Супруг Бога

Предупреждение: рейтинг главы НЦ-17. Особо слабонервным и сочувствующим Сёмочке читать не рекомендую! Я с отчаянием смотрел на приближающихся ко мне Дирка и Буля и ощущал себя самой распоследней шлюхой. Поздравляю тебя, Сёмочка, у тебя единственный в мире амулет-сутенёр. Буль тем временем тоже освободился от одежды, и я увидел, что по мужской части он оснащён отнюдь не хуже Дирка. Пиздец мне, граждане, натуральный пиздец. Они ж меня просто порвут на британский флаг, и ни о каком побеге я даже думать не смогу. Одна надежда – на то, что гадкая каменюка сумеет получить нужное количество Силы… Между тем поганая парочка переглянулась, и Дирк заметил: - Надо бы его помыть, что ли. А то он замурзанный какой-то. Угу, конечно. После своих похождений по джунглям я и вправду мог служить живой иллюстрацией к поговорке: «Два сантиметра – не грязь, а три – само отвалится». Странно только, что они на это внимание обратили только сейчас. Чистоплотные, бля… Ну и ладно. Пусть моют, лишь бы не трахали. Хотя, рано или поздно – конец один. Точнее, в данном случае – два. Буль согласился с коллегой, освободил меня от цепей и наручников, перекинул через плечо и потащил в дальний угол комнатушки. Там обнаружился ещё один закуток, отгороженный плотной занавесью. Буль эту занавесь отодвинул, и моим удивлённым глазам предстало вырубленное в камне углубление, в которое из выведенной откуда-то из стены трубы тихонько стекала вода, судя по поднимавшемуся над ванной еле заметному парку – тёплая. Ого. Ничего себе, удобства в забытом Богом руднике. Я с удивлением вытаращился на сие чудо цивилизации, а Буль миролюбиво пояснил: - Тут подземное озеро неподалёку. Тёплое. Вот и сделали отводные трубы из комнат надсмотрщиков и покоев начальства. Трат – всего ничего, а помыться всегда можно. Угу. После тяжёлого трудового дня, полного издевательств над несчастными заключёнными, горячая ванна – самое оно. Расслабляет. Балуют, я смотрю, здесь надсмотрщиков – вон, и фруктами кормят. С чего такие привилегии? Видно, последний вопрос я задал по нехорошей привычке вслух, потому что Буль отозвался: - Мало кто сюда идти работать хочет. Плохое здесь место, хоть и платят хорошо. Опасное. Иногда тряхнёт так, что штольни вместе с работниками и надсмотрщиками засыпает, и откапывать бесполезно. Так что в последнее время среди надсмотрщиков свободных людей немного – всё больше сами заключённые, кто посволочнее. А это опасно – один хороший бунт – и всё здесь к Тальяне в пизду рухнет. А начальство этого не хочет – больно прибыльные рудники. Здесь такие самородки золота встречаются… с твою голову размером, дохлятина. А уж камни… За один камушек можно дворец отгрохать и до конца своих дней ни в чём себе не отказывать… Эх, и надоели они мне… Глядеть противно… - Что ж ты тогда не уйдёшь отсюда, раз надоели? – спросил я, на этот раз без всякого ехидства. А что – лучше уж беседовать, чем на хую вертеться. Буль и на этот раз ответил без раздражения: - Брата мне выкупить нужно. Забрали его в рабство за долги. В весёлый дом забрали. Он у меня красивый, умный… Отец игроком был, долгов понаделал и повесился. Мать на себя руки наложила от горя. А всё наше имущество и трети долга не покрыло. Вот и забрали Имаса, я-то в те поры далеко был – прибился к наёмникам, с ними и шлялся. А вернулся… Ни кола, ни двора, родители в могиле, брат в весёлом доме. Вот и нанялся сюда на три года – покрою долг, брата выкуплю и забуду всё это, как страшный сон. - Думаешь, - тихо спросил я, - он сильно обрадуется, когда узнает, какими деньгами ты его выкупил? - Ты меня совестить собрался, дохлятина? – рыкнул Буль и резко швырнул меня в ванну. Хорошо, что там воды было больше половины, а то бы я себе точно расшиб что-нибудь. А так просто захлебнулся и наглотался воды – чистой, но словно газированной и с железистым привкусом, словно у минералки «Полюстрово». Я торопливо вынырнул, хрипя и откашливаясь, и тут же рядом со мной в ванне оказался Буль, чуть было не утопив меня. В руках у него было что-то вроде мочалки, которой он и прошёлся по моему многострадальному телу, облапав всё, что можно и что нельзя. Моё слабое сопротивление гасилось на корню, а под конец помывки этот паршивец предложил мне сделать ему минет, на что я вежливо ответил, что его член откушу и прожую, раз уж мне ужина не досталось. Буль заржал, как жеребец перед случкой, сжал мои пальцы на своём члене и просто отдрочил себе моей рукой. Потом он ещё раз ополоснул меня, вытащил из ванны и велел обтираться принесённым Дирком куском полотна. Результат его удовлетворил, судя по тому, что определённая часть его тела вновь приобрела каменную крепость. Я вздохнул. Вот оно, начинается… Буль вытолкнул меня из закутка с ванной с такой силой, что я пролетел через всю комнату и ничком грохнулся на ложе. Хорошо, хоть в стенку носом не впечатался. Я попытался перевернуться, но Дирк быстро прижал меня к ложу, уткнув носом в подушку. Я дёрнулся, но куда там… Так и замер под здоровенной лапищей надсмотрщика, глотая бессильный злые слёзы. Ненавижу… Гады… Привыкли с людьми, как с вещами, обходиться… Но так просто они меня не получат, я им ещё нервы помотаю… Я загнал слёзы внутрь и ехидно поинтересовался: - Что, не терпится? Или боишься, что твой стручок от бездействия отсохнет? Ну и прилетело мне тут же так, что в голове зазвенело, а перед глазами замелькали разноцветные звёздочки. Я обмяк, а Буль рассудительно заявил: - Тихо ты. Убьёшь раньше времени. - Бесит, змеёныш! – зло фыркнул в ответ Дирк. – Другой бы уже давно смирился, а этот ещё и трепыхается. Может, его для начала плёточкой погладить, чтоб посмирнее стал? - А что, без плёточки вам уже никто и не даёт? – снова вставил свои пять копеек я. Вот понимаю, что нарываюсь на нехилые пиздюли, но ничего с собой поделать не могу – такое омерзение эта парочка у меня вызывает. И даже то, что Буль ради брата сюда нанялся, нисколечко его не оправдывает – ничем нельзя оправдать жестокость и насилие. Однако тут мне закономерно прилетело во второй раз, так что всё вокруг стало ощущаться, словно в тумане, фрагментами. Вот на меня навалилось тяжёлое тело… а потом задницу пронзила непереносимая боль. Я взвыл и дёрнулся, но моему насильнику было не до нежностей. Он торопливо задвигался во мне, с каждым толчком боль нарастала, я взвыл и попытался уйти от этой боли… Не тут-то было. Моё сопротивление насильника только распалило, толчки стали сильнее и яростнее, они продолжались целую вечность, а потом мужчина на мне дёрнулся и захрипел, а по моим ногам потекло что-то густое и тёплое… Искренне надеюсь, что это только сперма. Дирк, а это был именно он, довольно хмыкнул, и его туша переместилась с меня, дав место Булю. - Хорош… - выдохнул ублюдок, - целка, похоже. Такой тугой… Буль не заставил меня долго маяться неизвестностью, перевернул меня с живота на спину, резко развёл бёдра… и аттракцион с моим скромным участием повторился. На этот раз было не столько больно, сколько противно, внутри меня всё словно онемело, я чувствовал себя даже не шлюхой… резиновой куклой, лоханкой, в которую сливают дурную сперму. Но, повторяю, моим насильникам было не до моих душевных терзаний. Они явно долго никого не имели, поэтому, когда Буль кончил, его вновь сменил Дирк, вытерев мои бёдра какой-то тряпкой. Потом здоровенный член Буля закачался перед моим лицом, но сопротивление во мне ещё не угасло. Я зло щёлкнул зубами и пообещал откусить первое, что засунут мне в рот, по самые яйца. Дирк с Булем расхохотались, хлопнули ещё по стаканчику, а потом Буль порылся в уже знакомом шкафу, извлёк из него деревянный молоток, очень напоминавший по конфигурации киянку, и ласково сказал, что если я не прекращу валять дурака, он просто-напросто выбьет мне все зубы – так им будет даже удобнее. Увы, к потере зубов я был не готов. Пришлось смириться. Так что и мой несчастный рот не остался без внимания этой парочки. Причём размеры у них были такие, что мне грозила серьёзная опасность сначала задохнуться, а потом захлебнуться. Мерзко было непереносимо, но и на этом отстойная парочка не угомонилась и пошла по второму кругу. К этому времени я уже не пытался сопротивляться. Моё сознание в этом не участвовало, осталось только беспомощное тело, над которым два мерзавца издевались так, как их душеньке было угодно. Я даже не помнил, когда и как всё кончилось, просто выключился, как перегоревшая лампочка. Наступившую наконец тьму я воспринял, как давным-давно ожидаемую союзницу. Она окружила меня, обволокла мягким покрывалом, и вокруг больше не было ничего – ни страха, ни боли, ни ненависти, ни отчаяния. И это было лучше всего. Не помню, сколько я плавал в этом мутном, тёмном коконе, мне было хорошо и спокойно и возвращаться никуда не хотелось. Но в конце концов ко мне пробился тоненький плачущий голосок: - «Сёмочка, ну, не умирай, миленький, ну, вернись, пожалуйста! Без тебя никак, Сё-о-о-ма!» Я не сразу понял, что этот несчастный скулящий голосок принадлежит Восьмой Звезде. А когда понял, то оставаться в темноте уже не смог. Тёмный кокон вокруг меня начал истаивать, постепенно возвращались воспоминания о прошедшей ночи, и моё безразличие стало перерастать в ненависть. Ну, держитесь, гады! Думаете, сломали меня? Как бы не так! Будет вам секас с раскривушкой! Надолго запомните!