***
Сеанс медитации прервал лёгкий стук в окошко. Гребенщиков приоткрыл один глаз, вздохнул, потянулся и встал. Разлепил второй глаз. Когда Борис Борисыч подошёл к окну, стук повторился. Гребенщиков отдёрнул шторы, и его глазам предстало милое зрелище: в окне маячила физиономия Цоя. – О, дружбан, заходи! – Борис распахнул пошире створки и отодвинул в сторону большой аквариум, чтобы Виктор смог беспрепятственно забраться в квартиру. Почему-то то, что друг стучится не в дверь, а в окно, которое, к тому же, находится на втором этаже, его ничуть не смутило. – Да нет, я по другому поводу, – мотнул головой Цой, жалобно всхлипнул и засюсюкал: – Гребешочек мой! Пусечка! – Ч-чего? – отшатнулся БГ. Нет, этот азиат сегодня явно выкурил чего-то не того. Не успел он, Борис Борисович, отойти после утренних песнопений про рыб, как этот кудрявый снова тут как тут. – Бориска, рыбонька аквариумная! – продолжал увлечённо нести околесицу Виктор. Помолчал, собираясь с духом, сложил губы трубочкой и выдал: – Пончик мой голубенький!.. Снизу раздалось сдавленное хихиканье - Кинчев не сдержался. – Пончик? То есть я толстый? – плаксиво переспросила «аквариумная рыбонька». – Э-э... Нет, ничуть, – поспешил Виктор замять ситуацию и попытался, просунувшись в окно, обнять БГ, однако руки позорно не сошлись на обширной талии друга. Наблюдая, как на глаза «пончика» наворачиваются слёзы, Цой поспешил смыться.***
Витя спрыгнул с плеч Кинчева, которые во время разговора с Гребнем изрядно оттоптал, и протараторил: – Действие или действие, Костя? Действие, говоришь? Тогда иди и убеди БГ в том, что он худенький. Пушинка. Потенциальная балерина! Костя представил Бориса Борисыча в образе балерины - на пуантах, в обтягивающей балетной пачке, исполняющего «Танец маленьких лебедей», и ему стало не по себе. Однако отказываться от придуманного Виктором действия нельзя - дело чести же. Пусть даже он этого действия не выбирал.***
– Опять вы? – недружелюбно зыркнул на компанию из Кинчева и Цоя Гребенщиков. – Ой, и ты тут? – притворно удивился Константин. – Ну дак это моя квартира, – прочавкал БГ, откусив солидный кусок от не менее солидного бутерброда - увидев такой, любой диетолог удавился бы на месте. Борис Борисыч же здраво рассудил, что клин клином вышибают, и теперь ел с утроенной силой, чтобы похудеть. Таким образом он худел уже девять минут и - Гребень глянул на часы - сорок пять секунд. – А вот вы-то здесь почему? – А мы... А мы... – замялся Костя. Проникнуть в квартиру друга было как-то легче, чем сейчас внятно объяснить цель своего визита. – Кинчев хочет тебе кое-что сказать, – услужливо помог Виктор. Деваться было некуда. Шагнув вперёд, Костя решительно обхватил БГ руками и сильно стиснул. Ухватил правой рукой указательный палец левой и простоял так секунды три, после чего разжал объятия, отдышался и победно воззрился на предмет своего обнимания: – Сошлись! – Что сошлось? – не понял Гребень, который от кинчевских манипуляций аж бутербродом подавился. – Руки сошлись! – торжествующе объявил Костя. – А значит, ты худенький. – Эй, то есть мне теперь худеть не надо? – обиженно пробубнил Борис, с сожалением разглядывая недоеденный бутерброд. Худеть ему определённо нравилось.***
– У меня руки, похоже, стали сантиметров на пять длиннее, – жаловался потом Кинчев. – С тобой, Витя, вообще невозможно ни во что играть. «И не надо», – облегчённо подумал Цой.