Стреляй!

Жизнь солдата подчинена приказам. Распоряжение поступило неожиданно, такое странное распоряжение... Ведь войны давно уже не было, так для чего могла понадобиться Корпорации в мирное время целая регулярная рота? Но приказ есть приказ. Сбежали преступники. Что же, ясно, такое случалось и раньше. Только, впрочем, неясно, почему они так далеко от Тюрьмы. Но начальству виднее, может, эти преступники особо ловко скрывались и Турки только сейчас их обнаружили?.. Солдаты хватали автоматы и ровными рядами вливались в короткий марш-бросок к заданной цели, благо, ехать никуда не надо было — место дислокации находилось совсем недалеко от Мидгара, по дороге к которому и застала их директива. Буквально у границ города. Полторы сотни пар тяжелых армейских ботинок целенаправленно, быстро и размеренно вбивали пыль в грязную поверхность земли. Почему-то вокруг столицы земля всегда грязная и пыльная. А потом они увидели на горизонте их. Две фигуры. Всего две? Это будет просто! Наверное, остальных беглецов уже перехватил кто-то другой. Тем более что, судя по всему, первый - светловолосый - беглец совсем не противник... наверное, тяжело ранен. А второй... Второй обернулся, увидел преследователей, что-то сказал первому. И медленно пошел к ним навстречу. Солдаты один за другим начали вставать в стрелковую стойку, выхватывая автоматы. — Эй, а я, кажется, узнаю его… — раздался чей-то голос. — Пять лет назад… — Харай заливать, да ты столько и не служишь. Помолчи, бой не время для болтовни. Черноволосый второй делал что-то странное со своим огромным тяжелым мечом и, кажется, шептал что-то, словно собирался призвать магию. Солдаты напряглись. Но магии не было. Беглый преступник просто бросился вперед. Слава Минерве. Всё это — в прошлом. Они бежали так быстро, как только можно бежать. Они стреляли так метко, как только можно стрелять. Они били так сильно, как только умели. Много, много солдат, ощетинившихся серыми казенными стволами Корпорации, даже вертолеты с правящей миром эмблемой, отряженные им в поддержку. Вперед, за Корпорацию! Но он — он, что должен был пасть почти сразу — почему-то не падал. Он танцевал среди фонтанов взбитого пулями песка стремительный и смертельный танец. Это они — падали. Один за другим. Этого не может быть! Кто он? Солдат вдруг увидел его совсем недалеко от себя. Монстр. Черный всклокоченный монстр с яростными пылающими глазами. Залитое кровью лицо — чужой или своей кровью? Не верится, что своей. Неуязвимая машина убийства. Господи, кто же он?... Танец. Недолгий, стремительный танец стали, и песок уже жадно всасывает в себя свежую кровь — всё так быстро, но как же их уже осталось мало! Взмах страшного клинка — и еще трое уже не вернутся с задания. Сколько же свинца он может выдержать — неужели пули закончатся раньше?... Солдат стреляет, яростно, безумно, маниакально давя на курок, давя так, что не чувствует своих пальцев — ему кажется сейчас, что это может помочь пулям достичь цели, как верят в это маленькие дети, играя в новомодные электронные игры. Меняет обойму. Вот между ним и яростным черным зверем пять человек. Вот четверо. Вот уже трое… Сколько, сколько же этот страшный человек сможет выдержать? Впрочем, преследуемый уже не так легок в движениях. Он устал, и несколько пуль явно попало в цель - но загнанные звери еще опаснее! Между ними — двое. Меч несется по размашистой дуге, со звоном перерубая ствол автомата. Один. Тяжело дышащий покачивающийся человек с усилием вытягивает свой огромный меч из груди очередного рядового воина Шин-Ры. Израненный, с ног до головы покрытый кровью. Он стоит прямо перед очередной преградой, не пускающей его к такой прекрасной, манящей, близкой - свободе. "Мамочки… Нет! Я не хочу умирать!" Еще чья-то пуля прилетает сзади и бьет преследуемого в плечо — он уже не успевает отразить ее. Черноволосый стонет… и вдруг падает, роняя свой клинок. Полёт лезвия в пыль кажется солдату замедленным, словно в приключенческом кинофильме. И звучит над равниной чей-то пронзительный режущий воздух вопль: — Черт, у меня кончились патроны… Сейчас! Стреляй! Стреляй! СТРЕЛЯЯЙ! ...Он стреляет. Всё это в прошлом. Всё, от наведения прицела до хищного рокота пулеметной очереди. От прослушивания приказа и до последнего тихого щелчка опустевшей обоймы. От пыли, забивающей ноздри, до медленно расползающейся красной лужи, натекающей из чужой развороченной пулями груди. От равнин бесплодных городских окраин до приезда армейского грузовика, приехавшего забрать оставшихся. Он выжил. Солдат едет в тихой спокойной кабине, закрыв глаза, и слушает дождь. Ведь недавно пошел дождь. А где-то там — тяжелые капли перемешались со слезами. Солдат рад, что жив. Он не знает, что сделал. Он не знает, что будет с миром, лишенным героя. С миром, оказавшимся в руках полубезумного слишком слабого мальчика, который всю жизнь будет не на своем месте. Откуда ему знать. Он едет домой, навсегда оставшийся безымянным солдат, который сделал последний выстрел. Чистит автомат. Радуется, что остался жив. Тепло думает о матери, о своей оставшейся где-то на родине девушке. В памяти всё еще так живо, но для него всё уже в прошлом — в прошлом страх, в прошлом смерть, в прошлом последняя очередь, разрывающее человеческое тело. Он герой, наверняка его наградит начальство. Всё хорошо. Только почему-то очень не хочется снимать шлем.