История храбрости и отчаинья.

Чистое ночное небо, и лишь месяц освещает мне путь. Я шла по мокрым от дождя аллеям, а в ушах играла до ужаса знакомая мелодия, когда я встретила тебя. Седовласый парень; глубокие, но грустные голубые глаза смотрели мне прямо в душу. Не обращая внимания на дикий холод и влажность, ты стоял в белой рубашке, неопрятно выправленной с одной стороны, и в серых джинсах, что так подходили к волосам. Не знаю, что на меня так повлияло, но я расплакалась и просто упала на землю. До сих пор, лежа в больнице, я вспоминаю теплое касание тонких пальцев и нежные объятья, как в последний раз. Сколько часов я провела у аппарата жизнеобеспечения? Сутки? Двое? Нет, скорее неделю я не отходила от тебя. Ненавижу ту ночь, ненавижу ту дорогу, ненавижу… Зачем я пошла тогда за тобой? Как за Божеством, как за Ангелом. Зачем? Было бы проще, но я не жалела бы, сложись все по-другому. - Дарья, не могли бы Вы вернуться в палату? – доктор, который не пускает меня к тебе уже несколько дней, кормит меня, буквально насильно и заставляет спать, вкалывая какое-то лекарство, от которого голова идет кругом, и ноги отказываются держать меня. - Нет, не надо, я не пойду. Оставьте меня со Стасом. - Но доктор меня не услышал, просто вколол мне в шею новую дозу успокоительного. Ноги снова перестали держать меня, и я упала в объятия пожилого мужчины в белом халате. Уже привычный туман в глазах, я снова проснулась, хотя так не хотела. С огромным трудом я оторвала голову от подушки и огляделась. Уже ставшая родной палата: четыре белых стены, окна с решетками, одна единственная дверь. Палата одиночная, потому я была абсолютно одна. Так, на прикроватной тумбочки снова еда: поднос, фрукты, сок и каша. А это что? Я взяла в руки маленький кусочек бумаги, который гласил: «Мы отключаем Стаса от аппарата. Его мозг мертв - а значит, надежды нет». Я расплакалась, кинулась к выходу, но бесполезно! Дверь заперта, на окнах решетки. Есть только какие-то лекарства. Взяв пару пачек с таблетками, я бегло прочла инструкцию. Без разбора высыпала несколько таблеток и, замешкавшись на секунду, проглотила сразу все. Ощущений не то, что никаких, вообще ничего, даже ударов сердца, разрывающих грудную клетку. Неужели, это и есть смерть? Да, я слышу, как меня все еще пытаются откачать. - Время смерти 17:02, двадцать шестое мая, - доктор замялся, - прости, Даша, мы не успели. Извинившись предо мной, он вышел из палаты, а я наконец пошла к своему возлюбленному. - Простите, Доктор, мне так будет проще, - я ушла. Ушла навсегда. В новый для меня мир.