История одного рыцаря

Несмотря на внешнюю серьезность, Зигфрид никогда не мог пожаловаться на слабое чувство юмора. Так что расскажи ему кто из приятелей, что отправившись в канализацию на охоту за кокатриксом он встретит ведьмака, - посмеялся бы (почему не оценить хорошую шутку?) и… двинул в ухо. Ибо не пристало рыцарю Пылающей Розы напиваться до такой степени и травмировать товарищей фантазиями своего больного воображения. (Если только это не видения прекрасного нового мира). Но ведь поди ж ты! Встретил! И не простого безвестного ведьмака, а, как потом выяснилось, Белого Волка. Хотя, учитывая сколько их, ведьмаков, всего осталось…. Наблюдать за его действиями было сплошным удовольствием. Кто-кто, а Зигфрид, будучи отличным воином, мог в полной мере оценить изящество и сложность боевых комбинаций. Использование ведьмаком знаков тоже не оставило его равнодушным наблюдателем. В общем, Зигфрид потом еще долго вспоминал эту встречу. Было у него чувство, что так просто история не закончится…. И он не ошибся. Ведьмак оказался на редкость активной личностью – вскоре весь город стоял на ушах. Особенно волновались дамочки всех мастей. Еще бы! Ведьмак оказался тем еще кобелем! Не то, чтобы Зигфрид его осуждал, но… немножко завидовал. Назвать ведьмака красавцем язык не поворачивался, в бою, конечно, выглядел эффектно и действовал эффективно, но стоит Зигфриду немного потренироваться…, да еще и был не пойми кем – то ли человек, то ли нелюдь. Может, все дело в суровом романтизме седых волос и золотых глаз? (Это ему официантка нашептала, когда Зигфрид расслаблялся в таверне после особо сложного дежурства). Может, в ауре самодостаточного одиночки? Холодного и… горячего одновременно? (Это он (случайно!) подслушал разговор двух проституток). А может, дело было в приторных до зубовного скрежета балладах одного бабника-барда? С этим самым бардом – Лютиком – Зигфрид потом познакомился лично. В тот вечер ведьмак пригласил его на дружескую встречу. Это было неожиданно. Хотя они довольно-таки часто виделись (ведьмак зачастил на кладбище, дорога к которому пролегала как раз мимо поста Зигфрида) и всегда перебрасывались несколькими фразами – Зигфрид не оставлял надежды завербовать такого сильного союзника – он никогда не думал, что ведьмак считает его кем-то большим нежели мимолетным знакомым. Это открытие было неожиданно и приятно – в конце концов, было не так уж много людей, которых он мог назвать друзьями…. Вернее, их совсем не было. Только приятели, которые смотрели на него свысока, добродушно (а иногда и не очень) потешаясь над его искренней верой в Орден. А вот ведьмак не смеялся. Он действительно уважал Зигфрида и его веру (правда, скорее Зигфрида, чем веру), и ему не нужно было объяснять, ради чего тогда Зигфрид отправился в канализацию. Вечеринка удалась. Хорошее вино, красивая девушка и то непередаваемое ощущение теплоты, которое возникает, когда собираются давние друзья. И пусть Зигфрид не был одним из них…. Нет. Каким-то непостижимым образом он стал одним из них. Одним из друзей Белого Волка. В ходе разговора выяснились интересные вещи. Например, у ведьмака был друг-вампир (высший, но все же) и друг-дракон. Ну, еще друг-чародейка, друг-краснолюд…. Теперь в этом бестиарии окажется и друг-рыцарь Ордена Пылающей розы? Они говорили о прошлом, но Зигфрид не чувствовал себя лишним. Он смотрел на Шани. И видел, как сияют ее глаза, когда она смотрит на ведьмака. Какие у них отношения? Не то, чтобы Зигфриду было так уж интересно, но…. Следующая сюжетообразующая встреча произошла на болотах. Впоследствии Зигфрид ловил себя на мысли, что вся история его знакомства с ведьмаком напоминает весьма топорно сработанную пьесу: ведь это надо же было умудриться заслужить доверие, получить ответственное задание и… повредить ногу! Валяться у костра проклиная свою неосторожность, судорожно пытаясь найти выход из – тупиковой! – ситуации, даже мысли не допуская передать командование другому рыцарю…. Жаждать чуда…. И всем своим существом оценить его приближение в виде грязного серого от усталости ведьмака. Вопреки всем опасениям Зигфрида, тот согласился помочь. И пока ведьмак разбирался с врагами, рыцарь пытался разобраться в нем. К тому времени он уже довольно много знал о Геральте из Ривии, мог судить о методах его работы (история с ведьмой была очень показательной) и теперь пытался собрать все воедино. Ведьмак помогает ему потому, что Зигфрид – Меньшее Зло? Думать так было неприятно. Хотелось это изменить. Отчаянно хотелось. Настолько, что когда ведьмак, покончив с зачисткой и вернув всех вверенных ему людей в целости и сохранности, сослался на неотложные дела и ушел, Зигфрида захлестнуло сильное… даже скорее свирепое… разочарование. После дела на болоте Зигфрида повысили и позволили собрать и обучить собственный отряд, о чем он не примянул сообщить удачно подвернувшемуся ведьмаку. А так как все силы уходили на превращение новорожденных ягнят в львов веры («цветы веры» звучало как-то двусмысленно), Зигфрид посчитал возможным попросить Белого Волка об еще одной услуге. Ведьмак справился блестяще. Но почему-то его отчет прозвучал как извинение. А Зигфрид был слишком занят, чтобы заострять внимание на первых звоночках. Которые превратились в грохот набатов в истории с банком. Почему этот побитый пылью тысячи дорог седой нечеловек так на него действовал? Заставлял пристально, под немыслимым углом вглядываться в собственную душу? Ведь в одной единственной ляпнутой вскользь фразе выразилось все, что бурлило, переваривалось в котле его души. «Я не хочу получить стрелу в глаз». Глупая шутка вдруг стала чем-то серьезным, когда ведьмак резко остановился и посмотрел на Зигфрида с… выражение волчьих глаз не поддавалось расшифровке, но рыцарю стало страшно. Он вдруг отчетливо понял – сейчас он потеряет Геральта. Этот ненужный, бессмысленный страх вызвал на мгновение вспышку неконтролируемой ярости, и Зигфрид поддался ей, позволил ведьмаку идти одному. И тут же отчаянно пожалел об этом. Ринулся вперед. Успел. Был снова ранен. Но это было ничего. Все было хорошо. Отдельным номером программы стояло понимание того, что у ведьмака уже практически не остается выбора…. Честно говоря, Зигфрид не думал, что Геральт еще когда-нибудь придет его навестить. Поэтому их следующая встреча (особенно, причина) повергла его в ступор. Конечно, в свое время он рассказывал ведьмаку о принятом им обете безбрачия, но одна мысль о том, что Геральт, задавшись целью найти слезы одной-единственной девственницы в большом городе, вспомнил именно о нем, нехило била по мозгам. Захотелось засветить тому в рыло. Остановило только осознание того, что это будет слишком… женский… жест. Да и потом, это ведь все для благого дела…. Но вот по-настоящему своей выдержкой Зигфрид возгордился тогда, когда обнаглевший ведьмак не пожалел времени и явился к нему с новостью о неудаче. Нет, в волчьих глазах не было и тени улыбки, а голос звучал ровно, но рыцарь отдал бы все сокровища мира только бы не думать о том, что творится в седой башке. Недели три спустя ведьмак сделал Зигфриду предложение. К тому времени рыцарь уже приобрел некоторую известность (во многом благодаря все тому же делу на болоте, послужившему своеобразном толчком к успеху, и делу с банком, благополучно этот успех развившему) и определенный вес в Ордене. Особо руководством отмечалась его безжалостность к террористам-нелюдям. Зигфрид и сам себя узнавал с трудом – от розовых очков романтика и идеалиста не осталось даже осколков. Теперь он четко понимал, что ради Великой (именно с большой буквы) Цели, ради спасения миллионов жизней и, что еще важнее, душ, можно и должно вырубать заразу с корнем. Огнем и мечом. С террористами бесполезно разговаривать. У Зигфрида до сих пор темнело в глазах, стоило ему вспомнить почти безумный взгляд Яевинна, которым нелюдь «наградил» ведьмака, когда тот принял сторону Ордена. Не хотелось даже думать, что бы случилось, не поспеши Зигфрид на помощь…. И вот теперь рыцарь чувствовал себя так, будто получил долгожданный подарок. Он не торопился его «распаковывать», задал несколько уточняющих вопросов и, конечно, согласился. Да и разве можно было отказать? Ведь Геральт САМ пришел к нему с просьбой о поддержке. Наконец-то. Естественно, в бочке меда нашлась и ложка дегтя – Трисс Меригольд. Красивая, самоуверенная, влиятельная, богатая (по слухам, отличная хозяйка, но это к делу не относилось). Сильная чародейка. Положение спасало то, что они собрались ради настолько важного дела, что можно было и потерпеть. Естественно, все пошло наперекосяк, но хоть в одном повезло – оказаться рядом с ведьмаком и убедить того воспользоваться подкреплением. И снова смотреть ему вслед. С дела Геральт не вернулся. Когда же Зигфрид начал наводить справки, то выяснил ТАКОЕ…. По сравнению с масштабом этой заварушки мелкие восстания нелюдей выглядели так…, детской игрой. Именно тогда Зигфрид научился радоваться тяжелой работе – она позволяла не думать. Не вспоминать. Оставаться собой, не сравнивая свои реакции на разные моменты бытия с реакцией (возможной!) ведьмака. Так продолжалось пару месяцев. А потом будто прорвало плотину, и мелкие восстания нелюдей вдруг превратились во что-то страшное. И теперь везде, куда бы не посмотрел Зигфрид, летели искры. От горящих домов. От скрещиваемых мечей. Кровь превратила когда-то чистые улицы в бурое месиво. И в горяченном бреду из-за едва не стоившего ему жизни ранения рыцарь неожиданно разглядел, казалось, уже хорошо подзабытые золотые глаза. Он, конечно, понимал, что это лишь видение (ну не могла история закольцеваться так причудливо), но это уже не имело значения. Важно было лишь блаженной истомой накатившее ощущение безмятежности. По-видимому, не только эликсиры, но и само присутствие ведьмака обладало целительным свойством, так как Зигфрид мигом встал на ноги и, прихватив не особо сопротивлявшегося Геральта, ринулся на недобитого врага. Враг поумнее разбежался вспугнутыми тараканами, что же касается остальных… вечная им память. Далее действие разворачивалось как обычно: Геральт шарился по болотам, выполняя малочисленные контракты и спасая очередную красавицу, а Зигфрид ждал его в городе, как верная же…. А Зигфрид со товарищами зачищал город от остатков некогда устрашающей армии. И в кое-то веки чувствовал себя почти счастливым. А почему нет? Жизнь, положительно, ему улыбалась: живой ведьмак, практически подавленное восстание, милость Великого Магистра. Наконец-то тактические навыки Зигфрида оценили по достоинству. Сражаться бок о бок с самим Яковом из Альдерсберга было огромной честью (если не удовольствием), а уж чувствовать искренний интерес к своей скромной персоне…. Великий Магистр постоянно расспрашивал Зигфрида о деталях проведенных им ранее операций, и как-то само собой получалось так, что разговор сворачивался в сторону похождений Белого Волка. Великий Магистр показал глубокое знание истории ведьмаков в общем и этого конкретного ведьмака в частности. Настолько глубокие, что Зигфрид не знал – радоваться ли ему или огорчаться. С одной стороны, было просто здорово, что Орден в лице такого влиятельного человека признал заслуги нелюди-мутанта, почти изгоя (Зигфрид с тихой гордостью вспоминал свою первую встречу с ведьмаком – ведь во многом их дружба стала возможной именно благодаря его тогдашней терпимости). С другой…, здесь все было намного сложнее. Возникало стойкое ощущение, будто Магистр уж как-то слишком заинтересован в Геральте. Даже…- на этом месте мысли обычно спотыкались, Зигфрид краснел, бледнел, потел,- даже одержим им. Неподобающие мысли тут же изгонялись из дурной головы тройной порцией упражнений. Это были последние относительно мирные дни Зигфрида, потом он сначала часто, а затем все реже и реже, возвращался к ним в своих воспоминаниях, пытаясь сложить мозаику воедино и понять – возможно ли…. Но нет. Видимо, Предназначение все же существует…. Заданию, в последствии полностью разрушавшему его мировоззрение, Зигфрид радовался как ребенок. Уничтожение главной базы саламандр. Он так долго ждал этого! Особняком стояла надежда встретить Геральта – этот ведьмак обладал фантастической способностью оказываться в самом центре любой крупной заварухи…. Предчувствия его не обманули – Геральт подоспел вовремя. В новых доспехах, с новыми мечами, с несколько блуждающим и от этого еще более инфернальным, пробирающим до глубины души взглядом ослепительно золотых глаз (результат действия убойной дозы эликсиров) ведьмак впечатлял. И в этот самый момент Зигфрид окончательно понял – Геральт НИКОГДА не присоединится к Ордену в полном смысле этого слова – и, к своему удивлению, ни капли не расстроился. Даже успокоился. Ведь это Геральт. Белый Волк. Кто сказал, что ведьмакам пора на склад истории? Мир вокруг менялся слишком быстро, так может, и хорошо, что кто-то не отказывается от своих принципов в угоду ветру перемен? Бродяга-ведьмак, такой знакомый и… родной? И уже таким привычным было расчистить Белому Волку дорогу, а потом сдерживать все прибывающего врага, сдерживать без страха, зная, что в самый критический момент ведьмак появится будто из под земли и прикроет спину. И все то же присутствие друга рядом позволяет не сойти с ума, когда открывается невероятная правда и все, во что верил Зигфрид, оказывается ложью. Все то же присутствие друга рядом позволяет родиться новой надежде, что все еще возможно исправить, стоит только приложить усилия…. И поэтому Зигфриду до тошноты (так что меркнет боль в столь некстати раненой ноге) худо, когда он, беспомощно прислонившись к стене, вынужден смотреть на заливающегося по самые уши эликсирами Геральта. Он (впервые на людях) выплевывает самые грязные ругательства, которые только может вспомнить, проклиная суку-судьбу, так жестоко подшутившую над ним. Тяжелые, обитые железом двери захлопываются за спиной Геральта с таким оглушительным грохотом, что само время останавливается… на доли секунды, на один удар сердца…. И этот незаметный в обычной ситуации промежуток кажется Зигфриду вечностью. Потому что из самых потаенных уголков души с силой долго сдерживаемой тугой пружины рвется иррациональный, отчаянный страх. Страх жить – есть и пить, отдыхать и сражаться, радоваться и грустить – в мире, где Белого Волка больше нет. Когда Геральт побеждает, Зигфрид чувствует это по вдруг отпустившему его напряжению и проваливается в долгий исцеляющий сон без сновидений. После победы ведьмак получил свою награду и по-тихому смылся. Зигфрид его не винил: с исчезновением Альвина картины тихой жизни потеряли для Геральта всякую привлекательность, что трудно было сказать о Трисс Меригольд. К тому же красавица-медичка Шани вдруг сменила гнев на милость и ринулась в отчаянное сражение с чародейкой за руку, сердце и прочие внутренности и наружности ведьмака. Увлекшиеся девушки как-то подзабыли спросить мнение самого Геральта, и тот, благоразумно не привлекая к себе внимания, ушел. Разумеется, Зигфрид не пошел его провожать. Он был слишком занят возрождением и, особенно, спасением репутации Ордена. К слову, его усилия не были напрасными, и Орден стал даже более влиятельным, чем в смутное время Якова из Альдерсберга. И чем успешнее продвигались дела, тем более занятым чувствовал себя Зигфрид. Иногда он даже скучал по тем уже довольно давним временам, когда был простым солдатом даже в кошмарном сне бесконечно далеким от политики. Эти воспоминания невольно пересекались с другими, тайными - по Геральту он тоже скучал. И иногда (честно говоря, не так уж редко) позволял себе мечтать. Однажды (это будет обязательно ранним солнечным утром) Зигфрид выйдет из замка и отправиться в путь. Он пройдет сотни миль, преодолеет много трудностей, уничтожит тьму монстров и где-то на перекрестке забытых богами и людьми дорог встретится с Белым Волком. И…. Здесь его мечты обычно останавливались. В конце концов, при всей своей прямолинейности Геральт был слишком непредсказуемым существом, и придумывать наперед возможные варианты было бессмысленно, если не глупо. Но кое-что утешало. У Великого Магистра было много врагов. И каждый из них мог бы назвать у него кучу недостатков. Но ни один – НИ ОДИН – не мог отказать Зигфриду из Денесле в изобретательности.