Time to be alive

Как часто в жизни мы слышим «бездушное дерево». И ничего несправедливее и придумать нельзя. У моего дерева была душа. Большая душа, широкая. Я была частью этого дерева. И мне тоже досталась часть его души. Мы росли в Сибири. Моей ели было больше двух сотен лет. Она видела обжигающие морозы, затапливающие ливни, плавящее самую сердцевину солнце. Но, мы никогда не видели людей. Ни единого раза. И, когда впервые его загорелое под зимним солнцем лицо, с задорными карими глазами возникло перед моей елью, меня затрясло. Не от холода, нет. Я привыкла. Я не знала до этого, как выглядит человек. Пролетающие мимо болтливые листики, вечно шептались о людях, застигнутых листопадом в деревнях. И мы с моей елью так хотели увидеть людей, хоть однажды на своём веку. Но мы и не подозревали, что эта потрясающая встреча принесёт моей прекрасной ели смерть. Я уснула от умиротворяющего жужжания какого-то инструмента в руках человека. Оно убаюкало меня. Если бы я знала тогда, что я в последний раз чувствую душу своей ели, вижу привычные спинки её соседок, я бы ни за что не уснула. И вынесла вместе с ней, все её страдания и гибель. Я проснулась ночью. Но в коробе горел свет. Из-за него вытекала смола. Я знала, что янтарь, на моей ели – плохой признак. Я долго звала свою ель, но она не откликалась. А потом появились ещё люди. Много людей. Они все были разными, не как одинаковые стройные сосёнки. И снова тот звук, который убаюкал меня. Но я уже не спала. Я помню как меня вытащили из моей мёртвой ели, забросили в повозку, долго-долго везли по дороге и выбросили в грязь под проливной дождь. Я лежала так семь долгих дней, восходило солнце, его сменяла луна. Дождь каждую ночь мочил мою древесину. А солнце всё сильнее выжимало из меня янтарь воска. Соседние ели уложили в большие штабеля и перетягивали железной проволокой, а меня просто прислонили к ним. Каждый день на штабеля забирался мальчик, трогал каждую ель, нюхал, а ко мне даже не приближался. А на восьмой день приехали люди на больших повозках, они голосили что-то, перебивали друг друга, грузили штабеля в свои повозки и больше не возвращались. Спрашивали откуда я, и когда узнавали, что из Сибири, качали головой и уезжали. Так проходили годы. Кроме меня на этом дворе больше ни одного дерева не осталось. А голубоглазый мальчик подрастал, часто садился на меня и читал вслух большие книги, которые пахли так же, как и моя ель. И я узнала много нового. Всякие истории, сказки, новые слова. А однажды он прочитал мне, (нет, конечно же, он читал не мне, но мне хотелось так думать), «Тысячу и одну ночь». И я узнала про любовь.И с наступлением ночи, я уходила глубоко в себя и мечтала. Мечтала, что и я когда-нибудь стану человеком, и подобно Шахерезаде, влюблю в себя своего Шахрияра. А по утрам смеялась над собой, своими глупыми мечтами, и говорила себе, что в лучшем случае закончу свой век в печи отца голубоглазого мальчика. А в худшем – так и сгнию под ливнем и ночным холодом. Я проснулась, когда светило яркое солнце, обжигающее. Рядом не было привычного пейзажа, лесной зелени и старого деревянного домика. Я лежала на столе, на мне не было коры, и всё моё тело было надрезано, На мне остались тончайшие порезы из которых и днём и ночью выходила влага. На улице было так жарко, всё время жарко, наверное меня готовили к отправке на лесопилку. Мне не было страшно. У меня была долгая жизнь, я много всего повидала, но без моей ели и без голубоглазого мальчишки я была совсем одинока. Я всё ждала и ждала огня, ждала смерти, но ничего не происходило. Я откровенно скучала. Я пролежала на этом столе три долгих года, я уже мечтала сгореть под этим солнцем, как услышала знакомый голос. Голос мальчика, который читал мне истории о космосе, дальних странствиях, и наконец, любви. - Привет, старушка! – большая ладонь прошлась по всей длине моего тела. Это ты! Мальчик! Это ты! Ты так вырос! - Антонио! – окликнул его другой мужской голос. – Что ты собираешься с ним делать? Оно столько лет находилось в ужасных условиях. Оно сохло всего три года. У тебя ничего не выйдет! – качает головой. - Нет, братишка. Оно готово! Мне уже поступил заказ. Из этой сибирской ели, высушенной под солнцем Аризоны, получится отличная скрипка! Скрипка? Скрипка? Из меня сделают скрипку? Настоящую красивую скрипку? Прекрасную скрипку? И я буду звучать? Я смогу разговаривать? Голубоглазый мальчик, ставший молодым, красивым мужчиной, перевёз мня в свою мастерскую. И каждый день проводил со мной. Он долго работал надо мной. И каждый раз я готова была кричать от прикосновения его пальцев к моему жёсткому телу. Я не чувствовала любви к нему, нет. Он был моим другом. Но так приятно знать, что о тебе заботятся, каждый день говорят тебе что-то, хвалят. - Моя дорогая, - повторял он каждый день и улыбался мне. – Красотка, принцесса, скрипочка, - и много всего. Я на весь свой век запомню тебя, Антонио. Ты был моим другом! - Будьте осторожны, она мне очень дорога! – я перестаю чувствовать его тёплые пальцы, толстый слой пергаментной бумаги оборачивает моё тело, меня кладут в жёсткий футляр и накрывают крышкой. Мне не хватает воздуха. Это мой гроб! Наверняка меня купили для какого-нибудь сопляка, чтобы он мучил меня, неумело терзал струны, а потом возненавидел и забросил. Запихнул в футляр, засунул под кровать и завалил коробками из под стереосистемы. Неудачник! - Это подарок, он для моего парня. Он будет осторожен. Он музыкант! – прощается женский голос. Я ничего не вижу, мир скрыт от меня бумагой и толстенным пластиком. – Надеюсь, ты понравишься ему! Ты очень красива! Он оценит, - я чувствую тепло ладони девушки даже через крышку футляра. Мне приятно. Тепло человеческого тела, похоже, самое приятное, что можно почувствовать. Меня не подарят сопливому мальчишке! Это радует. Девушка сказала, что парень музыкант, скрипач! Я наконец-то услышу свой голос, смогу поговорить с моим хозяином. Мне столько всего нужно будет ему рассказать! Я слышу радостные голоса. Девушка бубнит что-то и я чувствую тепло новых рук. - Посмотри! – слышу я, когда крышка моего грушевидного гроба всё же открывается. Тепло этих рук горячее, обжигающее. Меня освобождают от бумаги, но я по прежнему ничего не вижу. Я чувствую, что у моего хозяина тонкие, длинные пальцы. - Ого! Какая красивая! – я впервые слышу его голос. Хриплый, звонкий, такой красивый! Сыграй на мне! Пожалуйста! Умоляю тебя! Я тоже хочу сказать тебе, как мне нравится твой голос, хочу, чтобы ты услышал мой! – Но я же не умею играть на скрипке! – признаётся мой хозяин. Меня затрясло. Совсем как тогда, когда я впервые увидела своего убийцу. Ты не умеешь? Как так? – Оставим её здесь, я поставлю её в шкаф. Она очень красивая! – меня кладут обратно в гроб и уходят, закрывая за собой дверь. Эта тишина оглушает меня. Мысли путаются. Антонио, забери меня! Умоляю! Мой хозяин даже не умеет играть на скрипке! Я никогда не смогу поговорить с ним! Мастер! Забери меня, мой мастер! Я бьюсь в истерике в этом гробу. Лучше бы меня сожгли! Лучше бы я сгнила в сырости! Но я засыпаю, выбиваясь из сил. Просыпаюсь всё ещё в тишине, но улавливаю шорох. Откройте крышку! Я прошу вас! Кем бы вы ни были! И этот кто-то будто слышит меня, крышка поднимается и тусклый свет заполняет футляр. Те самые тёплые пальцы касаются меня. Мой хозяин! Он поворачивает меня к себе, но я всё равно ничего не вижу. – Чёртов бантик! – хмыкает хозяин и развязывает ленточку, закрывающую мне обзор. И я натыкаюсь на пронзительный взгляд, взгляд в самую мою деревянную сердцевину. И эти глаза. Глаза небесного цвета. Цвета летнего неба. Чистого неба, чистейшего. Или это цвет океана. И я тону в этих глазах. Мой хозяин великолепен. Замираю. Его тонкие пальцы проходятся сверху вниз по моим струнам. ДА! Это потрясающее чувство! Я хочу, чтобы ты всегда меня трогал! Пожалуйста! – Какая ты красивая! – качает он головой. Наклоняется, касается носом моего корпуса и втягивает аромат. – Ты пахнешь старинным виски, - шепчет он. Невероятное чувство облегчения - Я НРАВЛЮСЬ ЕМУ! Я нравлюсь ему... И тут тонкие пальцы левой руки прижимают струны к моему грифу, а правые пальцы щипают меня за две струны и я вскрикиваю. Это мой голос? Я пискля? Его пальцы снова и снова щипают меня, производя на свет какую-то странную мелодию…Я пищу и вскрикиваю от каждого щипка. Во мне смешанные чувства. - Джаред! Ты убиваешь меня! Не мучай её! – наш странный союз нарушает чей-то голос. Пытаюсь выглянуть из-за плеча моего хозяина. - Я просто восхищался! Посмотри, какая красотка! – мой хозяин, которого по видимому зовут Джаредом, протягивает меня на вытянутых руках, и я вижу парня с чёрной бородой. Он тянет ко мне руки. – Эй! Только без рук! – отдёргивает меня мой хозяин, и прижимает к своей груди. - Я знаю, как с ней обращаться! – бородатый парень улыбается. - Я тоже научусь! – отмахивается Джаред, открывает стеклянную дверцу, ставит меня на полку, так чтобы я всё видела, закрывает дверцу и они уходят. Так я стала жить у своего хозяина. Я столько всего узнала о нём, его работе, творчестве, и вообще жизни. А ещё узнала его братца. Брутального красавчика Шеннона. Сразу чувствуется - барабанщик. Привык к резким движениям, сильным, настойчивым. Ненавижу, когда Джаред уходит и Шеннон играется со мной. Вертит в своих огромных ручищах так, что всё вокруг кружится. Сильно тянет за струны, от чего я недовольно взвизгиваю. Грубиян! ПОСТАВЬ МЕНЯ НА МЕСТО! Но когда Томо прижимается ко мне своим подбородком, я начинаю визжать. Визжать от смеха, от щекотки. Он виртуозен. Джаред размахивает руками, когда Томо играет что-то весёлое. И мне это безумно нравится. Я счастлива в такие моменты. Я схожу с ума, когда Джаред поёт. Так и хочется начать играть на самой себе. Я знаю, мы были бы отличной парой, но к сожалению, он не умеет играть на мне. Его долго не было дома. Вообще никого не было. Больше трёх месяцев. Мне кажется, я ржавею без него, мне плохо, когда я его не вижу. Он мне нужен! Очень нужен! И когда я слышу поздним вечером его голос на первом этаже, то заставляю вибрировать мои струны. Он вернулся! Джаред вернулся! Как же сильно я соскучилась! Я слышу, что он дома, ходит из комнаты в комнату, делает что-то, разговаривает по телефону. Зайди же ко мне! Я так соскучилась! И он будто слышит меня, дверь открывается и мой хозяин, любимый и единственный хозяин входит в комнату. - Духота, - выдыхает он, открывает окно, через которое виден июльский звёздный небосвод. – Эй, привет, красотка! – открывает шкаф, тянет ко мне руки, и я дрожу от нетерпения. Трогай меня! Трогай! Горячие пальцы сжимают мой гриф, он проводит ладонью по моему корпусу, задевает струну, и я вскрикиваю. Как же приятно! – Сейчас, красотка! – улыбается он, вытаскивает из футляра смычок. Я удивляюсь. Что? Смычок? Зачем он тебе, Джаред? Дрожу. Вся моя душа дрожит, трепещет. И когда он извлекает из меня первые звуки A beautiful lie (https://vk.com/audios234281568 или вот так Bloch & 30 seconds to Mars – A beautiful lie), я разражаюсь громкими, истерическими рыданиями. То, что я копила в себе несколько лет, все эти годы, всё вылилось в очищающие душу рыдания, похожие на прекрасные звуки написанной им музыки. Горечь потери, людская жестокость, одиночество, сказки Антонио, палящее солнце Аризоны, работа надо мной в мастерской, и эти чувства… Человеческие чувства к Джареду. Мне легче, я рыдаю, и очищаюсь. Пожалуйста, только не выпускай меня из своих рук! Но всё хорошее рано или поздно заканчивается. - Это было здорово... И это всё, чему меня научили... - Джаред заканчивает, ставит меня обратно в шкаф, вытирает майкой глаза и выходит из комнаты. А я стою и смотрю в открытое окно, на темное, звёздное небо над Лос-Анджелесом. Красивое, потрясающе красивое небо. Что это? Что? Звезда упала? Одна? Только одна? Я не успела… Жаль. Эй, звезда, если ты снова упадёшь, прошу тебя, исполни одно моё желание! Я хочу прикоснуться к Джареду. Лишь разочек. Почувствовать тепло его тела на своём теле. Живом. На коже. Попробовать сладость его губ! Я никогда тебя ни о чём не просила… Пожалуйста, звезда! В комнате тишина. Слышится лишь его тихое сопение. Я опускаюсь рядом с его кроватью на колени. Несколько минут любуюсь его прекрасным лицом. Тяну к нему свои дрожащие пальцы. Провожу ими по густым бровям, тонкой переносице, острому кончику носа. И губы! Я мечтала о них с того самого момента, как услышала его пение. Прижимаюсь к ним своими губами. Он немного шевелит ими, открывает глаза и вскакивает. - Ты! Ты! Ты! Ты кто? Как сюда попала? – сжимает мои запястья. Я приглушенно стону от этого грубого прикосновения. Грубого, но такого желанного. - Тшш… - улыбаюсь. – Всё хорошо. Не бойся, - качаю головой. – Это всего лишь сон. Я просто твоя скрипка. - Что? Ты в своём уме? – сверлит меня взглядом. - Прошу тебя, Джаред, - освобождаю свою руку из его ослабшей хватки. Прикасаюсь ладонью к его щеке. – Как это ещё можно объяснить? Твоя скрипка ожила! Такое может быть только во сне. Не бойся, - качаю головой. – Я люблю тебя! Позволь себя поцеловать, - присаживаюсь на кровать. Он ничего не отвечает, но и не отстраняется. Сжимаю его плечи, нежно целую в губы. И чувствую, как его ладони, крепко прижимают мня к себе за поясницу. По моим щекам текут слёзы. Это моя мечта. И она сбывается. Прямо сейчас. В моих руках. - Ты голая, - шепчет он, проводя пальцем по моей шее. - Скрипки не носят одежды… - кусаю губу. – А мы можем? Ты и я? - Заняться сексом? – раскрывает Джаред глаза. - Да! – киваю. - Скрипки занимаются сексом с людьми? - Скорее скрипачи занимаются сексом со своими скрипками, насилуют их, - прячу взгляд. Он укладывает меня на спину, избавляется от своей одежды. – Джаред, ты мой первый скрипач, - шепчу и забываюсь. Это восхитительно. Любовь и секс лучшее, чем придумало заниматься человечество! Просыпаюсь от тихих потрескиваний. Открываю глаза. Мы с Джаредом на пляже, перед нами полыхает горячий костёр. Моя голова покоится на его коленях. - Я не помню, чтобы мы приходили на пляж, - шепчу. - Я принёс тебя, - улыбается мне сверху вниз. – Мне нравятся твои глаза коньячного цвета, каштановые волосы, - проводит пальцами по моей голове. – Ты была моим лучшим сном, - целует в лоб. - Почему была? Я всё ещё твой сон. - Скоро утро, - кивает на горизонт, где брезжит рассвет. – А на рассвете все сны заканчиваются трагично, - снова целует меня в лоб, и бросает скрипку в костёр. Моё дерево потрескивает, лак плавится от жара, испуская неприятный запах. Я знала, что ты сделаешь это, любимый. И это достойный финал. Я не могла желать большего. Я насладилась тобой, твоим запахом, вкусом. Я чувствовала твоё тепло, дрожащее от удовольствия тело. Мне большего не нужно. Если бы я вернулась в тело скрипки, я бы не выдержала… Не смогла бы жить без тебя. А теперь умираю, счастливой. Самая большая мечта скрипки – почувствовать кожей своего скрипача – исполнена. Я смотрю на него сквозь пляшущие языки пламени. Я отражаюсь в его глазах. Я люблю его. Люблю своего хозяина. Своего убийцу. Когда солнце вступает в свои права на небе, озаряя всё вокруг, ветер уносит пепел моей сгоревшей ели. Он, словно снег, опускается на ленивые волны океана, уносящие меня в неизвестность. - Эй! Ты чего такой потрёпанный? – Томо входит в студию. - Не выспался. Приснился странный сон, - объясняет Джаред. – Будто моя скрипка ожила и мы провели вместе ночь, - трясёт он головой. - Да уж, действительно странный, - соглашается Томо. – У входной двери я нашёл вот эти струны…