Feels Like Summer

Джехван точно не помнит, когда всё это началось, но, возможно, тем летом, когда Хонбин решил приехать к нему в последний день их каникул. Они тогда устроили ночь кино, совершенно не обдумав, что будут смотреть – просто включили первое, что попалось под руку и пошло на Джехвановском DVD. Удивительно, но даже не все фильмы оказались ужастиками. Сначала они начали смотреть какую-то комедию, над которой позже смеялись так, что эхо наверняка разносилось по всему дому, потом Джехван плакал над драмой, пока Хонбин ржал над ним. Следующий фильм заставил их смеяться еще сильнее, чем первый, и так вплоть до пятого и последнего - Хатико, который они досмотрели, вместе рыдая, обнимаясь и утешая друг друга. Наверное, в глазах брата Джехвана, который заглянул их проверить как раз после последнего фильма, они были похожи на невменяемых подростков, которым срочно требовалась психологическая помощь. Вообще, брат зашел передать, что отец просит их быть потише, а дословно: «Заткнитесь сейчас же, или я с ружьем приду, третий час ночи!» Они, конечно, только прыснули со смеху, но, в конце концов, притворяясь послушными, вдвоем оккупировали Джехвановскую кровать, потому что кое-кто отказался спать на полу. Хотя Джехван поначалу был беспощаден, Хонбин обиженно надул губы, и это полностью выбило старшего из колеи. Но он ничего не сказал; все-таки это было мило, хотя и слегка пугающе. Комнату освещает только свет уличных фонарей, но им этого достаточно, чтобы видеть друг друга. В течение нескольких секунд тишины у обоих дрожат губы от еле сдерживаемых смешков, а потом их взгляды пересекаются, и они снова одновременно катятся со смеху, вспомнив слова брата Джехвана. Конечно, при этом они закрывают рты руками и изо всех сил стараются быть тише. Но у Джехвана получается плохо, ему даже приходится сесть на колени, чтобы немного отдышаться в перерывах между смехом. А Хонбин нагло пользуется случаем, разваливается на кровати и, устроившись поудобнее, едва слышно хихикает. Джехван возмущенно сморит на него сверху, заметив эту наглость, но только начинает ржать еще сильнее, когда их взгляды пересекаются. И на этот раз даже Хонбин не может сдержать смех. Не в силах сохранять вертикальное положение, Джехван падает обратно на кровать, устраивая голову на животе младшего. Они замолкают только тогда, когда раздается стук в дверь и чей-то голос предупреждает их, что если они сейчас не лягут спать, случится что-то плохое. Они не понимают, кто это был, у отца и старшего брата Джехвана очень похожие голоса, но так или иначе они затихают и снова ложатся, слушая дыхание друг друга. В комнате воцаряется тишина вместе с очевидным беспокойством Джехвана. Он вертится и крутится на тесной кровати, пытаясь освободить место для себя, при этом еще пытаясь заснуть, но случайно ударяется головой о подбородок младшего, за что тут же получает подзатыльник. Джехван бурчит и жалуется, что ему мало места, надувает губы и выпучивает глаза, которые оставляют Хонбина таким же беззащитным, как и самого старшего раньше. Он отодвигается к стене, освобождая достаточно места для них двоих, и притягивает Джехвана к себе. - Твое сердце сейчас взорвется. – Услышав громкое и учащенное сердцебиение младшего, на распев произносит Джехван, нарушая молчание. Ему очень любопытно, почему оно такое, но он не спрашивает, потому что Хонбин вдруг давится кашлем, и Джехван чувствует, как его тело вдруг напрягается. Потом он всё-таки хочет спросить, но звук сердцебиения младшего, кажется, вводит его в транс, и веки начинают потихоньку тяжелеть. Тугун, тугун, тугун… - Хён, - шепчет Хонбин куда-то в макушку сонному Джехвану, от чего тот мгновенно просыпается. Их глаза встречаются в темноте, одни слегка косят спросонья, а другие внимательно следят и запоминают каждую мельчайшую черточку лица парня перед ними. Хонбин медленно подается вперед, легко задевая губами ухо старшего, прежде чем найти в темноте мягкие, доверчивые губы. Рука Джехвана рефлекторно поднимается к груди, чтобы оттолкнуть, но Хонбин давит всем весом, прижимая к кровати, и продолжает целовать, молча и нежно уговаривая ответить ему. Джехван смущается, нервничает и боится, но через некоторое время обнаруживает, что отвечает на поцелуй и комкает в ладонях футболку Хонбина, когда младший запускает руку ему в волосы, чтобы быть еще ближе, еще больше распробовать вкус его губ. Джехвану кажется, будто Хонбин передает ему что-то; может быть, причину, по которой его сердце билось так учащенно, но Джехван предполагает это только потому, что чувствует, как быстро бьется и его собственное сердце. Прикосновения чужих губ возвращают его к реальности, отгоняя спутанные мысли. Он встречает взгляд друга, а может уже и не совсем друга, вдруг осознавая, что его глаза всё это время были открыты. Хонбин легко касается языком губ Джехвана, задавая немой вопрос, прося разрешения продолжить. Джехван несколько раз моргает, прежде чем, наконец, сдаться. Он закрывает глаза и застенчиво приоткрывает пухлые губы, слыша приглушенный смешок Хонбина перед тем, как тот снова целует его. Кажется, время тогда остановилось и так и продолжалось до этого момента, когда они остались одни в пустом общежитии, их губы встретились в темноте, даря дразнящие поцелуи, и руки неуклюже пытались избавить друг друга от мешающей одежды. До этого момента Джехвану не удавалось вспомнить, когда всё это началось. Он только помнил, как горячо и хорошо ему было рядом с Хонбином, и как это было намного лучше, чем повторный просмотр фильмов, которые заставляли его смеяться и плакать. В конце концов, быть одним целым с Хонбином тоже заставило его плакать бесчисленное количество раз, но он более чем готов делать это снова и снова. Особенно сейчас, когда он понял чувства младшего так же, как и свои собственные. - Это была зима, хён. - позже говорит ему Хонбин, после того, как Джехван, наконец, вспоминает, что хотел об этом спросить, в перерывах между теплыми поцелуями. Старший тихо смеется, пока Хонбин прослеживает губами путь от его шеи вниз по позвоночнику. - Ну, она была очень похожа на лето... - бормочет Джехван, целуя Хонбина в подбородок.