Дом

Он всегда уходил, как только теплело небо, и птицы устало возвращались на свои места. Он неизменно играл на старой губной гармошке и тихонько свистел — то два коротких свистка и один длинный, то три коротких и один протяжный, глухой, как крик совы в лесу. Снусмумрик иногда забывал, что Муми-тролль остался далеко-далеко отсюда, за тысячи и тысячи миль, и только хатифнатты по колебанию воздуха могли уловить эти звуки, но только не его маленький пузатый лучший друг, тоже хотевший путешествовать с ветром и солнцем, а еще с другом, которого он ласково называл Мумриком. Как он там?.. Снусмумрик вздохнул и снова заиграл. На сей раз это была тихая и очень печальная песня о доме, в который он никогда не вернется. Больше он не зайдет в голубое многоэтажное здание, не сядет за длинный стол, который Муми-папа был вынужден заменять при появлении каждого нового жильца, потому что прежний становился слишком мал; не попробует блинчики с вареньем, испеченные Муми-мамой, и не будет лежать ни в его уютной (но чересчур мягкой) кровати в их с Муми-троллем комнате, ни на песчаном полу их с Муми-троллем пещеры. И пусть Снифф утверждает, будто это его пещера. Ничего подобного! Именно Снусмумрик с его лучшим другом пережили там очень много волнующих приключений — взять хотя бы случай, когда они прятали там шляпу Волшебника, или то время, когда они попали под дождь и прожили там никак не меньше недели, питаясь одной только рыбой, да и то не очень прожаренной. И все равно это были одни из лучших времен в его, Снусмумриковой, жизни. Да только вот неусыпная жажда приключений все равно взяла верх, как бы он ни сопротивлялся, и этой весной он тоже ушел, не попрощавшись ни с кем из друзей. Даже с Муми-троллем. Просто я не хотел его огорчать, говорил себе Снусмумрик, хотя знал, что это правда только отчасти. Другая же часть правды состояла в том, что он просто не мог бы уйти, потому что знал: его лучший друг будет ждать и грустить, и никакие приключения не заменили бы ему, маленькому троллю, оставшемуся без друга, прогулок по песчаному берегу со Снусмумриком, походы в лес, в горы, ловлю рыбы в уединенном местечке на побережье… И Снусмумрик опять поднес гармошку к губам, начав наигрывать песенку «Все зверюшки привязали бантики к хвостам…». Понемногу настроение улучшалось, но тяжесть, недвижимая тяжесть и ощущение вины остались на сердце. Впрочем, это только укрепило намерение ни за что не возвращаться — Снусмумрик просто не смог бы посмотреть в глаза другу. Тем временем на землю медленно опускалась ночь. Звезды, похожие на рубины и жемчуг (такие же памятные, как и все остальное), зажигались одна за другой и таинственно перемигивались, как будто знали что-то такое, что нужно бы знать Снусмумрику, но категорически нельзя, чтобы он прознал об этом. Тем временем путешественник поставил свою желтую палатку и развел рядом с ней костер. Он улыбнулся: теперь у него появилась своя маленькая звезда, и, быть может, она приведет к нему какого-нибудь нового друга. А с севера медленно надвигалась гроза. Тяжелые тучи угрожающе заволакивали небо, закрывали звезды и тонюсенький серп луны. Снусмумрик просидел до первых капель дождя, не по-весеннему холодного и колючего. Путешественник забрался в палатку, зажег маленький костерок на полу и принялся ждать. Чего? Он и сам не знал, только что-то ему подсказывало, что в этот вечер обязательно произойдет нечто эдакое, и после случившегося он уже не будет все время скучать по первому и единственному дому, который покинул из-за своей неуемной тяги к странствиям.

***

Снусмумрик уже успел заснуть, когда за стенами палатки что-то зашуршало и запыхтело. Это «что-то» было округлым, но ростом не выше самого Снусмумрика, поэтому путешественник решил, что бояться совершенно нечего, но на всякий случай все же натянул свою любимую зеленую шляпу и взял в руки губную гармошку — единственное свое сокровище. Снаружи снова послышались шорохи и пыхтение, а потом до боли знакомый, как гром среди ясного неба поразивший Снусмумрика голос пропыхтел: — Мумрик, можно мне войти? А то тут, на улице, как-то мокро… Вместо ответа путешественник просто подошел к дверце палатки и распахнул ее пошире, чтобы друг смог пролезть в нее и не сломал чего-нибудь — это с ним часто случается. — Муми-тролль… Почему ты здесь? Как мама тебя отпустила? И почему ты один? — Я ушел, как и ты, молча. Мама, наверное, не очень расстроится. Я сказал ей, что вернусь прямо к спячке, что я буду с тобой и со мной совсем ничего не случится. То есть написал. Она же знает, что папа в молодости был таким же… — Муми-тролль немножко покраснел и продолжил: — Почему ты не разбудил меня? Ты же обещал, что скажешь, когда будешь уходить. — Я не хотел тебя огорчать. И тут замолчали оба, сосредоточенно думая каждый о своем, но, наверное, мысли у них были схожими. — Сыграй мне, я так давно не слышал твоей гармошки… — Муми-тролль устроился в углу палатки, его маленькие черные глаза влажно блестели, в них отражался почти потухший костер и — едва различимо — темный силуэт друга. Снусмумрик уселся рядом и начал наигрывать песенку про путешественников, которую все находили очень грустной. Только сейчас она казалась уместной и говорила куда больше слов. Когда последние нотки смолкли, Снусмумрик тихо спросил: — Как там дом? Что у вас случилось после… после того, как я ушел? Муми-тролль так же тихо заговорил: — Папа все время пишет свои мемуары. Представляешь, он даже посвятил тебе несколько страничек! — он тихо засмеялся. — Мама устроила несколько пиров, к нам даже прилетал тот самый Волшебник, о котором ты рассказывал. Верхом на черной пантере! Королевский рубин был у малявок, которые пришли к нам после твоего ухода, и они попросили его копию, а настоящий камень отдали Волшебнику. Взамен он выполнил по одному нашему желанию. Я захотел, чтобы один из наших столов перенесся к тебе, и он перенесся! Ну, ты, наверное, знаешь… Фрекен Снорк помогает Хемулю собирать растения для его гербария, Снорк вечно чем-то недоволен. Мне кажется, он в старости тоже станет философом, прямо как Выхухоль. Снифф стал совсем несносным, он помешан на драгоценностях и том, что мама, видите ли, любит его больше меня!.. Чушь!.. — Муми-тролль помолчал. — Пещера все еще стоит, я натаскал туда много жемчуга. Я надеялся, что, когда ты вернешься, мы что-нибудь сделаем из него. Но ты все не возвращался… И я пошел за тобой. Но как ты странствовал? Расскажи! — Много чего произошло за это время. Скажи, мама точно не будет волноваться за тебя, и ты останешься со мной надолго? — Конечно! Я же вам обещал. Вам обоим. — Тогда у нас будет много времени, чтобы рассказать друг другу обо всем. Смотри, дождь кончился. Пойдем на улицу? Вымытые дождем звезды светят ярче всего, и каждая нам может спеть что-нибудь. Или рассказать историю. Снусмумрик и Муми-тролль, держась за руки, вышли из палатки. И правда, вымытое весенним ливнем небо было чистым и спокойным, а рубиново-жемчужные звезды снова улыбались, как бы говоря: «Мы знали, что так и будет! Знали! Знали!» Снусмумрику ничего не оставалось, кроме как шепотом поблагодарить их и подумать: «Теперь я точно не буду скучать по дому, ведь мой дом стоит здесь, со мной, и смотрит на наши общие звезды».