Предпоследний вагон, последняя дверь-2

      Сначала тебе кажется, что ничего существенного и не произошло — подумаешь, перекинулся взглядом с симпатичным парнем. Ну, вроде не просто взглядом, да. Но ведь и не номерами телефонов обменялись — правда? А уже через пару остановок у тебя появляется непреодолимое желание побиться лбом о поручень, потому как приходит ощущение, что ты что-то упустил… что-то важное, от чего нельзя было вот так взять и спокойно отказаться. Да, сторонний наблюдатель не заметил бы в тебе никаких изменений, но ты до боли в груди чувствуешь, как ломаются внутри какие-то барьеры и все щиты разлетаются в прах. Почему-то захотелось тихонечко повыть…       Первые пару дней ты ходишь под сильнейшим впечатлением от этого странного происшествия и всё коришь и коришь себя, что не выскочил следом, не остановил, не попытался познакомиться. «Ну, был бы послан, возможно, даже получил бы в бубен — зато полная определённость и никаких терзаний! А теперь… Эх… придурок ты, придурок…» — раздражённо думаешь ты, теперь уж явно бессмысленно сожалея о том, чего невозможно вернуть.       Ещё несколько недель, всякий раз спускаясь в метро, ты упорно ищешь его взглядом.       Но потом повседневные заботы начинают потихоньку стирать из памяти то ощущение чуда. Всё произошедшее кажется каким-то вывертом подсознания. И, устав от заведомо бесплодных попыток, ты начинаешь ожесточённо убеждать себя в смехотворности и неправдоподобности этого случая: «Ну разве так бывает?.. Я просто насочинял себе бог знает чего… Ну, не отрываясь посмотрели друг другу в глаза, ну, да, он симпатяга и я, похоже, не вызвал у него глубокого отвращения — и что? С чего я взял, что это могло что-то значить? Да и что оно, вообще, это — «это»? Мечтательный придурок! Романтик недоделанный! Еще сто лет назад ты решил для себя, что знакомиться в транспорте — это моветон! Так с чего вдруг такие изменения в личном расписании? Ах, взгляд… Ах, розовые сопли!.. Безлошадный принц упустил в метро своё счастье в виде… в лице…» В этом месте твой мозг всякий раз начинает нещадно буксовать в поисках объяснений: кто кому — счастье; и как именно это «счастье» называть — ещё одним «принцем» или, для разнообразия, «царевичем»?       Ты зло ищешь себе оправдания, рисуя красочные картины мордобоя прямо на перроне, хотя вероятность этого практически сводилась к нулю. Впрочем, спустя некоторое время срывы в истерику в стиле «В любом случае свою возможность ты уже просрал!» сходят на нет, и ты, приучив себя к мысли, что «снаряд дважды в одну воронку не попадает», а посему и ожидать его нечего, успокаиваешься.       Жизнь входит в своё привычное русло: по будням — работа и сон; по выходным — друзья и секс без обязательств. Ты посылаешь к чёрту все томления, и только ритуал «Предпоследний вагон, последняя дверь» намертво закрепляется в твоём сознании — ты совершаешь его уже на автомате, даже не задумываясь: почему?..       Дни сменяются неделями, недели планомерно выстраиваются в месяцы. Пока однажды…       …Ты неторопливо идёшь по парку — идеальному парку в стиле английского пейзажного сада. Ярко-изумрудный газон прорезают широкие гравийные дорожки; вековые деревья стоят величественно, с достоинством подлинных аристократов; аккуратная, тщательно продуманная небрежность кустарников и диких цветов поражает своими плавными линиями и безукоризненным сочетанием цвета.       Но для тебя эта волшебная идиллия вокруг лишь милый антураж. Не более. Для тебя сейчас важнее другое — рядом идёт он! И, да, его глаза на солнце действительно удивительно-голубые! Они кажутся тебе осколками бескрайнего неба. В них можно было бы утонуть… Если бы он позволил.       Сейчас же он просто шагает рядом — и этого достаточно. Он такой снисходительно-улыбающийся, что тебе — всего лишь ради задорного, бесшабашного протеста против его серьёзности — отчаянно хочется озорничать. Как в детстве: когда совершенно невозможно было усидеть на месте, когда хотелось бегать и смеяться просто так — без повода. Только потому, что светит солнце и отличное настроение! Ты почему-то ясно чувствуешь, что рядом с ним у тебя всегда будет отличное настроение. А то, что он такой «серьёзный-серьёзный» и «взрослый-взрослый»… Ну когда тебя такое смущало? В этом даже есть своего рода вызов — найти общий язык с совершенно похожим на тебя человеком много ума не надо, а тут…       Пока же хочется просто шалить. Ты широко улыбаешься, оборвав на полуслове какую-то пустую болтовню ни о чём, и останавливаешься, своими нелогичными действиями вызвав у него удивлённый взгляд.       — Ну-у?.. — тянешь ты, продолжая проказливо улыбаться. — Ты так и собираешься чинно шествовать по проторенным дорожкам?       — Хм… А для чего тогда, по-твоему, их выстилали? — В его голосе всё та же снисходительность.       — Их выстилали для скучных людей, которые никогда не нарушают правил! — смеёшься ты и тут же предлагаешь: — Давай наперегонки… — Ты делаешь паузу, чтобы он мог по достоинству оценить всю абсурдность твоей идеи, и продолжаешь: — Вон до того дуба, — указывая на величественного исполина, стоящего на противоположном краю лужайки.       — Зачем? — Снисходительность в его голосе сменяется полным недоумением.       — Размяться! Ну и… Да что у тебя за страсть-то к этим «зачем»? Вот просто так! На спор, например! — предлагаешь ты первое, что приходит в голову.       — Захватывающе… — скептически замечает он и, судя по всему, машинально уточняет: — Ну и что же у нас будет на кону? — Снисходительность снова возвращается в его голос, но теперь уже за ней чувствуется просыпающийся азарт.       — Ну-у-у… Пусть победитель придумает сам! — смеясь, решаешь ты и, быстро развернувшись, мчишься через поляну.       Ты чувствуешь за спиной замешательство, слышишь недовольное «Хэй! Так нечестно!», а потом смех и топот ног.       — Для победы все способы хороши! — хохоча, кричишь ты на бегу.       — Ах, так?.. — буквально через пару десятков метров раздаётся совсем рядом, и в следующие мгновение ты кубарем летишь на мягкий газон… потому что тебе подставили подножку. — Догоняй, неудачник! — слышится смех теперь уже где-то впереди.       Ты проворно вскакиваешь на ноги и, пытаясь догнать, возмущаешься вслед:       — И это я-то не честный?       — Для победы все способы хороши! — не сбавляя темпа и смеясь, передразнивает он. — Ну что, сдаёшься?..       — Ещё чего?!       Под раскидистые ветви дуба вы влетаете практически одновременно. На последних метрах ты успеваешь толкнуть его в спину, и он вытянутыми руками упирается в массивный, обхвата в три, ствол дуба и быстро поворачивается лицом к тебе. Ты же в прямом смысле падаешь в его объятия и, звонко смеясь, прижимаешь к дереву:       — Ты побе… — и на полуслове умолкаешь, восхищённо рассматривая чуть раскрасневшееся лицо и довольную улыбку.       «Ну вот… а то "серьёзный-серьёзный"… Господи… Какие же у него глаза…» — буквально стонешь ты про себя и, с неописуемым восторгом исследователя, совершившего величайшее из открытий, отмечаешь, что под сенью дуба они снова стали цвета грозового неба.       Дыхание, и без того неровное от бега, вовсе сбивается, сознание медленно плывёт, и остаётся только одно желание… Одно… Осторожно, кончиками пальцев, ты повторяешь контур брови, проводишь по скуле, очерчиваешь подбородок и…       — Ты, наверное, забыл — это я выиграл, — возвращает тебя на грешную землю чуть осевший и самую малость насмешливый голос.       Ты вздрагиваешь, словно тебя застали за чем-то постыдным, и, проглотив разочарование, сдавленно выдыхаешь:       — Наверное…       А в следующую секунду его сильные руки с просто феерической сноровкой меняют вас местами, и это уже ты стоишь прижатый спиной к дереву, каждой клеточкой кожи ощущая сквозь футболку его кору.       — Желание — моё… — прижавшись, тихо и жарко шепчет он тебе на ухо и сразу отстраняется, а по твоему телу словно пропускают электрический разряд.       Ты пристально вглядываешься в его глаза, на самом дне которых пляшут озорные чёртики, и пытаешься поднять руки, чтобы его обнять. Но он тут же перехватывает их и, осторожно, но требовательно разведя в стороны, прижимает твои ладони к стволу, напоследок с чуть большим усилием удержав, видимо, показывая, что их место сейчас тут. И вопросительно приподнимает бровь, словно уточняя, понял ли ты. Ты понял…       Твоё сердце начинает биться так, что кажется, будто его стук слышен далеко за пределами парка. А эти глаза… О, эти глаза… Они заглядывают не просто в душу, обещают не просто чудо… Ты не отрываясь смотришь в них, боясь пропустить хотя бы один намёк, хотя бы одну эмоцию… Сейчас его взгляд спокоен и внимателен. Он изучает и… ждёт?       «Чего? Чего он от меня ждёт? Мне что-то нужно сделать? Или не сделать? Рук не убирать — это я понял, но что ещё?..» — ты практически мучительно для себя пытаешься решить эту задачку, а потом… Потом, так и не найдя быстрого ответа, расслабляешься, откинув голову назад и прикрыв глаза. И неожиданно слышишь довольное хмыканье.       «Самцовый самец! — не открывая глаз, беззлобно думаешь ты и, чуть усмехнувшись (самыми уголками губ), ехидно добавляешь: — Надеюсь, нервы у тебя крепкие, поскольку "просто и скучно" не обещаю…»       Его пальцы повторяют твой путь, неторопливо и бережно изучая уже твоё лицо. Ты слышишь, как его сердце стучит совсем рядом… и в ритме твоего. Танец…       Его дыхание, успевшее успокоиться после пробежки, снова становится прерывистым, пальцы начинают чуть подрагивать, очерчивая контур твоих губ. А ты буквально растекаешься по коре дуба. Сейчас — вот прямо сейчас — тебе не хочется больше ничего… И хочется всего. В голове приятная пустота. И, когда ты чувствуешь лёгкое прикосновение его чуть приоткрытых губ, как они скользят по твоей щеке, ты совсем перестаешь дышать, ожидая большего. Но они, оставив горячий след дыхания на скуле, перемещаются на шею — и это тоже чертовски приятно.       Ты так и стоишь, чуть склонив голову набок, подставляя шею почти невесомым неспешным поцелуям и растворяясь в собственных ощущениях.       Неожиданно непонятно откуда до тебя долетает яркий и чёткий запах цветущей черёмухи — «Интересно… уже давным-давно должна была отцвести…» — а ещё возникает стойкое впечатление, что за вами кто-то наблюдает, но это не напрягает — просто тебе любопытно и хочется проверить своё предположение. И ты, так и не вынырнув до конца из томного ощущения разливающейся по всему телу неги, медленно открываешь глаза и… Встречаешься взглядом с рыжеволосой девушкой, стоящей чуть в стороне, открыто и почти любовно рассматривающей тебя. Странно. Но ни грамма не стыдно.       Ты спокойно выдерживаешь её взгляд, ничуть не изменив своей позы. «А я её уже где-то видел… — вяло проплывает в голове, и тут же приходит прозрение: — Догадливая и толерантная… Это же она была там — в вагоне…» Она, как будто услышав твои мысли, забавно морщит носик и улыбается самой открытой и ласковой улыбкой, которую ты видел в своей жизни. И не улыбнуться в ответ ты просто не можешь. Она же, то ли утвердительно, то ли удовлетворённо качнув головой и заправив выбившийся локон за ухо, грациозно развернувшись, уходит по… Ты не можешь поверить своим глазам! Она идёт не касаясь земли! А пройдя ещё с десяток шагов, распадается на сотню ослепительно красивых бабочек, через секунду растаявших в воздухе как и не бывало. «…И лёгкой поступью Судьба идёт, сердца соединяя… О боги, откуда этот бред?..» — изумляешься ты и от стойкого упоительного ощущения безграничного счастья беззаботно смеёшься в голос, а потом, позабыв обо всех запретах, берёшь его лицо в ладони и, поймав удивлённый и расфокусированный взгляд, звонко чмокаешь его в нос и спрашиваешь:       — А не поехать ли нам домой? Там и продолжишь своё изучение! Уверен, в кровати это делать удобней, чем на газоне — пусть даже и на очень ухоженном. А если для изучения тебе обязательно требуется вертикаль… ну-у… прислонишь меня к стене.       — Что ж ты за засранец-то такой? — тихо смеётся он в ответ и уже тащит тебя за руку в сторону выхода из парка.       — Обязуюсь всё компенсировать! — с наигранным раскаянием обещаешь ты, а в ответ слышишь самоуверенное:       — А куда ты денешься? Ты же проиграл!       На что, громко и насмешливо фыркнув, ты нахально возражаешь:       — Не будь идиотом — я в любом случае выиграл!       Он резко останавливается, ловит тебя в крепкие объятия и, коварно улыбаясь, уточняет:       — Что, для победы все способы хороши?       — Ладно тебе, ты тоже в проигрыше не останешься! — уже откровенно ржёшь ты и, наконец, получаешь такой долгожданный — страстный, жадный, упоительно-восхитительный…       …«Что за чёрт?! — Ты рывком садишься в кровати и шокировано смотришь перед собой, несколькими глубокими вдохами пытаясь успокоить несущееся вскачь сердце. — Что это вообще было? — Ощущения настолько реальны, что тебе с трудом верится, что это был всего лишь сон. — Такие розовые слюни могут присниться только с недотраха, — язвительно резюмируешь ты, а мгновением позже слышишь сонное сопение рядом. Нервно повернув голову, ты видишь лежащее рядом, вальяжно разбросавшее свои конечности, тело "выходного секса без обязательств" и, уже полностью вернувшись в действительность, с досадой подводишь итог: — Та-а-ак… Недотрах, по ходу, отпадает…»       Вдруг отчаянно хочется растолкать сладко спящего на твоей кровати парня и выпроводить его из квартиры вон, но ты понимаешь, что срываться на ни в чём не повинном человеке не стоит. Да и легче тебе не станет.       Ты глухо стонешь и опускаешь ноги с кровати. Понуро посидев на краю, будто собираясь с силами, ты встаёшь и, шлепая босыми ступнями, отправляешься на кухню. Там, не включая свет, ищешь стакан, наливаешь себе ром и, прихватив сигареты и пепельницу, водружаешься на подоконник, где и проводишь время до рассвета, мрачно потягивая выпивку и дымя одну за другой. Совершенно безрадостные мысли заполняют голову, и ты, хмуро наблюдая за сизыми облачками сигаретного дыма, обречённо понимаешь, что всё вернулось… И тебе опять предстоит долго и нудно вытягивать себя из этого состояния. «За что ты так со мной?» — адресуешь ты свой преисполненный безнадёжности и уныния вопрос неизвестно кому и, конечно, не получаешь ответа.       Утро ты так и встречаешь — сидя на подоконнике; с пустым стаканом и головой, раскалывающейся от почти целиком выкуренной пачки; угрюмо рассматривая просыпающийся за окном город. Наверное, где-то там, крепко и безмятежно, ничего не подозревая о твоих глупых терзаниях, спит твой «принц», благополучно досматривая свои воскресные сны. И только ты сейчас чувствуешь себя смертельно уставшим. Уставшим от самого себя.       Ты возвращаешься в комнату и всё же расталкиваешь своего «незнакомого знакомого», который что-то недовольно бурчит, напоминая, что ещё можно поспать — «Воскресенье ведь». Но ты неумолим, и ему ничего не остаётся, как подняться, одеться и под аккомпанемент твоего холодного молчания выпить сваренный для него кофе (на это твоего «благородства» хватило). Он уже стоит перед открытой дверью, и ты резко, словно ошпаренный, шарахаешься от него как от чумного, когда он — всё еще не понимая, что происходит — пытается поцеловать тебя на прощанье. Ты чуть ли не с ужасом смотришь в его серо-зелёные глаза и думаешь только об одном: «Они ни при каком освещении не будут цвета бескрайнего неба…» Тебе даже немного жалко его и, в общем-то, ты чувствуешь себя последней скотиной, но просто ничего не можешь с собой поделать, потому что сейчас тебе жутко хочется только одного — чтобы он поскорее свалил!       Остаток выходного ты проводишь в постели, свернувшись калачиком, тупо и бездумно глядя в стену. Сегодня — грусть-тоска, а самолечением ты начнёшь заниматься завтра.       Утро понедельника безжалостно пинает тебя под рёбра чувством безнадёги, и ты выпадаешь из забытья за пять минут до звонка будильника. Именно «из забытья», потому что сном это назвать даже с натяжкой невозможно. Ты ещё какое-то время лежишь, пытаясь собраться с силами и покинуть наконец-то своё гнездо из скомканных простыней и одеяла. Не хочется ничего. Но работу никто не отменял, а ты не из тех, кто жалеет себя бесконечно.       «Труба зовёт! Вставай, безвольная тряпка, день сам по себе дерьмовым не станет!» — командуешь ты сам себе и решительно покидаешь кровать. И не давая себе расслабиться хотя бы физически, раз уж морально собраться пока не светит, бодро шагаешь в ванную, потом — на кухню: кофе и сигарета, следующие этапы — одевание и на выход, привычно воткнув наушники и врубив музыку. Сегодня под стать настроению — тяжёлое и громкое — «Весь мир к чертям собачьим!».       По дороге к метро ты вдруг видишь идущего навстречу парня в очень красивом свитере яркого, необыкновенно-глубокого голубого цвета, и твоё сердце болезненно сжимается, но тут же включается защитная функция — твоё сознание выдаёт едкое замечание: «Собираешься до конца жизни падать в обморок при виде голубого цвета?! Да ты, видимо, полный идиот! Оу, идея! Напиши объявление: "Прошу срочно откликнуться принца с прекрасными голубыми глазами для совместного проживания, включающего в себя… ВСЁ! Принцев с другим цветом глаз прошу меня не беспокоить!" — и телефончик обязательно оставь! Ах, да, и имя не забудь! Расклеишь на всех станциях метро — и не только по своей ветке! Может, именно этого "принца" ты и не отыщешь, но уверяю: твоя жизнь станет очень насыщенной — м-м-м… забудешь обо всём!» — и, представив себе эту перспективу, ты мрачно и зло ухмыляешься, чем изрядно пугаешь того самого, ни в чём, собственно, не повинного, парня.       В метро привычная толчея. Ты выходишь на перрон, когда поезд уже стоит, и понимаешь, что не успеваешь добежать до предпоследнего вагона. Ты на мгновение нерешительно замираешь и растерянно смотришь на открытую перед тобой одну из дверей последнего. «Быстрей!» и «Даже не думай!» диссонансом взрывают твой мозг. И за секунду до закрытия двери ты всё же решаешь пропустить этот поезд.       Следующий приходит через положенные часу пик полторы минуты, и ты спокойно входишь в последнюю дверь предпоследнего вагона. Вот только оба твоих излюбленных места возле двери заняты, но ты успеваешь заметить, что барышня, стоявшая у противоположного выхода, увидев освободившееся сидение, поспешила оккупировать его. Ты мгновенно устремляешься на «освобождённую территорию» и, к — ну хоть какой-то! — радости этим ужасным утром, занимаешь удобный уголок. Ты прислоняешься плечом к стенке, а в голову неожиданно приходит совершенно не прошенная сейчас мысль: «Это его место». «Не будь придурком!» — раздражённо одёргиваешь ты себя и делаешь музыку тише.       С недосыпа клонит в сон. Ехать ещё сорок три минуты — это ты знаешь точно. Прикрыв глаза, ты пытаешься абстрагироваться от всего и хоть чуть-чуть вздремнуть. Получается плохо. Перед глазами постоянно возникают фрагменты сна, поэтому ты их опять открываешь и, окинув тяжёлым взглядом пассажиров, чувствуешь, как всё вокруг начинает конкретно раздражать.       «Отличное настроение для начала рабочего дня! — притворно-восторженно хвалишь ты себя. — О, работа — вот отличная альтернатива розовой слякоти, которую я тут вокруг себя развёл. Что там сегодня у нас по плану?.. — решаешь ты сменить тему и снова прикрываешь глаза — просто потому, что у тебя уже нет сил держать их открытыми. — Так, нужно добить шефа с заменой бесперебойников. Ещё одна такая херня с напряжением, как была в пятницу, и это говно просто сгорит, убив мне сервак. Нашёл на чём экономить, старый жлоб!» — выплеснув часть, к слову сказать, совершенно заслуженного им, раздражения на голову директора, ты испытываешь некоторое облегчение и тебя даже не слишком напрягает тот факт, что кто-то, остановившись прямо перед тобой, кладёт свою руку на поручень в непозволительной близости от твоей. На это ты, не открывая глаз, просто вяло возмущаешься про себя, что кольцо идиотов вокруг тебя сужается и тут уж ничего не поделать.       Ты не открываешь глаза даже тогда, когда наушник выпадает из уха. Внутренне ты удивлён: «С чего бы это?» — но хоть как-то шевелиться, чтобы вернуть его на место, у тебя нет сил. Или просто лень.       А вот когда ты их всё-таки открываешь, то с неподдельным изумлением понимаешь, что стоишь, прислонившись спиной к двери, ведущей в кабину машиниста. Это же первый вагон! Ужас охватывает тебя настолько, что ты даже не сразу соображаешь, что совершенно один в вагоне. Откровенная паника острыми коготками впивается в сердце, заставляя беспомощно хватать ртом воздух. В голове от шока пустота, и первая мысль, возникшая посреди этой пустоты, о том, что тебе просто жизненно необходимо попасть в тот самый, предпоследний, вагон — и как можно скорее! Любой ценой! Ты почему-то сразу понимаешь, что перейти из вагона в вагон, пользуясь обычным способом — на остановках — у тебя не получится. Либо поезд так и не остановится, либо времени тебе не хватит, но в любом случае так у тебя ничего не выйдет. И ты через весь вагон бежишь к противоположной двери, что выходит в его торец. Надежда минимальная — эти двери всегда закрыты. Но она, вопреки твоим опасениям, всё же открывается, как и дверь во второй вагон. Он тоже совершенно пуст, но тебя это уже не волнует — ни о чём, кроме необходимости попасть в предпоследний, ты сейчас не думаешь. Двери открываются одна за другой, а ты не переводя дыхания несёшься по составу. Всё. Тебя от твоей цели отделяет всего две — этого вагона и следующего. Уже издалека ты видишь, что твой вагон, в отличие от остальных, не пустой. Там, спиною к тебе, опершись на поручень у двери, стоит… он! Никаких сомнений в этом у тебя нет.       Снова пытаясь, ну, хоть как-то успокоить вырывающееся из груди сердце, ты хватаешься за ручку, и… Дверь закрыта! От неожиданности, досады и безысходности ты начинаешь лупить кулаками по стеклу, упорно стараясь привлечь к себе внимание. Всё напрасно. Уже сбиты в кровь кулаки, сорван голос, а реакции с его стороны ноль. Ты обессилено прислоняешься лбом к стеклу, и злые слёзы текут по твоему лицу. Сил ни на что не осталось… И вдруг он оборачивается. Смотрит удивлённо, потом — видимо, узнав, — перепугано. Наконец он выходит из оцепенения и бросается к двери, ведущей в твой вагон, безуспешно дёргает за ручку со своей стороны, что-то кричит тебе, а ты, размазав по лицу слёзы и кровь с рук, просто стоишь и счастливо улыбаешься. Теперь ты точно знаешь, что больше низачто не позволишь ему исчезнуть из твоей жизни. Он же, оставив свои бесплодные попытки, долго и внимательно смотрит на тебя, а потом подходит к двери и прислоняется к её стеклу лбом. И ты — со своей стороны, в своём вагоне — делаешь шаг вперёд, чтобы тоже прислониться…       …И утыкаешься носом в чью-то грудь, и, испуганно отпрянув и на автомате пробормотав: «Извините», открываешь глаза. Сначала ты вообще не понимаешь, что происходит. Потом в твой мир возвращаются звуки, потом — осознание того, что ты, видимо, всё же задремал и тебе это всё приснилось, а в завершение всего возвращается «картинка» — прямо перед тобой, насмешливо усмехаясь, стоит он!       Ты смотришь в эти грозовые глаза, теперь уже точно зная, что на самом деле они необыкновенно красивого, восхитительного, и ещё какого-то там, глубокого голубого цвета, а твой мозг, словно неисправная неоновая вывеска, выдает попеременно возникающие одни и те же слова: «Этого. Не. Может. Быть!», «Не. Может. Быть. Этого!», «Быть. Этого. Не. Может!», «Может. Быть. Не. Это…» — и зависает. Ты уже ничего не понимаешь, просто смотришь на него, будто увидел привидение. Даже обрадоваться толком не можешь.       А он, склонив голову чуть набок, продолжает внимательно рассматривать тебя, явно наслаждаясь произведённым эффектом. У тебя же непреодолимое желание потрогать его и убедиться в реальности происходящего. Наверное, это отчётливо читается у тебя на лице, потому что он, солнечно улыбнувшись, слегка сдвигает свою руку на поручне, так чтобы она, как будто нечаянно, прикоснулась к твоей, безвольно висящей вдоль тела, и коротко сообщает:       — Не снюсь.       О эта ироничная снисходительность… Теперь ты знаешь, что она действительно существует! И от этой мысли ты расплываешься в счастливой улыбке, окончательно осознавая, что он не плод твоей фантазии. Вы так и стоите друг напротив друга, не смея отвести глаз. И опять вокруг вас начинает закручиваться вихрь эмоций, вновь готовый подхватить, закружить в диком и страстном танце, где сплетаются взгляды, губы, сердца… И сквозь нарастающий в ушах звук пульса ты вдруг слышишь, что прямо-таки совершенно не готов был сейчас услышать:       — Может, мы, наконец, уже всё-таки «потанцуем»?..       Запрокинув голову и наплевав на все приличия, ты громко смеёшься в ответ и вносишь уточнение:       — Но только на минном поле!       Он же, весь такой «взрослый-взрослый» и «серьёзный-серьёзный», усмехается твоему ребячеству и подводит итог:       — Что ж, думаю, мне это подходит. Но тогда условие — пусть это будет танго.       — Замётано! — широко улыбаясь, киваешь ты в ответ, и тебе вдруг кажется, что вагон заполняет пьянящий запах цветущей черёмухи…