Каменные ограды

Пьетро часто сидит в комнате у отца, которую сам Эрик называет своей «камерой». Максимофф был в простой тюрьме уже несколько раз, в разных полицейских участках города, посещал даже Пентагон, поэтому о камерах он кое-что знает. Все, что связывает эту спальню с настоящей клеткой, было сделано самим Эриком. Это он закрывает двери, окна, расставляет малочисленные вещи, соблюдает идеальный порядок. Его пространство не выглядит уютным, кажется, что никто и не живет здесь. Сколько бы раз Пьетро не врывался в комнату, постель всегда была уже убрана, а на малочисленных книжных полках не было ни одной пылинки. Обстановка спартанская. Ничего лишнего и личного. Скука. Эрик любит сидеть в кресле, читать толстые тома старых переплетов, несколько раз он пытался подсунуть Пьетро Диккенса или Лондона, но напрасно. Пьетро не особо любит читать, а если читает, то журналы или комиксы, что-нибудь легкое и не напрягающее. Он не рожден для глобальных философских размышлений. Чем меньше думаешь, тем легче живется. Пьетро важна легкость, ведь она обеспечивает скорость. - Будешь? - Пьетро шелестит пакетом мармелада в дверях, а сам уже жует сладость. Эрик, не поднимая голову, отрицательно что-то бормочит, - Ну, как знаешь, - он моментально оказывается рядом, заглядывает в книгу. На немецком. Пьетро этого языка не знает, но чувствует, что это не к добру. Он сел на пол у ног своего отца, доставая gameboy. Ему нравилось просто находиться рядом, не обязательно разговаривать, а просто чувствовать присутствие отца. Эрик, казалось бы, и не возражал. Он привык быть одиночкой, но за годы жизни это приелось. Порой сынишка доставлял дискомфорт, но это ничтожно по сравнению с чувством пустоты, которое проглатывает его, когда он находится один в своей комнате. Никого ближе Пьетро у него нет. - Точно не будешь? - он протянул отцу пакет со сладостями, где вперемешку были цветные мишки, сахарные червячки и жевательные зубы. Эрик брезгливо поморщился, глядя на это. - Как тренировки? - решился спросить он. Пьетро горделиво оттянул майку вбок, показывая ровный рубец. - Лора меня задела. Эрик отвлекается от книги, ощущая неприятную и напрасную тревогу. Он провел холодными пальцами по неглубокой, но длинной царапине, убеждая себя, что ничего опасного нет. Ребра сжались, в горле застрял ком. Магнето повторял, что это всего лишь пустяк, что в будущем будет еще хуже. Лучше бы он об этом не думал. - Тебе так нравится ее злить? - в ответ Пьетро лишь широко улыбнулся и с охотой кивнул. - Она забавная, эта Лора. Просто Логан в миниатюре. А где Логан? Ты в курсе? - У него проблемы, больше ничего не знаю. Лора сказала, что он в каком-то... бункере, в лаборатории. И все. Больше никакой информации. Пьетро грустно вздохнул, засовывая в рот очередного мармеладного мишку, громко чавкая. У мальчика нет никаких манер, и Эрик это уже подметил. Но, признаться, ему это и нравилось, что родной сын так сильно отличается от него. Что Пьетро веселый, беззаботный, неунывающий - это то, что не хватало самому Магнето. - С Лорой никто не хочет в спарринг, кроме меня, конечно. Я убегаю, а она еще больше бесится, начинает бить все подряд. Это смешно. - Не доставай ее слишком сильно. - Волнуешься за меня? - радостно спрашиваешь Пьетро. - За нее. Я знаю, как ты умеешь трепать нервы, - Эрик провел большой широкой ладонью по его волосам. Ему нравилось, когда Пьетро сидит на полу, можно представить, что он маленький мальчик. Эрик сильно жалел, что много упустил в жизни своего сына. Первые шаги, первое слово, первый поход в школу, первая любовь... А возможно и не все упустил? - Чарли не нашел Ванду? - Нет, не нашел. - Жаль, - вздохнул он. - Интересно, как она там, и какая у нее способность. - Мы ее найдем, обязательно найдем. Противный гул пронесся в голове, двое одновременно нахмурились. - В комнату отдыха на первом этаже, - прозвучал голос Чарльза. - Все. Быстро! Пьетро не стал спешить, ожидая отца. Коридоры были заполнены учениками, которые бежали вниз. - Я же обращался только к старшему курсу, - нахмурился Чарльз, сидя на диване. - Ох, ладно. Устраивайтесь быстрее. Дети тут же начали толкаться, пытаясь занять место у самого экрана. Пьетро подхватил какого-то малыша на руки, посадил его к себе на плечи, чтобы тому было видно. Эрик хмыкнул, наблюдая за этим. Наверное, Пьетро очень скучает по своей Лиззи. - Дуглас Гардинг был избран в Конгресс две недели тому назад... - произносила телеведущая на фоне фотографий прошедших событий. Пьетро неприятно передернуло, когда он увидел этого человека в окружении своей семьи. Джеки на фото была еще Жаклин, но сердце все-таки сжалось, Пьетро перевел взгляд на затылок Лоры, которая, как всегда, стояла в стороне от всех. - Сегодня он предложил ряд мер по бо... - телеведущая мгновенно оправилась, - по отношению к мутантам. - Она хотела сказать по борьбе с мутантами! - воскликнул кто-то, Чарльз шикнул, внимательно слушая. - В проекте мистера Гардинга существует пункт по созданию специальных резерваций для мутантов и обеспечения их специальными паспортами. Выезд в населенные пункты разрешен только в специальных устройствах, ошейниках, блокирующих способности. Все внутри напряглось от страха. Устройства, что могут подавить их способности. Специальные резервации, которые, наверняка, будут напоминать тюрьмы. Все эти меры - завуалированное истребление. Времена меняются, и, к сожалению, не в лучшую сторону. - Всем без паники, - Чарльз поднялся на ноги с помощью Хэнка, выглядел он жалко. Кто-то выключил телевизор позади него, оборвав женщину на полуслове. - Это всего лишь законопроект, который еще могут и отклонить. - Повлияете на них, Профессор! - крикнул кто-то из детей. - Я не могу вмешиваться... Пьетро опустил ребенка на пол. Он не мог не заметить, как Лора тихо, как умела только она, покинула комнату. Студенты и ученики начали спорить, Эрик и Чарльз снова развели высокоинтеллектуальный диспут, наполненный высокопарными фразочками, от которых голова шла кругом, и вся действительность начинала походить на какой-то фильм. - Лора, - шикнул он, увидев, как она идет вдоль коридора на улицу. Лора резко открыла двери, выходя на террасу. - Эй! Лора! - Отстань, - буркнула она, обнажая когти скорее по привычке. - Ну, как тебе новости... - Ты можешь, - она резко обернулась к нему, вздувая прядь каштановых волос, - хоть раз вести себя серьезно? - Это всего лишь законопроект... - Это не законопроект! Это... - она коротко рыкнула, сжав кулаки настолько сильно, насколько могла. - Это люди. Люди ненавидят нас, и это факт. - Неправда, - тут же ответил Пьетро. - Не все люди ненавидят нас. Она отвернулась от него, вцепившись руками в каменную ограду террасы. Плечи поднялись вверх, послышался короткий вздох. - Белый дом не примет закон... - Отстань, Пьетро, - она впервые за несколько недель жизни здесь назвала его по имени. Она уперлась лбом в холодный камень, спрятав ладони в волосах. - Просто уйди. Он неловко протянул к ней ладонь, коснулся кончиками пальцев спины, отчего та вздрогнула, но не отпрянула. Осторожно, словно боясь, что она вонзит свои когти ему в руку, он провел вдоль позвоночника. В ответ короткий вздох. - Меня держали в клетке... воспитывали, как убийцу. Убийцу себе подобных. Ладонь остановилась на плече, крепко сжала его. - Логан, мой биологический отец, помог выбраться, но... смысл? Люди грубы, жестоки и жаждут нашей гибели, а они хотят, чтобы мы смирились. Ксавье хочет мира с ними, но...- она сделала глубокий вдох через ноздри. Пьетро осторожно развернул ее к себе лицом. - Они настоящие монстры. Они сделали это со мной. Лора сильная, всегда была такой, порой даже сверхсильная. Пьетро всегда видел в ней черты Логана, как, возможно, кто-то искал в нем самом черты Магнето. Она оружие икс, мутант, лишенный обычных человеческих чувств, но она и такой же подросток как и он сам. Запуганный, ранимый, закомплексованный, который жутко боится внешнего мира. Но самое ужасное, Лоре не за кого спрятаться. Логана нет, друзей у нее тоже нет, а у Пьетро есть хотя бы отец. - Эй, - он потянул ее на себя, обескураженная Лора поддалась, сама не понимая, что происходит, - только, пожалуйста, не вонзи в меня что-нибудь, - он легко приобнял ее за плечи. С характерным звуком лезвия вернулись на место, среди костей рук. - Все будет хорошо. Это точно. Мы-то по-любому выживем. Ты же девчачья версия Логана, а Логан жесть какой живучий! *** - Чарльз, - позвал его Эрик, глядя в окно. Пьетро держал Лору за плечи и что-то порывисто ей рассказывал, ободряюще улыбаясь. Лора смущалась, но слушала его, - тебе не кажется, что Пьетро слишком... нежный для парня? Рядом с Ксавье ритмичными гудками звучала брошенная трубка. Родители учеников за первые двадцать минут смогли вывести его из себя из-за этого сообщения по телевидению. Он оторвал задумчивые голубые глаза от каких-то бумаг, вглядываясь в лицо Эрика. Он изменился. Эмоций на лице стало проявляться гораздо больше. Все-таки общение с детьми, с чужими или родными, сказывается на них всех. - Это нормально для мальчика, который рос без отца, - он не хотел задеть друга, но это вышло случайно. - Это не мешает ему. Он хороший парень, вот только та еще заноза в заднице, - хмыкнул директор. Эрик улыбнулся так, будто Чарльз только что похвалил его сына. - Значит, Лора... - задумчиво протянул Эрик, продолжая наблюдать из окна. - Она ему не нравится, успокойся. - Не нравится? Откуда ты знаешь? Чарльз виновато улыбнулся, подняв плечи к ушам. Если бы не его ноги, он бы уже выскочил из кабинета. - Ты копался в голове моего сына? - рявкнул Магнето, направляясь к телепату. - Это для его же блага, Эрик, - Чарльз примирительно поднял руки. - Более того, у него очень громкие мысли... - Мысли громкие?! - возмутился Леншер. - Может, ты и в моей голове копошишься? - Нет! - громко выкрикнул Чарльз. - Только в головах учеников, - он поднял палец вверх. - Для их же блага! Эрик рухнул в кресло напротив, доставая с полки коробку шахмат. - Бить инвалида как-то некрасиво, да и способностями я не могу пользоваться, - произнес он, расставляя фигурки по местам. Чарльз хитро оскалился, облизнул уголок губ. - И ты не хочешь знать, - медленно начал он, - что происходит у него в голове? Эрик, казалось бы, игнорировал своего друга, полностью сосредоточившись на доске. - Совсем не интересно? И не интересно, что он думает о тебе? Леншер поднял свои серые маленькие глаза на телепата, смотря то ли с вызовом, то ли с мольбой. - Это неправильно. Все равно, что личный дневник читать... - Ну, многие родители так делают. - Это, - отчеканил Эрик, смотря строго на Чарльза, - неправильно. Чарльз только еще больше улыбнулся, отвечая на его ход. - Значит, не рассказывать? Стук поставленного на клетку ферзя. - Говори. Чарльз рассмеялся, передвигая коня на новое место. - Ты не волнуйся, он хорошо к тебе относится. Едва ли не боготворит, часто думает о тебе, - Эрик постарался скрыть вздох облегчения. - Он скучает по своей «сестренке», иногда злиться на Маргарет и страдает по некой Джеки. - Страдает? Прямо так страдает? Чарльз кивнул. - Он серьезней, чем ты думаешь. Это я не проверял, - поправился он. - И намного глубже. С виду он этакий сорванец, но у него богатый внутренний мир, прости за клише, и он очень ранимый. И Пьетро действительно страдает по этой девушке. - Он как-то раз заговорил о ней, - казалось, Эрик отвлекся от игры и ставил фигурки наугад, этим и воспользовался Чарльз, забрав его коня. - Но я не придал этому значения. - Не кори уж себя. Никому не дано быть идеальным отцом, - Чарльз ловко хватает пальцами очередную пешку, ставя ее вне игральной доски. - Более того, пострадать иногда и полезно. Эрик задумчиво кивнул, мысленно он был явно не шахматной партией занят. После законной ничьи, Эрик покинул кабинет Чарльза, захватив с собой томик Уильяма Шекспира. Мальчику нужен совет, а никто так не разбирается в любовных страданиях, как старина Шекспир. Эрик грезил о том, что сынишка одолеет и Короля Лира, и Гамлета, но уж сильно сомневался в этом. Пьетро досталась отдельная спальня, чем он, разумеется, пользовался. Чуть ли не через день он устраивал перестановку, двигая мебель из одного угла в угол. Здесь тоже было много вещей. Всяких мелких побрекушек, ничего особенного. Уголок стены он заклеил вырезками из газет и комиксов, плакатами любимых групп, обложками дисков, парочкой фотографий. Эрик нагнулся к одной из них, узнавая улыбающегося сына и, наверное, эту самую Лиззи, что послушно сидела у него на коленях. На торте было семь свечек. Эрик нашел и себя. Размытое фото с места преступления в Далласе, где он, якобы, убил Кеннеди. Еще одно фото из Белого Дома, вырезанное из газет. Обидно, что у сына имеются только такие фотографии отца, но Эрик сразу отогнал мысль о семейной фотосессии. Но его удивил еще один листок. Там он был нарисован. Эрик аккуратно сорвал его со стены, чтобы подробно рассмотреть. - Это Джеки нарисовала, - Эрик огляделся, застав сына в дверях собственной спальни. Он не выглядел веселым или радостным, напротив, кажется, он отчасти печален. - У нее талант, - заметил Леншер, убирая рисунок на место. - А она здесь есть? - он указал пальцем на стену. Пьетро качнул головой, стремительно подошел к своей кровати, сел на пол и достал небольшую коробку. - Я спрятал фото... - он говорил медленно для самого себя, - чтобы, знаешь, лишний раз не вспоминать. Он протянул карточку, тоже бережно вырезанную из газеты. Девушку с идеальной улыбкой ровных зубов, но с грустными серыми глазами - Эрик не заметил, глаза тут же ухватились за Дугласа Гардинга, что заботливо, но фальшиво приобнимал дочь за плечи. - Больше нет, - Пьетро неловко почесал шею, продолжая сидеть на полу. Эрик с коротким вздохом, свойственным его возрасту, присел рядом. - Скучаешь по ней? Пьетро уставился в пол, поджал губы. - Она меня отшила. - Прямо так и отшила? - Я признался ей, - он так печально вздохнул, что у Эрика аж сердце сжалось, - а она сказала, что неправильно все это. - И потом ты разнес школу, - догадался Леншер. - Ага. Ты же не сердишься? - Конечно, нет, - он приобнял сына за плечи. - Со всеми бывает. Ну, конечно, я не о разносе школы, а о девушке... Совсем не можешь из головы выкинуть? - Я уже думал к профессору обратиться... - Пьетро так и застыл с открытым ртом, слыша, как отец нагло смеется. - Эй! - он слегка пихнул его в сторону. - Ты так ничего и не понял? Это опыт. Любой опыт делает нас сильнее. Пьетро поджал коленки к себе, уткнулся в них носом, слушая монотонную речь отца. - Потом ты будешь благодарен. Поверь мне. - Я понима-а-аю, - проворчал Пьетро, ворочая головой. - Но... болит, - он поднял свои карие глаза на отца с таким выражением отчаяния и с мольбой о помощи, что Эрик впервые ощутил всю мощь отцовской алогичной любви. Какие планы побега? Какое братство мутантов? Когда перед ним сидит его сын, такой грустный, печальный, загнанный? - Один огонь другого выжжет жженье, любую боль прогнать другая может, - процитировал он великого драматурга, вкладывая том в руки сына. *** - Ты выучила монолог Джульетты? - мать Жаклин заглянула внутрь комнаты. - У тебя никогда не было такого беспорядка! Джеки отмахнулась, вызвав у матери лишь недоумение, уткнулась лицом в подушку, руками провела по затылку. Она исхудала, стала какой-то угловатой и колкой по фигуре, даже болезненной. На руке виднелась сеть старых шрамов, еще один остался на щеке с прошлого бунта. Короткий ровный шрамик. Он ей даже нравился. Дверь захлопнулась, Джеки перевернулась на спину, глядя невидящим взором в потолок своей спальни. Болело тихо, ноюще, но беспрерывно. Она прикрывает глаза, проникая в последнюю встречу, меняя там всего одно событие. В своей голове она смотрит в глаза Пьетро и произносит: «Я тоже.» Она поджимает свои губы, чувствуя, как слезы снова лезут по горлу. - Идиотка! - перевернувшись на живот, она заносит кулак и роняет его на подушку с тихим стуком. - Дура! Трусиха... Врушка. Странный вой рвется наружу, но не звучит громко благодаря подушке, ткань которой нагрелась от ее собственного дыхания. - Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, возвращайся, вернись Пьетро, пожалуйста, - беспрерывно шепчет она как молитву. - Ну пожалуйста! - она срывается на крик, но понимает, никто не вбежит в комнату. Родители уже устали от ее истерик, потеряли к ним в интерес. - Так... И слова не лезут наружу. Они проговариваются внутри каждую секунду. За чисткой зубов, за завтраком, вместо задания по английской литературе, вместо монолога Джульетты. Столько надо всего произнести, в стольком признаться, столько ошибок исправить, но нет возможности. Пьетро бесследно пропал, не оставив и шанса на новую встречу. Она надеялась, что с каждым днем будет становится легче, но боль просто становилась другой: многограннее, интереснее. Боль научила не только сковывать, но и ковать из нее что-то новое, что-то другое. Что-то менялось в ней, становилось жестче. Она думала, что будучи среди бастующих сможет выразить это изменение, но все стало только хуже. Отец узнал. Узнал и запер ее дома, следит за ней, прячет под тысячью каменных оград, зримых и незримых. Она в ловушке. Но, как говорил известный английский классик: «Каменные ограды остановить любовь не могут.» Знать бы только, действительно ли это любовь или уязвленное чувство собственника?