Преданы королю...

Что есть преданность? Сложно дать однозначную трактовку этого понятия, безошибочно раскрыв все его грани. Для каждого это что-то свое. Особенное. Далеко не всегда понятное для других, но святое для тебя. Неоспоримое. Для первого генерала Серебряного Тысячелетия Кунцита – это, в первую очередь, означало несокрушимую верность своему королю. Такую, что заставляет добровольно положить голову на плаху служения родному государству. Прекрасно осознавая, что готов слепо поступиться своими принципами, покорно принести их в жертву святому долгу перед короной. Когда представление о том, ради чего ты достаешь меч на поле боя, и ради чего льется вражеская кровь, абсолютно прозрачно. И с каждым взмахом рука не вздрагивает, а сердце бьется ровно. И ты не колеблешься, ты знаешь, чье имя вырывается боевым кличем из твоего рта… «За короля!»… А потом, стоя на коленях у алтаря и молясь за каждую отнятую душу, ты получаешь прощение. Потому что король помазан Богом. И оберегая его, ты делаешь благо. Ты веришь в это. Так было с самого начала. С того момента, как генерал дал присягу защищать корону до последнего вздоха. И это в один момент стало для него всем. Тем самым смыслом, который многим так и не суждено отыскать в этом мире... Звуки шагов гулким эхом разносились по коридорам дворца, разбивались о каменную кладку стен и отлетали тысячью невидимых осколков, врезаясь в кожу. Словно кто-то незримый играл с громкостью: сначала звонкий лязг, а после лишь затухающее колыхание воздуха. И от того, что повсюду было абсолютно пусто, ощущение только усиливалось. Длинная тень, которую он отбрасывал, упрямо танцевала в тусклом свете факелов, висящих на стене. Кунцит быстро направлялся в сторону тронного зала. Его не смущал производимый им шум, который колебал пространство. Громкость была ему близка. Она была родной стихией, практически продолжением полей сражений. А вот тишины он боялся. Потому что в покое рождались мысли о ней… Поворот. И взору открылось широкое помещение, служащее предзальной комнатой. С высоченными, почти от пола до потолка, окнами, которые заливали всё вокруг мягким теплым светом. На мгновение он остановился, чуть прищурившись, глядя прямо на яркие блики. Глубоко вздохнул и … прикрыл глаза. Что за время они переживали? Страшное! Война никогда не бывает легкой. Она тащит за собой боль и слезы. Заставляет людей меняться. Ломает. И ты понимаешь, что многое в твоих руках. Многое? Всё! Ты генерал. Ты ведешь армию. И от твоих решений зависит исход. И всегда. Каждую секунду нужно держать себя на высоте, подавать пример другим. Ты не имеешь права на ошибку, ты не имеешь права на слабость… Ты должен мочь… всё! Но иногда, очень редко, когда никто не видит, просто хочется разорвать себе грудь и вынуть трепещущее сердце, чтобы больше не чувствовать. И тогда приходит спасение … …в мелочах. Вот как такие лучи солнца, которые ласково зарываются в волосы и играючи треплют твою кожу. Ты улыбаешься, словно ребенок, и принимаешь эту заботу со всей раскрытой нараспашку душой. И ты успокаиваешься… А в следующее мгновение, когда открываешь глаза, и полоска губ становится прямой, ты снова превращаешься в грозного главнокомандующего, который поведет за собой целую армию… Уверенно расправив плечи и приподняв подбородок, Кунцит зашагал прямо к открытой резной двустворчатой двери в тронный зал и… замер в проеме. Она… Та, что стала для него самой сладкой запретной мечтой и самым мучительным кошмаром. Та, чье милое лицо возникало перед внутренним взором, когда, казалось бы, ситуация скользила на грани. Она улыбалась, и он тут же поднимался, снова шел в бой, расправив крылья. Она вдохновляла его, дарила надежду. Ради одного её взгляда, он был готов прыгнуть выше своей головы, заплатить любую цену, продать душу дьяволу… И он ненавидел себя за это… Отчаянно, до крика. До адской боли, которая перекручивала внутренности, разрывала ткани, крошила кости. За чувство, которое разъедало сердце, словно концентрированная кислота. Прожигая с шипением, оставляя пропаленную рану. Которая открывалась снова и снова. При взгляде на неё… Сильный мужчина слабел… И причиной этого недуга была женщина. Его королева… Супруга его короля. Его короля! И он не имел права на то, что поднималось глубоко из недр, раз за разом. И лишь плотно сжатые зубы не давали заорать в голос, выплевать это ядовитое чувство. А так хотелось… Серенити вполоборота в одиночестве восседала на троне, положив ногу на ногу. Отрешенно. Она прятала лицо под ладонью, опираясь локтем о подлокотник, вторая рука безвольно свисала вниз. Ткань её платья туго обтягивала талию и бедра, вырисовывая каждый плавный изгиб, каждую линию. Подол изрезали сотни воздушных складок, которые дымкой струились к каменным плитам пола. Тишина. Из высоких узких окон, закругленных сверху, в помещение врывались косые лучи солнечного света, в которых лениво исполняли свой танец крохотные частицы пыли. Широкие полосы падали чуть ниже плеч женщины, и будто заряжали её мерцающими частицами. Белое платье начинало светиться, подобно блеску каратов. Но лицо оставалось в тени. Нетронутое. И может быть поэтому она был столь задумчива… Что даже не услышала резко оборвавшихся шагов, застывших у дверей. Кунцит остервенело сжимал рукоять меча, висящего на бедре. Словно искал в нем сил. Незримого источника, который укажет верный путь. Проконтролирует каждый жест. Он украдкой наблюдал за своей королевой, впитывая каждую её черточку. Изучая. Она была похожа на прекрасное изваяние, один в один повторяющее утонченные черты. Застывшая поза и звенящая тишина наталкивали на мысль, что это действительно возможно. И если бы не плавно вздымающаяся грудь, Кунцит бы, наверное, подумал, что она превратилась в окаменелую фигуру… В одно мгновение отчаянно захотелось броситься вперед, припасть к её ногам. Приподнять голову за подбородок и дотронуться большим пальцем до нижней губы. Убедиться, что ошибается. Что она жива. И сказать. Признаться… Так хотелось… Но он лишь сильнее сжал челюсть, закусив щеку. Во рту появился металлический привкус. Пусть. Пусть это отрезвит, пожалуйста… Несколько минут назад он, не задумываясь, тревожил умиротворенность дворцовых стен, а сейчас боялся даже шевельнуться. Чтобы не спугнуть такое хрупкое мгновение. И он чувствовал себя преступником, вором. Который крадет тайны Серенити, тихонько наблюдая из тени. Сердце колотилось о стенки грудной клетки, сотрясая напряженные мышцы. Каждое сплетение голубых венок под кожей пульсировало в такт ударам, и с каждым вздохом тягучая отрава расползалась по сосудам, умертвляя жизненно важные органы. Глухое отчаяние. Безнадежность. Заточение внутри себя со своими демонами, которые жрут и жрут, мерзко скаля зубы. Он был предан своему королю… Он был обязан наступить себе на глотку. Он должен был это сделать. Он сделает. Потом. А пока… Кунцит молча умирал в дверном проеме, понимая что обречен. Он никогда не предаст Эндимиона. Он никогда не познает её… Громкий звук с улицы, и нить рвется. Чары рассеиваются вместе с вопросительным взглядом королевы. Серенити вздрогнула от шума и уставилась на мужчину. Кажется, она толком не очнулась. Видимо слишком глубоко ушла в свои мысли. Моргнула, медленно убрала руку ото лба, усаживаясь ровно. С присущей лишь ей королевской осанкой. В уголках её губ залегли крохотные морщинки, а во взгляде читалась глубокая мудрость. Но лицо оставалось молодым и светлым. Однако сейчас, в столь тяжелое для королевства время, она действительно устала. Её глаза покраснели от утомления, исполосовав белки крохотными кровяными капиллярами. Наверное, совсем плохо спала в последние дни, бедняжка. - Генерал? Звук её встревоженного голоса пронесся по залу, вонзаясь стрелой в сознание Кунцита. Возвращая его к действительности, вырвав из паутины мрака. Зашвыривая обратно в тело воина, который пришел с докладом, где не было ничего хорошего. Ничего обнадеживающего… - Ваша светлость! Он сделал несколько шагов по направлению к трону и, склонив колено, опустил голову в поклоне. Спрятался от её взгляда. И испугался следующего мгновения. Когда придется подняться и посмотреть в её глаза. Когда огонь снова прожжет его насквозь, оставив только горстку пепла, которым когда-то было его непослушное сердце. Быстрое шуршание ткани и легкий топот. Судорожный выдох. И вот уже тонкие пальчики касаются его лба. - Вы ранены… - прозвучало, как утверждение, но в тоне явно сквозило беспокойство. Она невесомо скользнула по виску тканью платка, очерчивая неровную линию до подбородка. Он резко вскинул голову, пронзив её немым криком, и поймал взгляд взволнованных глаз. И словно в голове произошел атомный взрыв, раздирая мироздание. Что он увидел там? В этом глубоком омуте. Что заставило глаза медленно расшириться, а душу сковало ледяной коркой, и тут же опалило жалящим пламенем. Там было чувство. Эмоция. Серенити замерла, касаясь его лица, а Кунцит рвано задышал, плотно сжав челюсть. Оба молчали, вслушиваясь в остроту момента. Вбирая его в себя. Странное озарение пришло внезапно. Ведь сейчас они впервые были одни. Зал пуст. Ни одного взгляда. Ни одного, который мог бы осудить… Но… ни это ли то самое испытание, которое Господь шлет с небес. Проверяя твою выдержку, щупая на прочность данной тобой обет. Ты на развилке, и впереди две дороги. По одной ступают праведники, по другой – грешники… Вечная проблема выбора. Титаническое усилие. На то, чтобы сгрести волю в сжатый до посинения кулак и толкнуть Кунцита в грудь. Поднимаясь. Делая шаг назад. От неё… А Серенити прижимает руки с платком к груди и смотрит. Внимательно. В его голове страшный гул от беспомощного крика, который звучит лишь в ушах. И хочется драть на себе волосы, скрести ногтями кожу, кусать зубами. Выть. И лишь одна фраза крутится на языке, жаля в самый кончик, выпрашивая сбросить её. Люблю… - Это пустяк, - всё, что вырвалось на неровном выдохе. Пустяк? Кажется, она так не думала. Упрямо вскинув подбородок на свой манер, она чуть строго посмотрела ему в глаза. - Это не пустяк! Королевство не может потерять своего лучшего воина… - и тут же чуть мягче, чуть тише, - … я не хочу потерять. И это сводит с ума. Её слова живительным бальзамом заползают в душу, согревая своим теплом. Они нужные. Хоть и не правильные. Королева не должна выделять кого-то из толпы своих подчиненных. Но так хочется верить, что всегда бывают исключения. Жизнь учит быть правильным. Но когда знаешь, что тебе суждено гореть в аду, не все ли равно, сколько грехов ты совершишь на закате… - Я пришел доложить Его Высочеству, королю Эндимиону, что Циозит на восточной границе едва держит оборону. Боюсь, нам предстоит битва, исход которой предсказать невозможно… Многие не вернутся… Она опустила руки, сжав кулаки, и закусила губу. Серенити не потрясло это сообщение, было видно. Она была готова к подобному исходу. И тут Кунцит понял. Его собственные слова отравленными пиками вонзились в тело. Одна за другой. Принося с собой осознание. Еще несколько часов, и для него всё может закончиться. Навсегда… Ситуация была на грани, и всё зависело лишь от судьбы. Которая могла отвернуться. И это был порыв. Шаг друг к другу. Одновременно. - Вы можете умереть… - прошептала она, сдавленным голосом. Словно кто-то зажал легкие в тиски. Еще шаг. - Я уже мертв, Серенити, достаточно давно… без тебя, - шаг. Их губы едва соприкоснулись, замирая на несколько мучительно сладких мгновений. И за это совсем короткое время оба успели почувствовать цунами, сносящее все устои. Всю выдержку, которая воспитывалась годами. Всё рухнуло, стоило лишь понять, что это может быть единственный раз. Это был единственный раз… Сердце отчаянно стучало, а глаза наполнились слезами, которые королева не позволит увидеть. Еще миг, и связь оборвалась. Она быстро отвернулась и пошла прочь из зала. Она была предана своему королю… И этот поступок будет преследовать её изо дня в день. Но, ни как напоминание об ошибке, а как внезапно сбывшаяся грёза, о которой она обязательно забудет. Потом… А Кунцит стоял на каменных плитах пола и осознавал, что ощущение, зародившееся где-то у лопаток, не что иное, как те самые расправившиеся крылья. Которые дадут ему шанс выжить…