточно неординарно. Новичок, перед которым стелились лучшие красавицы школы и отреченная от общей атмосферы дурнушка. Они столкнулись на крыше, девушка часто любила сидеть там, ближе к небу. - Жизнь не такое дерьмо, как кажется, - тогда он думал, что она решила покончить с собой. - Правильно, - Елена ухмыльнулась. - Она еще хуже. - Но это не повод закачивать ее так, - он кивнул в сторону карниза, рядом с которым стояла девушка, передергивая плечами, боясь спугнуть. Елена засмеялась, вся ситуация показалась ей тогда до безобразия комичной. - У тебя истерика, лучше просто отойди. - Ты прямо рыцарь в доспехах. Не стоит, это все равно не оценит узколобое общество, - Стефан смотрел на нее как на психа. - Господи! Да не собираюсь я прыгать, у меня еще не атрофировалось чувство самосохранения.       Он выдохнул, она четко видела успокоение в его глазах. Тогда ей не хотелось молчать или строить из себя лузера, страшащегося даже банального общения. Стефан стал для нее чем-то сродни девчачьего личного дневника: с ним она была собой, простая среднестатистическая школьница с замашками богини сарказма. Парень быстро принял все ее «странности». Они понимали друг друга с полуслова, и никто больше не мог понять эти отношения. Елена не считала его другом, это понятие было слишком безликим для Сальваторе, он был ее отдушиной, он просто был... - Ауч! - парень потер ушибленный лоб и прищурился. - Нет желания пойти в баскетбольную команду? Отличный бросок!       Он не пробовал прикоснуться к ней. Из общения с этой девочкой он вынес не одну истину. И первым ее правилом было отсутствие «рукоприкладства». - Шут! - она посмотрела за его плечо и сжалась, будто съела лимон. - Любовь всей твоей жизни убивает меня своим взглядом, - Стефан обернулся и многозначно хмыкнул, соскакивая с подоконника. - Ревнуешь, мышка? - он вопросительно изогнул бровь, дожидаясь ответа. - Вот еще! Просто не понимаю, как можно повестись на эту размалёванную куколку, - она последовала примеру друга и подхватила сумку. - Ну... Она красивая и в постели просто... - договорить ему не дали, смачно ударив учебником по голове. - Избавь меня от таких подробностей. Я не очень хочу, чтобы голая Форбс преследовала меня в ужасных кошмах! Я не твоя мама, и уж точно не я должна вправлять тебе мозги на эту тему, но она слишком... - Елена задумалась, перебирая ремешки на сумке. - Слишком, что? - Сальваторе прищурился. - Да просто слишком! Да мне просто находясь рядом хочется ведром воды запить все ее сладенькие речи, - она сморщила нос. - Ты смешная, - он улыбнулся. - Просто мне так удобно. - Это уже больше похоже на правду. Уф, я уже чувствую эти бесподобные «Шанель», - спародировала Елена голос Форбс. Увидимся на уроке, ловелас, - Елена говорила ровно, даже без намеков на обман или смущение. Стефан выдохнул и потер переносицу.       А ведь он так хотел услышать хотя бы намек на ревность или на отсутствие безразличия. Лишь Гилберт придерживалась той точки зрения, что они просто приятели. Он уже давно и бесповоротно влюблен в эту девочку, которую ласково зовет мышонком...