Заработок

Деньги, деньги, деньги… Скаут высунул голову из-за камня и посмотрел на кипевший в низине ад. Деньги, деньги. Деньги разлетались над полем боя. Легкие бумажки, которые подхватывал ветер, которые разносило в разные стороны взрывами снарядов, которые вспыхивали и сгорали от всякой неосторожной искры. Ох уж эти деньги. Не иначе как от большого чувства юмора создатель роботов набил их деньгами. Чтобы посмотреть, что в такой двусмысленной ситуации станут делать жалкие слабые людишки, не способные противостоять соблазну. Скаут сглотнул. Жалкие слабые людишки решили для себя проблему. Мы, сказали они Скауту, уничтожаем роботов. А ты, сказали они, собираешь деньги – потому что толку от тебя все равно никакого. И если сумка не будет до отказа набита баблом… Скаут еще раз сглотнул. Ему не хотелось вспоминать о том, что происходит с командой, когда они начинают делить деньги. Ирония судьбы, не иначе. Он всю свою жизнь гонялся за деньгами. И вот теперь, когда ими усыпана земля, он не может их видеть, потому что именно они стали источником всех его бед. Только сейчас ему пришло в голову, что в Бостоне, где денег у него не было, у него не было и проблем. То есть, конечно, проблемы были, но на фоне того, что творилось в этом аду, они казались такими несущественными, такими далекими, такими… приятными. Как и любое воспоминание о прошлом, в котором было лучше, светлее, теплее – и где трава росла более зеленая. – Скаут!!! – надрывался передатчик голосом Медика. – Деньги!!! Скаут зажмурился и мотнул головой. Да. Деньги. Да. Сейчас. Сглотнув в третий раз, Скаут встрепенулся, одним легким пружинистым прыжком вскочил на камень, оценил обстановку и метнулся по косой в самую гущу сражения. Они его не достанут. Два гигантских прыжка – и он пронесся над головой механических скаутов, выхватив у них из-под носа купюры, трепетавшие в воздухе. Реакция у роботов лучше человеческой, но у этих происходит задержка между тем, что они видят, и тем, что они делают. Инженер объяснял. Долго, нудно. Скаут усвоил одно. Они не достанут его. Если, конечно, он сам будет соображать и двигаться достаточно быстро. Скаута отбросило взрывной волной – то ли от гранат своих же, то ли на поле боя вышли механические подрывники, неясно было. И некогда разбираться. Он сгруппировался, откатился под ноги гигантскому Пулеметчику, ужом скользнул по земле, загребая мятые бумажки и заталкивая их в сумку. Затем извернулся, взял низкий старт, подловил момент – и уже на бегу огрел робота битой по ноге, а сам рванул со всех ног прочь. Самоубийственная дерзость. Бита не могла ровным счетом ничего, но она отвлекала механических тварей. Они реагировали на посторонний раздражитель, несмотря на то, что он не наносил им серьезных повреждений. Хотя бы отвлекай их своими передвижениями, говорила ему команда. Они ведь не достанут тебя, Скаут. Не достанут. Не успеют. Он быстрее. Где-то рядом рванула бомба на ножках – уничтожитель турелей, проклятье и ненависть Инженера. Скаута опять швырнуло в сторону, впечатало в бетонную стену постройки. Дыхание перешибло, на секунду в глазах потемнело – вполовину от удара, вполовину от сизого дыма, которым заволокло все вокруг. В двух шагах немедленно разорвалось еще что-то, до звона в ушах. Роботы наверняка заметили и воспользовались его заминкой, правда, стреляли наугад. Но ведь и наугад могли попасть. Какого черта он все еще живой и с целыми ногами и руками? Подавитесь, уроды, подумал Скаут. Живой – потому что живой, потому что человек, а не груда металлолома с болтами вместо мозгов. Заставляя себя хватать воздух, он уцепился пальцами за стену и проволок себя вдоль постройки. Где-то тут был лаз, авось роботы не заметят. Спасительный проход действительно был рядом – если бы Скаут не помнил наизусть все углы и каждый камень, он бы не мог так долго держаться на поле боя. Нырнув в полумрак, Скаут сипло закашлял, потер тыльной стороной ладони глаза и принудил себя забыть о боли. Бегать – только тогда они его не достанут. Если быстро бежать, тело становится невесомым и кажется, будто его просто не существует. А заодно не существует и боли. Скаут закусил нижнюю губу, дал себе бесконечное количество мысленных пинков под зад и рванул к выходу. Он вылезет с другой стороны постройки, отряхнется и появится оттуда, откуда роботы не ждут. И непредсказуемостью купит себе еще несколько мгновений, в которые роботы будут судорожно соображать, что налетело на них сзади. А он двинет им битой, отвлечет, обхитрит, обгонит, удерет. Они его не достанут. На выходе Скаут налетел на механических пиротехников. Эти тупые роботы, скорее всего, случайно сошли с пути, набились в узкий проход и теперь не могли понять, куда им двигаться дальше. Он врезался в них со всего размаху, отпрянул, едва не споткнулся, попытался развернуться и дать деру, пусть даже это означало, что придется бежать обратно, но здесь было так мало места – и огонь пиротехников с гудением устремился в единственном доступном ему направлении. Скаут обуглился почти мгновенно, а придя в себя на Респе, в панике схватился за голову. Ему нельзя умирать. Ни при каких обстоятельствах. Каждая смерть – это потери в команде. Некому отвлекать роботов. Некому собирать горящие разлетающиеся деньги. Некому залеплять брешь, потому что пятеро – это слишком мало, чтобы сдерживать орды роботов. – Снайпер! – орал в передатчик Пулеметчик. – Еще один! Трое! Медик, берегись! – Где носит Скаута, черт бы его побрал! – завопил Подрывник, ненавидевший робоснайперов. Скаута подбросило и буквально вышвырнуло за дверь Респа – так отчаянно он стремился вернуться на поле боя. Да-да, робоснайперы. Робоснайперы – это его задача. Единственные достаточно хрупкие экземпляры, которых можно было снести из обреза в упор. Скаут должен был успевать отследить их передвижения, забираться к ним в укрытия, ликвидировать, возвращаться на передовую и собирать деньги, отвлекать, собирать, отвлекать и снова собирать. Он самый быстрый. Он должен быть везде. И Скаут снова был везде. Снова картина мира смазанным пятном проносилась перед глазами. Он давно уже научился понимать, что с ним происходило, постфактум, а реагировать в моменте. Он бежал по наитию, тысячу раз меняя направление движения, обходя, запутывая, отвлекая и спасая собственную шкуру. Он прыгал выше головы – в прямом и переносном, во всех смыслах. Он был нацелен лишь на конкретные задачи и видел только бумажки. Они плясали перед ним, как в замедленной съемке – остальное проносилось, словно пейзаж за окном скорого поезда. Он очень старался не умирать. Он очень старался везде успеть. Он добежал до базы последним и рухнул на пороге. Пулеметчик обернулся, ухмыльнулся и, нагнувшись, одной рукой приподнял Скаута над землей за наплечную сумку. Скаут не сопротивлялся, вися как тряпочка. Не было у него сил возмущаться таким обращением. Перебросив Скаута через руку, Пулеметчик внес его внутрь, и двери закрылись. По крайней мере, сегодня вторжение роботов удалось остановить. Лечебный луч подхватил Скаута, укачивая, расслабляя, наполняя энергией. Сам по себе не теплый, он дарил тепло, от которого по всему телу моментально разливалась ломота. Напряженные мышцы, которые должны были бы дать о себе знать только на следующий день, отзывались ноющей тянущей болью, из-за которой невозможно было пошевелить ни рукой, ни ногой. От лечебной пушки его тело приходило в себя в считанные минуты, вместо долгих часов, но эти минуты растягивались до бесконечности, заставляя Скаута проваливаться куда-то в космические глубины своего внутреннего мира. Наверное, так действовали наркотики, но к счастью Скауту не с чем было сравнивать. И, по правде говоря, тех эмоциональных переживаний, что перепадали ему таким образом, хватало с лихвой. – Три четверти, – хмуро доложил Пулеметчик, вытряхивая одной рукой добычу Скаута из сумки. – Знаете, этих тварей с каждым разом становится все больше. И я каждый раз думаю, что мне не хватит боеприпасов. Вот прямо хоть на свои покупай. А своих на такое количество точно не напасешься. Медик недовольно поморщился. Впрочем, он всегда морщился исключительно недовольно. Скаут зашевелился, и Пулеметчик обратил на него внимание. Перехватил огромной ладонью поперек туловища, встряхнул и прижал к стенке. – Команде нужен толковый Скаут, – хмуро сообщил он болтавшемуся на весу парню. – Бестолковый Скаут – бесполезен. Скаут попытался прохрипеть что-нибудь в ответ, но у него не особо-то получилось. Ладонь, способная обхватить его поперек туловища, сдавливала так сильно, что трудно было даже дышать. Пулеметчик мог переломить ему позвоночник, если бы захотел. Возможно, для этого ему хватило бы и одной руки. Дергая ногой, не достающей до земли, Скаут распахивал рот и закрывал его, не в силах ни выдавить ни звука, ни вдохнуть. Нехватка кислорода ударила по мозгам. Вкупе с лечащим лучом смесь ощущений получалась поистине гремучая. Болтающиеся без дела руки невольно прижались к стене ладонями, и пальцы заскребли по ней. В прошлый раз Пулеметчик ударил его кулаком в живот. Нет, Скаут мог его понять. Сколько раз он доставал Пулеметчика на поле боя. Сколько раз налетал из-за угла и уносился прочь, оставляя гиганта реветь от ярости. Сколько раз прыгал сверху на его Медика, в полете снося ему полголовы. Сколько раз вертелся волчком так, что на него одного уходил весь запас патронов верного минигана. Неудивительно, что после того, что было, Синий Пулеметчик пользовался любым удобным предлогом, чтобы вернуть Красному Скауту должок. Скаут вздрогнул и закрыл глаза, изо всех сил кусая губы, замерев на грани между двумя состояниями – пребыванием в сознании и попыткой отключиться. Забытье накатывало волнами. Накатывало и отступало, не в силах справиться с техническим прогрессом и дарившим тепло лечебным лучом. Это было почти приятно. Настолько, что Скаут кусал губы, чтобы не заскулить. – Эй, Хэви, эй, ну, ладно уже, отпусти его, – подал голос Подрывник, избегая смотреть на русского. Пулеметчик покосился на Подрывника – и Скаут почувствовал, как хватка усиливается, как сжимает, сдавливает ребра, необычайно послушные, неломающиеся от воздействия пушки Медика. – Скажи своему приятелю, что работать надо лучше, – помолчав, произнес, наконец, Пулеметчик, разжал пальцы и отошел к их сегодняшней добыче. Окинув равнодушным взглядом рухнувшего на пол, жадно давящегося воздухом Скаута, Медик выдержал положенное время, убедился, что все сделано правильно, и выключил, наконец, свою пушку. Затем отошел к Пулеметчику. Скаут привалился к стене. Приятная до противного дрожь слабостью разливалась по всему телу. Подняв взгляд, он заметил, что на него смотрит Подрывник. Нет, не смотрит. Украдкой наблюдает, чтобы убедиться, что все в порядке. И внимательно следит за тем, чтобы никто этого не заметил. Скаут снова прикрыл глаза. Он полежит немного, совсем немного – и встанет.