The 100

Скрип старых деревянных половиц разлетается по спящему дому, словно пушечный выстрел: громко и звонко, вынуждая Октавию замереть и прислушаться, не проснулся ли кто-нибудь из ребят. Холод медленно растекается по девичьему телу, начиная с кончиков пальцев босых ступней, поднимаясь вверх по стройным ногам, покрывая кожу мурашками. Он легко пробирается под тонкую ткань пижамных шорт и топика, напоминая: сейчас поздняя осень, а ее мама не удосужилась провести нормальное отопление, предпочтя камин и ворох пуховых одеял. Секундная стрелка часов мучительно медленно проходит свой круг, а в доме по-прежнему царит тишина. Блейк облегченно переводит дыхание, только сейчас вдыхая полной грудью — не проснулись, у нее все еще есть шанс. Вдвойне осторожнее продолжив свой путь, Октавия порадовалась, что свежий воздух и несколько бочонков пива достаточно вымотали одногруппников брата, спящих сном младенца в охотничьем доме Блейнов. Беллами вообще не стоило их привозить. Это место только их двоих. И Кларк с ее праведными речами и кокетливыми взглядами, которые блондинка бросает на брата, совсем здесь не место. Как и шалопаю Фину, пожирающему Октавию озорными светло-карими глазами, пока его девушка Рейвен восхищается красотой дикой природы. Это место только для них двоих. Почему Белл не хочет это признать? Нужная дверь, скрип старых петель, и вот она наконец у цели. Беллами развалился на широкой двухспальной кровати, прикрыв глаза рукой. Его грудь размеренно понимается в такт дыханию, одеяло скомкано где-то в ногах. В отличие от вечно мерзнущей сестры Блейк не боялся холода. Иногда Октавии казалось, что брат неуязвим. Ничто не могло достать Беллами Блейка. Пробиться сквозь щит веры в собственную неуязвимость и способности справиться с чем угодно. С кем угодно. Разве что… Холодные пальчики Октавии скользят по голой груди брата. Сильная ладонь Беллами перехватывает ее запястье, а черные, как у нее самой, глаза опасно сверкают в темноте. Этот взгляд способен ввергнуть в бегство любого, но не ее. — Возвращайся в свою комнату, — разрушает царящую в доме тишину хриплый голос Блейка. — Зачем? Я там, где хочу быть, — губы Октавии сами собой складываются в провокационную улыбку. Она обожала лишать брата его хваленного контроля. Ведь когда у Белла сносило крышу, ее собственная улетала следом за ней. — Или ты боишься, что твоя принцесска нас застукает? — без стеснения оседлала бедра брата Блейк. Нагнулась к его лицу. — Не переживай, большой брат, твой ангелочек сейчас видит седьмой сон. Ну, а если проснется, возьмем ее третьей… Свободная рука Беллами резко взметнулась вверх. Сильные пальцы сомкнулись на горле сестры вынудив замолчать. Утром на шее останутся следы от грубой хватки, но Октавия ликовала. Синяки было легко скрыть под одеждой, хорошо, что сейчас холодно, а вот нащупать слабое место брата не так легко. — Только не говори, что влюбился, большой брат, — наклоняется, чтобы чувствовать его дыхание на своем лице. — Не забывай, ты можешь трахать кого угодно, но любить только меня. В глазах Октавии лихорадочный блеск, прекрасно знакомый Беллами — нужно держать ее подальше от Кларк. В такие моменты Блейк по-настоящему ненавидит их обоих: Октавию за нездоровую любовь, себя — за то, что не может ей отказать. Дыхание сестры щекочет лицо, а бархатистая кожа под его пальцами холодна, словно лезвие ножа. — Ты замерзла, — тяжело вздыхает Блейк и закутывает сестру в одеяло прижимая к себе. Октавия поворачивается в объятиях брата, чтобы видеть его лицо. Проводит тоненьким пальчиком по напряженным скулам брата. Подается вперед, целуя тонкие губы. Она понимает, что безумна, просто ей плевать. — Не здесь и не сейчас, — Беллами отстраняется, сверля сестру суровым взглядом. — Ты так и не понял, большой брат? — Октавия улыбается, игнорируя слова брата. — Когда дело касается нас, ты ничего не решаешь. А Беллами и не думает возражать. Он сам обрушивается на губы сестры, зная, что проиграл, когда она решила прийти. Он никогда не мог ей противостоять, но это не останавливало его от попыток.