Песня на двоих. Альтернативная история

Ведь каждый, кто на свете жил, Любимых убивал... (Оскар Уайльд, "Баллада Рэдингской тюрьмы") - Сегодня у нас очень важная сцена, - провозгласил Карлос. - Ключевая, можно сказать... Старший брат убивает младшего. Любимого. Которому до этого всё прощал. Я знаю, что вы читали пьесу, и конфликт этот не нов, но меня это захватило, пожалуй. Я, наверное, влюбляюсь в каждую пьесу, которую ставлю! И эта - слишком многое напоминает... Он чуть смешался, но Руис де Лара пришел ему на помощь, сказав немного невпопад: - Да. Я это понимаю. Похоже... - Похоже на наше прошлое, правда, Руис? - живо подхватил Карлос и посмотрел на сидящих в зале. Здесь были не только участники предстоящей сцены, но и те, кто был в ней не занят, и даже те, кто вообще не участвовал в спектакле. Руис де Лара в роли обаятельного подлеца! Которого должны убить! Такого ещё не было. - Ты, Руис, должен быть особенно внимателен. Образ совершенно отличается от тех, к которым ты привык и по которым тебя знают. Зрители помимо воли будут ожидать привычного "благородного героя"... - Как они мне надоели, эти герои, - проворчал де Лара себе под нос. Кантор с любопытством взглянул на Руиса. Благополучный, знаменитый, удачливый Руис де Лара... Теперь можно было признаться себе, что бывший убийца отнюдь не был в восторге от перспективы играть вместе с ним. Уж слишком они были разными - теперь. Быть может, именно потому, что когда-то были очень похожи. Кантор смотрел на своё прошлое. Зачеркнутое и похороненное... А это прошлое, этот любимец публики - смотрел на него. С почтением. Впору почувствовать себя пожилым ветераном! Тьфу! - И твой Паоло, не теряя своего обаяния, предает друзей и любимую девушку, - продолжал Карлос. - У него даже мысли не возникает, что можно было вести себя как-то иначе... Убивает ни в чем не повинного раненого подпольщика, короче, становится палачом - между делом. А потом... ждет от брата если не одобрения, то сочувствия. - И очень жалеет себя, - пробормотал Кантор, сразу вспомнивший про Артуро. Посмотрел искоса на Ольгу - но она никак не отреагировала, молча слушая Карлоса. - А вообще, - неожиданно закончил Карлос, - Руис... и Диего... я не стану сейчас, пожалуй, навязывать вам свое вИдение. Попробуйте сами. Посмотрим, как сработает актерская интуиция. На сцену! Ольга оглянулась назад - было, право же, приятно, что их репетиция вызвала такой интерес среди работников театра... и не только! В заднем ряду она, к своему изумлению, обнаружила знакомую серебристую голову, склоненную над чем-то, похожим на папку с бумагой. - Мафей! - позвала она шепотом, пробравшись назад. - Ты давно здесь? Что ты здесь делаешь? - Привет! - улыбнулся принц. - Сижу, вот... рисую... Почему бы мне и не посмотреть, как вы репетируете? Почему бы и не посмотреть, да... Только вот Мафей, кажется, раньше не был театралом ни разу. Ладно бы об их спектакле говорили, но ведь он ещё даже не готов! В первый раз Мафей пришел в театр несколько дней назад. И тоже с альбомом. Появление его королевского высочества вызвало средней величины переполох и брожение, словно полуэльф являлся центром небольшого торнадо, которое время от времени достигало сцены (на которой в это время репетировал кордебалет), а потом откатывалось обратно в зал. Балерины сбивались с шага, Тарьен - с голоса, расторопная Зинь принесла чай с пирожными - не иначе, распотрошив собственные запасы. Принц благодарил, пил чай, суету постарался пресечь и вообще был довольно мил, всячески стараясь внушить артистам, что он тоже в какой-то степени свой, поскольку рисует, и не нужно обращать на него внимание - ведь он тоже стесняется! Не сразу, но это получилось. И сегодня на Мафея хоть и поглядывали, но, кажется, уже начали к его присутствию привыкать. Хотя, с другой стороны - и правда, подумала Ольга, всяко лучше посидеть в театре, чем в очередной раз обдумывать месть Повелителю. Может, юный эльф наконец-то начал оттаивать? Вон и рисует опять! - Лица интересные, - пояснил Мафей, бросая взгляд на сцену. - Эмоции... Странно, - во дворце, по-моему, играют чаще и больше, чем здесь, в театре! Порой, быть может, даже искуснее... - Это ты верно заметил, - вздохнула Ольга. - Бывает. Но тут уж ничего не поделаешь... Сцена началась, и помощница режиссера замолчала. * * * А перед началом репетиции Кантор решил всё-таки подойти к Карлосу. - Понимаешь, - начал он, непривычно для себя смущаясь, - я тут поменял кое-что... в тексте Андреса. Посмотри, ладно? Не говори сразу "нет". Может быть, ты сам потом сделаешь по-другому... но по-моему, в сцене убийства не всё логично. Я набросал... попытаюсь тебе показать. - Давай, - заинтересованно согласился Карлос. - Руис в курсе твоих правок? Подыграть сможет? - Руис - сможет, - уверенно сказал Диего, - я ему сейчас скажу. Прочтешь? Или... лучше сразу показать? - Лучше раз увидеть, - улыбнулся режиссер. - Тогда я пошел... Руис согласился сразу. Глаза его загорелись азартом, и актер спросил: - А в чем идея? Что ты решил поменять? - Кхм... Знаешь... - замялся Кантор, но де Лара внезапно махнул рукой: - А не рассказывай! В конце концов, для Паоло это тоже, я думаю, было неожиданностью... А я его почувствовал, кажется. Постараюсь просто влезть в эту шкурку - и среагировать соответственно. Посмотрим, что будет! Давно мне не удавалось поимпровизировать... * * * Особняк семейства дель Рио. Паоло-Руис входит в дверь, старательно изготовленную Мигелем и действительно похожую издали на то, что должно быть в богатом особняке... Кантор сидит за столом перед бумагами, которые так и не смогли отвлечь старшего брата от беспокойства и переживаний - судя по его нервным движениям и тому, как Андрес потирает лоб, словно у него болит голова... - Паоло! Братишка... Куда же ты пропал? Что случилось?! Андрес вскакивает из-за стола и бросается к брату, застывшему в дверях... Обнимает судорожным движением, бормочет что-то... кажется, "Ты жив, о боги, как хорошо!" В тексте этого не было. Но Кантор представил себе, как бы он радовался, если б в старые времена Плакса вдруг пропал, а потом нашелся. Плакса тоже порою исчезал. И так же мог не вернуться... В зале было тихо, хотя на репетицию пришло очень много народу - и оркестранты, и те, кто играл в мюзикле, и, кажется, даже некоторые девушки из кордебалета... Но никто даже не перешептывался. - Что с тобою было? - повторяет Андрес уже более настойчиво. Он взял себя в руки, и теперь начинает тревожиться: отсутствие брата может быть только предвестником беды... Как оно и вышло, к слову... - Меня... удостоили приглашением на виллу Пелигро, - вымученно улыбается Паоло, - ту самую, куда якобы никогда не приглашают гостей... - А тебя пригласили... или всё-таки арестовали? - Пригласили... трое с оружием... - В чем тебя обвиняли? Паоло, не молчи! - В нападении на фургон казначейства. - Бред! - Андрес смотрит на брата, изумленно и растерянно. - Откуда они... почему они решили, что ты имеешь к этому отношение?! Он чуть не проговорился, Андрес... Он ведь сам организовывал это нападение. И знает, что свидетелей не осталось, и никого не арестовали! А Паоло молчит и выдавливает из себя ответ далеко не сразу... Он чувствует, что брат не отступится - и узнает правду. О, конечно же, про убитого им подпольщика Паоло говорить брату не собирается! Но самое главное он утаить не может, да и не хочет... Ведь брат - добропорядочный зануда, которому никогда не понять, что такое риск, и чем так притягательна азартная игра! Но он всегда придумывал, как избавить Паоло от неприятностей - и сейчас тоже придумает, и тогда можно будет забыть случившееся, как страшный сон... - Я проиграл немного денег! Надо было вернуть долг, а у меня с собой не было... - сбивчиво говорит Паоло. - И Асусенна дала мне... а они были помечены... он сказал - меченое золото... И здесь у Паоло половина - враньё. И проигрыш был большим, и Асусенна не просто так взяла и предложила эти деньги... А Андрес это понимает, но, потрясенный, молчит. А Паоло устремляется к столу, хватает бутылку и пьет из горлышка... - Вот так и поверишь в погибших из-за любви! Небо, что я за идиот! Какая нелегкая тащила меня на все эти собрания? Тоже мне, изобразил героя! - Соб... рания? Паоло, ты о чем? Голос Андреса почти умоляющий - до этого момента он еще надеялся. На случайность. На стечение обстоятельств. Но он уже понял, что Паоло стал членом Организации - именно этого Андрес больше всего и боялся. И всей душой старался не допустить. Потому что в глубине души знал цену своему младшему брату... - Они там родину решили спасти! - говорит Паоло, всё больше возбуждаясь. - Только близких подставили, идиоты! Она и ее братец... Решили, что справятся с Пелигро! Ну кто мог подумать, что это всерьез?! Я же не знал, что эти деньги - из того фургона! И - ни тени мысли о том, что это ОН подставил девушку, ее брата и всех остальных... - Андрес, ты знаешь, что тебе повезло?! Она ведь и тебя попыталась бы туда завлечь! Андрес молчит, а ободренный его молчанием Паоло сбивчиво рассказывает, как Асусенна пригласила его на собрание, как он хотел ей понравиться и произносил речи о свободе и независимости, клялся сохранить тайну... - Она за меня поручилась... Кто же знал, что они настоящие преступники! - Ты считаешь, что Асусенна, твоя невеста - преступница?! Она стала бы невестой Андреса - наверное. Если бы он открылся. Но старший брат не считал себя вправе подвергать девушку опасности и молча тосковал, чувствуя, как она от него отдаляется. Андрес вообще был против того, чтобы она вступала в Организацию! Но она пошла вслед за братом, за Рохелио... - Ну... они же ограбили фургон! И это, наверное, не в первый раз... - В доме семьи Араос, у родителей Асусенны, вчера был обыск, - говорит Андрес ровным "деревянным" голосом безо всякого выражения. - Это ты рассказал о ней Пелигро? Старший брат уже всё понял. Но ему так не хочется верить в то, что именно его младший братишка оказался тем, из-за кого теперь погибнут, будут замучены друзья, соратники и близкие! Андрес молчит... Кантор почти физически ощущал, как рвется что-то в душе у этого человека - сильного, одинокого и в чем-то похожего на него самого. Когда ломается привычное, незыблемое, родное - это очень больно. Тем более ломается навсегда. Никогда больше не будет он думать о брате, как о родном человеке, ради которого Андрес уже принес столько жертв. - А что мне оставалось делать?! Да он и так всё знал! - говорит Паоло с таким выражением, что Андрес с ужасом понимает: нет, не знал. Но теперь уже знает. - Не хватало еще впутывать сюда нашу семью, Андрес! - Не хватало, - соглашается Андрес и тоже выпивает бокал вина. Залпом. Он, руководитель подполья, уже "впутан" больше всех - он же "Команданте"... И об этом даже Асусенна не знает. Только ее брат, Рохелио, помощник Андреса... и только он знает, где хранится оружие. - И что ты теперь будешь делать? - тихо спрашивает Андрес брата. - Ну как что! Пойду туда... куда она меня водила... Там же они опять соберутся... Найду кого-нибудь, буду говорить, что нужно спасти Асусенну, требовать встречи с Команданте! Разве он откажет убитому горем жениху?! А потом, когда его арестуют, Асусенну отпустят... Неужели Паоло верит в это?! Нет, скорее всего и он не верит... но как-то же надо оправдать предательство. Кантор сейчас чувствовал все эмоции Андреса - и ЗНАЛ, что чувствует правильно. Не было брата, был Орландо, порывистый, наивный... но Орландо никогда бы... А если бы Кантор вдруг понял, что тот - предатель?! А еще был Хорхе, веселый и отчаянный, любитель женщин и грустных баллад, которые он пел ребятам под гитару. Бойцам нравилось слушать... Кантор тоже слушал. Однажды они вместе отбивались от отряда "зачистки" - Хорхе как раз незадолго перед этим появился в Зеленых Горах. Он хорошо стрелял. Потом они вместе пили. У костра... А потом Амарго каким-то образом выяснил, что Хорхе - "агент глубокого внедрения". И Орландо кричал, что этого не может быть... и что он сам всё выяснит... Они выяснили. Парень и вправду хорошо стрелял. Но Кантор всё-таки двигался быстрее - только это и спасло Плаксу от пули. Диего хорошо помнил красивое, мужественное лицо Хорхе, обиду - искреннюю, ведь искреннюю же! Как это его, мол, могли заподозрить! Аккуратная дырочка во лбу. И улыбка, не до конца ещё покинувшая лицо... А потом товарищ Пассионарио, плача и матерясь, телепортнулся на свой любимый камень вместе с Кантором. Он долго не мог прийти в себя и всё время повторял: "Но как же так?! Как он мог? Ведь хороший же парень!" - Кантор, ну почему? - вождь и идеолог отрывает взгляд от пламени костерка и поднимает на телохранителя полные слез глазища. - Почему все так... Я так ему верил! Я тоже верил, думает Кантор. Мы же дрались вместе! И я не убивал - своих... Видно, всё когда-то бывает в первый раз... - Значит, пойдешь туда... - повторяет Андрес, который сейчас чувствует почти физическую боль. Он мог бы простить, если бы Паоло предал только его одного. Наверное, смог бы. Но - Асусенна?! Невыносимо представлять ее в руках этих людей... Кантор пытается представить себе, что бы он почувствовал, если бы узнал, что Ольга или мама попали... ну, скажем, в руки Блая. Боль в груди... ужас... и слепящая ярость. Бежать, спасать - поздно... Теперь бери штурмом тюрьму, Андрес дель Рио! Паоло еще что-то говорит, а Андрес пытается найти выход - но его нет. Паоло действительно собирается прийти в дом, где он был с Асусенной - и это значит, что будут арестованы все те, кто окажется там в это время... Открыться? Запретить ему?! Но ведь Паоло просто назовет его преступником, уж если он не постеснялся обвинить девушку и переступить через нее... Андрес понимает, ЧТО он должен делать, только ведь это страшно, это против всех законов божеских и человеческих... Паоло... Братишка... И в это время слышит: - Боги! Я не сказал полковнику, где прячется Рохелио! А ведь он, должно быть, в той хижине в лесу! - внезапно восклицает Паоло. - Надо ехать и сообщить! - Зачем ему там быть? - с деланным равнодушием говорит старший брат. - Кажется, он куда-то уехал... А ведь Рохелио и вправду в хижине! Он не должен попасть в руки Пелигро! - Паоло, - хрипло говорит Андрес, - а помнишь, как мы втроем, с Рохелио, играли в детстве в пиратов? У нас был островок... Мама запрещала туда ходить, а мы убегали тайком... - Помню, - немного удивленно отзывается Паоло, но он даже рад поговорить о чем-то другом. - Нас прилив застал... Ливень был такой! - Да... Был почти ураган. А мы прижимались друг к другу, чтобы согреться... Ты, я и Рохелио. А ты... так храбро старался не плакать... - Я боялся, что мы утонем, - говорит Паоло. - Но всё-таки надеялся, что ты что-нибудь придумаешь... - А прилив схлынул, - говорит Андрес и подходит к окну. - И сейчас тоже дождь... Он прощается. С маленьким Паоло, добрым и доверчивым - ведь был же он когда-то таким! С братом, которого Андрес любил и защищал. В зале стояла почти звенящая тишина - как будто кроме Кантора с Руисом... нет, - кроме Андреса и Паоло, - здесь не было никого. Только сейчас вдруг Кантор услышал тихий вздох, почти стон. Кто-то из женщин вздохнул - так, словно сдерживал боль. И всё. - А ты Розалию помнишь? - вдруг отзывается Паоло. - Соседку нашу... А ведь она мне тогда так нравилась! А Рохелио ее отбил! И в голосе Паоло звучит настоящая обида - до сих пор! - Но ведь... - начинает Андрес. Он хочет сказать, что Паоло было тринадцать, а Розалии - шестнадцать, как и Рохелио... и Паоло почти не общался с соседкой, она не могла быть его девушкой! А Рохелио уж никак не мог "отбить" ее... Но какое это теперь имеет значение?! - Понятно... - отвечает старший брат. - Паоло, а помнишь, как ты котёнка хромого подобрал? И мы вместе упрашивали маму, чтобы она позволила его оставить... - Да! Хороший кот вырос! Наглый такой и красивый... - И ты сам лечил ему лапу и кормил... - говорит Андрес почему-то дрогнувшим голосом. Хотя это Паоло не понимает, почему брат вдруг ударился в воспоминания - а Кантор, дописавший эту сцену, чувствовал, что Команданте прощается и с братом, и с собой прежним - свое счастливое детство и любовь к братишке ему придется убить тоже. Он вернулся к столу и на мгновение, уронив локти на стол, сжал голову руками... Паоло садится рядом и трогает брата за плечо: - Ну что ты! Всё будет хорошо... Ты ведь не станешь волновать нашу мать, правда? Не надо ей ничего рассказывать... - Я не стану, Паоло, - обещает Андрес. - Ну вот и хорошо, - Паоло откидывается в кресле, - я отдохну немного... а потом съезжу, расскажу об этом доме... но сначала отдохну. Андрес несколько мгновений сидит неподвижно - только чуть кривится лицо, как от сильной боли. И, наконец, говорит: - Прости меня, Паоло... И прощай! Быстрое, тренированное движение стрелка - и Паоло убит выстрелом в висок. А потом, бросив пистолет, Андрес прячет лицо в ладонях - и в тишине неожиданно и страшно раздаются звуки хриплых, сдержанных рыданий. Это очень страшно, когда плачет мужчина... * * * - Эх, жаль парня! - не выдержал в последнем ряду немолодой рабочий-осветитель. - Так ему и надо! - непримиримо отозвался Мафей, отрывая взгляд от сцены и быстро набрасывая что-то на листе бумаги. - Да не плесень эту, ваше высочество! Брата старшего жалко! Ох ты ж... Осветитель, потрясенный до глубины души, только махнул рукой и вышел из зала - словно в нем действительно произошло сейчас непоправимое. А остальные подавленно молчали, пока не заговорил Карлос: - Ну что я могу сказать? Браво! И - да, Диего... Надеюсь, это не просто импровизация, и у тебя есть записанный текст?