Гинолис и немного уюта

Гинолис и немного уюта Иногда эта тварь ощущала себя ребёнком. То есть переставала сознавать, что вытворяет, и отдавалась эмоциям. Например, являлась будить по утрам. Гин прекрасно знал, что гинолис обычно (как правило) ночует у Изуру, - а если не ночует, то Изуру непременно пришлёт бабочку или даже явится сам… Что ж; против этого Гин ничего не имел. Но вот утренние визиты… Выглядело это так. Холодный, а иногда и мокрый (от дождя, тумана, утренней росы и чёрт знает чего ещё) хвост (вместе со своим обладателем, тоже холодным, а иногда и мокрым) забирался к Гину под одеяло (а то и в предутренний сон) и… и. И тайчо просыпался, шипел, а то и вскакивал в раздражении, сверкая очами, и норовил хлопнуть по уху… На что мелкая тварь отвечала радостным сиганием по комнате и дурацкими замечаниями (нежным детским голоском с ядовитыми интонациями). Ну, справедливости ради нужно сказать, что мокрым и холодным гинолис был не всегда. Иногда он бывал вполне сухой, и тихо и незаметно утыкался носом в Гина, и мирно сопел под боком. И тогда можно было его обнять, тоже уткнуться носом и мирно наслаждаться единеньем и покоем. Но иногда… Он влетел в открытое окно – он и его хвост, размером с самого владельца, - Ичимару-тайчо любил открытые по ночам окна, - и немедля оказался сидящим у Гина на рёбрах. - Не стыдно ль спа-ать? Пора встава-ать! – пропел собственный гинов, такой неприятный со стороны, да ещё к тому же и детский голос. - В саду ма-алиновки-и звеня-ат!.. Или не малиновки. – Нарочито серьёзно. – А может, это менос? Злой. А может быть – патруль… Гинолисье лицо наклонилось к самому носу Гина, и мелкая хвостатая тварь несильно, но чувствительно куснула Ичимару-тайчо за нос. - Убью! – убедительно сказал капитан и пошарил рядом. Но гинолис успел отпихнуть Шинсо ногой в угол (занпакто звонко выругалась) и тесно прижался к Гину, не давая ему ни толком схватиться за пушистое ухо, ни встать. Это было наивно: Гин немедленно схватил его за хвост. Хвост – это не шуточки. За хвост – это не только оскорбительно, но и больно. Так что Гин схватил аккуратно – у основания. Чтобы ненароком не повредить. Повреждённый хвост – это большое горе, не правда ли?.. А-а, вы не знаете. Ну, а Ичимару-тайчо знал. И полагал использование Шинсо менее весомым наказанием. - А! – сказал гинолис и замер. — А ну пусти! Ичимару смотрел в глаза напротив — такие похожие и непохожие на его собственные — и молчал. Не выпуская хвоста. Тянул несильно, не то чтоб приподнимая — вынуждая гинолиса самого приподнимать зад. Гинолис зашипел разъярённо, потянулся и цапнул — без шуток — его в подбородок. От неожиданности Ичимару хвост выпустил, но гинолис вскочить не успел — был схвачен, подмят и втиснут в футон. — Пусти, — пропыхтел он, пытаясь выкрутиться. Но Гин-большой, сами понимаете, был больше, и выкрутиться из-под него было непросто. Был он ужасно забавен, — сердитый, серьезный, пыхтящий; и Ичимару не сдержал смешок. Прикусил пушистое ухо за край (гинолис замер, перестав вертеть головой), выпустил, посмотрел в маленькое гримасничающее лицо: — Я тебе покажу кусаться. Лица у них оказались близко-близко. Гинолис дышал часто, щурился и кривил рот. От него ощутимо пахло молоком и лесными ягодами. Гин со смешком потерся носом о маленький нежный нос. — У-у, — спустя короткую паузу протянул вредным голосом гинолис, явно намереваясь прокомментировать недостойное поведение Гина. Гин не дал: легонько прикусил ему губу. Гинолис пискнул от неожиданности и зашипел, разозлившись заново; принялся изо всех cил барахтаться, стараясь попасть коленкой по чувствительному месту. Гин придавил его крепче. — Задушишь! — насмешливо предупредил гинолис — голосом и вправду придушенным. — Давно пора, — согласился Гин. — А-а, боишься, что Айзена-саму сманю! — сладким тоном отозвался гинолис. — И лейтенанта, — негромко согласился Гин. — Кто вчера Изуру в лес гонял? — Я не гонял! — запротестовало чудовище, — он сам за мной пошёл!.. — Ну конечно. Сперва до смерти заобижать, потом изобразить, что сам обиделся, и с видом смертельно трагичным удрать в окно — не стыдно так грубо эксплуатировать чужую совестливость? И заботливость. Гинолис расфыркался: мол, и от кого я это слышу! — Не маленький же, — продолжал Гин очень тихо и серьёзно, — на отряде три миссии в один день, а ты лейтенанту голову морочишь. Знаешь, что за это бывает? — Что? — невольно понизив голос — то ли подыгрывает, то ли и правда детская психика взяла в сознании верх. Вот что Гина и вправду пугало — это когда он не мог понять, придуривается гинолис или и вправду в детство впадает. С одной стороны — впадает, ну и что? Ему по внешнему виду положено. А с другой... а что будет, когда их снова соединит? А в том, что их рано или поздно снова станет один, а не двое, Гин не сомневался. Вот только чувства по этому поводу испытывал несколько непоследовательные. Так что, в итоге, гинолис очень мудро делал, что регулярно его раздражал. Вместо ответа Гин потерся лицом о мягкое ухо и нежную шею. Провел щекой по щеке. Гинолис зашипел. — Что-о? — немедленно протянул Гин фирменным тоном, — не нра-авится?.. Гинолис фыркнул почти ему в рот — Гин снова потерся носом о нос. — Да хватит меня тискать! — придушенным голосом пропыхтел гинолис. Гин посмотрел на порозовевшие щеки и сам расфыркался. Это было так ужасно, невыносимо забавно! Или... — Это что?.. Ты считаешь, что нас сейчас видят?.. О! И кто?.. Гинолис ответить не успевает —