Причина, по которой наступит завтрашний день

Темнота давит, хватает за горло, перекрывая доступ кислорода. Заливается, как вода, в уши, нос, рот. Невозможно определить, где низ, где верх, где право и лево… Хочется зажмурить глаза, чтобы увидеть цветные круги, точки – что угодно! — но даже под веками чернота. Жуткая, болезненная, страшная. Лап кожей чувствует, что сейчас на него набросится что-то большое и мерзкое, схватит за ноги, подтащит к себе и раздерёт на клочья его тело. А он даже не сможет уклониться от огромных лапищ, потому что не знает, в какую сторону бежать... И вдруг едва уловимая вспышка! Голубая искра блеском притягивает взгляд. Надежда теплится в груди, позволяя, наконец, вдохнуть, но парень понимает, что радоваться рано… Это глаза, прожигающие насквозь взглядом. Отголоски животного безумия и ярости впиваются иглами в карюю радужку. Нужно моргнуть, отогнать видение, но оборвать зрительный контакт невозможно. И страшно. Ведь эти жуткие звериные глаза – единственное спасение от непроглядной тьмы. И Лап смотрит, забывая обо всём. Он словно движется в пространстве навстречу столь притягательному взгляду, не может противостоять. Ещё немного, и он увидит, кому он принадлежит! Ещё чуть-чуть! Просто жизненно необходимо знать кто это! И вот… — Ну не наглость ли?! Сам просил разбудить, а теперь орёшь! — кошка спрыгнула с кровати и забралась на стул, смахнув с него пару тетрадей. — Что?.. — блондин сел в постели, смахивая прилипшие пряди волос с глаз. — Не что, а кто! — Кто?.. – послушно повторил Лап. — Пальто! — Какое пальто?.. – парень совсем растерялся. Сон не шёл из головы. — Райу, ты совсем идиот? — Нет… не совсем… то есть не идиот! Если бы у кошки была рука, она приложила бы её к лицу. … Юноша зевнул в двадцатый раз, смахнул набежавшие слёзы, глянул на майское голубое небо с редкими облачками и, не спеша, поплёлся дальше. Лапу пришлось встать пораньше, чтобы выгулять соседскую овчарку, — хозяин уехал в командировку и попросил приглядеть за питомцем. Теперь же он медленно брёл в сторону дома Койры и гадал, проснулся тот или нет. Как ни странно, парень нашёлся буквально за следующим поворотом. Выглядел он весьма помято и зевал не реже Лапа. — Доброе утро. — Привет. Что, тоже не спится? — Койра, улыбаясь, прищурено разглядывал его. — Мда, выглядишь неважно. — Ты себя-то видел? — поинтересовался Лап. — Всю ночь вагоны с углём разгружал? Или тигров спасал от вымирания? — Круче, мой юный друг! Намного круче! — он потрепал парня по голове и сунул в руку ключи. — Иди пока ко мне, я вернусь минут через сорок. Если проголодаешься, поройся в холодильнике… — А ничего, что ты вот так просто мне ключи от дома даёшь? Ты меня видишь третий раз в жизни! А вдруг я вор какой-нибудь?! — Ты? Вор? — Койра окинул его придирчивым взглядом и снова зевнул. — Что-то не похож. Так что давай иди уже. Лап вздохнул – спорить, явно, бесполезно – и побрёл дальше. Через пару шагов мальчик остановился как вкопанный. Те глаза из его сна… Это же глаза Койры! Он видел их, когда разбилась вазочка с конфетами. Ошибки быть не может! Блондин стремительно обернулся, но знакомый уже исчез за поворотом. «Ну, вот… Вижу человека третий раз в жизни, а он уже мне снится…» … С замком справиться не представляло труда, но вот найти собаку в большом доме оказалось непросто. Во-первых, Лап плохо помнил, где именно находится кабинет с чёрным диваном, так как вчера его больше занимал хозяин дома, а не расположение комнат. Во-вторых, животное на голос не откликалось – возможно, не слышало или же просто не хотело. Выхода было два: побродить, заглядывая за каждую дверь, или дождаться хозяина дома. Но парню очень хотелось расспросить пса без свидетелей. Вдруг он расскажет, кто так жестоко с ним обошёлся, и уж тогда-то Лап… Что-нибудь предпримет, пока только непонятно – что. Заглянув в кухню и гостиную и не обнаружив там собаки, гость нерешительно поднялся на второй этаж. Ванная, где они вчера делали перевязку, комнаты, которые Лап мельком успел увидеть, – всё было выдержано в одном стиле. Размышляя о том, как гармонично подобраны цвета и мебель, блондин открыл очередную дверь и тут же захлопнул. Буйство красок, бардак, хаос, полумрак – всё так разительно отличалось от остального дома, что казалось галлюцинацией. Не сумев побороть любопытство, подросток снова потянул за дверную ручку и осторожно заглянул внутрь. Стены пестрят плакатами с музыкальными группами и героями аниме и фильмов. Книги неровными стопками возвышаются по углам. На полках настежь распахнутого шкафа комом свалена одежда. Из-за кипы глянцевых журналов, нотных листов и разбросанных дисков почти не видно поверхность письменного стола. Посреди широкой незаправленной кровати чернеет выключенный ноутбук. Рядом коробка со всевозможными браслетами, напульсниками, подвесками, цепочками… Вся комната – будто протест остальному дому: кое-где между постерами виднеются обои тёмного цвета, пол из чёрной паркетной доски, портьеры на окнах наглухо зашторены. Лап с удивлением понял, что эта комната, скорее всего, принадлежит его новому знакомому. — Хотя это вполне ожидаемо, — прошептал он, внимательно разглядывая обстановку. — Вот если бы здесь всё было розовое и пони на обоях, тогда да, было бы чему удивиться… Признаться, он не отказался бы подробнее изучить такое интересное место, поперебирать аксессуары в коробке, рассмотреть фотографии, пришпиленные кнопками к пробковой доске над столом, узнать, что находится вон за той незаметной дверью на противоположной стене… Но стоило ему сделать шаг внутрь, как сухой и горячий нос ткнулся в ладонь. Лап подпрыгнул от неожиданности и резко захлопнул дверь. Сердце бешено колотилось, как будто его застукали на месте преступления. — Напугала же! Собака виновато посмотрела на парня грустными глазами. — Ладно, всё в порядке, не бери в голову, — Лап быстро пришёл в себя. — И как бы нам узнать, не хочешь ты говорить или не можешь из-за травмы? Пёс улёгся у ног и тяжело вздохнул. — У тебя есть имя? Откуда ты? Никакой реакции. — Я Лап… То есть Райу, — он замешкался, не зная, как разговорить животное. — Слушай, а тебе нравится твой новый хозяин? Собака тут же оживилась, подняла морду и слабо вильнула хвостом. Только Лап хотел задать следующий вопрос, как внизу послышался щелчок замка. Блондин радостно кинулся к лестнице, но тут же одёрнул себя: «Ну, вернулся Койра, и что? Теперь себе шею на ступеньках свернуть от счастья?» — Ещё раз привет, воришка. — Эй, я не воришка! Просто нельзя быть таким доверчивым, — серьёзным голосом начал отчитывать хозяина старшеклассник. — Да-да, — отмахнулся тот, разуваясь. — Я есть хочу до жути. Пошли завтракать. — Но я не… — А я хочу. Идём. … Лап сидел за столом на уже полюбившемся диване и наблюдал за тем, как Койра выуживает из холодильника коробку с пиццей и ополовиненную бутылку кетчупа. Выложив на большую тарелку шесть кусков, он засунул её в микроволновку, а сам собрался варить кофе. — А можно мне чай? — робко попросил гость, глядя, как брюнет достаёт две кофейных чашечки. — С утра? Чай? — тот обернулся с таким лицом, будто собеседник признался, что прилетел с другой планеты и светится в темноте. — Кофеин вреден для здоровья! И вообще, горько и невкусно. — Смотря какой кофе пить. Я вот с молоком люблю. Что тут вредного? Даже полезно… — Нет, любой вреден, — упрямо настаивал подросток. — Да ну? Если уж на то пошло, в чае тоже есть кофеин. Чем он тогда лучше? Мальчишка стушевался. Койра вроде и не насмехался, но его глаза с весёлой заинтересованностью рассматривали юного противника кофе. Это смущало. — Да, я в курсе, — наконец нашёлся Лап. — Но в зелёном чае 20 мг кофеина на 100 мл, а в натуральном кофе – 60. Так что если выбирать, то я предпочту чай. Видя замешательство на лице оппонента, парень внутренне поздравил себя с победой в словесной баталии и добавил уже немного стеснительно: — Но вообще-то, я больше всего морс люблю… — Мда, тебе палец в рот не клади, — признал своё поражение Койра и полез за чаем. Через несколько минут стол был накрыт. Лап с интересом наблюдал, как брюнет поливает пиццу кетчупом. Странно, если учесть, что в пицце уже были и кетчуп, и помидоры. Заметив любопытный взгляд, музыкант пояснил: — Пицца и «Хайнц» – моя любимая еда. Привыкай. «Хайнц»… Где-то блондин уже слышал это слово… — Ты назвал рыбку в честь кетчупа?? — наконец осенило его. — А что такого? — удивлённо выгнул бровь парень, сосредоточенно выбирая, с какого куска начать. — Я вообще-то хотел её назвать Пицца, но это было бы как-то странно… «А Хайнц не странно! Вообще ни капли!» — мысленно недоумевал школьник, но вслух ничего не сказал. Взгляд карих глаз машинально зацепился за какое-то красное пятно на левой руке любителя пиццы. Сначала Лап подумал, что тот ненароком испачкался в томатном соусе, но, приглядевшись, понял, что это татуировка. Красная бабочка, практически сложившая крылья, будто сидела на запястье, готовая в любой момент улететь. Странная, словно сотканная из красных нитей с вкраплениями тягучих капель… «Как кровь», — промелькнуло сравнение в светловолосой голове. Рисунок завораживал, казалось, он пронзает запястье насквозь, вливается в сосуды, разносится по всему телу… Татуировка настолько поражала воображение, что Лап застыл, впившись взглядом в руку брюнета. «И как я раньше её не разглядел? Точно, до этого Койра всегда был в кожаном браслете…» — Вот не могу понять, тебе нравится или наоборот – неприятно? — Что?.. — блондин не мог оторвать глаз. Словно заворожённый он проследил взглядом за рукой, когда та поднялась со стола и помахала перед его носом. — Приём воришкам! Полиция уже на подходе, пора сматываться! — Куда? …Ой. Прости! Я задумался! Просто у тебя такая необычная татуировка. Никогда ничего подобного не видел, — признался Лап. — Знаю, что не видел. Она одна единственная в своём роде. По индивидуальному заказу. — Если честно, выглядит жутко. Похоже на кровь… — Так и задумывалось. Ты в курсе, что означают бабочки? — С чего бы? — в голосе школьника зазвучал сарказм. — Но мне было бы интересно узнать. — Окей. Бабочка – символ перерождения, возрождения, бессмертия… — Понимаю-понимаю, это связано с её метаморфозами, да? — Именно. В некоторых странах она так же символ любви и свободы. Для меня конкретно – это свобода выбора. — Выбора кем быть? — Лап кинул на собеседника заинтересованный взгляд. — И кем, и с кем. Свобода в жизни, в увлечениях, в творчестве, в выборе партнёров, независимо от их национальности, вероисповедания, возраста и пола… Школьник, поднёсший в этот момент чашку к губам, поперхнулся. — Ты имеешь ввиду... Ну… — Да, да, именно это я и имею в виду! Надеюсь, ты не гомофоб? — Койра подмигнул стушевавшемуся собеседнику. — Знаешь, у меня была очень насыщенная юность. В старших классах я стремился к разнообразию и, по-моему, перепробовал всё, что только можно. И пока мои ровесники вскрывали себе вены, недовольные несправедливостью окружающего мира, я выбрал свой путь. С этими словами Койра протянул блондину запястье. Тот невесомыми прикосновениями пальцев очертил контуры изящной татуировки. В душе всколыхнулась буря противоречивых эмоций. С одной стороны ему было сложно понять и принять мировоззрения разоткровенничавшегося музыканта, с другой – было в этом что-то такое запретное, притягательное, неизведанное… — Я хотел показать всем, что свобода – это часть меня, течёт по венам вместе с кровью… Она в коже, дыхании, глазах. И с этим невозможно бороться… Лап был заворожён. Приглушённым обволакивающим голосом, голубыми глазами, неотрывно следящими за эмоциями, сменяющимися на лице мальчишки, ощущением холодной кожи под пальцами, красными каплями на крыльях бабочки… — Короче, я тогда был маленьким идиотом... А сейчас я большой идиот, — и брюнет рассмеялся, высвобождая руку из плена чужих пальцев. Наваждение схлынуло, оседая лёгким румянцем смущения на щеках. — А как твоя семья относится ко всему этому? — Семья? Ну, сначала им пришлось смириться, а потом привыкли. Им и без этого со мной проблем хватает. Лап хотел спросить, что он имеет в виду, но вовремя спохватился – Койра и так ему много личного рассказал, а лезть ещё глубже уже неприлично. — Родители звали меня с собой в столицу, но я не поехал. К тому же мама очень любит этот дом и боится оставлять его в чужих руках… — Так это дом твоих родителей?! — воскликнул Лап. — Да, а что? — подозрительно спросил брюнет. — Понимаешь, у тебя дома так уютно, тепло! Сразу видно, что женская рука жильё обустраивала. Продумано до самых мелочей всё, — торопливо объяснял гость. — У нас с отцом не так. Всё как-то вперемешку, хаотично. Он то полку прибьёт новую для банок-склянок медицинских, то наоборот пару шкафов перетащит, чтобы животным места найти. Пол весь в плитке: это не очень удобно – ноги мёрзнут – зато практично. Ну и много всего такого. А ты бы видел нашу кухню… — Зовёшь в гости? — хитро улыбнулся Койра. — О… Ну, в принципе, можно… — Лап смутился. — Да не дрейфь! Я пошутил. Доедай давай. Собаке уже пора укол делать. — Конечно-конечно! — парень поспешно схватил кусок пиццы. — Ой, а ты так и не дал ей имя? Пёс, лежавший до этого безучастно около выхода, заинтересованно поднял морду. — Нет ещё… Не могу привыкнуть, что у меня дома новый жилец. Животное вздохнуло и улеглось обратно. … Лап возвращался домой. Нужно было переодеться и отправляться в клинику на помощь отцу. Проходя мимо доски объявлений, юноша краем глаза заметил фотографию знакомой собаки. — Это ещё что? — он подошёл ближе. Под фото был напечатан текст: «26 мая найдена чёрная собака неопределённо породы. Все, кто владеет какой-либо информацией о ней или о местонахождении хозяев, звоните по номеру» - ниже были нарезаны листочки с номером мобильного телефона. Лап аккуратно оторвал один из них и положил в карман – должен же и у него быть номер Койры. Пока парень дошёл до дома, то встретил ещё несколько таких объявлений. «Так вот что он делал всю ночь… И как я сам не догадался?! Надо было хотя бы помочь ему», — корил себя мальчишка. Почему-то в голове всплыла фраза, брошенная брюнетом как бы невзначай: «Пицца и «Хайнц» – моя любимая еда. Привыкай». Это «привыкай» глубоко засело в мыслях и грело надеждой, что его признали кем-то большим, чем просто сиделка для больной собаки.