Озеро подо льдом

Ludovico einaudi -Primavera … глядя на тебя, я испытывала те же чувства, как если бы смотрела на бескрайнее озеро, скованное льдом. Я знала, что под толстой, непробиваемой, холодной как тысячи зим коркой кроется ослепительно синяя гладь чистейших вод. Но эти воды были спрятаны от посторонних глаз так глубоко, что мало кто верил, будто под вековым льдом еще что-то сохранилось. А я верила. Нет. Знала. Всегда знала. И ты это знал. От того, наверное, никому и никогда не давал даже надежды на возможность растопить твой лед. Лишь однажды, будто забывшись, ты оступился – платой стала твоя рука. Слишком высокая плата за то, что тебе, казалось, уже и не нужно вовсе. Куда уж мне… Одной из твоих нелюбимых сестер. Тех, кого ты знал наизусть, тех, кто уже давно не мог тебя удивить, возмутить или ранить. Ты знал нас всех наперед. И где-то в глубине души презирал. А может, даже ненавидел. Иногда мне казалось именно так. Ведь как можно любить такое отвратительное сборище мерзавцев, такой тугой клубок холодных ядовитых змей, каждая из которых, зазевайся, ужалит побольнее? В свое время я была попеременно и змеей, и тем, кого змея жалила. Причем, чаще приходилось получать удары, чем их раздавать. Закон природы: сильный побеждает слабого. Я же не отличалась ни силой, ни волей, ни особыми принципами, иметь которые, как мне казалось, в нашей семье просто нет смыла. А вот у тебя всего этого было чересчур. И в этом ты был лучше, чище любого из нас. Ты поражал меня. Я никогда тебе этого не говорила и не скажу, но это так. Ты поражал меня острым умом, невероятной силой, логикой, непоколебимыми убеждениями. Из тебя вышел бы легендарный полководец. Армии любого из миров пошли бы под твоим руководством, не говоря уже об армиях Амбера. Но ты выбрал иную участь. Ты был исполнен самоуничижения. Сколько я себя помню. Откуда только это взялось? Ты был самым закрытым, самым отстраненным, самым неразговорчивым. Это нисколько не умаляло твоей значимости, и все же… откуда в принце Амбера взялось столько… боли? Определив для себя это слово однажды, я испугалась. Но позднее только утвердилась в правильности подобранного определения. Уже тогда кристально чистые воды твоего озера спали под ледяным панцирем, уверенные в том, что никто и никогда не сможет их потревожить. И, наверное, были правы. Ты был слишком другим. Слишком недоступным. Слишком сложным. Для меня. Тебя не интересовали вопросы власти, ты никогда не стремился к трону. Ты всегда был выше всех наших семейных дрязг. Ты не был способен на подлость, на удар исподтишка. Ты всегда был готов придти на помощь. Ты никогда никому не причинял зла просто так. Ведь именно это во многом отличало членов нашей семьи в отношении с другими людьми, да и между собой – в особом наслаждении при причинении кому-то боли, страданий. И не потому, что это необходимо, а потому что мы можем. Поэтому ли, или по какому другому поводу, ты старался сторониться нас. Уезжать как можно дальше и на дольше. Не видеть братьев и сестер годами, если не десятками лет. И там, в этих странствиях, воды твоего озера еще глубже промерзали, совсем позабыв о том, что когда-то, слишком давно, по его глади могли скользить янтарные блики. Я тосковала. По крайней мере, мне так казалось. Шло время. Менялась расстановка сил, возникали и исчезали не доведенные до конца хитроумные заговоры, плелись интриги. Я едва успевала перебегать от одного к другому, только чтобы к твоему возвращению остаться в списке здравствующих членов нашей семьи. А потом оказалось, что, возможно, ты сам уже сложил свою голову в какой-нибудь далекой Тени. Все оказалось таким глупым… все потеряло смысл. Все, кроме борьбы за выживание, которую в нашей семье нужно было вести постоянно. Я же ее вела по привычке. Прошло пятьдесят зим. А может быть, и сто. Ты вернулся. И все снова изменилось. Мир, сжавшийся вокруг меня до размера спичечной головки, вновь распахнулся, став невероятно огромным. Твое присутствие вселяло в меня какую-то смутную надежду. Я не знала, на что эта надежда, но благодарила тебя за нее каждый день с того самого момента, как снова увидела тебя в Амбере. *** Замок был окутан мягкой предрассветной дымкой, рассеивающей еще только зарождающиеся за горизонтом лучи нового дня. Мне не спалось, и я в одиночестве отправилась бродить по пустым залам и галереям, наслаждаясь царственной атмосферой тишины и покоя. Впрочем, покой этот был хрупок, и его в скором времени нарушили. Двери резко распахнулись. Я замерла на полушаге. Это вы вернулись из прогулки по Тир-на Ног’тху. Корвин был явно чем-то разозлен, а ты едва держался на ногах. - Будь добра, проводи нашего брата до его покоев, - сухо попросил Корвин, опустив приветствие. - Успокойся, со мной все в порядке, - вяло отнекивался ты, слегка покачиваясь, как моряк на палубе во время шторма. Я молча кивнула. Корвин знал, что в нынешнем положении я сделаю для него все. А уж такую мелочь и подавно. Так что, ни о чем больше не заботясь, он скрылся в неизвестном направлении, бормоча под нос проклятия. Я осталась с тобой один на один. Если бы ты знал, как тогда затрепыхалось под грудью мое трусливое сердце. - Мне не нужна помощь, Флоримель, - как можно мягче выдавил ты из себя, упрямо запрокидывая голову. Что это было? Презрение? Или твое обычное нежелание беспокоить кого-либо? - И все же, позволь, - я сделала шаг тебе навстречу и протянула раскрытую ладонь. Вздохнув, ты оперся о мою руку, и мы медленно пошли к широкой мраморной лестнице, ведущей на верхние этажи замка. Ты действительно был очень уставшим, вымотанным и измученным. Хоть я и не заметила на тебе ни одной раны, я чувствовала, как ты стонешь про себя от каждого шага, едва удерживаясь от желания навалиться на меня всем весом. Мне было странно видеть тебя таким. Едва мы оказались в твоих покоях, ты повалился на кровать, пробормотав слова благодарности. Я безмолвно раздела тебя и накрыла покрывалом. Закрыла тяжелыми шторами все три проема высоких створчатых окон. Развела огонь в камине. Мне отчаянно не хотелось уходить, но ты уже спал. Комната наполнялась твоим ровным, спокойным дыханием. - Спи, мой милый принц, ты так устал… - пробормотала я, присаживаясь на краешек кровати. В груди при этом что-то отвратительно сжалось. Нужно было уходить, но я все не могла себя заставить. Вместо этого, я принялась разглядывать твое лицо. Мужественное, жесткое, какое-то горькое. Невероятно красивое лицо. Я почти склонилась, чтобы поцеловать тебя в лоб, как ты открыл глаза. Внимательный, будто видящий насквозь, все знающий и от того печальный взгляд застиг меня врасплох. Я застыла в каком-то нелепом полупоклоне, боясь пошевелиться. - Почему ты все еще здесь? – негромко спросил ты, не отводя темного взгляда от моего лица. Я промолчала, покраснев, как пион. Я чувствовала, как в моих щеках пульсирует кровь. Больше всего на свете мне хотелось бежать от тебя без оглядки, и больше всего на свете хотелось остаться… - Я… - звук будто нарочно вырвался из горла вперед мысли. Мне все равно нечего было тебе сказать. Казалось, что ты знал это и больше не требовал от меня объяснений. Я вздохнула. В глазах заблестели слезы. Настоящие, а не притворные, как это бывало обычно. - Ты очень изменилась. Звук твоего голоса будто прошивал меня насквозь. Я отвернулась, будучи не в силах смотреть тебе в лицо. - Прости, - едва слышно пробормотала я, украдкой вытирая побежавшие по щекам слезы. - Кажется, это я должен просить прощения, - задумчиво проговорил ты. - Нет! – почти крикнула я, тут же себя одернув и добавив почти шепотом. - Нет… не надо… не думай так, пожалуйста… - Глупышка, - чуть насмешливо сказал ты, тронув мое запястье. Я вскинула голову. Конечно. Конечно. Для тебя я все та же глупая Флора. Для тебя и для всех. Но меня не интересовали все… - Да, - кивнула я, давя в себе слезы. – Ты прав, Бенедикт. Не обращай на меня внимания, пожалуйста. Я, наверное, просто перенервничала… Столько всего произошло за такое короткое время… Я поднялась на ноги и принялась церемонно разглаживать пышную юбку. А потом, будто невзначай, обернулась и легонько коснулась ладонью твоей щеки. Мгновение физического контакта, которое я готова была растянуть на миллион вечностей, кончилось очень быстро. - Отдыхай, - бросила я через плечо, направляясь к двери. - Не уходи, - остановил меня твой властный, но в то же время тихий спокойный голос. Я обернулась, почти пришедшая в себя. Почти подавившая все то, что ты во мне возбуждал. - Присядь, пожалуйста… Я послушно вернулась на место, ожидая что-то услышать, но ты молчал, разглядывая мое лицо, будто видя впервые. А я уже без стеснения разглядывала твое, отмечая про себя, как время изменило твои черты. Наконец, тонкие губы тронула слабая улыбка. Ты протянул руку и коснулся моего подбородка. - Оказывается, я никогда тебя не знал… - почти прошептал ты. Я горько улыбнулась, положив ладонь поверх твоей. - Это было к лучшему. Поверь… - стараясь не всхлипнуть, выдавила я. Твое лицо смягчилось. Но ты уже не улыбался. А я уже решилась. Я склонилась к тебе и поцеловала. И пусть после этого ты бы выгнал меня вон. К черту. Нельзя бояться. Нельзя отрицать что-то вечно. Но ты не выгнал меня. Ты ответил на мой поцелуй. Как-то отчаянно, тепло и в то же время горько. Как и все, что ты делал. Твои руки сомкнулись на моей спине, непроизвольно притянув меня к тебе. Я упала к тебе на грудь. Я шептала, что люблю тебя. Ты молчал. Но мне было достаточно твоего молчания. Мне было достаточно того, что ты слушаешь. Что позволяешь мне такое говорить. Что позволяешь мне быть рядом… В ту ночь ты позволил мне быть частью твоих льдов…