Все будет хорошо, любимая

Сегодня безумно яркое синее небо. Никогда бы не подумал, что в последний день моей жизни оно будет таким. И думал ли я о том, что он наступит так скоро. И наступит так. Тихий скрип колес повозки. Мы даже не пытались заговорить друг с другом. Приговоренные к смерти, и теперь медленно двигающиеся к ней. Враги революции… это могло быть смешно, если бы не было так грустно и глупо. Но разве могли мы быть в стороне, когда пламя террора занимает место красавицы свободы? Молчание… Должно быть каждый думал о чем-то важном для себя. А я думал о тебе, любимая. Помнишь, как мы встретились в первый раз? Быть может, и нет, ведь ты была еще так юна и едва ли обратила какое-то внимание на простого студента. Всего лишь прохожий, незаметный на первый взгляд. Я же видел перед собой нежную нимфу, каким-то чудом заблудившуюся в Люксембургском саду. Я был очарован. Быть может, я чувствовал, что эта встреча была не случайной. Чувствовал, что в тот день, такой же яркий и солнечный, я встретил любовь всей моей жизни. Я мечтал о тебе, любимая. Каждый день разлуки, каждую ночь терзаний о том, что мы не можем быть вместе, мучаясь каждым мигом расставания. Я хотел изменить этот мир для тебя. Чтобы мы могли свободно жить в нем, радуясь каждому дню. Только мы вдвоем. В мире, где, наконец, воцарились главные идеалы. Свобода, равенство, братство. И именно к ней я призывал народ. О, казалось сам воздух города наполнен ею. Она бурлила вокруг, опьяняя не хуже хорошего вина. Когда от восторга хочется кричать, и ты знаешь, что тысячи голосов поддержат тебя. Париж был одним живым организмом. Одним живым существом, и у этого мифического зверя распахнулись огромные крылья. Лететь навстречу светлому будущему, наполненному счастьем, свободой и любовью. Ты была со мной, любимая. Была в тот миг, когда наша мечта исказилась, принимая ужасные черты. Когда брат пошел на брата. Когда кровь лилась рекой, а «народная бритва» работала без остановки. Весь город, а за ним и страна тонули в крови тех, кто пытался возразить. Разве так должно сохранять порядок? Разве можно удержать птицу в клетке из прутьев с острыми шипами? Свобода убьет себя, пытаясь вырваться и каждый раз ударяясь о них, нанося себе ужасные раны. Ты была рядом, любимая, когда мне пришлось заплатить за свои речи. Когда свобода слова была задавлена цензурой, а сам я оказался в заточении. Ты была со мной, даже когда я не видел тебя рядом. Ты всегда была моим воздухом, любимая. Я чувствовал тебя и на расстоянии. Как если бы наши сердца бились в унисон. Сегодня краски кажутся такими насыщенными. Только ли потому, что я хочу запомнить каждый миг, что мне остается. Как приятно легкий ветер касается обнаженной кожи на шее, как слегка ерошит обрезанные волосы на затылке. Хочется жить, хочется чувствовать. Задыхаться от восторга от каждого нового впечатления. Замедлить время и ловить каждую секунду. И как же сильно я хочу, чтобы ты сейчас была рядом со мной, а не томилась в сырой камере, дожидаясь своей участи. Этот ли мир мы хотели создать, любимая? О такой ли жизни мечтали? Это ли та свобода, о которой мы мечтали? Я даже рад, что руки связаны за спиной. Только бы не дрожали губы, только бы не выдать как же мне страшно сейчас. Но страшно от того, что я не увижу тебя в свой последний миг. Не увижу твоих ясных глаз, твоей нежной улыбки. Я вижу, как ярко алая кровь капает с лезвия. Машина смерти, призванная навести порядок в стране. Уравнивая всех в прямом смысле. Для гильотины нет чинов и достижений, нет богатых и бедных. Для нее нет ничего. Лезвие поднимается, и внутри все замирает. И мне страшно от того, что и ты будешь стоять здесь одна на помосте, дожидаясь исполнения приговора, за преступление, которого не совершала. И твоя вина лишь в том, что ты так же сильно любила меня и поддерживала во всем. Но не бойся ничего… Мы очень скоро встретимся. В том мире, где уже никто и ничто нас не сможет разлучить. Я подожду тебя там, чтобы тебе не было страшно лететь одной. Все будет хорошо, любимая…